— Роуэн, если тебе нужно место, где пожить, когда ты уйдешь отсюда, то моя дверь всегда открыта для тебя.
— Благодарю, Ваше превосходительство.
— Нет, это я благодарю тебя, Роуэн.
Верховный Клинок взял Эсме за руку и повел домой, к маме.
• • • • • • • • • • • • • • •
Властью над жизнью и смертью надо распоряжаться не как придется, но лишь со стоической и продуманной осторожностью. Восхождение в серпы ни в коем случае не должно быть легким. Мы, учредители Ордена серпов, преодолели на своем пути множество препятствий и обязаны принять все меры к тому, чтобы те, кто присоединится к нам в нашей миссии, прошли через испытание, которое было бы не только поучительным, но и преобразующим. Служение серпа — это высшее предназначение человека, и, чтобы он смог достичь этой высоты, его душу надо ранить в самую ее сердцевину — дабы каждый серп никогда не забывал, какой ценой досталось ему его кольцо.
Разумеется, посторонние посчитали бы наш обряд посвящения чересчур жестоким. Вот почему он должен вовеки пребыть священной тайной.
— Из дневника почтенного серпа Прометея, первого Верховного Клинка Мира
38Последняя проверка
Второго января Года Капибары, за день до зимнего конклава, серп Кюри и Цитра сели в машину и отправились в долгий путь к Капитолию Средмерики.
— Твой финальный экзамен состоится сегодня вечером, но результат объявят только завтра, на конклаве, — объясняла Кюри. Впрочем, Цитра и так это знала. — Это один и тот же тест из года в год, одинаковый для всех учеников. И каждый ученик проходит его в одиночестве.
А вот это была новость. То, что последнее испытание стандартно для всех — это, пожалуй, правильно, но почему-то мысль о том, что его придется пройти в одиночку, а не в компании с остальными, вселяла тревогу. Наверно, потому, что теперь это не будет соревнование с Роуэном и прочими. Цитре придется соперничать с самой собой.
— Может, расскажете, в чем состоит испытание?
— Не могу, — ответила серп Кюри.
— Скорее не хотите.
Кюри немного подумала.
— Ты права. Не хочу.
— Могу я говорить откровенно, Ваша честь?
— А ты когда-нибудь была со мной неоткровенна, Цитра?
Девушка прочистила горло и попыталась придать своему тону всю убедительность, на которую только была способна.
— Вы всегда играете по правилам, и это ставит меня в невыгодное положение. Скажите — неужели вы предпочитаете, чтобы я страдала только потому, что вы слишком честны?
— При нашем роде занятий мы должны хранить честь незапятнанной.
— Я уверена, что другие серпы рассказывают своим ученикам, что их ждет на последнем испытании.
— Может быть, — отозвалась Кюри, — а может быть, и нет. Есть обычаи, которые даже самые бессовестные из нас не решаются нарушить.
Цитра скрестила руки на груди и замолчала. Она понимала, что дуется, как ребенок, но все равно дулась.
— Ты доверяешь серпу Фарадею? — спросила Кюри.
— Доверяю.
— А мне ты когда-нибудь доверяла — по крайней мере столько же, сколько ему?
— Конечно.
— Тогда доверься мне сейчас и больше не спрашивай. Я верю, что ты блестяще сдашь свой последний экзамен, даже не зная наперед, в чем он состоит.
— Да, Ваша честь.
Они прибыли на место в восемь вечера и узнали, что жеребьевка поставила Цитру последней. Роуэн и два других кандидата пройдут тест до нее. Их с серпом Кюри отвели в какую-то комнату, и там они сидели и ждали, ждали, ждали…
— Что это — выстрел? — всполошилась Цитра примерно через час. Она не знала — может, ей почудилось.
— Ш-ш-ш, — шикнула серп Кюри.
Наконец пришел охранник, чтобы забрать Цитру. Серп Кюри не стала желать ей удачи, только сдержанно кивнула.
— Я буду ждать, пока ты не закончишь, — сказала она.
Цитру привели в длинное, неприятно холодное помещение. В одном конце в удобных креслах расположились пятеро серпов. Она узнала двоих — серпа Манделу и серпа Меир. Остальные трое были ей незнакомы. «Аттестационная комиссия!» — сообразила она.
Перед ней стоял стол, покрытый чистой белой скатертью. А на скатерти было аккуратно разложено оружие: пистолет, полуавтоматическая винтовка, турецкая сабля, нож Боуи и пузырек с ядовитой таблеткой.
— Это для чего? — спросила Цитра.
И лишь через миг сообразила, что это глупый вопрос. Ей ли не знать, для чего нужно оружие. Поэтому она сформулировала вопрос иначе:
— Точнее, что я должна с этим делать?
— Взгляни-ка туда, — сказал серп Мандела и указал в другой конец помещения. Луч прожектора упал на кресло, до этого таившееся в темноте, — далеко не такое удобное, как у экзаменаторов. И в этом кресле кто-то сидел: руки-ноги связаны, грубый холщовый капюшон надвинут на голову.
— Мы хотим посмотреть, как бы ты могла провести прополку, — пояснила серп Меир. — С этой целью мы выбрали для тебя уникальный объект.
— Что вы имеете в виду под «уникальный»?
