На следующий день Орджоникидзе выступил на пленуме Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) с докладом о внутрипартийном положении, 9 октября доложил собранию ростово-нахичеванского партактива о сентябрьско-октябрьской вылазке троцкистов и зиновьевцев в Москве и Ленинграде. Останавливаясь на трудностях, переживаемых страной, на которых спекулировал троцкистско-зиновьевский блок, он говорил: «Эти затруднения имеются в настоящее время, они неизбежны и в ближайшие годы. Я имею в виду диспропорцию между сельским хозяйством и промышленностью. Устранение диспропорции возможно только при индустриализации страны, что и выдвинуто партией как основная задача нашей хозяйственной политики. Оставшиеся нам в наследство заводы и фабрики почти все разрушены. Надо строить новые заводы и фабрики. Всякие разговоры об индустриализации без построения новых фабрик и заводов — это пустая болтовня». Говоря о задачах партии в деревне, Орджоникидзе указывал: «Организация бедноты — самой надежной опоры нашей партии, ее союз с середняком: изоляция кулака и борьба с ним — насущная задача партии в деревне»[475].
Пребывание Орджоникидзе в Ростове-на-Дону было непродолжительным. Его ждали в Москве.
Письмо К. Е. Ворошилова Г. К. Орджоникидзе по внутрипартийным вопросам и делам оппозиции
13 октября 1926
[РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 1. Д. 98. Л. 1. Подлинник. Автограф]
Сталин в октябре все же смог убедить своего друга перебраться в Москву. Вскоре в середине октября он выехал в столицу, где принял участие в заседаниях Политбюро 20 и 21 октября[476].
Выписка из постановления Президиума ЦКК ВКП(б) об избрании Г. К. Орджоникидзе председателем ЦКК ВКП(б) и назначении его народным комиссаром Рабоче-крестьянской инспекции СССР
3 ноября 1926
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 1. Д. 28. Л. 3. Подлинник. Машинописный текст]
Вновь официально вопрос о назначениях Орджоникидзе на пост наркома РКИ был поднят на заседании Политбюро 29 октября в докладе В. В. Куйбышева «О наркоме РКИ». В заседании Политбюро принимал участие и Орджоникидзе. Очевидно, что с ним уже вопрос был обговорен. В результате было принято решение а) назначить Орджоникидзе наркомом РКИ СССР, б) назначить Орджоникидзе заместителем председателя СНК и СТО СССР[477]. Вскоре был решен и вопрос о его назначении на пост председателя ЦКК. 3 ноября 1926 года объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) утвердил Орджоникидзе председателем ЦКК ВКП(б).
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о назначении Г. К. Орджоникидзе заместителем председателя СНК и СТО СССР и наркомом РКИ СССР
29 октября 1926
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 602. Л. 4]
«Несмотря на наличие в составе ЦК и ЦКК многих оппозиционеров, в том числе и их лидеров, никто из них против Серго не выступил, и он был избран председателем ЦКК лишь при одном голосе против и шести воздержавшихся»[478]. В соответствии с Уставом ВКП(б), учитывая его новые назначения, Орджоникидзе был освобожден от обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК[479]. 5 ноября, руководствуясь решением пленума, Президиум ВЦИК утвердил Серго Орджоникидзе председателем РКИ СССР. Сначала это вопрос был рассмотрен партийными органами — Политбюро и пленумом ЦК.
Первые преобразования в РКИ
С самого начала Орджоникидзе обозначает необходимость перемен в РКИ. В речи, которую он произнес вскоре после вступления в должность перед работниками Рабкрина, он заявил, что у них есть две основные обязанности: бороться с бюрократизацией государственного и экономического аппарата и «пересмотреть весь комплекс государственной системы». На следующий день Сталин принял Орджоникидзе в своем кабинете в Кремле[480].
В целом назначение Орджоникидзе на пост руководителя РКИ и ЦКК воспринималось в партийных кругах положительно. Отметим другой факт — политическую самостоятельность Орджоникидзе. Он был близким другом Сталина, придерживался по многим вопросам схожих с ним взглядов, но вместе с тем отстаивал и собственные представления о роли ЦКК и РКИ в консолидации партии. Приведем в качестве примера персональное дело известного большевистского деятеля В. М. Смирнова (1887–1937). Впоследствии Серго указывал: «Я и т. Сольц возились с Владимиром Смирновым целую неделю… чтобы он отказался от того недопустимого заявления, которое он сделал на заседании ЦКК, и тем дал нам возможность отменить постановление МКК и оставить его в партии»[481]. При этом «Орджоникидзе признался, что по данному поводу в конце 1926 г. у него со Сталиным произошло „резкое объяснение“». Н. И. Бухарин это подтвердил, добавив, что в связи с этим конфликтом Орджоникидзе приходил к нему и «ругательски ругал Сталина»[482]. Кто был прав в этой ситуации, судить читателю, но отметим, что В. М. Смирнов уже в 1927 году возобновит оппозиционную деятельность, создав небольшую тайную оппозиционную группу.
