Диагнозы врачей Орджоникидзе по-прежнему носили противоречивый характер, о чем он информировал в письмах своих друзей. 31 мая Сталин пишет Орджоникидзе, который уже был в отпуске: «Привет Серго! Письмо получил. Разговаривал с Розановым. Впечатление от беседы: хорошо бы продлить срок твоего отпуска хотя бы на два месяца. Ей-богу. Чего тут скупиться: выздороветь, так выздороветь по-настоящему. Итак, я провожу (при подхлестывании меня Ворошиловым) добавочный двухмесячный отпуск для тебя. Очень прошу не ругать меня за это. Я выхожу в отпуск с июля, на три (три!) месяца. Увидимся. Жму руку. Привет Зине. Твой Сталин»[602]. С этим предложением Сталина Серго не соглашался и в ответном письме от 1 июня писал: «Сосо, только что получил твое письмо. Я очень тебя прошу пока не ставить вопрос о моем отпуске, пока его у меня еще 1 1/2 месяца, а потом посмотрим…»[603] Тем не менее, учитывая общее состояние здоровья Серго, 6 июня Политбюро все же продлило отпуск до 10 сентября[604]. На заседании Политбюро 17 июня по предложению Сталина был признан необходимым срочный вызов к Орджоникидзе немецких врачей-специалистов для окончательной консультации и выработки мер лечения[605]. О данном решении был извещен Серго. Однако он себя чувствовал явно лучше и не был с подобным решением согласен, о чем сообщал в письме от 22 июня из Мухалатки Сталину[606].
Возражение Орджоникидзе было рассмотрено Политбюро 27 июня, после чего было решено воздержаться от вызова немецких врачей[607]. Однако 3 июля Политбюро на основании заключения врачебного консилиума от 18 июня «предложило Орджоникидзе до половины августа оставаться в Мухалатке или переехать в Нальчик, со второй половины — переехать в Абхазию (в Гагры или Сухуми); во второй половине сентября организовать консультацию для решения вопроса о дальнейшем образе жизни Орджоникидзе и месте его пребывания; до консультации предложить Орджоникидзе воздержаться от большой умственной нагрузки и связанного с ней приема депутаций, просителей и т. д.»[608]. Врачи также «усиленно советовали поехать в Абас Туман»[609].
Вопрос был отложен до июльского отпуска Сталина. Однако еще до начала отпуска Сталин, Ворошилов и Орджоникидзе встретились в Крыму. Об этом договорились заранее, еще в середине июля.
«Сталин приехал на поезде в Севастополь и пробыл там два дня, с 24 по 26 июля 1929 года. Тогда Сталин вместе с председателем ЦКК ВКП(б) и наркомом РКИ СССР Серго Орджоникидзе посетили главную базу ВМФ РККА на Черном море — Севастополь, побывали на недавно построенной 35-й береговой батарее на мысе Херсонес. Затем в сопровождении командующего Морскими силами Черного моря В. М. Орлова и члена Реввоенсовета МСЧМ Г. С. Окунева на крейсере „Червона Украина“ (командир Н. Н. Несвицкий) они совершили поход вдоль берегов Крыма и Кавказа, во время которого наблюдали за маневрами разнородных сил флота. 29 июля того же года в Сочи И. В. Сталин сошел с борта крейсера и направился продолжать свой отпуск в дом отдыха ЦИК „Зензиновка“[610]. Сталин и Орджоникидзе оставили запись 25 июля 1929 года в судовом журнале крейсера „Червона Украина“ с приложением приказа по Черноморской флотилии. Орджоникидзе в журнале записал: „Сутки, проведенные на крейсере, оставили на меня самое лучшее впечатление. Верно, вчера же доказал, что я моряк-сухопутный: не мог спуститься в кочегарку“»[611].
