Через два дня пути Ральер прибыл на место. Абилард жил в большом особняке, окруженном с трех сторон кипарисами, и лишь с одной эти вечнозеленые деревья расступались, широкой аллеей беспрепятственно стелясь до крыльца особняка. Карета подкатилась прямо к крыльцу, на котором уже стоял хозяин, предупрежденный заранее письмом, которое Ральер послал с нарочным с постоялого двора. Абилард раскинул руки и радушно произнес:
— Не ожидал от вас, энн Ральер, что вы отважитесь на такую трудную дорогу в таком-то возрасте! Но весьма кстати. Нам есть о чем поговорить.
— Слишком много накопилось вопросов, чтобы отвечать на них самому себе, — ворчливо произнес отставной министр, вылезая из кареты. Слуга почтительно поддерживал его под руки.
— Вы как раз к обеду. Прошу к столу. Отдохнуть успеете. Обещаю, что после того, как удовлетворю свое любопытство, не буду вас тревожить. Можете валяться в постели, сколько захотите!
— От хорошего обеда отказываются по глупости, — хмыкнул старик и стал подниматься по лестнице. Абилард сам пошел навстречу помочь гостю.
— Сегодня я распустил своих слуг, чтобы не болтались под ногами. Оставил лишь двоих, чтобы было кому наливать вино и смотреть за порядком в имении. Я, знаете ли, слегка разленился.
— Так ведь тоже не молодой, я вижу, — Ральер выпрямился, вдохнул полной грудью свежий ветер, пахнущий водорослями и еще каким-то резким запахом, не вызывающим, однако, неприятных ощущений.
Они прошли в большой зал, где уже был накрыт стол. Неизменные фрукты, светло-желтые ломти сыра, сочащаяся янтарным жиром рыба возбудили аппетит Ральера. Из высоких окон лился солнечный свет, и Ральеру стало так хорошо, что он довольно потер руки, усаживаясь за стол.
— Завидую тебе, друг мой. Живешь в божественном месте, без забот, без излишних хлопот, — Ральер внимательно следил за тем, как худощавый слуга с напыщенным видом наливал вино в бокалы.
— Ну, не настолько я беззаботен, энн Ральер, — усмехнулся Абилард. — У меня тоже достаточно дел: проучить слуг, чтобы шевелились как следует, следить за управляющим, чтобы не проворовал все мое состояние. Этим бестиям дай только волю — вмиг пустят по миру!
Они посмеялись, выпили. Ральер отставил бокал в сторону, который был незамедлительно наполнен, и сказал:
— А теперь ближе к делу, дорогой граф. Хотелось бы обсудить это безотлагательно.
Абилард знаком показал слуге, чтобы тот удалился и внимательно посмотрел на гостя. Ральер, видя, что тот полностью во внимании, изложил свою историю со всей прилежностью. Во время рассказа граф молчал, усиленно попивая из золоченого бокала неразбавленное вино.
— Вот так обстоят дела, — закончил Ральер. — Одни предположения, и никаких точных деталей. Может, обстоятельства той трагедии известны тебе, мой мальчик? И как нам найти Амалею?
«Мальчик», которому было немногим меньше лет, чем отставному министру, покачал головой.
— Нелегко. Не из-за отсутствия каких-либо документов и нужных людей, а из-за сроков. Я понимаю, это нужно проделать быстро. Десять дней…
— Это удача, несомненная удача! — обрадовался Ральер. — Я постараюсь встретиться с теми людьми, которые вхожи в кабинет королевы Лации. Если за десять дней будут готовы все документы, найдены свидетели — мы выиграли.
— А вам какой интерес, энн Ральер? — насмешливо глянул на него граф. — Я еще могу понять молодую королеву, которой, как я заметил, понравился этот сумасшедший парень, но вы?
— Считайте, что у меня тоже появились виды на Вадигора, — лихо увернулся Ральер. — Что вы можете рассказать о тех днях, дорогой граф?
— Род Вадигоров очень давно соперничал с Одемирами за право обладать короной Ваграма. До какого-то времени все шло чинно и спокойно. Эти два рода менялись на престоле каждый раз, как только умирал кто-нибудь из правящей династии Вадигоров или Одемиров. Все просто, без споров и склок. Но однажды, как бывает в нашей незадачливой жизни, когда на сцену выходят личные мотивы, разыгралась безобразная история. Одемиры обвинили Вадигоров в покровительстве тайному Ордену. Якобы Вадигоры руками тайной общины хотят уничтожить соперников. Скандал выплеснулся из дворца и пошел гулять по королевству. Многие поверили в то, что Одемиры стали жертвой черного заговора. Это, так сказать, было неэтично со стороны Вадигоров. Но кто знает, где правда? Серое Братство, видимо, уже существовало приличное время, но о нем практически не было слышно ничего, да и род деятельности тоже был окутан тайнами. Вадигоры, если и были они связаны с Братством, молчали.
— А они имели связи?
— Когда-то предок Вадигоров основал этот злосчастный Орден, но потом отрекся от него. Братство жило своей жизнью, не напоминая о былом. Это устраивало всех. Но почему Женнис начала травлю соперника? Этого я до сих пор не знаю. Известно лишь, что она любыми путями хотела закрепить права своего рода на трон. Единственная династия, женская. Какая муха ее укусила?
Абилард замолчал, протянул руку к изящной высокой вазе, в которой лежали свежие фрукты, взял кисть винограда и задумчиво отправил в рот ягоду.
— И каким же образом Женнис решила избавляться от Вадигоров?
— Очень простым и действенным. Как-то незаметно стали умирать люди из рода Вадигоров. Странные смерти, надо сказать. Одемиры тонко намекали противникам, чтобы те хорошенько подумали о последствиях. А знаете, энн Ральер, что в Ваграме издавно существует закон крови?