Характер у Орджоникидзе был самостоятельный, контроля над собой он не терпел. Единственное, чего опасались работники РКИ, это некоторых особенностей характера Орджоникидзе, в первую очередь его несдержанности, вспыльчивости. Знавшая его по работе на Кавказе Е. М. Богдатьева вспоминала: «Серго не терпел ни тупости, ни голотяпства, ни чванства и резко громил повинных в этих грехах, даже если те были на крупной работе, — скорее, тогда им особенно доставалось. Они уходили от него красные и взъерошенные, как после хорошей бани, но обижаться — не обижались. Помню, один сказал: „Кроет крепко, но справедливо“. Эту привычку — „крыть крепко, но справедливо“ — хорошо помнят и московские хозяйственники; ее сохранил Серго тоже до самого конца»[483].
В этом отношении характерно письмо к Серго советского работника Пархоменко от 3 декабря 1926 года: «т. Серго! Движимый интересами общего дела, хочу поделиться с Вами теми настроениями и впечатлениями, которые породил Ваш приход в РКИ и, думаю, что за это не обидитесь.
После речи Вашей на собрании сотрудники (мне приходилось говорить со многими) считают, что в Вашем лице РКИ получит твердое, уверенное руководство, т[ак] к[а]к царившая мягкотелость руководства[484] вносила и неуверенность в правильность и целесообразность делаемой работы.
Не мне, конечно, напоминать Вам, что в дополнение к твердому руководству нужно товарищеское отношение к другим, а не обезличивание их.
Помните жалобы инспекторов на собрании на то, что их обезличивают, что им неизвестны результаты работы; не на последнем месте в этом был и т. Петерс[485]. На коллегии РКИ 2/ХІІ с/г, я думаю, что Вы зря погорячились (вот, когда плохо горячее сердце!) и обрезали Петерса и Милютина, уверен, что в этот момент они вспомнили характеристику Ильича о Вас по „уклонистскому“ делу.
Получается впечатление, что Вы терроризируете товарищей по работе. Чем иначе Вы сами объясните то, что Лебедь[486] и Романовский, давшие задание РКИ РСФСР по „музыке“ в то время, когда это в их присутствии приписали Чуцкаеву[487] и Петерсу, набрали в рот воды и не сказали правды. Чем, как не боязнью, что Вы накричите на них.
Если Вы будете сдерживать проявление этой отрицательной черты Вашего характера, все остальные данные за то, что из Вас будет хороший руководитель.
Не поймите мое письмо иначе как желание помочь общему делу.
С тов[арищеским] уваж[ением] Пархоменко»[488].
Письмо Пархоменко Г. К. Орджоникидзе
3 декабря 1926
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 1с. Д. 52. Л. 1]
Данное письмо следует кратко прокомментировать. Да, характер у Орджоникидзе был взрывной. Он мог учинить разнос тому или иному подчиненному, не лебезил перед своим партийным и советским начальством. Однако еще одной его чертой была отходчивость и незлопамятность, которую отмечали знавшие Орджоникидзе. Многие его критики, как уже говорилось в данном исследовании, затем успешно и плодотворно работали под его началом. Орджоникидзе приветствовал принципиальность, и справедливые замечания не становились поводом для увольнения. В документе нет точного указания на автора приведенного письма, называется только фамилия. Многое указывает, что им был Евгений Иванович Пархоменко, о котором известно, что в 1920-е годы он работал в бюро рассмотрения жалоб трудящихся в Москве. В дальнейшем его биография была тесно связана с Орджоникидзе. «Работая в Москве, Евгений Иванович подружился с наркомом Серго Орджоникидзе. Видимо, по его рекомендации он был послан [в 1930 году, после назначения Орджоникидзе председателем ВСНХ СССР. — И. Р.] директорствовать на Кольчугинский завод. По образованию Пархоменко не был металлургом, но его знаний было достаточно, чтобы разобраться в производстве»[489]. Этим заводом Пархоменко будет руководить с 1930 по 1938 год, с перерывом в полтора года, когда его пригласили руководить вновь созданным трестом «Цветметобработка». Это лишь один из многочисленных примеров должного отношения Орджоникидзе к справедливой критике.
В первые месяцы деятельности Орджоникидзе в РКИ в нее были делегированы люди, близкие Сталину и Орджоникидзе. Решением Политбюро от 10 февраля 1927 года новыми членами коллегии НК РКИ стали близкие к Серго Е. М. Ярославский и М. Ф. Шкирятов