Корреспондент газеты «За индустриализацию» Г. Л. Вайс вспоминал: «И вот теперь он решил сам побывать на месте, посмотреть на все своими глазами. На большой карте страны был начертан длинный и сложный маршрут путешествия. Жирная красная линия пролегла от Москвы до Перми, потом круто поднялась на север, к Березнякам и Соликамску, оттуда повернула к Красноуральску. В этом месте была нарисована большая точка, условно обозначавшая новый, затерявшийся в тайге город. Потом, спускаясь все южней и южней, жирная красная черта запетляла то в Калату, то в Нижний Тагил, завернула к руднику им. III Интернационала, затем потянулась к Пышме, Свердловску, скользнула в сторону, к Первоуральску и Ревде, устремилась, наконец, к живописным Ильменским заповедным озерам, в стариннейшие уральские города Кыштым, Карабаш, Челябинск. В молодом и самом любимом детище наркома, в городе Магнитогорске, жирная красная черта иссякла, оборвалась…»[844]
Утром 11 августа Орджоникидзе прибыл в Пермь[845]. Он посетил местный машиностроительный завод, а затем вел прием у себя в вагоне. Вскоре вышло постановление ЦК ВКП(б) о пермской организации, в котором говорилось как о недостатках в сельском хозяйстве, так и о состоянии местной промышленности, которая план первого квартала выполнила только на 76,3 %. Результатом стали кадровые перестановки, решение об усилении пермской парторганизации[846]. После Перми на быстроходном катере Орджоникидзе посетил Соликамск и Березниковский химический комбинат, где заканчивался ввод второй очереди предприятия. «Товарищу Орджоникидзе, который на днях был на комбинате, пришлось сделать значительно меньшее количество замечаний относительно производства в строительстве, чем относительно грязи и отсутствия заботы о живом человеке. При посещении наркомом уральских заводов изрядное время посвящается обходу квартир рабочих, инженеров, столовых, магазинов, дворцов культуры, кино и т. д. … На прекрасной фабрике-кухне плохо и невкусно изготавливают пищу, и во время ее осмотра нашли крыс в овощехранилище. Заведующий фабрикой был немедленно арестован и предан суду»[847].
Официальной целью поездки на Урал была проверка выполнения постановлений СНК и Наркомтяжпрома, касавшихся строительства Уралвагонзавода и Ново-Тагильского металлургического завода. Отметим, что в августе Комиссия партийного контроля приняла постановление «Об очковтирательстве отчетности по снижению себестоимости строительства на Уралвагонстрое»[848], поэтому обычной проверкой посещение заводов не было. 21 августа Серго выступает на партактиве Уралвагонстроя. Вот как вспоминает об этой поездке в Тагил наркома тяжелой промышленности ветеран труда треста К. Ф. Ляпцев: «Мне лично довелось видеть, как Г. К. Орджоникидзе после беседы с бригадой землекопов направился в ближайшую столовую и снял там пробу с обеда… В связи с тем, что на Уралвагонзаводе затянулось освоение цеха литья чугунных колес, построенного по американским проектам и по американской технологии, что сдерживало выпуск вагонов, нарком принял решение о строительстве бандажного цеха в составе Ново-Тагильского металлургического завода. Из Тагила Орджоникидзе выехал в Красноуральск[849], где к концу года должен был вступить в строй крупный медеплавильный комбинат. Убедившись в том, что к строительству большой железобетонной галереи и электрической троллейной дороги там даже не приступали, а это могло послужить причиной срыва пуска комбината, он по телефону связался с управляющим „Тагилстроем“ М. М. Царевским и попросил его оказать красноуральцам помощь. Через двое суток 2000 тагилстроевцев были уже в Красноуральске. Угроза своевременному пуску медеплавильного комбината была ликвидирована»[850]. Заканчивая осмотр красноуральского медеплавильного завода, он посетил электроподстанцию. Здесь он заметил небольшой ухоженный скверик с цветами. Как выяснилось, его устроила жена начальника подстанции К. Г. Суровцева. Этот участок резко контрастировал с территорией завода. «Жена инженера! — воскликнул Орджоникидзе. — Мы и представить не можем, какая это силища! Это же в большинстве своем культурные, образованные женщины, прекрасные люди… Но мы их еще не сумели увлечь нашим делом, подключить к нашей работе…»[851] Так из небольшого события родился новый почин — движение женщин-общественниц, впоследствии ставшее всесоюзным[852].
