Григорий Константинович Орджоникидзе
17 февраля 1927
Автор Н. И. Бухарин
[РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 168. Л. 106]
14 февраля 1927 года Сталин принял Орджоникидзе в Кремле[506]. Возможно, что предметом их разговора были предстоящие разбирательства Политбюро по ряду дел, связанных с партийными оппозиционерами. Весь февраль Орджоникидзе принимает участие в заседаниях Политбюро и проявляет себя там самым решительным образом. 17 февраля Н. И. Бухарин рисует известную карикатуру на Орджоникидзе, изображая его в форме бравого офицера: «Серго, если бы он был моложе и если бы он служил в царской гвардии»[507]. Отметим, что образ Орджоникидзе был очень популярен в качестве обьекта шаржей. Часть из них приводится в книге А. Ю. Ватлина и Л.Н Малашенко[508].
Возросшая роль Орджоникидзе в конце 1926 — начале 1927 года не осталась незамеченной за рубежом. 27 февраля в рижской газете «Сегодня» была опубликована статья о резком ухудшении здоровья Сталина, якобы о поставленном ему онкологическом диагнозе, при этом в статье указывалось: «Уже теперь — при жизни Сталина обсуждаются кандидатуры в его заместители. Называются имена Бухарина, Куйбышева, Оржоникидзе [так в статье. — И. Р.], Угланова, Молотова и др.»[509]. Характерно третье место Орджоникидзе в перечне, после идеолога Бухарина и хозяйственника Куйбышева. Очевидно, что Орджоникидзе воспринимался за рубежом в этот период как заместитель Сталина по партии. Данное сообщение не соответствовало истине, у Сталина было обострение заболевания желчного пузыря, но показательно, что в перечень возможных его преемников Орджоникидзе был включен.
Роль РКИ и ЦКК в этот период, безусловно, выросла. Отчасти это объяснялось личным доверием Сталина к Серго, отчасти необходимостью решительных мер для оптимизации работы, в том числе борьбой с бюрократизацией советского аппарата. На заседании Политбюро 3 марта 1927 года было принято следующее: «В целях решительного проведения экономии, борьбы с бесхозяйственностью, бюрократизмом и волокитой признать необходимым пересмотреть Положение о РКИ в направлении расширения ее прав»[510]. Теперь по ряду вопросов решения РКИ для ведомств и госпредприятий становились окончательными и подлежащими исполнению: введение упрощенной отчетности, ликвидация излишних органов и представительств, сокращение излишних штатов, наложение дисциплинарных взысканий и предание суду, устранение и увольнение должностных лиц за бесхозяйственность, волокиту и бюрократизм[511]. Также мартовским решением Политбюро предусматривалось новое кадровое усиление РКИ — ЦКК в ближайшие две недели. При этом контроль над РКИ оставался за советским правительством: «По вопросам реорганизации всей структуры ведомств или соответствующих отраслей управления и хозяйства постановления РКИ, если они даже не вызывают возражений со стороны руководителей соответствующих наркоматов, должны вноситься на утверждение СНК СССР»[512].
РКИ в период руководства ею Орджоникидзе стала больше уделять внимания работе по проверке эффективности промышленности. Впоследствии справедливо указывалось: «Под руководством тов. Орджоникидзе наркомат РКИ усиленно занялся вопросами хозяйства. Изучив детально все вопросы промышленного строительства, т. Серго привил вкус к хозяйственным вопросам всему аппарату РКИ»[513]. В этом отношении важным было участие Орджоникидзе в обследовании состояния военной промышленности с точки зрения соответствия ее задачам обороны страны. Серго, согласно решению Политбюро от 17 марта 1927 года, вошел в состав специально созданной для решения этой задачи комиссии. Помимо него ее членами были Ворошилов, Рыков, Сталин, Куйбышев и А. Ф. Толоконцев (в 1926–1929 годах председатель Объединения общего машиностроения ВСНХ СССР, с 1929 года председатель Главного военно-промышленного управления ВСНХ СССР)[514]. Оборонная промышленность станет одной из ключевых направлений деятельности для Григория Константиновича в следующие десять лет его жизни.
Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии С. М. Киров, председатель ЦКК ВКП(б) Г. К. Орджоникидзе и народный комиссар по военным и морским делам К. Е. Ворошилов принимают парад Ленинградского гарнизона на площади Урицкого
Ленинград, 27 марта 1927
[ЦГАКФФД Спб]
С. М. Киров (в центре) и Г. К. Орджоникидзе (справа) в цехе № 4 Металлического завода
[ЦГАКФФД Спб]
Многое здесь необходимо было наладить, даже, казалось бы, на проверенных заводах, о чем его вскоре проинформировал нарком К. Е. Ворошилов. Символически в этом плане выглядит приезд Орджоникидзе в Ленинград — цитадель советской оборонной промышленности и участие 27 марта Серго вместе с Ворошиловым и Кировым в принятии парада местного гарнизона на площади Урицкого. На следующий день Киров и Орджоникидзе посетили паротурбинный цех Ленинградского металлического завода крупного машиностроения (позднее — ЛМЗ). Завод в этот период приступил к постройке мощных паровых турбин, воздушных компрессоров и центробежных насосов, ранее ввозившихся из-за границы.
