В Библии есть множество неприятных пассажей, призывающих к наказанию женщин за недостойное сексуальное поведение:
Посему выслушай, блудница, слово Господне! Так говорит Господь Бог: за то, что ты так сыпала деньги твои, в блудодеяниях твоих раскрываема была нагота твоя перед любовниками твоими и перед всеми мерзкими идолами твоими, и за кровь сыновей твоих, которых ты отдавала им, за то вот, Я соберу всех любовников твоих, которыми ты услаждалась, и которых ты любила, со всеми теми, которых ненавидела, и соберу их отовсюду против тебя, и раскрою перед ними наготу твою, и увидят весь срам твой. Я буду судить тебя судом прелюбодейц и проливающих кровь, и предам тебя кровавой ярости и ревности… и побьют тебя камнями, и разрубят тебя мечами своими (Иезекииль, 16:35–40).
Библия может быть мощным мотиватором для убийц-миссионеров, жаждущих найти предлог, чтобы убить кого-нибудь – кого угодно. В своем извращенном аморальном восприятии они решают, что Библия велит им убивать проституток, гомосексуалов или «детоубийц» – врачей, делающих аборты.
Порнография, детективные журналы, алкоголь или наркотики и многие другие вещества или литература, включая Библию, могут становиться фасилитаторами. Хотя они не провоцируют серийного убийцу на преступления, они облегчают ему задачу, снижая чувствительность, подпитывая и подкрепляя уже существующие фантазии либо придавая его действиям фальсифицированный смысл. В сочетании со стрессом, низкой способностью к адаптации, детской изоляцией и низкой самооценкой, фантазиями о мести, сексе и насилии, фасилитаторы становятся той смазкой, которая помогает заработать уже сформировавшемуся механизму убийства.
Чтобы убийца стал серийным, за первым убийством должно последовать второе. Оно и отличает его от всех остальных. Пожалуй, самое жуткое описание процесса первого серийного убийства и того, что идет следом, приводит Иэн Брэйди, один из «Болотных убийц». Запертый в психиатрическом госпитале, Брэйди написал книгу под названием «Врата Януса: Серийное убийство и его анализ». В ней он описывает первое и второе убийства следующим образом:
Первый опыт убийства содержит элементы не только новизны и любопытства, но также опасности и страха из-за столкновения с неизвестностью. Обычно серийный убийца слишком поглощен психологическими и юридическими осложнениями от первого убийства, не говоря уже о неотложных проблемах с логистикой – физическими усилиями, необходимыми для самого убийства и устранения последствий. Поэтому у него нет возможности верно оценить все травмирующие обстоятельства, бомбардирующие его психику.
Этот опыт можно описать как состояние полнейшего шока. В конце концов он совершил действие, определившее его дальнейшую жизнь, объявил войну организованным регулирующим общественным силам. Отобрав жизнь у другого человека, он полностью изменил собственную, но у него нет времени оглянуться и подробно изучить поле своей психологической битвы.
В другом очень значимом аспекте он убивает свое привычное эго, а не только эго жертвы, тем самым порождая нового человека и решительно перерезая пуповину между собой и остальным человечеством.
После сражения и победы над своим прежним «я» начинающий серийный убийца пробует новообретенные силы уже с большей уверенностью. Второе убийство сопровождается теми же неудобствами и препонами, что и первое, но в меньшей степени. Это позволяет более объективно ассимилировать полученный опыт. Это также укрепляет зарождающееся чувство всемогущества, дает более широкий обзор метафизической шахматной доски.
Во многих случаях элемент возвышенного эстетизма во втором убийстве приводит к получению более значимого опыта, чем от первого и, возможно, всех последующих. Оно становится не только ритуалом инициации, полным отказом от веры в человечность, но и началом аддикции к гедонистическому нигилизму.
Психическое высвобождение отмщения184.
Конечно, не стоит переоценивать устаревший экзистенциализм, который неофит Брэйди вкладывает в серийные убийства, однако его наблюдения все же достойны внимания. Они пугающе схожи с описанием Дэвида Гора, процитированным выше: «Я никогда не чувствовал такой пустоты внутри, как тогда, и я никогда не забуду этого чувства. Я словно оказался в другой реальности, откуда нет обратного пути». Первое убийство превращает человека в того, кем он никогда не был – приводит к перерождению. Однако это всего лишь иллюзия; чтобы поддерживать новообретенную идентичность, серийный убийца должен убивать снова и снова.
