ижение вперед»[1124].
Глава IXПоследние дни жизни: январь — февраль 1937 года
Первые недели 1937 года
Нет никаких сведений о каком-либо разрыве Орджоникидзе со Сталиным в начале 1937 года. Серго был участником ключевых событий. Из журнала записи лиц, принятых Сталиным 9 января, видно, что он вместе с Молотовым, Ворошиловым, Ежовым, Калининым, Кагановичем, Литвиновыми, Крыленко присутствовал в сталинском кабинете при посещении его прокурором СССР А. Я. Вышинским, который вошел в кабинет Сталина в 14:10, а вышел в 15:35, т. е. находился на приеме у Сталина почти полтора часа. Вместе с Вышинским из кабинета вышли Орджоникидзе, Литвинов и Крыленко, остальные покинули кабинете через пять минут. Визит Вышинского был посвящен согласованию второго варианта обвинительного заключения готовящегося процесса против антисоветского троцкистского центра. Вечером того же дня вместе со Сталиным, а также Молотовым, Ворошиловым, Берией, Микояном, Косиором, Постышевым, Хрущевым, Межлауком, Шкирятовым и Керженцевым (глава комитета по делам искусств) Орджоникидзе посетил Большой театр, где слушал оперу З. П. Палиашвили «Абесалом и Этери», которую показывал Тбилисский театр во время декады грузинского искусства.
13 января Орджоникидзе вновь присутствовал на очных ставках Бухарина. К этому моменту он уже скептически относился к его попыткам оправдаться. «Сталин тебе правильно говорит, что ты отрицаешь то, чего не стоило бы отрицать», — заметил он[1125]. Очевидно, что у него не было сомнений и в антипартийной деятельности Пятакова. Вечером этого же дня Орджоникидзе и Сталин прежним составом посетили еще одну оперу Тбилисского театра, уже комического содержания, «Кето и Котэ»[1126].
15–18 января Орджоникидзе участвовал в работе Чрезвычайного XVII Всероссийского съезда Советов, утвердившего новую конституцию РСФСР. На съезде он был избран в президиум и редакционную комиссию. Интерес представляет оглашение списка президиума съезда, где рядом стояли две фамилии: Молотов и Орджоникидзе: «Молотов В.М (бурная овация, все встают, крики „ура!“)… Орджоникидзе Г. К. (все встают, крики „ура!“, бурные, долго несмолкающие аплодисменты)»[1127]. Очевидно особое отношение к Серго делегатов съезда.
По окончании работы съезда пошел обратный отсчет последних дней жизни Орджоникидзе. 23 января в Москве начался Второй московский процесс. Основными обвиняемыми были Пятаков, Радек, Серебряков, Сокольников, всего обвиняемых 17 человек. Как и во время предыдущего процесса, обвинение строилось в основном на признаниях подсудимых, но теперь, в дополнение к терроризму, добавились признания в политическом и экономическом саботаже. Орджоникидзе следил за ходом процесса, продолжая работу на своем посту. Так, днем 24 января он в очередной раз проинспектировал строительство второй очереди московского метро, посетив станцию «Киевская»[1128]. Второй московский процесс продолжался неделю и закончился 30 января приговором 13 обвиняемых к смертной казни, в том числе Пятакова и Серебрякова. Накануне, 29 января, А. А. Андреев, К. Е. Ворошилов, А. Я. Вышинский, Н. И. Ежов, Л. М. Каганович, В. М. Молотов, Г. К. Орджоникидзе, В. В. Ульрих были с 16:15 на приеме у И. В. Сталина, через 10 минут к ним присоединился А. И. Микоян. В 17:15. Вышинский и Ульрих покинули помещение. Остальные пробыли в кабинете до 20:15. Вопрос о судьбе подсудимых был с большой долей вероятности решен до 17:15[1129].
Остальных обвиняемых приговорили к длительным срокам заключения, трое из них получили 10 лет, в том числе Радек и Сокольников (в мае 1939 года они были убиты в заключении). В ходе процесса обвиняемые дали показания против Рыкова и Бухарина. Процесс определил содержание последующих выступлений государственных деятелей этого периода. Орджоникидзе не был исключением.
1 февраля, в день расстрела Пятакова и других осужденных на процессе, на приеме делегации инженерно-технических работников нефтеперегонной промышленности и их жен в Наркомтяжпроме Серго говорил, обращаясь к присутствующим: «В этой огромной борьбе ваш отряд социалистических борцов занимает самое почетное место. Вы знаете, сколько у нас „друзей“, не только — будь они прокляты — фашисты за границей, но вы имели возможность читать и слушать процесс этой дряни — агентов германского фашизма, которые пытались продать нашу родину японцам и германцам. Будь проклят этот враг нашей родины — Иудушка Троцкий и его представители — Пятаков, Радек, Сокольников и прочая сволочь! Вы видите врага, вы видите, насколько глубоко он проникает в нашу среду. Диверсанты, шпионы — это обычное явление во всех государствах, все государства посылают шпионов в другие страны, во всех странах стараются иметь диверсантов, чтобы во время войны взорвать тот или другой завод, то или другое предприятие. Речь идет о том, чтобы не допускать этих случаев, не допускать к себе диверсантов. В списках негодяев вы видите Пятакова, Радека, Сокольникова, Муралова и прочих шпионов. Это говорит о чем? Это говорит о том огромном напряжении сил, которые проявляет враг, чтобы побить нас. Враг всеми силами ловчится, чтобы найти своих агентов в нашей стране»[1130]. Эта речь была опубликована под характерным для того времени названием «Добить врага и следить, чтобы он к нам не проник!». В ней Серго указывал: «Вы, товарищи работники, товарищи работницы, жены инженеров и техников, должны следить за производством так, как следите за своим ребенком, когда смотрите, чтобы ему никто не выколол глаза. Вы должны следить за своим заводом, за своим резервуаром, за своей аппаратурой, чтобы враг не мог подойти к нам даже близко!»[1131]
Орджоникидзе участвовал в кампании по борьбе с вредительством и в последующие дни, хотя контроль (или помощь ему) со стороны Сталина имели место. В этом отношении интерес представляют замечания и правка И. В. Сталина 1 февраля в проекте тезисов доклада Орджоникидзе о задачах по ликвидации последствий вредительства в тяжелой промышленности[1132].
