При этом Сталин по-прежнему привлекал Орджоникидзе и к московским обсуждениям, вызывая его в Москву в случае необходимости. Так, 12 августа 1925 года Орджоникидзе был в Тифлисе, и туда Сталин телеграфировал: «Ваш приезд на пленум необходим. Сообщите [о] выезде»[430]. Очевидно, что голос Орджоникидзе в партийных дискуссиях Сталин заранее считал своим. Тем более что положение в «семерке» Сталина было еще не столь прочным. Поддержка Серго была очень желательной. В этом отношении укажем на письмо Молотова Сталину от 11 августа, за день до телеграммы Сталина Орджоникидзе. В нем Молотов отмечал, что в «семерке» при голосовании по делу М. Истмена, который опубликовал в западной прессе предсмертное письмо к съезду Ленина, он и Бухарин оказались в меньшинстве[431].
Первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе (справа) и первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана С. М. Киров в период совместной работы в Закавказье
Тифлис, 1925
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 41]
Первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе (слева) и первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана С. М. Киров в период совместной работы в Закавказье
Тифлис, 1925
[РГАСПИ. Ф. 85.
Оп. 32. Д. 41]
Первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе, первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана С. М. Киров (сидят внизу в центре), председатель Президиума ЦИК Грузинской ССР М. Г. Цхакая (в 4-м ряду 9-й слева) в группе делегатов IV съезда коммунистических организаций Закавказья
Тифлис, 1925
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 40]
Новый раскол в Политбюро и ЦК явно обозначился в октябре 1925 года, когда Зиновьев, Каменев, Сокольников и Крупская представили в ЦК документ, отражавший серьезные противоречия во взглядах новой оппозиционной группировки («Платформа 4-х»). Орджоникидзе вновь был на стороне Сталина, хотя разрыв именно с Н. К. Крупской он переживал особо остро. Возможно, что изменение генеральной линии и по отношению к Зиновьеву было для него отчасти неожиданным. Они были для него людьми из ближайшего окружения Ленина. Приведем один случай, который применительно к 1925 году упоминал позднее Молотов: «Вышла книга Зиновьева „Ленинизм“[432]. Серго был от нее в восторге, а я сказал, что не согласен с Зиновьевым: „Как не согласен?“ — загорелся Серго. „Это разве ленинец?“ — „Как, ты его не считаешь ленинцем?“ — „Да, книга неленинская“ — „Ну что ты понимаешь!“ Ну, одним словом, он раскипятился, я его обругал, он бросился на меня. Киров нас разнимал. Потом Бухарин нас мирил»[433]. Этот эпизод показывает, что до определенного периода Зиновьев для Орджоникидзе был авторитетом. Можно вспомнить и его более раннее мартовское письмо Ворошилову, где он с горечью писал: «…обе стороны готовятся к взаимному истреблению»[434].
Когда четверка ушла с одного из осенних заседаний ЦК, то он, если верить воспоминаниям Микояна, «даже разрыдался», вышел в другую комнату, упрекнув позволившего себе ряд резких замечаний Рыкова, который вел заседание: «Что ты делаешь?»[435] Потом четверку вернули, однако ситуация была напряженной, примирение сторон — формальным. Что касается Орджоникидзе, то его в необходимости более строгого подхода к оппозиции убедил Ворошилов[436], на наш взгляд, с подачи Сталина.
Ситуация была по-прежнему напряженной. Разрыв бывших политических союзников был неизбежным. Уже с января 1925 года Зиновьев готовил ленинградскую организацию коммунистов к борьбе с «полутроцкистами», которых якобы возглавлял Сталин. Зиновьев и его сторонники ошибочно полагали, что для победы на XIV съезде партии (декабрь 1925 года) им будет достаточно монолитного единства делегации коммунистов Ленинграда. Как показали дальнейшие события, данный расчет оказался ошибочным. Сталин и его сторонники также понимали неизбежность нового конфликта после октября 1925 года, и соответствующая работа ими в преддверии партсъезда велась.
18 декабря в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца начал работу XIV съезд партии (работал по 31 декабря). «Монолитность» ленинградской делегации столкнулась с такой же «монолитностью» всех остальных делегаций съезда. В искусстве аппаратной партийной механики Зиновьев и Каменев не могли тягаться со Сталиным.
Л. Б. Каменев и Г. Я. Сокольников на съезде прямо указывали на необходимость снятия Сталина с поста генсека. Но слова Каменева о том, что «Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба», утонули в криках с мест: «Неверно! Чепуха! Раскрыли карты! Мы не дадим вам командных высот!» В результате съезд осудил взгляды «новой (ленинградской) оппозиции». Зиновьев и Троцкий были оставлены в Политбюро, а Каменев переведен в кандидаты. Сталин же обеспечил себе подавляющее большинство в высшем партийном руководстве, введя в состав Политбюро Молотова, Калинина и Ворошилова, которые в последующем поддерживали любые сталинские акции.