— Я знаю, знаю. Как и то, что Женнис стремилась сразу же издать эдикт о запрете такого закона. Тем более что он негласный, но соблюдается исправно. Она боялась… Вадигоры стали мстить?
— Не совсем. Дело в том, что понятие «род» не совсем точно для определения оного. Род Вадигоров очень древний, куда там Одемирам. И сложился такой странный вид отношений: в род могут входить вассалы других, более мелких семей, связанных между собой клятвой крови. Из рода можно выйти только мертвым. Зачастую вассалы так себя и называли: «из рода Вадигоров». Отец Гая попробовал обратиться к Серому Братству лишь после того, как вокруг его семьи стало смыкаться кольцо смерти. Но так как напрямую из его семьи никто не пострадал, он не имел право объявить кровную месть. И сдается, Одемиры только и ждали этого шага своих соперников. Ведь налицо явное подтверждение слов Одемиров о черной магии, о наемных убийцах…
— Хитро, — хмыкнул Ральер. — Вадигор обращается к Братству, а Женнис тут же предъявляет доказательства сговора высшей знати.
— Правильно. Налицо страшное преступление. Как тут можно оставаться в стороне? Духовенство, знать, дворянство — все они пытались уговорить Вадигора прекратить всяческие сношения с Орденом. Но он не понимал, что хотят от него. Ведь, по сути, шла кровная война! Этого не могли понять узколобые бароны и графы. А Серое Братство ответило отказом Вадигору. Никакой помощи ради личной выгоды. Те, кстати, поступили правильно, предчувствуя множество бед. А люди гибли. И однажды произошло непоправимое. Семья Одемиров вышла в плавание вдоль побережья, отдохнуть от всего кошмара, успокоиться, обсудить дальнейшие ходы. На корабле произошел пожар, да такой ужасный, что никто не спасся, хотя была возможность. В случайность гибели никто не поверил, кто хоть умел правильно сопоставлять факты. Официально род перестал существовать. Был проведен ритуал Поминовения и Признания. Отныне только Одемиры могли единолично править Ваграмом.
Ральер сидел, не шелохнувшись, даже забыв про еду. Вот и исчезли последние загадки, возникшие по ходу чтения документов. Кроме одной. Почему Одемиры пошли на преступление? В чем корень зла?
— После пожара немногие обратили внимание на исчезновение судьи Амалеи, тихое и незаметное. Поначалу думали, что она тоже была на том злополучном паруснике в качестве приглашенной гостьи, но кто-то видел ее во дворце Вадигоров в тот день. Сразу после известия о гибели семьи Гая, она исчезла со свертком в руках. Это, я уверен со всей вероятностью, был наследный принц. Таким образом, Гай попал на Континент, и до сей поры жил под присмотром Судьи Гильдии.
— Амалея поддерживала Вадигоров? — Ральер задумался. — Я ее неплохо знал, но чтобы она так откровенно приняла сторону опального рода — на нее не похоже.
— Она всегда слыла неподкупной Судьей, честной и справедливой. И я тоже смею утверждать, что в этой истории Вадигоры пострадали безвинно. Молодые должны сами решить, как им жить дальше. В ненависти или в дружбе. Но Женисс так дело не оставит. Я знаю ее.
Абилард допил третий бокал вина, изящно отправил в рот кусочек вкуснейшего сыра, медленно прожевал. Потом приложил к губам салфетку, давая понять, что обед закончен.
— Это, пожалуй, все, что я могу вам дать, дорогой барон.
Ральер задумчиво созерцал пустой бокал. Его мысль оформилась окончательно, и он мучительно решал, нужно ли посвящать графа в свои тайны. Подумав, барон все-таки решил не разглашать до поры до времени некоторые щекотливые моменты. Один из них был несколько крамольным: Кайд, вероятно, имел особые отношения с Женнис. Абилард был надежным человеком, но со своими странностями, недомолвками и двусмысленным поведением. Ральер был склонен считать графа тайным агентом Братства. На чем крепилась это подозрение — сейчас бы Ральер не смог этого объяснить. Интуиция, догадки. Возможно, когда-нибудь они откроются друг другу, когда будет смыто грязное и отвратительное пятно родовых войн, но не раньше.
Я погрузился в тихий омут, где нет бесконечных интриг, скачек, погонь, постоянной игры со смертью. Прозаические дела похожи на болото, которое засасывает с неотвратимой последовательностью. Оказавшись в роли праздно болтающегося по дворцу гостя, я изнывал от вялого течения времени. Лация не показывалась, с головой погрузившись в ворох дел, накопившихся за то время, что она билась за меня перед Советом. Прошло уже три дня, как она, виновато улыбнувшись, предупредила меня о невозможности посещения. Да я уже и так понял намеки на недопустимость повторения той выходки. Мне ничего не оставалось делать, как изучать расположение дворца. За хорошо охраняемые ворота меня не выпускали. Обещание королевы найти мне достойных собутыльников так и осталось невыполненным, да и желание напиться пропало. А вот интерес к Одему разгорался у меня с каждым днем. Нужно как-то выйти за пределы дворца и побродить по городу. Наступил вечер, один из тех, когда звезды густым роем высыпают на погасшем небосводе, а луна только начинает выглядывать из-под морской глади робкой гостьей. Я решил прогуляться на свежем воздухе, изменив ежедневный маршрут. Стояние на балконе мне наскучило, а открытая галерея как нельзя лучше подходила для этой цели. Да и к покоям королевы ближе. Я ощущал потребность видеть ее, словно желание больного унять жар тела холодной водой.