Зона Топь занимает площадь в двадцать квадратных километров. Отдельно — Зона с рудодобывающими разработками, отдельно — жилой поселок Топь…
В Зоне добывают ту самую руду, которую затем частично здесь же перерабатывают, а полученный продукт может использоваться и в космосе, и в медицине, и в бомбах. Как фишка ляжет, как совесть подскажет, за что больше заплатят.
Рабочая сила — двести человек, зэки, осужденные на пожизненное заключение. Охрана — четыреста военных, призванных служить в конвойные войска и оставшихся на сверхсрочную службу. Начальники — кадровые военные, обученные специфике охраны спецобъекта. Еще семь человек числились за научными геологическими лабораториями, а пятнадцать — за медицинским отделом. На бытовом обслуживании зэков, охранников и самих себя трудилось пятьдесят человек.
Точное количество людей, находящихся на территории Зоны, знали только три человека. Первый — начальник всех подразделений Зоны и ее фактический владелец, генерал-лейтенант военно-медицинской службы Аристарх Кириллович Лоретов. Второй — начальник медицинской службы, он же главврач полковник Геннадий Лебедев и третий человек — начальник охраны, подполковник Григорий Арцибашев.
В поселке жили жены охранников и врачей, вольнонаемные для работы на фабрике-кухне и в прачечной и те, кто остался здесь после окончания службы.
Причины для того, чтобы остаться здесь жить, у каждого были свои, но доминировали две — медицинские показатели и очень высокий уровень заработков. Такую бытовую устроенность и великолепные дома в азиатской части России мало кто мог себе позволить.
Поселок и Зону Топь Аристарх Кириллович в течение двадцати лет методично подминал под себя. Он давно понял, какой потенциал содержит в себе местность с редчайшими данными, особенно в медицинском смысле.
О разработках месторождения, которое за семь последних лет сильно истощилось, начальство в Москве постепенно стало забывать. Генерал сознательно занижал показатели, а прилетающие контролирующие комиссии он скупал на корню, предлагая такие деньги, что «не взять» мог только отчаянно правильный военный. Один раз, правда, полоумный полковник взятку не взял, и вертолет, на котором он летел до ближайшего крупного аэропорта, случайно взорвался в воздухе.
Зону генерал и Геннадий постепенно перепрофилировали в Медицинский центр по изучению влияния радиации на человеческий организм. Проверяли действие различных медикаментов, составляли новые. Результаты исследований впечатляли. Биоматериалы продавались в основном в Японию, фантастическая цена покупателей не смущала.
Геннадию не давал покоя тот факт, что на основе вытяжек, сделанных в его лаборатории, один из японских медицинских центров делал лекарство, которое сначала стабилизировало работу больного органа — например печени, легкого или сердца, — а затем начинало «вычищать» больные или злокачественные клетки. В конечном итоге, дальнейший прием лекарства приводил к омоложению всего организма. Но как?
Аристарх закупил партию лекарства, и в его Центре провели десятки анализов. Но что-то не состыковывалось. Оставалось непонятным, откуда бралась одна из составляющих.
Анна узнавала все это постепенно, не особенно вникая в поселковые новости. Центром ее внимания стал муж Григорий, которого она любила, как могут любить закомплексованные женщины с физическим недостатком своего соседа-красавца, бабника и выпивоху.
Но чем больше Аня старалась быть идеальной женой, тем больше… спала. Сонливость стала наваждением. Ночью сон Анны занимал, как и положено в медицинских учебниках, восемь часов, но дневной сон увеличивался каждый день на четрые-пять минут. Скоро Анна засыпала на ходу в прямом смысле слова.
В Зоне сложно было удивить отклонениями, но случай Анны был нетипичен. Геннадий, обследовав Анну три раза, забрал ее в медблок для наблюдений.
Аня переезд в Зону восприняла спокойно. Закрыла глаза в своей кровати, заметив пятно на обоях в неяркую полоску, а открыла в незнакомом помещении с зелеными крашеными стенами, без единого пятнышка.
Одна из стен блока, куда ее поместили, была натянутой толстой пленкой, и за нею виднелась пустая кровать, застеленная по всем больничным правилам. Сквозь соседний отсек был смутно виден следующий.
Над Аней склонилось лицо Гены во врачебной шапочке.
— Теперь будешь спать под моим чутким руководством.
— Угу, — согласилась Аня и закрыла глаза. На неделю.
Из окна кабинета Григория просматривалась капитальная каменная вышка с лазерной и пулеметной установками, часть дальнего бетонного забора и бок полукруглого ангара.
В самом кабинете на ободранных желтых столах стояла современная офисная аппаратура, на стене висел телевизор. В углу красовался высокий оружейный сейф, на нем синяя вазочка с синтетическим букетиком.
