А ведь действительно… Спутница же… Полежать и послушать дальше или открыть глаза и задать конкретные вопросы о том, чем мне это грозит?
— В этом-то и сложность, — вздохнула целительница. Послышался легкий скрип мебели, и Милари прошла мимо меня. — Оборотни намного легче относятся к постельным забавам друг друга. Все, что происходит за дверями спальни, касается только двоих. Что, как, почему — только между ними двумя. У людей в этом плане куда больше запретов и ограничений, вкладываемых в голову едва ли не с рождения. Лиане будет непросто забыть, что Джимми оказался в ее постели благодаря обману. Волчица бы пообижалась, потом посмеялась, и, обнаружив, что беременна, сама бы никуда своего любовника не отпустила. Для человека подобное едва ли возможно. Думаю, попытайся Джимми в открытую увести Лиану у брата, у него были бы все шансы. Сейчас… я не стала бы ставить на скорейшее решение этой проблемы.
— Но волчонку нужен отец рядом! — не унималась Лин. — Он должен его чувствовать, у них должна быть связь!
Маленькая волчица не на шутку разволновалась, и мне, похоже, начало передаваться ее состояние: я тоже забеспокоилась, чутко прислушиваясь к происходящему, ожидая ответа Милари.
— Вот и будем надеяться, что разумность и целительское начало в Лиане не дадут ей сразу ответить категорическим отказом на предложение перемирия. Может быть, со временем что-нибудь да получится…
— А вы сами встречались с Джеймсом после его возвращения? — поинтересовалась я, не выдержав, но все еще не открывая глаз. Лишь чуть повернула голову в ту сторону, откуда доносился голос.
— Конечно, — спокойно ответила целительница, которая наверняка подозревала, что я очнулась, и все речи о прощении и разнице в восприятии обращала именно ко мне. — И знаешь, Лиана, если не считать той подлости, что он совершил по отношению к тебе, не так уж много плохого я могу о нем сказать.
— М-м-м… да? Например?
Я все же открыла глаза и села, осматриваясь. Далеко от места, где я так позорно скатилась в истерику, а затем и вовсе потеряла сознание, меня не унесли — переложили на софу в кабинете, на которой я и очнулась. Джоэллин сидела у меня в ногах, взлохмаченная и с искренним обиженным непониманием в глазах, инара Милари, прежде чем встать и отойти к полкам, занимала, похоже, стул в изголовье. Больше ничьего присутствия, слава звездам, в доме не наблюдалось.
— Он стал намного циничнее.
— Еще больше, чем был? — ядовито изумилась я, вспоминая все, что знала о Джеймсе, и в каждом поступке усматривая отзвук этого замечательного качества.
— У каждого из нас в той или иной степени развит этот недостаток, — пожала плечами Милари. — Но в Джимми он за время отсутствия развился слишком сильно. К тому же, вероятно, возвращение в места, которые когда-то покидались со скандалом, в принципе воскрешает все самое темное, что есть в разумном существе.
— Пытаетесь обелить его в моих глазах? — подозрительно прищурилась я.
Милари тряхнула головой, демонстративно фыркнув:
— Вот еще. Между собой разбирайтесь сами. И даже не буду просить забыть, присмотреться получше и прочее, чем тебе еще надоест Джоэл, — девушка на это хмыкнула и задрала нос. — Наоборот. Мальчик стал слишком спесивым и необоснованно снисходительным к окружающим, его нужно вернуть на землю. О чем попрошу, так это не заигрываться и все же пытаться оценить Джимми без оглядки на ваше… кхм… совместное прошлое. Потому что когда-нибудь все равно придется строить совместное будущее.
— А если я его знать не желаю?
— Ты — вполне возможно, — миролюбиво согласилась целительница, и уже в одном этом слышался подвох. Я напряглась. — А вот ребенок, — она кивнула на живот, — хочет.
— Что это значит? — я спустила ноги на пол и села ровнее. Как-то неудобно разговаривать на такие темы, изображая умирающую. Едва ли меня в таком состоянии будут воспринимать всерьез.
— От смешанного союза человек/иной — кто родится? — вместо ответа озадачила меня вопросом инара Милари.
Я нахмурилась, но отвела:
— Иной.
— Именно. Люди — вообще очень удобная база для любой расы для поднятия своей популяции. У вас на удивление слабый наследственный материал, который легко перебивается любым другим. Только, к счастью, не каждая женщина способна стать матерью альву, оборотню, элементалю… Иначе ваша раса давно исчезла бы, извини за прямоту. На удивление, ваша слабость оказалась вашей же защитой… Впрочем, я немного отошла в сторону. Ребенок, зачатый от представителя другой расы, развивается по законам более сильного родителя.
— Я знаю это. Кажется, уже даже осознала, что мой ребенок будет оборотнем. Но это не единственное открытие на сегодня, я так полагаю? Уж очень настораживает начало вашей лекции.