«Однако для окончательного торжества над оппозицией этого было мало. Требовалось разгромить „зиновьевцев“ на их территории — в Ленинграде. Еще в дни съезда Цека принял решение о назначении ответственным редактором „Ленинградской правды“ своего доверенного И. И. Скворцова-Степанова. В город на Неве была направлена группа представителей ЦК из числа делегатов съезда с целью пропаганды решений съезда и организации кампании по перевыборам руководства партийной организации»[437].
Московский десант на невские берега по составу был весьма впечатляющим. Прибытие делегатов началось 26 декабря, продолжилось оно и в последующие дни. 28 декабря прибыл член ЦК ВКП(б) Н. А. Кубяк[438]. К утру 29 декабря в Ленинграде уже были такие известные партийные деятели, как С. М. Киров, А. И. Микоян, Г. К. Орджоникидзе, Н. И. Подвойский, И. И. Скворцов-Степанов, а также группа из 80 студентов Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова. Первый секретарь ЦК комсомола Н. П. Чаплин так напутствовал своих товарищей: «Вам там, конечно, трудно будет на первых порах. Зиновьевцы основательно затуманили головы ленинградских коммунистов и комсомольцев. Но туда же выезжает Киров. Он вам поможет…» Дважды со своими питомцами в Ленинграде был и Н. И. Бухарин[439]. Об этом же кратко упоминал А. И. Микоян: «Во время XIV съезда партии группа членов ЦК, в том числе Серго, Киров и я, выезжали в Ленинград, где мы выступали на собраниях партийных активов в защиту линии ЦК против оппозиции»[440].
В официальном издании истории Компартии Советского Союза указывалось, что в Ленинград 4 января выехали 8 членов ЦК [А. А. Андреев, К. Е. Ворошилов, М. И. Калинин, С. М. Киров (на самом деле выехал ранее), В. М. Молотов, Г. И. Петровский, М. П. Томский и В. В. Шмидт][441]. За ними последовали делегация Президиума ЦКК (С. И. Гусев, В. М. Косарев, Д. З. Лебедь, А. А. Сольц) и делегация ЦК комсомола (С. М. Соболев, А. В. Косарев, А. И. Мильчаков и др.)[442]. 29 декабря началось массовое участие первых из прибывших лиц на партийно-заводских собраниях города с целью разъяснения позиции съезда и разоблачения позиции ленинградского руководства в лице Зиновьева и его сторонников. Среди наиболее ярких его последователей упоминались Лашевич и Евдокимов, участники «пещерного заседания».
Первоначально борьба шла в Выборгском районе на декабрьском собрании партактива. «В Выборгском районе развернулся настоящий бой. В защиту съезда выступали: Орджоникидзе, Кубяк, Киров, Микоян, Комаров, Алексеев. Против — Евдокимов, Крупская, Куклин, Моисеев, Кушников»[443]. Итоги собрания — 850–50 в пользу решений съезда. Большую роль в этой победе на одном из первых собраний в Ленинграде сыграл Орджоникидзе. О выступлении Серго в Домпросвете им. Плеханова на Лесном проспекте оставил воспоминание питерский рабочий И. Мартынов: «В военной шинели, весь целеустремленный, дышащий большевистской ненавистью к врагам партии, проникнутый великой силой убежденности — таков его образ, сохранившийся в памяти каждого участника этого собрания. Около часа длилась его горячая, страстная речь. Ярко и просто обрисовал он события, которые предшествовали съезду и развернулись на самом съезде. Презренные ренегаты, осмелившиеся ревизовать ленинизм! Вот характеристика, которую дал Серго Зиновьеву и иже с ним. Товарищ Орджоникидзе рядом примеров показал, что речь идет не о мелких, второстепенных разногласиях, а именно о попытках ревизовать ленинизм в коренных вопросах: о возможности победы социализма в одной стране, о характере наших предприятий, о природе нэпа, об отношении к среднему крестьянству, о росте и регулировании состава партии»[444]. После Орджоникидзе выступили Микоян и Киров. «Собрание под гром аплодисментов приняло резолюцию, в которой полностью одобряло линию съезда и резко осуждало предательскую позицию ленинградской делегации. На следующий день товарищ Орджоникидзе выступил с блестящим докладом на собрании партактива ленинградского гарнизона, где также была принята резолюция, целиком одобряющая линию Центрального комитета и XIV съезда»[445].
«5 января 1926 года ЦК партии утвердил новый состав секретариата ленинградского губкома и Северо-Западного бюро ЦК во главе с С. М. Кировым. Аппарат Цека мобилизовал целую армию агитаторов, наводнивших партийные ячейки города и разъяснявших антиленинский характер зиновьевской группы. Делать это в обстановке открытой конфронтации было невероятно трудно. Разъяснявшие линию съезда ВКП(б) порой натыкались на встречные „разъяснения“ зиновьевского актива при помощи кулаков. Новый состав Севзапбюро первым делом занялся расслед