давали реплики, что просили „на бис“, можно было судить об их уровне. — Однажды сидим за столом, — сказал И. С., — и Орджоникидзе говорит: „Спойте Юродивого“; в этом он весь раскрылся»[715].
Сложной в этот период была ситуация и на военных предприятиях. «Необходимо отметить, что ленинградские заводы в начале 30-х гг. были перегружены военными заказами, и постановлением Комиссии Обороны СНК СССР было принято решение о рассредоточении оборонного производства. Руководство Ленинграда в короткие сроки вынуждено было организовать передачу основного оборудования, документации и перевод квалифицированных работников с заводов „Большевик“, „Красный Путиловец“, „Арсенал“ в города: Сталинград, Новое Сормово, Пермь, Мытищи. В период с 1 ноября 1931 г. по 1 августа 1932 г. Ленинград должен был направить 100 инженерно-технических работников и 1500 рабочих высокой квалификации с заводов „Большевик“, „Красный Путиловец“ и „Арсенал“ в Сталинград; 60 инженеров и 104 900 рабочих с заводов „Арсенал“ и „Красный Путиловец“ в Новое Сормово. Постановление возлагало персональную ответственность на Г. К. Орджоникидзе и С. М. Кирова за перевод работников в точно установленные сроки»[716].
Занятость Орджоникидзе требовала кадрового усиления ВСНХ. 30 сентября 1931 года Орджоникидзе сообщил в шифротелеграмме Сталину, что переговорил с М. С. Рухимовичем и он готов идти к нему замом в ВСНХ[717]. На тот момент Рухимович был наркомом путей сообщений, но ранее уже работал заместителем председателя ВСНХ при Куйбышеве. Однако, несмотря на давнее знакомство Рухимовича и с Орджоникидзе, и со Сталиным, он в конечном итоге получил назначение на пост управляющего трестом «Кузбассуголь», что соответствовало его более ранней работе по управлению всей угольной промышленностью Донбасса. При этом данное назначение состоялось после многочисленных кадровых перестановок. Решением Политбюро от 10 октября было принято предложение президиума ВСНХ СССР об утверждении Я. К. Абрамова управляющим объединением «Кузбассуголь»[718]. 15 октября во изменение решения Политбюро от 10 октября в присутствии Серго было решено утвердить Абрамова уже председателем объединения «Уралуголь», освободив Финкельштейна от этой должности. И только уже после этих решений Рухимович возглавил «Кузбассуголь».
Такое длительное обсуждение назначения Рухимовича, помимо обычной советской практики назначений, было, вероятно, связано с обсуждением в указанный период будущего ВСНХ, в том числе возможной его ликвидации. Сам Орджоникидзе резко возражал против этого. В записке Куйбышеву от 11 октября он писал: «Я слыхал об этих разговорчиках, но лично я думаю, что это неправильно. Отдельные отрасли промышленности настолько тесно связаны между собой, что их непосредственное вхождение в СТО изрядно должно затруднить и запутать положение. Я решительно против»[719].
Григорий Константинович по-прежнему был плотно занят в Политбюро. 1 ноября Орджоникидзе был задействован в решении различных кадровых задач, в рассмотрении вопроса о редкоземельных металлах, в обсуждении сумм заказов на импортное оборудование в четвертом квартале, в формировании комиссии по приемке Кузнецкого завода[720]. 5 ноября Орджоникидзе участвовал в обсуждении вопросов о золотой промышленности, экспорте шламов, строительстве Алма-Алыкского (Алмалыкского) медеплавильного комбината[721]. 10 ноября Серго принял участие в обсуждении вопроса о каучуке и его производстве, о черной металлургии[722]. Не меньшая нагрузка была у Орджоникидзе и в другие дни. Это сопровождалось напряженной работой в подведомственных ему органах.
Упразднение ВСНХ
Во второй половине ноября Орджоникидзе уходит в отпуск, который был ему предоставлен решением Политбюро с 17 ноября на полтора месяца[723]. Однако полностью воспользоваться им Орджоникидзе не захотел. Ворошилов 13 декабря писал ему: «Здравствуй, дорогой Серго! Знаю уже, что 15-го ты будешь моим гостем, тем не менее пользуюсь случаем черкнуть тебе пару слов. Не слишком ли ты торопился в Москву? Боюсь, что текущая работа тебя захватит сразу же по приезде и ты так и не отдохнешь, как следовало бы…»[724] В этом же письме Климент Ефремович указывал: «Я решил 16/XII выехать в Нальчик поохотиться и к 25/XII тоже в Москву. Я уже себя чувствую не худо, за исключением болей в руках… Ну, пока всех благ. Жду 15 к обеду. Крепко обнимаю. М. б., поедем в Нальчик на пяток дней, на охоту? Приедешь, договоримся. Будь здоров. Твой Клим»[725].
