стимых сил, открытых им сегодня. Тайну только нужно будет сохранять, чтобы не добрались до его шкуры раньше времени, может и удастся сотворить такую защиту, что с ним ничего поделать не смогут. Он вспомнил историю своего кумира, Элинора, когда того пытались поставить на место, и он убил нескольких ретроградов неизвестной никому доселе магией. «Может и мне удастся открыть что-то эдакое…» – весело подумал Сварх, испытывая здоровый и отчаянный азарт. Действительно, прав был Магистр Книги – настало время перемен!
– Господин маг! – подскочил к нему взволнованный Дулар, из его рта на Сварха пахнуло волной зловония, и он понял, почему этого юнца прозвали Вонючкой. – Господин маг! Суки нигде нет!
– Иди, ищи, – с презрительной ухмылкой ответил ему из-под капюшона маг. – Авось, чего-нибудь найдешь…
– А на чо сучонка вам была нада, господин маг? – в поросячьих глазенках юнца горел подозрительный огонек.
– Зачем, спрашиваешь… – растянул в улыбке узкие губы Сварх. – Да затем, что девочка необученная ведьма такой Силы, что ее с радостью возьмут в любую из Академий мира. На твоем месте я бы бежал с острова куда подальше, забился в глушь и сидел там тихо-тихо. Ведь когда-нибудь она вернется…
Глазки Дулара мгновенно вспыхнули страхом, но он, храбрясь, заявил:
– Ничо! Пока она ищо не ведьма! А када горячий кол в жопу воткнетси, тык и думать про колдовство забудет!
– Ну-ну… Ищи… – еще раз ухмыльнулся маг, а про себя тихо добавил. – Ветра в поле…
Но, смотря в сгорбленную спину удаляющегося юнца, Сварх осознал, что этот юный скот может быть опасен. А что если ему придет в голову доложить о своих подозрениях Совету Магов города? Необходимо было срочно предпринимать меры, и маг быстро сплел вязь заклинания, соединив Дух с Огнем и Смыслом. Затем он швырнул готовое заклинание в спину юнца и довольно осклабился – ведь теперь тот при виде первой же женщины кинется к ней и начнет умолять дать полизать. Почти никакая ведь не откажется, а потом ублюдка урежут и сделают рабом для удовольствий. А кто и когда прислушивался хоть к одному слову раба для удовольствий?
Прошло два часа после отплытия, Ларна сидела в своей каюте и ужасно боялась, ведь скоро за ней придут и отведут работать. В самом кошмарном сне еще вчера ей не могло бы присниться, что она станет шлюхой, да еще и корабельной, самой бесправной и презираемой. И действительно, скоро в дверь постучали, и вошедший боцман не говоря ни слова, махнул ей рукой. Девушка, дрожа как в лихорадке, вышла вслед за ним, и он отвел ее на ют, где была рабочая каюта шлюхи. В каюте была только огромная, почти на полкаюты, кровать и шкафчик с винами и сладостями. В кресле у двери сидел с бокалом вина в руке капитан Даор.
– Итак, милочка… – насмешливо протянул он. – Слушай сюда.
– Да, капитан, – поклонилась ему Ларна.
– Сейчас ты начнешь обслуживать матросов, а, поскольку они соскучились по развлечениям, сразу по двое.
– Но…
– Никаких но, детка! Ты подписала контракт, в котором обязалась отдаваться любому по первому требованию не прекословя, и выполнять любое его желание, кроме запретных. Отдых ты также не имеешь права требовать. Но я не зверь, когда совсем с копыт упадешь, дам отдохнуть. А теперь – за работу!
Не слушая слабых возражений девушки и просьб смилостивиться, капитан вышел за дверь. Ларну от сказанного им колотило, она начала понимать, что влипла и влипла очень серьезно, ведь капитан мог приказать просто вышвырнуть ее за борт. Придется подчиниться… Она заплакала, подошла к шкафчику и налила себе полный бокал бренди, решив напиться допьяна, чтобы не чувствовать того, что вскоре должно было с ней случиться. Девушка залпом выпила и закашлялась с непривычки, понимая теперь, почему большинство шлюх пьют вчерную. В дверь постучали, и в каюту вошли два здоровенных принаряженных матроса.
– Привет, киска! – прогудел один из них.
– Здравствуйте… – пролепетала девушка.
– Раздевайся, ты чо ищо в платье-то? Времени мало! Во, держи конфетку.
И он сунул Ларне в руку детский леденец на палочке. Она в смятении поблагодарила и принялась дрожащими руками стаскивать с себя школьное платье. Второй матрос раздраженно заворчал и помог ей раздеться. Кроме платья на девушке ничего не было. Оставшись обнаженной, она, следуя указаниям матросов, легла на бок и стала ожидать их. Когда же Ларна увидела их голыми, то пришла в ужас, у одного член был просто гигантским, и именно он пристраивался сзади. И когда он вошел в ее разорванный насильником зад, девушка пронзительно завизжала и задергалась от страшной боли. Второй матрос приподнял ее ногу и, пристроившись спереди, сунул член ей во влагалище, почему-то вдруг ставшее очень мокрым и горячим. Адская боль заставляла девушку вскрикивать и дергаться, но к боли примешивалось и удовольствие, удовольствие от члена второго матроса, толкающегося головкой своего красавца в ее матку.
– Ты гля, какая страстная… – пропыхтел старающийся сзади матрос.
