«Я не позволю тебе проиграть этот поединок! Только попробуй поддаться! Как бы плохо ты ни дрался, я сумею сделать так, что ты будешь выглядеть на все сто».
Раздосадованный, Роуэн снова бросился на нее с намерением ударить в плечо открытой ладонью, но так, чтобы она не потеряла равновесие. Однако Цитра нарочно сделала движение ему навстречу. Ладонь Роуэна впечаталась в ее плечо, девушку развернуло кругом, и она рухнула на татами.
«Черт тебя подери, Цитра! Черт тебя подери!»
Она всегда и во всем была лучше него. Даже в игре в поддавки.
Цитра разгадала замысел Роуэна в тот же миг, когда он сделал свой первый выпад ногой, и пришла в ярость. Как он посмел вообразить, что для того, чтобы дать ей выиграть, он должен драться хуже, чем может? Значит, он набрался у серпа Годдарда такой наглости, что посчитал, будто она не в состоянии выиграть матч по-честному?! Конечно, он тренировался, так ведь и она тоже. И что с того, что он оброс мышцами? Это значит, что он стал массивнее и двигается медленнее. Честный поединок — только в этом случае их совесть останется чиста. Неужели Роуэн не понимает, что жертвуя собой, подписывает приговор и Цитре? Да она скорее выполет себя, как только станет серпом, чем примет его жертву!
Теперь уже Роуэн уставился на нее злым взглядом, отчего она лишь расхохоталась:
— И это все, на что ты способен?
Он выбросил вперед ногу — достаточно медленно, чтобы она могла упредить удар, к тому же совсем слабый. Все, что ей нужно было сделать — это присесть пониже, и тогда прием не возымеет никакого эффекта. Вместо этого Цитра приподняла свой центр тяжести — совсем чуть-чуть, и все же этого хватило, чтобы его удар свалил ее с ног. Она упала на ковер, но быстро поднялась, так чтобы не выглядело, будто она упала нарочно. А затем рванулась к нему, выставив вперед плечо, и ударила его правой ногой под колени — сильно, но недостаточно, чтобы его ноги подогнулись. Роуэн схватил ее, повернул, и они оба упали, причем Цитра оказалась в доминирующей позиции сверху. Она ответила тем, что заставила его перекатиться и пригвоздить ее к ковру. Он попытался отпустить ее, но Цитра удерживала его руки на месте, так что у него ничего не вышло.
— Что с тобой, Роуэн? — прошипела она. — Не знаешь, что делать, когда лежишь на девушке?
Наконец он высвободился, и Цитра поднялась на ноги. Они опять уставились друг другу в глаза, кружась в знакомом боевом танце, а серп Сервантес кружил вокруг них в обратном направлении, словно спутник вокруг планеты, совершенно не догадываясь, что между этими двумя происходит на самом деле.
Роуэн понимал, что поединок почти окончен. Он выиграет его и тем самым проиграет. Наверно, он рехнулся, когда решил, что Цитра позволит ему продуть. Каждому из них другой был слишком дорог — вот в чем состояла проблема. Цитра никогда не примет кольцо серпа, если на пути к нему встанут ее чувства к Роуэну.
И вот тут-то Роуэн сообразил, как выйти из положения.
До конца поединка оставалось десять секунд. Все, что надо было делать Цитре — это продолжать танец. Роуэн явно одерживал победу. Еще десять секунд — и Сервантес дунет в свисток.
Но тут Роуэн сотворил такое, чего Цитра совсем не ожидала. Он бросился вперед с молниеносной скоростью. Не неуклюже, как раньше, не пытаясь выставить себя слабаком. Отлично отработанным приемом он в одно мгновение захватил ее голову в замок и сдавил ей шею так крепко, чтобы заработали ее болеутоляющие наниты. А затем прорычал ей в ухо:
— Попалась! Угодила прямо в капкан. Получай по заслугам!
И с этими словами он подбросил девушку в воздух, одновременно крутанув ее голову в другую сторону. С ужасающе громким треском ее шея сломалась, и Цитру накрыла тьма.
Роуэн бросил тело Цитры на ковер. Публика ахнула. Сервантес остервенело дул в свисток.
— Не по правилам! Не по правилам! — кричал он, как Роуэн того и ожидал. — Дисквалификация!
Гул публики перешел в рев. Одни серпы негодовали на Сервантеса, другие осыпали Роуэна оскорблениями за его поступок. Юноша держался стоически, не выказывая никаких эмоций. Он заставил себя опустить взгляд на тело Цитры: голова повернута практически на сто восемьдесят градусов, глаза открыты, но не видят… Она была квазимертва — квазимертвее не бывает. Роуэн закусил язык, и его рот заполнился кровью.
Дверь зала распахнулась, и по проходу к мертвой девушке устремилась команда охранников.
Верховный Клинок подошел к Роуэну.
— Возвращайся к своему серпу, — сказал он, даже не пытаясь скрыть отвращение. — Уверен, он накажет тебя, как ты того заслуживаешь.
— Слушаюсь, Ваше превосходительство.
Дисквалификация. Никто из собравшихся не подозревал, что для Роуэна это была блистательная победа.