Брэйди выявляет любопытный феномен, лежащий в основе последующих убийств. Если серийный убийца действительно трансформирует свое эго, совершив первое убийство, то второе убийство становится первым, которое совершает уже новый человек. Это, пожалуй, подтверждает заявления Брэйди о том, что второе убийство – самое значимое. После него, если только убийца не трансформируется полностью снова, каждое новое убийство приносит все меньше возбуждения и удовлетворения. Убийства постепенно перетекают из сферы вымысла в угнетающую реальность, от которой убийце так хотелось сбежать. В ответ некоторые серийные убийцы эскалируют свои преступления, чтобы и дальше действовать в сфере фантазий, пока те не перестанут вообще вписываться в реальный мир, после чего у них возникает самодеструктивное поведение, приводящее к аресту, сдаче полиции или признанию вины. Некоторые совершают самоубийство, другие просто перестают убивать и возвращаются к нормальной жизни, а их преступления остаются нераскрытыми.
8. Время убийств: Последовательность безумия
Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность.
Как только серийный убийца убивает первую жертву, в нем запускается сложный круговой процесс, схожий с зависимостью, который заставляет его убивать снова и снова. В зависимости от дезорганизованного/организованного типа личности у него формируются отличительные паттерны, и при каждом убийстве он оставляет за собой уникальный личный отпечаток или «сигнатуру».
Каждая серия убийств проходит определенное количество динамических стадий, которые обычно различаются у организованных и дезорганизованных убийц.
Диссоциативное состояние – это выход «за пределы воображения», когда убийца пересекает грань между вымыслом и реальностью. Стадия «гиперфантазирования» наступает в ходе постепенного отчуждения от реальности, когда будущий убийца годами повторяет и совершенствует свои жестокие фантазии об убийствах, изнасиловании, мести, контроле, расчленении, каннибализме и полной власти над жертвой. В детском и подростковом возрасте он делает первые робкие вылазки на эту территорию, проявляющиеся в жестоком обращении с животными, издевательствах над другими детьми, поджогах и мелких правонарушениях.
У большинства детей подобные попытки воплотить фантазию в реальность приводят к обескураживающим и плачевным результатам. Их последствия часто отвращают ребенка от повторных проб – и вообще устраняют фантазию на всю оставшуюся жизнь. Однако у небольшого количества детей такие попытки вызывают снижение уровня стресса и облегчение страхов, приносят удовлетворение и наслаждение, так что ребенок хочет еще – особенно если стресс в его жизни сохраняется. Как правило, эти фантазии сопровождаются навязчивой мастурбацией, которая обуславливает связь между фантазией и сексуальным влечением.
Такие дети проносят свои фантазии через подростковый возраст во взрослую жизнь, и в какой-то момент переходят границу, за которой уже не отличают фантазию от реальности. Они перестают сознавать, что мысли, которые их преследуют, коренятся в фантазии: реальность и вымысел сливаются, и человек впадает в так называемое диссоциативное состояние.
Диссоциативный процесс может продолжаться от нескольких часов до нескольких месяцев, прежде чем стрессор – например, из числа тех, что перечислены в предыдущей главе, – вместе с фасилитаторами не заставит человека «сорваться» и не спровоцирует реализацию жестокой фантазии. Стрессором может выступить кульминация давно накапливавшихся проблем, например несчастливого брака, или случайный и зачастую мелкий эпизод вроде грубого ответа продавца в магазине или отказа девушки на дискотеке или в баре.
Доктор Джоэль Норрис описывает диссоциативный процесс как «стадию ауры», когда убийца острее воспринимает звуки, цвета и запахи, и даже его кожа становится крайне чувствительной к малейшим прикосновениям. При этом он игнорирует обычные внешние стимулы и реагирует только на свои собственные, которые один чувствует и понимает. Фантазия становится настолько навязчивой, что полностью контролирует все мысли и действия убийцы.
На этой стадии ничто не может его остановить – ни угроза наказания, ни закон, ни страх смерти, ни мораль, религия, воспитание или табу: все это не имеет для него значения, как и жизнь будущей жертвы. Серийный убийца уже не вписывается в определение человека; доктор Норрис говорит:
Убийца – просто биологический мотор, влекомый первобытным инстинктом к удовлетворению всепоглощающей похоти. Ритуал убийства у него связался с автономным механизмом выживания, и убийца практически превратился в одноклеточное существо, реагирующее на подавляющий химический стимул185.
Пожалуй, самой главной областью судебных психиатрических исследований на данный момент является трансформация фантазии в диссоциативный процесс в мозгу серийного убийцы. На ранних стадиях некоторые серийные убийцы это сознают и могут описать словами. Уильям Хейренс, который убил двух женщин и девочку в Чикаго, запер свою одежду в ванной и выбросил ключ, чтобы не пойти и не совершить новое убийство. Однако тяга оказалась столь сильной, что он голым выбрался на наружную стену дома, чтобы забрать одежду. Генри Ли Лукас перед освобождением из тюрьмы, где сидел за убийство матери, умолял власти его не отпускать, потому что снова чувствовал стремление убить. В день освобождения он немедленно убил женщину и бросил ее труп возле ворот тюрьмы.