24 августа Орджоникидзе с проверкой работы открытого годом ранее Уралмаша прибыл в Свердловск, это был его четвертый визит в город. Вскоре он приехал на завод вместе с секретарем Свердловского обкома ВКП(б) И. Д. Кабаковым. Выступая перед уралмашевцами, Орджоникидзе отметил подвиг и энтузиазм трудящихся, за короткое время воздвигших гигант отечественной индустрии: «Ваш завод построен таким образом, что вы можете бесперебойно выпускать машины». Однако Орджоникидзе не ограничился этим. Согласно архивным материалам, выявленным историком В. А. Сахаровым: «На трибуну один за другим выходили работники завода. Из их выступлений вырисовывалась хорошо знакомая наркому картина — виноватые в неудачах есть всюду, только не на заводе. Это возмутило Орджоникидзе. Ведь на календаре была середина 1934 года! За плечами — богатый опыт освоения новой техники. „Скажите, пожалуйста, — обратился он к собравшимся, — что лимитирует ваш завод, какая машина, какой цех, какой агрегат? Пускай выступит начальник цеха, ударник или неударник, парт[ийный] организатор или профсоюзный организатор и скажет мне, какой цех вас лимитирует? Ни один из вас не может этого… сказать“. Тон выступления наркома становится все более жестким. „Вы будете мне говорить о недостатках, о нехватке станков, а я буду слушать вас об этом? Простите, но слушать я не стану. Больше того, категорически запрещаю кому-то [бы] ни было говорить об этом. Я буду тов. Кабакова просить, чтобы он в партийном порядке привлекал к суровой ответственности тех болтунов, которые об этом будут говорить“»[853].
26 августа Орджоникидзе посетил Пышминский медеэлектролитный завод, Пышминскую электродрагу, Эльмашстрой и Станкострой[854]. Днем ранее он посетил завод «Стальмост» в Верхней Салде. Завод, формально пущенный в 1933 году, на самом деле практически не давал продукции. Поэтому стояла задача перезапустить завод, вывести производство на необходимый уровень. Орджоникидзе застал завод в безобразном состоянии и распорядился «взяться за достройку и приведение завода в порядок». Позднее, во 2-й половине 1930-х годов, стальмостовская газета будет рисовать это событие как судьбоносное: «Видя хаотическое, бесхозяйственное состояние, Серго попутно указывал на все это руководителям и крайне был возмущен тем, что он видел. Часть оборудования, смонтированная в цехе обработки, находилась среди гор земли, ржавела. Кругом стояли лужи и целые котлованы с водой, горы земли и грязи, напоминавшие какой-то заброшенный пустырь»[855]. Орджоникидзе в дальнейшем поможет в дополнительном финансировании завода, что способствовало как повышению производительности предприятия, так и улучшению жизни рабочих. Позднее завод будет носить имя Г. К. Орджоникидзе.
29 августа Григорий Константинович посетил Кыштым. Одной из целей его приезда было инспектирование местного механического завода (будущий машиностроительный завод им. М. И. Калинина, ныне Кыштымское машиностроительное объединение). Здесь он ознакомился с работой электролитного и литейно-механического заводов, а также оценил первый советский перфоратор для бурения скважин в крепких породах глубиной до 2–2,5 метров. Михаил Аношкин в своей книге «Про город Кыштым» писал: «Кыштымцы устроили Орджоникидзе теплую встречу. Нарком посетил литейно-механический завод, осмотрел почти все цехи, беседовал с рабочими, интересовался их жизнью. Рабочие в беседу вступали вначале настороженно, но видя, что Орджоникидзе простой и отзывчивый человек, внимательный собеседник, охотно рассказывали ему не только о работе, но и о своей жизни, о трудностях, с которыми им приходится сталкиваться. Руководителям завода тов. Серго сделал замечание — уж очень была захламлена территория предприятия…»[856]
Уральская поездка Орджоникидзе 1934 года не обошлась без чрезвычайных происшествий, например в Нижнем Тагиле чуть не разбился поезд Серго. Впоследствии это стало предметом специального разбирательства о возможном покушении на жизнь наркома. Следственные дела излагали эту версию следующим образом: «О попытке произвести покушение на Орджоникидзе рассказывает арестованный Горохов: „Когда я информировал Ольховского о произведенном нами, но неудавшемся покушении на Орджоникидзе во время пребывания его на Уралмашзаводе, Ольховский сообщил мне, что им в это же время в Нижнем Тагиле также было организовано покушение, в частности, рассказал о том, что когда Орджоникидзе приехал на Уралвагонстрой, то на его вагон, стоящий на одном из внутризаводских тупиков, было пущено несколько груженых вагонов с целью разбить тов. Орджоникидзе, и крушение якобы произошло, но не дало ожидаемого результата потому, что впереди вагона Орджоникидзе оказался маневровый паровоз, на который и пришлась вся тяжесть удара налетевших вагонов, а вагон Орджоникидзе оказался целым“. По мнению Ольховского, этот план организации покушения на Орджоникидзе был строго продуман и весьма удачен, так что если бы вагон Орджоникидзе удалось разбить, то следы участия организации в этом покушении можно было бы легко замести, сославшись на служебный характер крушения»