— Волчонку обязательно нужны оба родителя. В смешанных браках — это неоспоримое условие для его правильного развития. С матерью-человеком у ребенка устанавливается прочная тройная связь: на физическом, эмоциональном и магическом уровне. Взаимная, должна заметить. Позже испытаешь на себе все ее прелести. С отцом — только магическая, но она и необходима в большей степени звериной половине. Очень редко, но бывали случаи, когда ребенок совсем не знал отца — скажем, того убили на войне или произошел какой-то другой несчастный случай, — и тогда волчонок рождается… неполноценным, ущербным, не имея возможности перекинуться. И хуже этого вряд ли можно представить участь для оборотня. Говорят, волк заперт в таком полукровке, словно к клетке, и постоянно пытается вырваться наружу, но не может — человек в нем доминирует, подавляет зверя. А если все-таки прорывается, то превращается в настоящего монстра: ненасытного, озлобленного, мстительного…
Целительница замолчала, а я не знала, что сказать. Такого я… не ожидала. Или здоровый ребенок, который в будущем станет замечательным волком — и при этом присутствие Джея рядом, или потакание уязвленной гордости — и в итоге сломанная жизнь маленького волчонка, который в любой момент может сойти с ума. И других вариантов, как я понимаю, мне не предлагается. Все у этих оборотней не как у людей!
Чувствую себя загнанной в угол. Не представляю, как могла бы спокойно разговаривать с Джем, не говоря уже о каком-то совместном будущем, но и не могу представить, что собственноручно обрекаю своего ребенка на половинчатое существование. Та ночь с его отцом была сказочной, но впечатлений от нее явно недостаточно, чтобы сгладить эмоции от обмана. Возможно, Милари права. Возможно, появись Джеймс в Ринеле хотя бы на день раньше и начни открыто меня добиваться, я могла бы предпочесть его, если он на самом деле такой замечательный. Но он этого не сделал, а теперь я на блюдечке должна преподнестись ему вместе с ребенком?
В душе вспыхнула злость, и гордость только подкидывала дров в топку, припоминая все неприятные моменты, так или иначе связанные с оборотнем. Джоэллина, почувствовав мое состояние, подсела ближе и положила руку мне на колено:
— Ли, не злись. Тебя никто не заставляет прямо сейчас идти с Джимми под венец. Просто… он действительно хороший, дай ему шанс?
— Помнится, тем утром ты сама его осуждала и не нашла ни одного слова в его защиту. Что изменилось сейчас? — Я хмуро покосилась на помощницу.
— Он поступил подло, потому и не оправдывала. И, если бы все было по-прежнему, я бы и не подумала вступаться за него перед тобой — ты в своем праве обижаться. Но ребенок меняет все, Ли. Ты — спутница Джимми, вы не можете быть отдельно друг от друга… Ребенок не сможет…
— Звез-с-сды… — прошипела я, запрокидывая голову и закрывая глаза. — Ну почему противозачаточное зелье осталось в сумочке? Почему я про него не вспомнила?
— Вряд ли помогло бы, — бесстрастно заметила Милари, разглядывая собственные ногти и разрушая все мечты в духе 'а если бы…'. — С оборотнями оно не срабатывает: в обычных ситуациях оно и не нужно, а для пар, нашедших друг друга, бесполезно. Смирись, Ли.
Захотелось зарычать. Смирись! Легко ей говорить!
Хотела уже высказать целительнице это в лицо, когда вдруг осознала один факт — и пристыжено сжалась. Инара Милари уже взрослая женщина, а детей у нее нет. Значит ли это, что она не нашла свою пару? Или хотя бы спутника? То есть постоянно лечит чужих детей, принимает роды, помогает молодым матерям — и никогда не испытывала радости материнства сама? Мгновенно показалась себе капризным ребенком.
— Сколько времени у меня еще есть?
— Прости? — не сразу поняла Милари, подняв на меня глаза.
— Сколько ребенок может пробыть без магической связи с отцом, чтобы это не повлекло за собой никаких отрицательных последствий?
Целительница впервые озадачилась. Задумчиво побарабанив пальчиками по губам, призналась:
— Не знаю, Лиана. Такая ситуация на моем веку впервые, когда мать и отец волчонка не в ладах с первой секунды знакомства. Обычно оба родителя всегда рядом, связь устанавливается мгновенная и прочная. По идее, твоему ребенку уже сейчас нужно было бы познакомиться с Джимми.
— Хм… — Как-то не вязалось это ее 'проучить' с 'папа жизненно необходим'. Как я должна это все совмещать и при этом не сойти с ума от злости или других эмоций, которые Джей будет во мне вызывать? Тут вспомнилось кое-что. — Я сегодня думала о Джеймсе, — медленно начала, воскрешая в памяти последние минуты перед обмороком. — Никакой тяги или чего-то подобного не ощутила. Наоборот, хотелось… сделать ему больно. Может быть, ребенку он не так уж и нужен?
— Так думала ты. Причем здесь малыш? Он еще и не развился толком, откуда взяться каким-то непонятным желаниям? И, Лиана, это работает не так. Присутствие рядом отца в магическом плане стабилизирует становление оборотня именно как существа, обладающего двумя формами — звериной и человеческой. Он приводит их в равновесие, обеспечивает равномерное развитие обеих половин. Волчонку не нужен папин голос или папина ладонь на мамином животике. Ему нужен сильный зверь рядом, который проведет его через все стадии формирования. Это не физическое воздействие, это что-то, чего мы не можем увидеть или почувствовать, но что имеет место быть в нашей жизни.