Телеграмма В. М. Молотова А. М. Назаретяну об утверждении Г. К. Орджоникидзе секретарем Северо-Кавказского крайкома30 августа 1926
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 777. Л. 47]
В этих условиях Сталиным рассматривается промежуточный вариант. По этому поводу Сталин 24 августа из Сочи писал Молотову: «Говорил с Серго. Наркома не хочет, согласен на Ростов[461]. Ростовцы тоже хотят Серго. Можно провести»[462]. Очевидно, что это было ОЧЕНЬ сильное нежелание. Поэтому после личной встречи с Серго Сталин решил согласиться с мнением Орджоникидзе и временно отложить вопрос о назначении его на пост наркома РКИ.
30 августа 1926 года Орджоникидзе получил из Москвы за подписью Молотова телеграмму, написанную в директивном тоне, о решении ЦК: «…принять предложение Севказкрайкома. Отозвать ОРДЖОНИКИДЗЕ из Закавказья, утвердив его Секретарем Сев. — Кавккрайкома (вместо тов. Микояна)»[463].
Формулировка и суть данного перевода явно не понравились Орджоникидзе. Не поняли такого решения и коммунисты Закавказья. Тем не менее решением Политбюро от 2 сентября Орджоникидзе был утвержден Первым секретарем Северо-Кавказского крайкома[464] (ранее этот пост занимал Микоян, в июле «ушедший» на пост наркома внутренней и внешней торговли СССР). Данный перевод, а точнее чисто канцелярская формулировка в виде «отзыва с „Закавказья“» и назначения «вместо тов. Микояна» не могла удовлетворить Серго. Возможно, что дело было также в том, что это исходило от секретаря ЦК Молотова, с которым у Орджоникидзе уже были неоднозначные отношения, если вспомнить события 1925 года. В дальнейшем они тоже не улучшились. Укажем в связи с этим высказывание Р. А. Руденко на октябрьском пленуме 1957 года, обращенное к Ворошилову: «Если Вы вспомните, Климент Ефремович, когда расследовалось дело Берии, Вы пригласили меня и сказали: Вы покопайтесь в отношении Серго Орджоникидзе, его затравили и, нечего греха таить, что Вячеслав Михайлович, когда был председателем Совнаркома, неправильно относился к покойнику»[465]. В воспоминаниях Молотова это тоже зафиксировано. Формально отзываясь о Серго положительно, он не упускает возможность как-то критически пройтись по нему.
Характерно, опять-таки откровенное письмо Сталина Молотову от 4 сентября, где Сталин упоминал, что Серго «взбешен» формулировками «молотовского» постановления о его отзыве с поста Первого секретаря Закавказского крайкома РКП(б), трактуя это как щелчок ему лично неизвестно за что. Интересно упоминание Орджоникидзе о его нежелании быть «под Микояном» при данном назначении (имелся в виду не вопрос о наркоме РКИ, а «наследование» им бывшей должности Микояна).
Телеграмма штаба группы Эривань А. М. Назаретяну о его награждении орденом Красного Знамени
20 августа 1921
[РГАСПИ. Ф. 83. Оп. 3с. Д. 17]
Определенную роль в этом процессе сыграл и Амаяк Назаретян, который, по словам Сталина, неизвестно с какой целью всячески «растравливает самолюбие Серго и подзуживает его». Отметим, что Орджоникидзе и Назаретяна связывали давние дружеские отношения и они были достаточно близки. Оба они участвовали в советизации Армении, при этом Орджоникидзе награждал Назаретяна за подавление ереванского восстания орденом Красного Знамени.
Деловые и дружеские контакты характерны и для более позднего периода. Об этом, в частности, свидетельствует следующая ситуация 1926 года. В этом году умерла первая жена Назаретяна, и он остался вдовцом с тремя детьми: сыновья Саша 15 лет и Гриша 13 лет и дочь Лена 11 лет. В этой ситуации Серго, уже работавший в Москве, отправил в Тбилиси с комсомольским поручением помочь осиротевшей семье Назаретяна Клавдию Дмитриевну Борисову, одну из лучших общественных воспитателей детдомовцев в секретариате ЦК ВКП(б) и ранее знакомую с Амаяком. В дальнейшем состоялся ее брак с Назаретяном[466].
В этом же доверительном письме Молотову, как он его называл «Молотовичу», Сталин констатировал необходимость более корректных формулировок, а также указывал: «Ввиду решительного отказа т. Орджоникидзе от немедленного переезда на работу в Москву вопрос о назначении т. Орджоникидзе наркомом РКИ СССР и замом предсовнаркома СССР отложить на несколько месяцев»[467].