Отметим важные правки и замечания на полях доклада, внесенные Сталиным, например: вычеркнуты слова «под руководством Центрального комитета ВКП(б)» во фразе «Тяжелая промышленности, под руководством Центрального комитета ВКП(б), достигла за последние годы больших успехов, по-большевистски выполняя свою задачу реконструкции всего народного хозяйства и обеспечения обороноспособности страны» (Л. 1); вставлены слова «врага народа» перед фамилией Троцкого (Л. 2); слово «стремление» в отношении действий оппозиционеров, четырежды присутствовавшее рядом в докладе Орджоникидзе (Л. 3–4), Сталин в одном случае изменил на слово «потуги». В данном случае это обычная литературная правка. Знаменитое сталинское замечание «Ха-ха», часто упоминаемое в работах об Орджоникидзе, действительно присутствует, причем не единожды. Оно впервые появляется в отношении следующей фразы Орджоникидзе: «Этому особенно способствовало и то, что партийные организации считали, что [подчеркнуто Сталиным. — И. Р.] хозяйственники, директора и т. п., — это только „хозяйственники“, отвечающие за организацию производства, и выполнение планов, и их не привлекали вплотную [зачеркнуто Сталиным. — И. Р.] к партийным делам, оставляя их в стороне от политического воспитания кадров. Эти партийные организации забыли, что нам нужны ТАКИЕ командные инженерно-технические кадры, которые способны усвоить эту политику и готовы осуществлять ее на совесть». Последнее предложение выделено Сталиным вертикальной чертой и снабжено пометкой: «Ха-Ха. А может быть наоборот? Забыли сами хозруководители? Сказать резче и сделать резче» (Л. 6). Далее следует сталинское добавление: «он также должен быть политработником» (Л. 6). Отметим сталинский вопрос «Это что?» к словосочетанию, которое использовал Орджоникидзе в докладе: «ассимиляции заводов» (Л. 9). Лист 10 доклада — здесь вновь присутствует сталинское «Ха-ха» в отношении фразы «Считая первостепенной задачей полную ликвидацию случаев травматизма (подчеркнуто Сталиным. — И. Р.), предложить…». В данном случае со Сталиным можно согласиться. Ставить первостепенной задачей полную ликвидацию случаев травматизма — явный перебор. Закономерен сталинский вопрос «Что?» к неудачно сформулированной фразе Орджоникидзе «Поручить НКПТ в двухмесячный срок представить план ликвидации разрыва (последнее слово обведено Сталиным. — И. Р.) производства дефицитных химических продуктов…» (Л. 10). Знак вопроса Сталин ставит и в отношении фразы: «Под пожарами применить пневматическую закладку» (Л. 12). Третье сталинское «Ха. Слабо» присутствует в комментарии к фразе Орджоникидзе: «Считая, что советская шахта должна быть безопасной для рабочих, считать первейшей и безусловной обязанностью всего административно-технического персонала, и в первую очередь управляющих и главных инженеров, шахт и трестов, выполнение существующих планов техники безопасности» (Л. 13). Очевидна связь с прежним критическим замечанием по поводу техники безопасности. Далее Сталин сделал еще ряд комментариев, например уточняющий вопрос «Кому?» повторился четыре раза (Л. 14). Итоговая резолюция Сталина начертана на первом листе: «1) Какие отрасли затронуты вредительством и как именно (конкретные факты). 2) Причины зевка (аполитичный, деляческий подбор кадров, отсутствие политвоспитания кадров)», и здесь же: «А как их оборонпром? Рухимович».
Подобную сталинскую правку не стоит считать чрезмерной или сделанной с целью придать докладу Серго нужное направление. Принципиально эта правка не меняет содержание доклада, но улучшает его стилистически, делает его более понятным слушателям. На наш взгляд, эта правка Сталина была обусловлена скорее желанием помочь Орджоникидзе представить достойный доклад, а вовсе не желанием преодолеть сопротивление Орджоникидзе писать такой текст против вредительства в промышленности. Отметим, что ряд исследователей, например В. Ф. Солдатенков, в своих работах писал, что ранее помощь в редактировании текстов выступлений оказывал Орджоникидзе Пятаков. Логичной выглядит в таком случае и подобная — товарищеская, на наш взгляд, помощь Сталина. Этим же было вызвано и возобновление 2 февраля по его инициативе вопроса о новом приезде профессора Ноордена для лечения Орджоникидзе