Билет № 1334 делегата XIII Всероссийского съезда Советов Г. К. Орджоникидзе
Апрель 1927
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 1. Д. 46. Л. 1]
В апреле Орджоникидзе возвращается в Москву. 10–16 апреля он участвует в работе XIII Всероссийского съезда Советов, а по его завершении, 18–26 апреля, — в работе IV съезда Советов СССР, где был закреплен курс на индустриализацию СССР.
По-прежнему одним из главных направлений его деятельности была борьба с бюрократизмом в советском аппарате. На заседании Политбюро от 2 июня 1927 года он выступил с докладом от ЦКК — РКИ об упрощении, упорядочении и увязке работы центральных учреждений[515].
Г. К. Орджоникидзе читает газету в перерыве совещания в Кремле
1926–1930
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 44]
Участвовал он и в открытии новых предприятий. Так, протокол Политбюро от 8 июня признал необходимым поездку Орджоникидзе в Закавказье[516], что было связано со строительством Земо-Авчальской электростанции. Однако поездка состоялась не сразу. Только 23 июня Политбюро одобрило просьбу ЦК КП Грузии и СНК Грузии о посылке представителей от ЦК ВКП(б) и правительства на открытие Земо-Авчальской электростанции. Было решено командировать Калинина и Орджоникидзе представителями ЦК и правительства[517]. На торжественном митинге, посвященном открытию электростанции, Орджоникидзе сказал: «Настают хорошие времена, мы не поспеваем бывать в гостях у строителей на открытии новых электростанций, а ведь это замечательные события. Строители первыми начинают генеральную борьбу за нашу пятилетку»[518]. Отметим, что удачный опыт создания на заводе «Электросила» в 1927 году крупных генераторов для Волховской и Земо-Авчальской электростанций открыл возможности для изготовления позже, в 1931 году, сверхмощных гидрогенераторов для Днепровской ГЭС[519] уже под непосредственным общим руководством Орджоникидзе.
В июне и большую часть июля в Москве не было Сталина, который отдыхал, согласно графику отпусков, с 1 июня до 1 августа[520]. 2 июня Политбюро утвердило замену Сталина по работе в Коминтерне на период отпуска Молотовым[521], от которого он получал в первую очередь информацию о московских событиях. Многое происходившее в Москве во время его отсутствия Сталину не нравилось. «Сталин добивался немедленного исключения Л. Д. Троцкого и Г. Е. Зиновьева из ЦК. 10 июня 1927 г. В. М. Молотов сообщил Сталину, находившемуся в отпуске на юге, следующее: „Обсуждали о Тр[оцком] и Зин[овьеве]. С мест Чубарь и Михайлов высказались против вывода Тр[оцкого] и Зин[овьева] из ЦК до съезда. Каган[ович] + Котов + Киров + Чудов за вывод. В итоге голоса разделились поровну (голосовали 7–7)“. Орджоникидзе, А. И. Рыков, М. И. Калинин и некоторые другие члены „руководящего коллектива“ выступали против немедленного исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК, считая достаточным не избрать их в состав ЦК на ближайшем съезде»[522].
23 июня в письме Молотову Сталин возмущался: «Просмотрел (очень бегло) „стенограмму заседания ЦКК“ по делу Зиновьева и Троцкого. Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК. Допрашивали и обвиняли не члены ЦКК, а Зиновьев и Троцкий. Странно, что попрятались некоторые члены ЦКК. А где Серго? Куда и почему он спрятался? Позор! Решительно протестую против того, что комиссия по обвинению Тр. и Зин. превратилась в трибуну по обвинению ЦК и КИ с заострением „дела“ против Сталина, которого нет в Москве и на которого можно ввиду этого вешать всех собак…»[523] 24 июня Сталин получил новое письмо от Молотова и в ответном послании написал: «Что касается святой тройки (Р. + Ор. + В.), то о сем пока умолчу, т. к. поводов для разговора о ней будет еще немало. Ор. „хороший парень“, но политик он липовый. Он всегда был „простоватым“ политиком. В. должно быть просто „не в духе“. Что же касается Р., то он „комбинирует“, полагая, что в этом именно и состоит „настоящая политика“»