— Я на твоей стороне! А твоя сторона — это когда ты счастлив! А то смотри, какая муть выходит: у девчонки муж, сын, дядька-красавчик, её сразу две бабы терпеть не могут… ну пока очков доверия по нулям! Или все врут?
— Врут, не врут… Я не знаю. Да это полная дичь! Это всё ненормальная какая-то херня! Это же Сафо! Милое, светлое…
— Милое, светлое, ага… Ну факты все не в её пользу. Что-то с ней не чисто, братец. Вот давай всё свяжем, — Вика стала мерить шагами кухню. Витя следил за ней, как кот за лазером, я старался фильтровать каждое слово через сито: “Она говорит о Са-фо!”. — ей нужен Костя. ДОПУСТИМ! Не утверждаем! И что-обы разлучить его с Кариной…
— Она спит с парнем Киры. Не сошлось. Сильно сложным план.
— Так… Заглянем пораньше. Она ушла из дома, потому-у-у что… её застали с Костей и она сбежала! — Вика ударила по столешнице ладонями, перед этим бережно водрузив туда коктейль. — Всё сходится! И вышла замуж, чтобы уйти от подозрений! Батюшки-матушки!
— О-о, когда Вика начинает выражаться словами-паразитами и перестаёт закатывать глаза… пиши пропало, — я махнул рукой. — Это всё чепуха полная. Не вяжется одно с другим!
— Спроси её, — пробубнил Витя.
— Ага, а если солжет? — хмыкнула Вика. — Ну я бы ей не доверяла. Солжёт, точно! Сто процентов. Вокруг пальца обведёт! Киру мы тоже спросить не можем. Солжёт ещё хлеще. Петров?
— Он ничего не знает. Сильно удивился истории про Мигеля.
— Подружки её?
— Гелла на съёмках, Нина… я чёрт знает. Она приезжала, но смотрела на меня, как на предателя.
— О! Первое очко доверия. Значит подружки… Хотя-я, — пропела Вика. — Подружки всегда на стороне подружек. Дальше! Дядя? А… да… он тоже замешан. Али-иса?
— А что Алиса?
— Ну она же явно всё знает! Давай с ней поговорим для начала.
— И почему она не сможет соврать? — мысль о разговоре с Алисой как-то не нравилась. Логики не видел.
— Потому что… она тебя любит…
— И? С чего ты взяла, что она знает правду? Она знает то, что знает или выдаёт за знание Кира. Соврать тут могут все!
— А этот… Мигель? — Вика склонила голову на бок.
— А этот Мигель при чём? Да и номера у меня нет. Никто про него ничего не знает, разве что Кира, но у неё спрашивать… После всех этих концертов…
— Задачка. Сам-то чего хочешь?
— Чтобы всё это закончилось. Я зол, нереально зол! Из меня будто всё хорошее и положительное выкачали и оставили вакуум! Не хочу я никого слушать! Всё это… какая-то история для Первого канала! Знаешь, Вик, я домой.
— Ты же пил…
— Только ты пила. Я поехал. Не хочу никаких разборок, хватит с меня. Я приехал к ней, готовый слушать… Я хотел! Выслушать! И тут новый вброс. И она…
— Ладно, едь домой, — подал голос Витя, поднимаясь со своего места и оттягивая в сторону воинственную Вику. — Утро вечера мудренее.
Глава 37. Сафо
- Что я сделала, скажи-и-и?
Я хотела другом быть тебе, пойми-и-и-и-и-и-и.
Ты ушёл, захлопнув двееерь,
А в душе мела мете-е-е-е-ель.
Если что не так,
То ты меня
Прости-и-и-и-и
— Сафо, завязывай, блин! — Нина отобрала у меня микрофон и постучала по щеке. Мозг плавился, голова гудела в висках жужжало.
— Моя песня…
— Уже седьмой раз поёшь, не могу уже!
— И я не могу, — кивнула уборщица. — Моя смена закончилась давно.
— Идите-идите, Марь Васильевна, я сама закончу. Так! Гражданка! Допели. Свернулись. Вызываю такси!
— Ниночка, прошу… Не оставляй меня, — пробормотала я на одной ноте и легла на бархатный угловой диванчик.
В отеле, где работала Нина, имелось роскошное караоке, с мягкими пуфами, диванами и эротичной подсветкой. Тут же имелся и бар, где два на четыре трудилась Нина, подменяя напарницу Лиду, красивущую девчонку, которая и народ песнями разогревала и коктейли мешала виртуознейшие.
Всё это я бы вам рассказала пренепременно сейчас, но тогда-а, я была пьяна просто в дюпель! Валялась на диванчике и смотрела на мигающие над головой лампочки.
Неслабо накрыло меня в России, ничего не скажешь… Почему? Потому что встретила Яна. Потому что Костя и Карина рассорились и она влепила ему пощёчину. Потому что жизнь была тленом, и теперь мне никак Яну ничего не объяснить. Хотя могла же. Прекрасно могла! Но слишком уж сумасшедшая у меня история, одно за другое, как бусиночки на ниточку.
Так что сейчас лежала и смотрела на звёздочки, а Нина сидела прямо на своей стойке и щёлкала каналы на экране, предназначенном для подсказывания мне, и только мне, текста песни “Одинокий ворон”.
— О… сериал, — вздохнула Нина и зачарованно уставилась на экран.
Там пьяная девица в синем платье проникновенно, но очень фальшиво пела песню на незнакомом мне, грубоватом языке. Девица стояла под балконом, а паренёк, как Джульетта, на балконе.
— Почему девица поёт пареньку? — спросила я, щурясь.