Г. К. Орджоникидзе оставляет памятную запись в книге почетных гостей крейсера «Червона Украина»
1929
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 49]
Служивший в то время на крейсере «Червона Украина» командиром первого артиллерийского плутонга и строевой роты будущий нарком ВМФ Николай Герасимович Кузнецов также оставил воспоминания об этом морском визите руководителей страны: «Однажды намеченный выход в море на стрельбы и учения отменили. Командир отряда и командир корабля держали в тайне переговоры, состоявшиеся в штабе флота. Два-три дня спустя моряков крейсера, одетых по форме № 1, во все белое с головы до ног, построили на палубе. В глубине Южной бухты показался большой штабной катер. Когда он приблизился, мы увидели на нем И. В. Сталина и Г. К. Орджоникидзе. Их сопровождали В. М. Орлов и Г. С. Окунев. Едва гости ступили на крейсер, он снялся с бочки и, быстро развернувшись, лег на Инкерманские створы. Шли неподалеку от берега. Предстояло сделать короткую остановку близ дома отдыха ЦИК „Мухалатка“, где проводил свой отпуск К. Е. Ворошилов. Спущенный на воду катер доставил к нам наркома обороны. Вместе с ним прибыла, помнится, дочка Орджоникидзе — девочка лет восьми-девяти. Ей, видимо, очень хотелось побывать на военном корабле. Быстро закончились деловые переговоры. Сфотографировавшись с командой корабля, К. Е. Ворошилов покинул „Червону Украину“»[612]. Интересно и другое свидетельство Кузнецова о беседах прибывших на борт руководителей партии и государства с морским командованием и между собой. «Смысл беседы высоких гостей остался для меня неведомым, — вспоминал позже Николай Герасимович, — не положено молодому командиру вмешиваться в разговоры большого начальства. Но мне думается, что даже столь короткое пребывание на корабле Иосифа Сталина и Серго Орджоникидзе сыграло положительную роль в деле строительства флота. Лет шесть спустя, будучи командиром „Червоной Украины“, я вновь встретился на этом корабле с Серго Орджоникидзе. Из разговора с ним убедился, что он хорошо знает планы строительства флота. Зрели они годами!»[613]
Возможно, что речь в 1929 году шла о соотношении советских морских сил с силами потенциальных военных противников на Черноморском направлении, о безопасности южных рубежей СССР. В указанный период СССР уступал в этом отношении Турции. При этом на юге СССР находились ведущие промышленные и оборонные предприятия страны, в том числе недавно построенные и строящиеся в рассматриваемый период. Вывод был сделан.
«Зимой 1929/30 г. по решению партии и правительства из Кронштадта в Севастополь были переведены линейный корабль „Парижская коммуна“ и крейсер „Профинтерн“. Командовал переходом Л. М. Галлер, флагманским штурманом был Н. А. Сакеллари. Плавание кораблей вокруг Европы в условиях зимнего шторма продемонстрировало отличную морскую выучку и высокие боевые качества советских моряков… В 1930–1931 гг. черноморцы получили три большие подводные лодки типа „Декабрист“ — „Д-4“ („Революционер“), „Д-5“ („Спартаковец“), „Д-6“ („Якобинец“). Осваивалось также строительство подводных кораблей других типов. В марте 1931 года отдельный дивизион подводных лодок был преобразован в бригаду двухдивизионного состава (командир бригады Г. В. Васильев). В 1936 г. создается 2-я бригада подводных лодок (командир капитан 2-го ранга Ю. А. Пантелеев). Кроме того, на Черном море была сформирована бригада подводных лодок типа М („малютка“) для Дальнего Востока. В 1932 году флот пополнился новым надводным кораблем — крейсером „Красный Кавказ“. В октябре — ноябре 1933 г. крейсер вместе с эсминцами „Петровский“ и „Шаумян“ совершил большой заграничный поход в Грецию и Италию»[614]. Очевидно, что встреча дала толчок переосмыслению морской программы, хотя ситуация изменилась не сразу, о чем писал позднее Ворошилов, указывая на задержки в сроках постройки кораблей, количество брака и т. д., поэтому потребовалась корректировка кораблестроительной программы в 1931 году[615].
После черноморских маневров 1929 года Сталин, Орджоникидзе и Ворошилов направились отдыхать в Нальчик.
Некоторые обстоятельства отдыха Сталин сообщал в письме Енукидзе: «Здравствуй, Авель! В Нальчике из центральных людей живем трое: я, Ворошилов, Серго. Расходы на еду и пр. идут за счет Кабардинского облисполкома, что неправильно и, по-моему, обременительно для последнего»[616]. Лишь позднее Орджоникидзе выехал на новое место лечения и отдыхал уже без Сталина, который остался отдыхать с Ворошиловым и приехавшим С. М. Буденным.
Народный комиссар Рабоче-крестьянской инспекции СССР Г. К. Орджоникидзе и председатель исполкома областного совета Кабардино-Балкарской автономной области Б. Э. Калмыков (слева)
Нальчик, 1929
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 47]
С 31 июля Орджоникидзе находился в другом месте, куда 1 августа приехала Зинаида Гавриловна. Посетил Серго и Василия Сталина, заболевшего колитом[617]. Орджоникидзе отдыхал и проходил лечение вместе с Кагановичем и Шкирятовым. Здесь их посетил Бухарин, о чем Орджоникидзе сообщил в письме от 8 августа Сталину: «Был здесь Бухарин, приходил к нам. Поправился он здорово, а дурь в голове по-прежнему. Цифрам ЦСУ о расширении посевных площадей не верит, говорит, что все это надо проверить. Я, мол, признал свою ошибку и отказался от лозунга обогащайтесь, пусть отказываются от дани. Мы с Кагановичем его как следует облаяли и послали ко всем чертям. Он уехал в Сванетию… На днях приехал Андрей[618]. Настроение у него хорошее. Были все вместе (Андрей, Бух[арин], Калмыков, я) на охоте. Мы с Калмыковым взяли несколько голубей, перепелов и двух зайцев, а остальные вернулись ни с чем. Охота здесь будет очень интересная. Приезжай непременно»