Он наблюдал, как охранники выносят тело Цитры, безжизненное, обмякшее, словно мешок с картошкой. Снаружи наверняка поджидают амбу-дроны, готовые подхватить его и унести в ближайший центр оживления.
«С тобой все будет хорошо, Цитра. Ты очень скоро вернешься к серпу Кюри. Но никогда не забудешь того, что я сделал сегодня. И я очень надеюсь, что ты никогда меня не простишь».
• • • • • • • • • • • • • • •
Я боролась против чистки. Многое в моей жизни я совершила такого, чем нельзя гордиться, но я горжусь, что боролась против чистки.
Сейчас уже не припомню, кто из серпов стал зачинателем той одиозной кампании, но ее подхватили все региональные коллегии Ордена. Вирусная идея в пост-вирусную эпоху. Ее лозунгом было: «Выпалывай только тех, кто был рожден в ожидании смерти!» Вроде бы мудро, не так ли? Но это был фанатизм под личиной мудрости. Эгоизм, выдающий себя за просвещенность. Мало того, что серпы переругались между собой — их споры подхватили массы. Те, кто родился в пост-мортальное время, находили рожденных в смертные времена слишком, до дискомфорта иными по способам мышления и образу жизни. «Пусть они умрут вместе с эпохой, которая их породила!» — провозглашали пост-мортальные пуристы Ордена.
В конце концов, этот лозунг был признан грубейшим нарушением второй заповеди, и на всех серпов, участвовавших в чистке, наложили строжайшие дисциплинарные взыскания. Но того, что случилось, было уже не отменить. Мы утратили наших предков. Мы утратили наших старейшин. Мы утратили живую нить, связывающую нас с прошлым. На свете все еще живут рожденные в смертную эпоху, но они скрывают свой возраст и свою историю, опасаясь снова стать мишенью.
Да, я сражалась против чистки. А Грозовое Облако нет. Согласно собственному закону невмешательства в дела серпов оно не могло сделать ничего, чтобы остановить чистку. Все, что ему оставалось — это быть немым свидетелем. Грозовое Облако позволило нам совершить эту дорогостоящую ошибку, в которой Орден до сих пор глубоко раскаивается.
Я часто задаюсь вопросом: если Орден серпов полностью слетит с рельсов и решит выполоть все человечество в едином самоубийственном акте глобальной прополки — нарушит ли тогда Грозовое Облако собственный закон и остановит его? Или опять будет отстраненным свидетелем того, как мы уничтожаем самих себя, не оставив позади ничего, кроме живого облака наших знаний, достижений и так называемой мудрости?
Станет ли Грозовое Облако скорбеть о нас? И если станет, то будет ли это скорбь ребенка, потерявшего родителя, или родителя, не сумевшего уберечь капризное дитя от свершения роковых ошибок?
— Из дневника почтенного серпа Кюри
28Водород, горящий в сердце солнца
«Цитра Терранова, — сказал голос, одновременно властный и мягкий. — Цитра Терранова, ты слышишь меня?»
Кто это? Тут кто-то есть?
«Любопытно,— произнес голос. — Очень любопытно…»
Квазимертвое состояние — вещь жутко неприятная. Тут двух мнений быть не может.
Цитру второй раз в жизни объявили законно живой, и она проснулась. Увидела склонившееся над ней профессионально ласковое лицо медсестры, щупавшей пульс. Девушка попыталась осмотреться, но с ее шеи пока еще не сняли твердый воротник.
— С возвращением, детка, — сказала медсестра.
Каждый раз, когда Цитра поводила глазами, палата начинала кружиться. Тут явно работали не только ее собственные болевые наниты — ее нашпиговали массой всяких болеутоляющих и омолаживающих средств и микророботов.
— Сколько дней? — просипела она.
— Всего два, — беспечно ответила сестра. — Банальный перелом позвоночника. Сущие пустяки для нас.
У нее украли два дня жизни. Целых два дня из отпущенного ей короткого срока!
— Мои родители?
— Прости, детка, но это внутреннее дело Ордена серпов. Твоим родителям ничего не сообщали. — Медсестра похлопала ее по руке. — Расскажешь им все сама, когда увидитесь. А сейчас самое лучшее для тебя — это отдыхать. Тебя продержат здесь еще один день, и ты будешь как с иголочки. Мороженого хочешь?
Такого вкусного мороженого Цитра в жизни не ела.
В тот вечер ее навестила серп Кюри и рассказала о том, о чем девушка не могла знать. Роуэна дисквалифицировали и вынесли строгий выговор за неспортивное поведение.
— Вы хотите сказать, раз его дисквалифицировали, то я победила?
— К сожалению, нет. Он ведь шел к явной победе. Постановили, что вы оба проиграли. Нам нужно уделить особое внимание совершенствованию твоих навыков в боевых искусствах, Цитра.
— Нет, это просто великолепно! — Цитра злилась, но по совершенно иной причине, чем думала серп Кюри. — Значит, и я, и Роуэн показали себя полными нулями на двух конклавах.
Серп Кюри вздохнула.
— В смертное время говорили: «Бог троицу любит». Теперь все зависит от того, как ты покажешь себя на третьем конклаве. Я уверена — ты блестяще сдашь свой последний экзамен.