Нет. Так нельзя… Я хочу чувствовать!
В растерзанные мысли Верхолина, переживавшего личную, субъективную, касающуюся только его драму души и рассудка, внезапно вторгся голос бортовой кибернетической системы:
Антон я могу временно отключить систему боевого поддержания жизни.
Он вздрогнул всем телом.
Ощущать, что в его внезапных, острых, полыхнувших в душе переживаниях участвует еще и искусственный интеллект серв-машины, было до того странно, что Верхолин даже не почувствовал неприязни, лишь запоздалой реакцией пришла досада, - она подслушивала, - но Антон тут же осекся в мыслях - "Одиночка" всегда на связи, но та подготовка, что подразумевалась годами тренировок на симуляторе боевой машины, имитируя полный нейросенсорный контакт с сервосистемами, отчего-то не включала в опыт виртуальных схваток участие в них "второго пилота".
– Не нужно. Я справлюсь. - Верхолин с трудом выдохнул фразу, ощущая нехватку воздуха.
– Я могу прояснить некоторые моменты. - Зазвучал в рубке мягкий женский голос. "Одиночка", подстраиваясь под пилота, перешла на звуковую форму общения.
– Что, например?
– Вас тренировали принимать решения самостоятельно, приучали управлять машиной, как собственным телом. Здесь кроется коренное отличие последнего пополнения от когорты других пилотов. Подумай сам, Антон, если ты в состоянии вести бой без меня, то во сколько раз возрастает боевая эффективность машины при нашем взаимодействии?
Антон не стал производить вычислений. Сейчас его волновало иное. Его сознание потеряло привычную точку опоры, и балансировало на краю опасной пропасти.
– Почему ты называешь меня по имени?
– Это сближает.
– Надолго?
– У меня нет ответа.
– Я спрашиваю, когда начнется бой, сколько мы продержимся?
– Тактико-технические характеристики "Фалангера" рассчитаны на тридцать минут активного боестолкновения.
Антон едва поверил услышанному.
– Да чушь! - Все существо Верхолина яростно воспротивилось приведенной цифре. - Я валил по четыре-пять серв-машин и благополучно выходил из схватки. Какие полчаса?
– Есть обстоятельства, которыми невозможно манипулировать.
– Например?
– Уничтожив несколько машин противника, ты израсходуешь боекомплект, но "миссия" не окончится. Ты не сможешь выйти из боя, Антон.
Верхолин несколько секунд мысленно переваривал услышанное, а затем сухо произнес:
– Обсудим варианты выживания чуть позже. - Он покосился на таймер, мысленно удивившись тому, что всего лишь минута в состоянии спрессовать в себе столько внутренних, моральных событий. - Я не вижу посадочный модуль Саймона.
– Он в пятидесяти метрах за зданием.
– Сумеешь проложить безопасный маршрут?
"Беатрис" не ответила, просто начала движение к заданной точке.
Им дано было прожить этот день, равный по своей значимости, всей жизни.
Прошло всего девять минут с момента, как "Нибелунги" отстрелили посадочные модули с серв-машинами, а многое уже необратимо изменилось в душах юных пилотов.
Антон, направляя "Фалангера" меж руин, приближался к месту пеленга на неудачно приземлившийся контейнер с машиной лейтенанта Грина.
Разум постепенно адаптировался к достоверным ощущениям, тускнели сравнения с прожитым ранее, новая реальность переполняла рассудок, и чувства - противоречивые, злые, растерянные уступали место не отрешенному спокойствию, а не испытанному ранее гибельному азарту, жуткая смесь возникала в груди, где холодок страха перед неизбежностью сменялся горячими волнами непонятного прилива сил, и на фоне цепкого, машинального наблюдения за окружающей обстановкой в мысли вплетался бестелесный голос "Одиночки".
Она, - Антон не избежал общей для многих пилотов тенденции, думая о кибернетической системе как о некоем одухотворенном существе, причем, в соответствии с голосом он воспринимал ее как женщину, что поначалу здорово напрягало, а потом вдруг началось непринужденное слияние двух рассудков - живого и искусственного, - она, это уже я, в какой-то мере…
Модуль "Беатрис" с жадностью впитывал мысли Верхолина, ведь искусственные нейросети начали свое обучение несколько дней назад в условиях полигона, и сейчас в них шел нарастающий, если не сказать - взрывообразный процесс развития, накопления и одновременной обработки информации.
Она осознавала себя, но мысли "Одиночки" ее взгляд на мир действительно являлся копией мыслей и взглядов Верхолина, отчего росла, крепла незримая связь, и "Фалангер" с каждый тактом работы ступоходов двигался все увереннее.
Подобное воссоединение происходит не всегда и не с каждым, только человек, не обладающий фобиями относительно кибернетических систем, способен на полноценный, глубинный нейросенсорный контакт, когда его личность становиться той базой, точкой опоры и отсчета, с которой начнет свое саморазвитие модуль "Одиночки".