— Пойди взгляни сама, — сказал серп Мандела.
Цитра приблизилась к фигуре. Из-под капюшона до ее ушей донеслись тихие всхлипы. Она стянула капюшон.
Девушка не была готова к тому, что увидела. Только теперь Цитра поняла, почему серп Кюри ничего ей не открыла.
Потому что там, на стуле, связанный и с кляпом во рту, трясущийся от страха и обливающийся слезами, сидел ее братишка Бен.
Он попытался что-то сказать, но сквозь кляп пробивалось лишь придушенное мычание.
Цитра попятилась, а потом побежала обратно к пятерым экзаменаторам.
— Нет! Вы не можете! Вам не заставить меня сделать это!
— Мы и не можем тебя заставить, — сказала женщина-серп в фиолетовой мантии и с паназиатскими чертами лица. — Если ты сделаешь это, то только по своему собственному выбору. — Женщина выступила вперед и протянула Цитре небольшой ящичек. — Оружие пусть решит жребий. Вытащи одну бумажку.
Цитра сунула руку в ящичек и вынула сложенный листок бумаги. Не решаясь развернуть его, она взглянула на брата, беспомощно сидящего в кресле.
— Как вы можете так поступать с людьми?! — воскликнула девушка.
— Моя дорогая, — сказала серп Меир с хорошо натренированным терпением, — это не прополка, потому что ты еще не серп. Тебе надо только сделать его квазимертвым. Амбу-дрон заберет его для оживления, как только ты выполнишь задание.
— Но ведь он будет это помнить!
— Будет, — подтвердил серп Мандела. — И ты тоже.
Один из незнакомых серпов скрестил руки на груди и запыхтел — почти так же, как сама Цитра на пути сюда.
— Она слишком строптива, — проговорил он. — Пусть уходит. И так эта ночь что-то затянулась.
— Дайте ей время, — строго сказал серп Мандела.
Пятый серп, невысокий мужчина с хмурым лицом, встал и зачитал с пергаментного листа, которому, возможно, было много сотен лет:
— Вас нельзя принудить к выполнению задания путем запугивания. Вас нельзя ограничивать во времени. Вам нельзя пользоваться иным оружием, чем то, которое выпало по жребию. Выполнив задание, вы покинете объект и подойдете к комиссии, чтобы услышать оценку. Вам все ясно?
Цитра кивнула.
— Подтвердите словами, пожалуйста.
— Да, мне все ясно.
Он сел обратно в кресло, а Цитра развернула бумажку. На ней было написано одно-единственное слово.
Нож.
Бумажка упала на пол. «Я не могу этого сделать, — говорила себе Цитра, — не могу!» Но тут ей послышался мягкий голос серпа Кюри: «Ты справишься, Цитра».
Только тут до нее дошло, что все серпы, с самого дня основания Ордена, проходили через подобный тест. Каждый из них был вынужден забрать жизнь у того, кого любил. Да, этого человека оживят, но факт хладнокровного убийства никуда не денется. Человеческое подсознание не видит разницы между временной и окончательной смертью. Пусть даже ее брат вновь оживет, — как сможет она опять взглянуть ему в глаза? Потому что если она убьет Бена, это убийство останется на ее совести навсегда.
— Зачем? — простонала она. — Зачем мне это делать?!
Раздражительный серп махнул рукой на дверь:
— Выход вон там. Если для тебя это слишком, то уходи.
— Мне кажется, она задает прямой вопрос, а не риторический, — сказала серп Меир.
Раздражительный презрительно хмыкнул, невысокий пожал плечами. Паназиатка нетерпеливо застучала ногой по полу, а серп Мандела наклонился вперед и сказал:
— Ты должна это сделать, чтобы двигаться дальше по пути серпа, осознавая в душе, что самая мучительная вещь, которую тебе когда-либо приходилось делать… уже позади.
— Если ты решишься на это, — добавила серп Меир, — значит, в тебе есть внутренний стержень, необходимый для того, чтобы быть серпом.
Несмотря на то, что Цитре страшно хотелось выскочить за дверь и бежать от этого кошмара, она расправила плечи, выпрямилась и взяла со стола нож. Спрятав его за пояс, Цитра пошла к брату. Только подойдя вплотную, она вынула нож.
— Не бойся, — сказала она, опустилась на колени и перерезала сначала путы на ногах, а затем те, что привязывали к подлокотникам его запястья. Попробовала размотать повязку, удерживающую кляп, — не получилось. Тогда она перерезала и ее.
— Можно я теперь пойду домой? — попросил Бен так жалобно, что у Цитры едва не разорвалось сердце.
— Еще нет, — проговорила она, не поднимаясь с колен. — Но скоро, малыш, скоро.
— Ты сделаешь мне больно, Цитра?
Цитра не смогла сдержать слез, да и не пыталась. Какой в этом смысл?
— Да, Бен. Прости меня.
— Ты выполешь меня? — Он едва смог выдавить эти слова.
— Нет, — заверила она. — Тебя отвезут в центр оживления. Ты будешь как новенький.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Кажется, он немножко успокоился. Цитра не стала объяснять, почему ей надо так поступить, а он не стал спрашивать. Он доверял ей. Он верил, что раз она должна это сделать, то у нее есть веская причина.
— Будет очень больно? — спросил он.