[401]. Прибыв в Кисловодск, Зиновьев разместился на даче «Тургеневка», Бухарин — неподалеку, на даче «Карс».
Совместное пребывание на отдыхе в Кисловодске привело к попытке организации указанными деятелями своеобразного выездного совещания видных большевиков по поводу состояния дел в партии. В конце июля в одной из пещер под Кисловодском собралось неформальное совещание членов ЦК и Политбюро ЦК, в котором приняли участие Г. Е. Зиновьев, Н. И. Бухарин, Г. Е. Евдокимов, М. М. Лашевич, М. В. Фрунзе и К. Е. Ворошилов. На нем Бухарин озвучил выработанные им совместно с Зиновьевым инициативные предложения. Предполагалось реорганизовать Секретариат ЦК, куда для противовеса Сталину должен был быть введен Троцкий, а также дополнительно либо Зиновьев, Каменев, либо Бухарин. Оргбюро, существовавшее с 1919 года, и вовсе предлагалось упразднить.
Против такой реорганизации выступил лишь Ворошилов[402], а позднее и Сталин, узнавший о результатах «пещерного совещания» от вернувшегося в начале августа в Москву Орджоникидзе[403]. Сам Серго в пещерном совещании не участвовал. Впоследствии, на XIV съезде партии, он уточнил: «Из заключительного слова тов. Зиновьева, там, где он говорит о совещании в „пещере“, может получиться впечатление, что и я присутствовал на указанном совещании. Заявляю, что ни на каком „пещерном“ совещании я не присутствовал и на него не приглашался. Что касается письма, то оно действительно было мне передано при встрече моей с тов. Зиновьевым спустя несколько дней после указанного совещания, при поездке моей в Берлин на лечение через Минеральные Воды. С. Орджоникидзе»[404].
Письмо Г. К. Орджоникидзе К. Е. Ворошилову о внутрипартийных разногласиях по поводу назначения политкомов
3 августа 1923
[РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 43. Л. 7. Подлинник. Автограф]
Очевидно, что передача письма через Орджоникидзе была связана не с его близостью к участникам пещерного совещания, хотя отношения с Зиновьевым у него в этот период были по-прежнему доверительными, а с его поездкой в Москву. 2 августа Орджоникидзе и Сталин участвовали в заседании Политбюро, и именно в этот день состоялся их разговор о совещании вышеуказанных лиц, еще не вернувшихся в Москву. На заседании Политбюро присутствовали члены Политбюро Каменев, Сталин, Рыков; кандидат в члены Политбюро Рудзутак; члены ЦК РКП(б) Андреев, Сокольников, Радек, Пятаков, Орджоникидзе, Квиринг; члены Президиума ЦКК Куйбышев, Ярославский[405]. Само заседание Политбюро не было посвящено вопросам, указанным в письме. Орджоникидзе, например, упомянут в протоколе заседания только при рассмотрении вопроса о персидских купцах, по результатам которого было решено обязать Орджоникидзе послать телеграмму ЦК Азербайджанской компартии с целью обеспечения провоза персидских товаров на Нижегородскую ярмарку[406].
Более важной была состоявшаяся в этот день беседа Сталина и Орджоникидзе, который передал ему письмо с изложением ряда предложений участника «пещерного совещания» Зиновьева от 31 июля.
Сталин быстро отреагировал на известие о фактически формирующемся новом блоке партийных деятелей. 3 августа, на следующий день после встречи с Серго, он написал письмо Зиновьеву (с передачей содержания Бухарину): «Вы пишете: „не примите и не истолкуйте разговор с Серго в другую сторону“. Скажу прямо, что я истолковал именно „в другую сторону“. Одно из двух: либо дело идет о смене секретаря теперь же, либо хотят поставить над секретарем специального политкома. Вместо ясной постановки вопроса вы оба ходите вокруг да около вопроса, стараясь обходным путем добиться цели и рассчитывая, видимо, на глупость людей. Для чего понадобились эти обходные пути, если действительно существует группа и если есть минимальная доза доверия?»[407] Сталиным указывалось: «Вы, видимо, готовы подготовить разрыв как нечто неизбежное… Действуйте, как хотите — должно быть, найдутся в России люди, которые оценят все это и осудят виновных… Счастливые Вы, однако, люди: имеете возможность измышлять на досуге всякие небылицы… а я тяну здесь лямку, как цепная собака, изнывая, причем я же оказываюсь „виноватым“. Этак извести можно хоть кого. С жиру беситесь, друзья мои»[408].