Григорий, подперев кулаком подбородок, смотрел телевизор. Ему не хотелось ехать в пустой дом. За полгода, прошедшие после приезда Анны, он так привык к жене, ставшей близким другом, что теперь просто жил в Зоне, и каждые три часа заходил в медицинский блок, где спала Анна.
Григорий видел, что с первого дня пребывания в Топи Анна менялась. Сначала это было видно только ему, а через полгода и всем в поселке. Кожа Анны стала бархатной, увеличилась грудь. Анна прибавила в весе и выросла на четыре сантиметра. Гена, укладывая ее в медблок, обещал еще большие изменения.
Григорий переключил телеканал и, не видя, смотрел очередной криминальный сериал. На столе зазвонил телефон.
— Алло.
— Григорий Анатольевич, у нас драка в шахте. Серьезная.
— Выхожу.
Проходя по длинному сферическому коридору, Григорий застегивал серебристый скафандр и слушал шаги охранников за собой. Влево отходил рукав коридора в научный отсек геологов, оттуда донесся тонкий женский крик, но Григорий его не услышал, при входе в лифт скафандр автоматически заблокировался и на несколько секунд отключился от связи.
В научной лаборатории геологов горел беззвучный ровный свет. За десятиметровой прозрачной стеной пустого бункера в огромный конвейер сыпались измельченные куски руды из подведенных шахтосборников.
Ольга смотрела на серо-бордовый песок, бесконечными горками плывущий перед ее глазами в желобе конвейера. Не хотелось видеть мониторы компьютера, не хотелось общаться с ассистентами. Хотелось заснуть и забыться, провалиться в беспроблемную муть. Ровный гул работающих компьютеров раздражал позвоночник. Ольга терпела, сцепив руки. Защитное стекло скафандра искрилось бликами, датчики мигали в норме. Ольга почувствовала сводящее с ума щекотание по позвоночнику.
Охранник вздрогнул от женского крика, быстро отложил учебник английского, подскочил к Ольге, та кричала на одной ноте, зажав шлем руками. Охранник несильно, скользящим движением, ударил ее в солнечное сплетение. Ольга обмякла.
Охранник нажал на кнопку рации.
— Медблок? У старшего инженера приступ, пришлите санитаров… Нет, ничего не разгромила, не успела, я ее вырубил.
Охранник сел около Ольги и на всякий случай держал за руки. Ассистенты Ольги остались на своих местах за компьютерами, не отвлекаясь от работы.
Григорий спускался в лифте. Трое охранников в серебристых скафандрах напряженно сопели за его спиной. Лифт остановился, и охранники рассредоточились.
Шахта, метров пять в диаметре, уходила вдаль на многие сотни метров. Светящиеся ожерелья фонарей сверкали на потолке, разветвляясь и пересекаясь. Снизу серебристые рельсы сходились в темноте в точку перспективы.
Вагонетки в шахте были остановлены, около крайнего вагончика лежал рабочий в сером скафандре. Два охранника прижали пятерых рабочих-зэков к стене выработки.
Григорий оценил обстановку как спокойную.
— Двадцать второй, доложите о происшествии.
— …А это… Вон этот вон того куском породы по шее съездил. Кусок был килограммов на тридцать.
— Разгерметизация была?
— Вроде нет, но шлем треснул.
Григорий хотел плюнуть, но вспомнил, что в скафандре.
— Тогда какого… панику подняли. Согласно инструкции, надо было и раненого, и напавшего поднять наверх, чего нас-то вызвали?
Второй охранник вздохнул и флегматично объяснил:
— Григорий Анатольевич, двадцать второй у нас новенький. Значит, тот, что лежит, это Лёнчик Бессмертный, а долбанул его вон тот, который у стены, не помню, как зовут. Бессмертный всех рабочих постоянно шпыняет, издевается. Ну, я вам докладывал… Короче, у одного нервы сдали, и он Лёнчика огрел от души.
Григорий подошел ближе к лежащему. Шлем не просто треснул, он раскололся.
— Бригаде работать, раненого в медблок. Мордобойщика… да хрен с ним, пусть тоже вкалывает.
В медблок в бокс осмотра вышел Геннадий, за руку поздоровался только с Гришей, остальным просто кивнул. Он подошел к каталке и снял с раненого шлем.
— О, Лёнчик. Упал он, что ли?
Григорий положил свой шлем на врачебный стол и устроился рядом на стуле.
— Нет. Его рабочий куском породы приложил. — Он махнул охранникам у двери. — Ребята, можете идти.
Геннадий прошелся пальцами по ране на голове пострадавшего, осмотрел синеющую шею.
— Шея сломана, сотрясение мозга, но, скорее всего, не помрет. Представляешь, Гриша, этот парень уже целый год в Зоне, и ни одного симптома лучевой болезни. Охранники прозвали его Бессмертным.
Григорий слушал Геннадия, разглядывая свою руку. На бледной коже вились темные волоски, среди которых появились седые.
— У тебя, Гена, тоже нет симптомов. Нам всего по тридцать восемь.