Почему Орджоникидзе не полностью использовал отпуск? Прежде всего это было связано с намеченной сначала реорганизацией, а затем и упразднением ВСНХ. Инициатива подобной реформы исходила от Молотова, но ее поддержал и Сталин. В сентябре этого не произошло, но спустя 100 дней все же состоялось. О. В. Хлевнюк справедливо отмечает: «Председатель СНК СССР Молотов, тесно связанный со своим заместителем, председателем Госплана Куйбышевым, находился в напряженных отношениях с председателем ВСНХ (затем наркомом тяжелой промышленности СССР) Орджоникидзе. Их конфликты определялись во многом проблемами распределения капитальных вложений. Каганович, друживший с Орджоникидзе, также сталкивался с Молотовым по ведомственным вопросам (особенно после назначения на пост наркома путей сообщения). Не исключено также, что на определенном этапе они соперничали как ближайшие соратники Сталина. С другой стороны, отношения Кагановича с Куйбышевым и Ворошиловым, судя по всему, были достаточно дружескими»[726]. Таким образом, имело место и пересечение ведомственных интересов советских госучреждений, и личное противостояние Молотова и Орджоникидзе. Это следует учитывать в том числе и при оценке характеристик Серго, которые ему впоследствии давал Молотов. Отметим, что это признавал в более поздний период даже такой ангажированный исследователь, как А. В. Антонов-Овсеенко: «Лишенный интеллекта и проницательности — эти качества с лихвой заменял лакейский нюх, — Вячеслав Молотов давно уловил перемену в отношении Хозяина к наркому. Будучи формально главой правительства, Молотов постоянно урезал необходимые для развития тяжелой индустрии материалы, оборудование, капитальные вложения, сокращал валютный фонд. Серго жаловался генсеку, писал официальные докладные: „Молотов гробит все хорошие начинания, все прогрессивное — только из враждебных чувств ко мне…“»[727]
В конце 1931 года Сталин все-таки поддержал Молотова, а не Орджоникидзе, хотя тремя месяцами ранее и писал Серго, что лично к нему нет претензий. Вновь им указывалось на допущенные ошибки и неэффективность ведомства. В записке от 10 декабря на имя председателя Совнаркома СССР Молотова Сталин отметил перерасход валюты руководством ВСНХ: «Мы не можем больше покрывать издержки бюрократизма хознаркоматов за счет валютной кассы государства. Пора перевести президиум ВСНХ с рельс „законодательства“ и деклараций на рельсы проверки исполнения решений Центра и договоров между объединениями. Без этого мы вынуждены будем допустить колоссальные перерасходы валюты по линии ВЭО, потом по линии ВАТО, а потом — по всем линиям. Если согласен, давай поставим вопрос в ПБ». На сталинской записке имеется резолюция Молотова: «Целиком согласен». Очевиден и другой мотив реформирования ВСНХ. Этот орган стал чрезмерно громоздким даже с учетом кратного увеличения числа заводов и фабрик. Управление всей промышленностью становилось малоэффективным.
В результате по предложению Сталина Политбюро приняло решение о реорганизации ВСНХ и создании на его основе трех наркоматов: тяжелой, легкой и лесной промышленности. При этом данное решение Политбюро рассматривало как предварительное[728]. Сразу отметим, что оно было временно отложено, так как требовалось личное согласование с Орджоникидзе.
23 декабря на заседании Политбюро в присутствии Серго состоялось обсуждение предложения о ликвидации ВСНХ. Как и следовало ожидать, Орджоникидзе выступил резко против. Он посчитал данное решение Политбюро следствием продавливания мнения Молотова и даже подал в отставку. Однако заявление об отставке не было принято. Для рассмотрения заявления Орджоникидзе о его взаимоотношениях с Молотовым было решено назначить специальное заседание Политбюро[729], при этом была сформирована специальная комиссия в составе Сталина, Молотова, Орджоникидзе и Кагановича. В конечном итоге Орджоникидзе все же согласился на пост наркома тяжелой промышленности, очевидно, добившись для себя в руководстве данным учреждением почти прежних полномочий и самостоятельности. Конфликт был временно погашен.
1 января 1932 года Орджоникидзе выступил на торжественном заседании, посвященном десятилетию газеты «За индустриализацию». Оно проходило в Колонном зале Дома Союзов[730]. В своем выступлении он еще в качестве председателя ВСНХ отметил стоящие перед промышленностью грандиозные задачи на год: выпуск чугуна должен был вырасти с 5 до 9 млн тонн, производство угля — с 56 до 90 млн тонн[731]. Даже перед уходом с должности Орджоникидзе давал импульс ускоренному росту производства.
5 января 1932 года решением ЦИК и Совнаркома вместо ВСНХ были созданы три новых наркомата: тяжелой промышленности во главе с Орджоникидзе, легкой и лесной промышленности, которые возглавили И. Е. Любимов и С. С. Лобов соответственно.