. В этот же день он написал новое письмо и Серго, в котором сообщил о благополучном состоянии в промышленности и возможности продолжения отпуска: «Торопиться тебе из отпуска не надо, погода здесь неважная. Пора тебе „остепениться“ в темпах работы, уже 50 годов. Надеюсь, что будем праздновать и 60-летний и 80-летний твой юбилей, Дорогой Друг»[1069].
Были и другие инициативы. На расширенном пленуме городского Совета совместно с общественностью Нижнего Тагила (присутствовали 3 тыс. человек) в октябре 1936 года было принято решение: «Просить Облисполком и Советское правительство утвердить ходатайство трудящихся Тагила о переименовании города в Орджоникидзевск». Отметим, что инициатором данного предложения был первый секретарь Нижнетагильского горкома ВКП(б), ранее парторг строительства Уралвагонзавода Ш. С. Окуджава, отец известного поэта-барда Булата Окуджавы. Сам Орджоникидзе не одобрил этой инициативы своего давнего друга и товарища.
Данные инициативы чаще оставались нереализованными. Но ряд переименований в эти октябрьские дни все же произошел, например 2 октября после опроса членов Политбюро было принято решение о присвоении имени Орджоникидзе Нижне-Салдинскому заводу «Стальмост» Свердловской области[1070].
29 октября законодательно было оформлено присвоение имени Серго Орджоникидзе комбинату «Запорожсталь», а также Горловскому азотно-туковому комбинату (Донецкая область, УССР).
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о присвоении имени Орджоникидзе Нижне-Салдинскому заводу Стальмост
2 октября 1936
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 29. Д. 245. Л. 1]
Праздновали юбилей и на Северном Кавказе, хотя Орджоникидзе одобрял не все мероприятия: «Приближалось пятидесятилетие Серго. За неделю до этого дня приехал к нам старый знакомый Серго — Хизир Орцханов. Серго хорошо знал его: Орцханов был нашим проводником, когда мы перебирались в 1919 году через Кавказский хребет в Грузию. Орцханов попросил у Серго разрешения снять с него мерку, чтобы по ней сшить ему в подарок черкеску. Серго весело рассмеялся: „Ну, ну, не выдумывай, пожалуйста!“ и перевел разговор на другую тему»[1071].
Сам юбилей Серго решил не праздновать. «27 октября в Пятигорске проходило торжественное заседание, посвященное пятидесятилетию Серго. Он отказался присутствовать на нем, и я отправилась туда одна. Вернувшись домой, я села у радиоприемника и до четырех часов утра слушала медленный голос диктора: он диктовал для газет всего Союза приветственные телеграммы, адресовавшиеся Серго. В день юбилея с утра товарищи, отдыхающие в соседних санаториях, стали присылать поздравительные письма и цветы.
В полдень Серго гулял по парку, когда на аллее показалась группа горцев. Это была делегация от Чечено-Ингушской Республики. Горцы преподнесли Серго подарок — огромную книгу, которая называлась „Освободителю и другу, родному Серго Орджоникидзе от ингушского народа“. В книге было напечатано письмо трудящихся Чечено-Ингушетии. Оно было заключено в прекрасный переплет с золотым тиснением; на рисунке был изображен древний ингушский аул, озаренный ярким светом солнца, подымавшегося из-за гор. Это письмо, эта огромная тяжелая книга обошла тысячи людей, перед тем как ее получил Серго, она была подписана 18 912 трудящимися Чечено-Ингушетии»[1072].
Ингуши не забыли помощь Орджоникидзе в решении земельного вопроса в послереволюционный период, помнили они и о той помощи в развитии края, которую оказывал горному краю Орджоникидзе.
Общение с делегацией продолжилось. «Наступил вечер. В бильярдной (это у нас была самая большая комната) накрыли стол и подали обед. За едой ингуши вели с Орджоникидзе нескончаемую беседу… Беседа с горцами была душевной и сердечной. К концу обеда с теплой речью выступил товарищ Димитров (он отдыхал вместе с нами в Кисловодске). После него поднялся Серго. Речь его была яркая и взволнованная. Он с большим подъемом говорил о беспросветной нищете в прошлом и радостном, лучезарном сегодня.
После обеда один из членов делегации ингушей прочел Серго текст приветственного письма. Это письмо было написано красочно, на основе богатого ингушского фольклора.
Оно заканчивалось следующими пожеланиями:
„Будь жив, покуда существует вселенная!“
„Будь жив, покуда наши горные реки не потекут вспять!“
„Будь жив, покуда у кошки рога не вырастут!“
Г. К. Орджоникидзе и его жена З. Г. Орджоникидзе (Павлуцкая) среди старых большевиков Закавказья
1935
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 76]
Вечер прошел очень сердечно. Горцы танцевали лезгинку. Серго был весел, много смеялся и вместе с танцующими хлопал в ладоши. В полночь делегация выехала в город Орджоникидзе, а на следующий день я уже собирала вещи, чтобы ехать в Москву»[1073].
В этот же день, 28 октября, газета «Правда» на первой полосе опубликовала сообщение о 50-летии Орджоникидзе, рядом были размещены фотография Сталина и Орджоникидзе, многочисленные телеграммы в адрес Серго. Вся первая полоса, а также полосы со второй по пятую были посвящены юбиляру. Помимо фотографии на первой полосе, в газете было еще несколько фотографий Орджоникидзе и картин с его изображением. Только на последней странице газета поместила материалы, посвященные другим событиям. На следующий день поздравительные сообщения на имя Орджоникидзе также были размещены в «Правде», но уже начиная со второй полосы.