Вообще не уверена, что то, что сейчас описываю, выглядело прямо вот так, но есть ощущение, что всё-таки да.
— Ну, она накосячила и поёт серенаду, — пожала плечами Нина.
— А что это за сериал?
— Вишнёвый… сезон вроде, а что?
— Я отправлю этому сериалу… благодарность. Нинка, погнали Яна возвращать!
И Нина пыталась меня остановить, ой как пыталась. Прибежала красивущая девчонка Лида из подсобки. Стала охать, ахать, перекидывать через худенькие плечи идеальные белокурые локоны. Марь Васильевна полезла с минералкой, мол, да что ты за мужиками бегаешь, дурёха. Даже охранники пришли, мол не пустим и всё тут.
— Да вы не понимаете! Я песню спою! Одинокий во-о-орон на карнизе за окно-о-ом…
— Да слышали мы! — как сейчас помню, хором заявили присутствующие и усадили обратно.
— Софка, ты совсем ту-ту, ну какая серенада, тебе по-трезваку с ним общаться надо! А ты тут пьяная, на ногах не стоишь! Там дождь только закончился, холод собачий.
— Нинок, — я её, кажется, шлёпнула по заду… вот тут не уверена, но на всякий случай, извиняюсь. — А я всё равно пойду.
И… пошла.
***
(Проигрыш)
3… 2… 1
“А-а-а-а… а-а-а-а…”
3… 2… 1
“А-а-а-а… а-а-а-а… А-а-а-а”
Чем обидела тебя,
Что я сделала, скажи?
Я хотела другом быть тебе, пойми-и-и.
Ты ушел, захлопнул дверь,
А в душе метет метель,
Если что не так то ты меня прости-и-и-и
Я стояла перед бревенчатым домом Яна, в найденном у Лиды в подсобке шифоновом платье, и душевно пела под плюс, который орал из такси. Мне потребовалось рассказать таксисту всё то, что я не могла рассказать любимому человеку, чтобы он нашёл песню “Одинокий голубь” и согласился её врубить, и только потом уехать.
И такая гора с плеч свалилась. Проговорив всё от и до и нашла слова, которые скажу Яну.
3...2...1
Одинокий голубь на карнизе за окно-о-о-ом,
Смотрит на меня, стучится в дом.
Может, так же ты ко мне придешь
И все поймешь, ты все поймешь.
3...2...1
Ты хотел любимым быть,
Но не знал что говорить.
И несмелые слова слетали с губ.
Только я не поняла.
За окном мела зима.
Ты пойми, что все равно тебя я жду
Ты выглянул из окна и кажется потерял дар речи. Стоял, вцепившись в подоконник и смотрел, как я пою серенаду. Самую душевную песню и глазам своим не верил.
— Сафо? Что ты делаешь?
Бесполезно, Ян. Я уже вошла в раж и допою до конца. За всё упло-че-но.
3...2...1
Одинокий голубь на карнизе за окном
Смотрит на меня, стучится в дом.
Может, так же ты ко мне придешь
И все поймешь, ты все поймешь…
Ты выбежал из дома, таксист моргнул дальним светом и уехал. Тишина настала гробовая. Даже страшно как-то стало. Я в теории понимала, что сейчас нужно уже начинать что-то говорить, а на практике от песнопений ужасно закружилась голова и засвербило в висках.
— Ян, — протянула я и коснулась не то лица твоего, не то шеи, ну что-то в ту область. — Я приехала всё рассказать. Ты всё поймёшь… Ты всё поймё-ё-ёшь.
— Да заткнись ты уже, дети спят! — прокричала грозная женщина с соседнего участка.
И как она докричалась, до неё ж далеко?..
Может мне по-пьяни показалось.
— Ян, они ругаются все… Но я-то всё расскажу…
— Пошли в дом, холодно.
И ты утащил меня в дом, и где-то там в тепле я и уснула, свернувшись калачиком… Но ничего, Ян, от меня так просто не уйдёшь.
Глава 38. Ян
Она проснулась, потянулась и щурясь от солнца расплылась в улыбке, как невинная девочка. И эта пьянь, вчера горланила под моими окнами, под аккомпанемент собак и магнитолы таксиста… Я поставил перед Сафо чашку с кофе и она улыбнулась ещё сильнее.
— Я же тебе вчера всё рассказала и мы уже помирились, да? — спросила она, с такой радостью и надеждой, что совсем не было желания огорчать алкоголичку.
— Нет, Сафо. Мы не помирились. И ты ничего не рассказала. Мне пора на работу. Дверь можно не запирать, рабочие уже тут.
Я какой-то частью себя хотел её послушать, очень хотел. Но что-то всё же не давало этого сделать. Не получалось себя заставить.
Она может наговорит кучу правды и будет больно. А может скажет какую-то ложь, и потом будет ещё больнее. А ещё я вообще хотел забыть про это, обдумать всё и прекратить беготню за неуловимой Сафо. Пусть она самая лучшая на свете, только, видимо, не для меня. Для Петрова, для иностранца её, для Кости. Без разницы для кого. Не моё и точка.
Молодцом я был, что во всю эту любовную муть не верил. И вид помятой, милой Сафо в ужасном шифоновом платье, только подтверждал мысль о том, что нужно бежать.
Это не женщина, как какое-то яблоко от змея-искусителя. Такая вся милашка, ой, привет, а мы помирились?
— Ян… Я рассказать хотела…
— Не хочу, правда. Сафо, это всё глупо и не особенно что-то изменит. Я столько всего наслушался, что хочу информационного вакуума. Пожалуйста.