Орджоникидзе после московской встречи со Сталиным выехал в Германию для консультации по поводу своего здоровья с берлинскими врачами. Сталин вскоре также выехал, но в противоположном направлении. По прибытии Сталина на отдых во второй половине августа 1923 года на Северный Кавказ вопрос о реорганизации Оргбюро и Секретариата ЦК был отложен, тем более что в ту пору более важным для большевистского руководства являлся вопрос о возможной революции в Германии. Однако кавказские события обозначили потенциальное противостояние двух политических групп, принявших участие в указанном совещании: с одной стороны, Зиновьев, Лашевич, Евдокимов и примкнувший к ним Бухарин, с другой — Ворошилов, который, как и позднее Орджоникидзе, выступил на стороне Сталина. Данное совещание впоследствии оказало влияние на степень доверия Сталина к своим временным союзникам против Троцкого, прежде всего к Зиновьеву, но отчасти и к Бухарину.
Августовские события не отразились на карьере Орджоникидзе, в некотором смысле они даже укрепили его позиции. Наступление на Троцкого продолжалось. Уже в сентябре 1923 года Политбюро на заседании, где присутствовал и вернувшийся из Германии Серго, утвердило его уполномоченным Реввоенсовета СССР в Закавказье и НКВоенмором ЗСФСР[409]. При этом он не был единственной новой фигурой в аппарате РВСР — до этого вотчине Троцкого. Постепенно люди Троцкого замещались там новыми деятелями, не столь лояльными к Льву Давидовичу.
8 октября Троцкий направил членам ЦК и ЦКК РКП(б) письмо, в котором дал развернутую критику своих оппонентов[410]. Среди причин кризисного положения в партии и стране он назвал бюрократизацию партийного аппарата; узурпацию прав на решение всех важнейших хозяйственных вопросов; рассмотрение этих вопросов наспех, без основательной подготовки их специалистами; попытки «военно-коммунистического командования ценами» и механическое их снижение в административном порядке. Копии письма распространялись в низовых партийных организациях. Большинство в Политбюро предприняло попытку представить письмо «платформой, на основе которой делаются энергичные попытки к образованию фракции». Уже 11 октября Политбюро обсудило данное письмо, оно было расценено как вносящее раскол в партию. Однако Троцкого поддержал ряд лиц как из его окружения, так и из ранее разгромленных оппозиционных групп. Итогом стало «Заявление 46-ти», которое среди прочих подписали Е. Преображенский, Л. Серебряков, И. Смирнов, Г. Пятаков, А. Белобородов, Н. Муралов, В. Косиор, К. Данишевский, В. Осинский, Т. Сапронов и другие известные партийные деятели. 19 октября последовал обмен заявлениями Троцкого и большинства в Политбюро. Ситуация требовала оперативного разрешения.
Билет члена Революционного военного совета Кавказской Краснознаменной армии Г. К. Орджоникидзе
10 ноября 1923
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 1. Д. 41. Л. 1]
Вскоре Орджоникидзе был вызван в Москву на экстренный расширенный пленум ЦК, который состоялся 25–27 октября. На пленуме с критикой Троцкого выступили Сталин и другие представители триумвирата (Каменев, Зиновьев). Последних, среди многих, поддерживал и Орджоникидзе. Несмотря на решения пленума, документы Троцкого и его сторонников продолжали распространяться, в том числе в армии, среди комсомольских организаций. 11 декабря в «Правде» появилась статья Троцкого «Новый курс». Подобным названием публикации он дистанцировался от большинства в Политбюро и ЦК, противопоставляя им собственное видение проблем, стоящих перед страной и партией. Выступление Троцкого вызвало немедленную отповедь в партийной печати. Прения перешли в самую острую фазу. Дискуссии проходили даже в партийных организациях ОГПУ и армии. В конце 1923 года с письмом против дискредитации Троцкого выступил В. А. Антонов-Овсеенко, возглавлявший Политуправление РККА.
Ситуация потребовала созыва нового партийного пленума. Орджоникидзе вместе с Кировым, Мясниковым и Орахелашвили выехал из Тифлиса в Москву. По пути, в Ростове, к ним присоединился Микоян с Ворошиловым. 14–15 января 1924 года в Москве проходил пленум ЦК РКП(б), который подвел итоги первой дискуссии в большевистской партии о путях развития советского общества. Орджоникидзе вошел в состав комиссии по выработке соответствующей резолюции с осуждением позиции троцкистов, а также в состав комиссии для подготовки и проведения XIII партконференции и II Всесоюзного съезда Советов СССР[411].
16–18 января Орджоникидзе участвует в работе XIII конференции РКП(б). В эти дни был завершен разгром троцкистской оппозиции. Этому способствовало то обстоятельство, что Троцкий лечился и отдыхал в Абхазии, а его сторонников последовательно громили на многочисленных собраниях по всей России. Данной теме было посвящено отчасти заседание Политбюро от 17 января, в котором принимал участие и Орджоникидзе[412]. Был освобожден от должности начальника Политуправления РККА Антонов-Овсеенко, сняты со своих должностей и другие сторонники Троцкого: Иоффе, Крестинский и Раковский, вскоре направленные послами в Китай, Германию и Англию соответственно. Сам Троцкий, не принимавший участие в заключительной стадии дискуссии, пострадал меньше — пока формально он остался на своих постах.