Решение от 2 сентября было подтверждено Политбюро 9 сентября в более корректной форме и с учетом высказанного ранее мнения Орджоникидзе. Молотов, инициатор этого перемещения и автор первой неудачной формулировки, даже написал Орджоникидзе письмо от 9 сентября с личными извинениями: «Дорогой Серго! Насчет формулировки первого решения Пб о твоем назначении на Сев[ерный] Кавказ вышла, очевидно, ошибка. Вина моя. Не хотели тебя задеть, но получилась неловкость. Надеюсь, ты согласишься, что не следует эту совершенно случайную неловкость рассматривать иначе как невольную штуку, которой в нашей сутолоке мы вначале не придавали значения. Теперь у тебя есть уже второе постановление — ответ на протест Заккрайкома (который, само собой разумеется, пойдет по тем же адресам, что и первое постановление). Мне кажется, оно устраняет всякую неловкость, могшую возникнуть после первого. У всех нас было и имеется полное желание, чтобы сей случай не оставил у тебя никакого осадка. Со своей стороны, надеюсь, что ты не очень надолго останешься на Сев[ерном] Кавказе и переберешься в недалеком будущем в Москву»[468]. Отметим, что в указанном письме Молотова есть и пожелание здоровья Орджоникидзе: «Желаю тебе поправиться хорошенько»[469]. Очевидно, что Орджоникидзе указывал в переписке на состояние своего здоровья как одну из причин отказа от московских назначений. Пребывание в Закавказье в значительной степени решало эту проблему, что было сложнее организовать в Москве. Укажем, что именно в 1926 году врачи диагностировали у Орджоникидзе болезнь почек.
Ситуация с новым назначением Орджоникидзе подробно, но с явными неточностями изложена в мемуарах А. И. Микояна. «В связи с моим отъездом в Москву надо было вместо меня назначить секретаря Северо-Кавказского крайкома партии. Неожиданно по предложению Сталина было принято решение о назначении Серго Орджоникидзе с освобождением его с поста секретаря Закавказского крайкома партии. В беседе со Сталиным я стал возражать против этого назначения, так как знал, что Серго выше меня во всех отношениях: и по партийному стажу, и по опыту руководящей работы, и по авторитету в партии. Теперь же получалось так, что меня назначают на более ответственную работу, а Серго — вместо меня. Впечатление получалось такое, что как работник я расцениваюсь вроде бы выше, что было совершенно неверно и, наверное, обидно для Серго. Меня это очень обескуражило. Я уговаривал Сталина не делать этого. „К тому же, — говорил я, — в политическом отношении должность секретаря Закавказского крайкома более ответственная, чем Северо-Кавказского крайкома партии“. Сталин, не приводя особых аргументов, настоял на своем. Я не мог понять, чем руководствовался Сталин при этом. Он меня не убедил. Против этого решения Сталина поступил протест и Закавказского крайкома партии, который просил оставить Серго Орджоникидзе на работе в Закавказье. Сам Серго протеста не писал, не просил отменить этого решения, хотя и был недоволен им. ЦК, обсудив протест членов Заккрайкома, отклонил его и подтвердил свое решение о том, что Орджоникидзе должен переехать на работу в Ростов. Серго, как дисциплинированный коммунист, поехал в Ростов и приступил к работе. Северокавказские товарищи, конечно, встретили его с большим удовлетворением, так как высоко ценили его. При личной встрече с ним я прямо высказал свое недоумение этой перестановкой. Серго мне откровенно сказал, что и он недоволен этим решением, что пошел на это против своей воли, в силу партийной дисциплины»[470].
В мемуарах Микоян не дал ответа на вопрос, что же послужило причиной назначения Орджоникидзе на пост секретаря Северо-Кавказского крайкома партии. Он только указывал на разногласия между Орджоникидзе и Сталиным, на нежелание Сталина назначить Серго наркомом РКИ[471]. Однако документы свидетельствуют, что Сталин как раз очень хотел, чтобы Орджоникидзе незамедлительно занял пост наркома РКИ, всячески уговаривал Серго. Отказ же Орджоникидзе привел к тому, что Сталин, возможно, решил «вырвать» Орджоникидзе из комфортных условий Закавказья переводом его в новый регион. Вопрос о немедленном назначении Серго наркомом РКИ был временно отложен[472].
А. И. Микоян, И. В. Сталин, Г. К. Орджоникидзе
1926
[Из открытых источников]
16 сентября Сталин в письме Молотову сообщил следующее: «Я не писал тебе в прошлый раз о Серго подробно. Но теперь должен сообщить, что и Серго, и особенно Назаретян произвели на меня в связи с инцидентом об „отзыве“ из Закавказья тяжелое впечатление. Я разругался с Серго, назвал его мелочным и перестал встречаться с ним (он сейчас в Новом Афоне). Вопрос о составе секретариата Заккрайкома придется обсудить особо. Назаретян в роли заменяющего Серго в секретариате не подойдет на данной стадии (мал он, не серьезен, не всегда правдив)»[473].
Отметим, что процесс «перемещения» Орджоникидзе из Тифлиса в Ростов-на-Дону также занял определенное время. 24 сентября пленум Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) избрал Серго Орджоникидзе секретарем крайкома. Через две недели он приехал в Ростов-на-Дону. Местная газета «Молот» сообщала: «7 октября в 11 часов утра в Ростов прибыл бакинским поездом секретарь Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б) тов. Орджоникидзе»