Ларна даже кончила, но когда матросы ушли, она долго не могла встать, чтобы добраться до туалета, настолько болел разорванный зад. Она глянула на простыню и увидела, что та залита кровью, ее кровью. Если бы матросов было только двое или, хотя бы, четверо, то девушка, наверное, еще смогла бы приспособиться и привыкнуть. Но вслед за первыми двумя пришли еще двое, а затем еще… И еще, и еще, и еще… Она умоляла оставить ее в покое, дать отдохнуть, несколько раз теряла сознание, но ее приводили в чувство и продолжали насиловать. Плакала она с тех пор постоянно, но кто обращает внимание на слезы какой-то там шлюхи?… Никто, разумеется… Капитан сказал правду, и отдыха ей не давали вообще, только когда она теряла сознание и сразу в чувство ее привести не удавалось, или когда капитан, дважды в день приходивший к ней, видел, что у девушки уже больше нет никаких сил, и она может вскоре умереть. Сколько раз ее замучивали до полусмерти, она уже и не помнила. Дни сливались, Ларна порой даже не знала день или ночь на дворе, сознание помутилось, и девушка постоянно пребывала в каком-то полубреду. Он синела, худела, щеки вваливались, хотя кормили ее, как на убой, и кок постоянно забегал к ней, принося что-то вкусненькое, даже несколько раз спек специально для нее ее любимый пирог, выспросив, что она любила в детстве. Матросы тоже, по-своему, любили ее и старались чем-то побаловать свою шлюху, не желая понять лишь одного – того, что ей нужен был только отдых. Они не понимали того, что девушка все время испытывает страшную боль в разорванном напрочь, постоянно кровоточащем анусе, и принимали ее крики и визг за стоны страсти. А хуже всего было то, что уже на второй или третий день от слишком частых «упражнений» Ларна перестала возбуждаться, и ее влагалище больше не выделяло жидкость… Кухонный жир для смазки не подходил, девушка однажды попробовала и потом два дня вся половая щель пекла, как огнем. А матросы продолжали иметь ее всухую, не обращая никакого внимания на ее плач и мольбы. И через несколько дней натертое донельзя влагалище стало болеть и кровоточить не меньше зада…
День шел за днем, от постоянной нечеловеческой боли Ларна перестала что-либо соображать и стала совершенно безучастной, воспринимая очередные издевательства над собой лишь с тихими стонами, а то и вообще молча, так как не оставалось сил даже стонать. И однажды один из матросов, недовольный безразличным поведением шлюхи, решил «пошутить» и сунул ей после совокупления в расширенное еще влагалище пригоршню молотого красного перца. Ларна от этой «шутки» полдня кричала не своим голосом, катаясь по полу каюты и разрывая ногтями в клочья свои половые губы и влагалище, пытаясь выцарапать оттуда перец. Если бы она была в нормальном состоянии, то, наверное, догадалась бы промыть, но сознание ее было помутнено, и девушка почти ничего не соображала. Перепуганные ее дикими криками матросы даже разбудили вечно пьяного судового коновала. Старик пришел, проклиная все на свете, шлюх, матросов, капитана и самого Господа Бога. Но, увидев катающуюся по полу и воющую девушку, опомнился и приказал держать ее. Матросы схватили бешено сопротивляющуюся Ларну и развели в стороны ее ноги. Коновал наклонился и тут же с проклятиями выпрямился.
– Бедная девочка! – непроизвольно вырвалось у него. – Какая сволочь это сделала?!
– Что сделала? – хмуро спросил мрачный боцман, которого тоже подняли с постели дикие крики судовой шлюхи.
– Ей кто-то перцу насыпал!
– Куда? Туда? – наклонился над девушкой боцман, показывая пальцем на ее расставленные ноги.
– Туда.
– Кто был последним и у нее? – резко развернулся к матросам боцман.
– Я… – наклонил голову с тупым выражением на лице шутник. – Но я ж токмо пошутковать хотел…
– Пошутковать?! Ну, я те пошуткую! – с этими словами боцман своей огромной лапой ухватил матроса за шкирку и потащил к двери, награждая по дороге тумаками. – Из-за тебя остальные без радостей остались! Ну, я те пошуткую!
Коновал очень осторожно несколько раз промыл девушке влагалище и смазал болеутоляющей мазью, больше у него в аптечке попросту ничего не было. А затем строго настрого запретил трогать Ларну как минимум пять дней и, оставив ей баночку с мазью, снова отправился спать. Матросы повозмущались, но пришел капитан Даор и рявкнул на них, после чего они разошлись, обещая устроить шутнику веселую жизнь. Да и капитан лишил его недельного заработка. Но Ларне-то это помочь ничем не могло… Мазь все же немного уняла боль, и она смогла, наконец-то, спокойно уснуть.
Дни отдыха шли один за другим как какой-то райский сон. Как же это было хорошо – просто лежать, когда тебя никто не трогал. Хоть у нее все внутри и продолжало печь, но Ларна все равно была рада отдыху, у нее даже прояснилось сознание. Ходить девушка почти не могла, у нее едва хватало сил добраться до туалета и каждое его посещение отзывалось во всем теле такой болью, что она тихо визжала, на крик у нее просто не хватало сил. Ларна с ужасом ожидала того дня, когда ее отдых закончится, и ей снова придется отдаваться матросам, с нетерпением ожидающим этого и постоянно заходящим справляться, как она себя чувствует и нельзя ли уже… Она постоянно смазывала порванные половые губы и анус мазью, с ужасом смотря на них, ибо с каждым днем они выглядели все хуже и хуже. И, несмотря на отдых, из ее задика продолжала постоянно сочиться кровь…