Празднование юбилея Орджоникидзе прошло по всей стране. Например, в г. Орджоникидзе состоялась демонстрация, в которой приняло участие около 40 тысяч человек. После демонстрация в Пролетарском парке состоялся митинг, посвященный юбиляру. Под длительные овации участники митинга приняли приветственное письмо Серго.
Интерес представляет и дружеский шарж в журнале «Крокодил» (октябрь 1936 года), где на первой странице был размещен рисунок Бориса Ефимова с изображением рукопожатия Орджоникидзе и Алексея Стаханова с характерной надписью: «Если бы товарищ Серго пожал руку всем горячо приветствующим его в день пятидесятилетия, на это пришлось бы потратить не менее пятидесяти лет круглосуточной непрерывной рукопожательской работы. Ввиду практической невозможности и нецелесообразности этого товарищ Серго принимает привет миллионов в лице одного из лучших нашей родины — Алексея Стаханова. Желаем Вам, дорогой товарищ Серго, долголетия, исходя из интересов и лично Ваших и всей страны!»[1074]
Не менее важной для понимания уровня популярности Григория Константиновича и масштаба празднования его юбилея является заметка писателя А. С. Серафимовича в журнале «Октябрь»: «Выступаю ли на заводе машиностроения — да ведь это же товарищ Орджоникидзе. Толкую ли о выработках с шахтерами — да ведь товарищ Орджоникидзе. Наблюдаю ли за танками, самолетами, орудиями на маневрах нашей Красной армии — да ведь тут же товарищ Орджоникидзе. Куда бы ни пошел, куда бы ни поехал, откуда бы ни полетел, — товарищ Орджоникидзе. Я разворачиваю газету, одну, другую, третью — товарищ Орджоникидзе. Вот он заставляет снимать с единицы пода печи максимальную плавку. Вот он организует, вот он строит, вот он ведет густые шеренги пехотинцев. Ну, ладно. Я включаю громкоговоритель — чудесно поют. Товарищ Орджоникидзе. Он не только дает черный уголь, въедающуюся нефть, увесистый чугун, он дает и продукты тонкой культуры. Нет, от него никуда не уйдешь, с ним всегда встречаешься, его всегда видишь»[1075].
Обложка журнала «Крокодил» № 28
Октябрь 1936
[Из открытых источников]
Были отклики на юбилей Орджоникидзе и из-за рубежа. «50-летие Орджоникидзе. Наркому тяжелой промышленности СССР Орджоникидзе 28-го октября исполнилось 50 лет. В этот день все советские газеты отвели 50-летию „выдающегося соратника великого Сталина“ (так озаглавлена передовая статья „Правды“) значительную часть своих номеров (в „Правде“ из 6 страниц — 5, в „Известиях“ — из 4 страниц — 3). Во всех газетах страница за страницей пестрят заголовками: „Богатырь революции“, „Наш сталинский нарком“, „Большевик“, „Любимый Серго“ (Серго — революционная кличка Орджоникидзе, его настоящее имя Григорий) и т. д. Статьи, стихи, воспоминания, приветствия, снимки — без конца. Едва ли найдется читатель, который одолеет такой поток дифирамбов. Даже сам Серго, пожалуй, не справится»[1076].
Согласно утвердившейся точке зрения в отечественной исторической науке, в день своего 50-летия (или накануне) Орджоникидзе в Кисловодске получил известие об аресте старшего брата Папулии (Павла) Орджоникидзе. Характерна, при обращении к более позднему следственному делу М. Д. Багирова (1895–1956), ссылка на эту датировку в исследовании О. В. Хлевнюка: «Так, секретарь ЦК КП Азербайджана М. Д. Багиров, давая в 1953 г. показания по делу Берии, рассказывал: „За несколько месяцев до своей смерти Серго Орджоникидзе посетил в последний раз Кисловодск. В этот раз он позвонил по телефону и попросил приехать к нему. Я выполнил эту просьбу Орджоникидзе и приехал в Кисловодск […] Орджоникидзе подробно расспрашивал меня о Берии и отзывался при этом о нем резко отрицательно. В частности, Орджоникидзе говорил, что не может поверить в виновность своего брата Папулии, арестованного в то время Берией“»[1077].
Следует сразу отметить, что это указание Хлевнюка носит дискуссионный характер, так как от Багирова на допросе старались получить компромат на Берию и поэтому данные следственные материалы не отличаются особой достоверностью. Отметим также еще действительную дату приезда Багирова к Орджоникидзе и вопросы, которые при встрече обсуждались. Приезд Багирова, вместе с начальником Азернефткомбината Слуцким, Серго отметил в письме к Сталину от 1 октября 1936 года, где писал, что визит был «на днях» и был связан с арестами 750 человек в Баку, а также с обсуждением в целом состояния нефтепромышленности в регионе. Про Папулию в письме Серго ничего не писал, да и не мог, учитывая дату приезда Багирова: до ареста Папулии еще было много недель. Хотя в этом же письме Орджоникидзе упомянул самоубийство жены Н. П. Глебова-Авилова