Верхолин интуитивно чувствовал всю глубину возникшей связи, и понимал, что сейчас на искусственных носителях, по сути, возникает его двойник…
Модуль "Одиночки" специально не обучают заранее. Только при контакте с пилотом возникает уникальная для каждой пары связь, и если "взаимное доверие", о котором сбивчиво говорил им еще на полигоне незнакомый военный, станет обоюдным, полным, можно считать что у пилота и его машины действительно появился шанс использовать всю мощь сервомеханизма.
Процесс полного слияния рассудков занимает минуты, он интимен, как человеческая любовь, глубок, словно неизведанный омут…
А вот и посадочный модуль Саймона.
Крупногабаритный контейнер, покрытый окалиной, застрял в зазоре меж двух бетонных глыб, заблокировавших работу механизмов отпирания передней стенки.
"Беатрис" автоматически включила лазерную связь, не нарушавшую режим радиотишины.
– Саймон, я рядом. Ты как?
– Могло быть хуже.
– В смысле? - Верхолин не видел ничего положительного в ситуации, возникшей у Грина.
– Бой еще не начался. - Ворчливо отозвался Саймон. - Можешь вытаскивать меня спокойно, без помех.
– А, вот ты о чем? - Антон мысленно решал: попытаться сдвинуть контейнер или подрезать лазером бетонный обломок, заблокировавший аппарель?
Режь бетон.
Он прислушался к совету "Беатрис", которая с определенного момента начала восприниматься уже не как "второй пилот", а скорее как внутренний голос…
– Саймон, я буду резать лазером бетонный обломок. Потерпи еще минуту. - Антон позволил "Беатрис" самой настроить нужную мощность излучения и выбрать угол надреза. - Как у тебя идет адаптация?
– Нормально. Моя рыжеволосая подруга развлекала меня анекдотами.
– Ты серьезно?
– Да нет. Шучу, конечно.
Разряды лазера ударили короткими вспышками, и покрытая трещинами бетонная плита начала крошиться, разлетаясь облачками пыли и более крупными обломками, которые с глухим стуком отлетали на дно воронки, оставляя за собой сизые, неровные шлейфы дыма.
Щедро сыпанули искры, когда на пути разрядов попалась арматура, вишневые шарики расплавившегося и тут же отвердевающего металла с шипением разлетелись по стонам крошечными фейерверками, затем фрагмент бетонного перекрытия, поставленный взрывом в вертикальное положение, начал медленно смещаться, потеряв опору и сползая под собственным весом.
Еще мгновенье и он отломился, с грохотом обрушившись вниз, посадочный модуль с машиной Саймона перевернулся, встав горизонтально.
– Поосторожнее!… - раздался голос Грина.
– Извини, как получилось. - Ответил Антон. - Проверь, аппарель работает?
Одна из стенок посадочного контейнера с вибрирующим гулом начала открываться, взламывая слой окалины.
– Порядок.
…
Внезапно и коротко включился канал командной частоты.
– Семнадцатый, двадцать второй - двигаться к отметке "807". Занять позиции, ждать команд.
– Принято. - Ответил Антон, не став задавать командиру батальона вопросов, почему тот посылает двух "Фалангеров" в паре, когда обычно тяжелые серв-машины действовали в связке с легкими "Хоплитами".
Приказы не обсуждаются, их исполняют.
Антон чувствовал, - что-то пошло не так, слишком долгой оказалась зловещая тишина, окутавшая руины после сокрушительной атаки штурмовых носителей.
Где же противник, почему он не проявляет инициативы, не пытается если не отбить базу, то хотя бы обстрелять позиции высадившего серв-батальона?
Неизвестность оказалась тяжелым, непростым испытанием, еще раз напомнив, - тут не виртуалка, где все понятно и предсказуемо. Там противник не станет медлить, изматывая нервы зловещей тишиной, а тут… оставалось лишь надеяться, что комбат точно представляет, что и как им надлежит делать, чтобы не угодить в ловушку.
На самом деле командир серв-батальона сам пребывал в недоуменной растерянности. Они высадились и что?
Ситуация складывалась - хуже некуда.
Майор Шмелев так же интуитивно чувствовал: что-то не так, - в тщательно проработанном и блестяще осуществленном в своей первой фазе плане крылось непонятное западло, - другого слова он так и не нашел, чтобы определить двусмысленность положения, в котором оказался серв-батальон.
Они взломали оборону противника, высадились на территории базы РТВ, но что дальше? План круговой обороны попахивал самопожертвованием, но никто не удосужился объяснить ему, - во имя какой тактической цели они должны умереть?
По данным пассивного сканирования, не выдающего истинного местоположения серв-машины, противник на удивление быстро оправился от ошеломляющего, сокрушительного удара, а корабли седьмого ударного флота так не появились из пространства гиперсферы.
Что же ты задумал, адмирал? Почему честно не обозначил детали операции, не избавил от мгновений томительной неизвестности?
Размен одного серв-батальона на уничтоженный сегмент противокосмической обороны планеты?
Слишком грубо, прямолинейно, незачем было посылать сюда молодых ребят, при применении "Миражей" с такой самоубийственной работой справились бы беспилотные сервомеханизмы.