— Скольких девочек в борделях ты казнил, Даниэль?
— Многих, — ответил спокойно.
— А скольких трахал?
— Многих, — ни один из мускулов на лице не дрогнул.
— Сколько из них боялись тебя?
Самым страшным у Даниэля были глаза. Глаза, полные равнодушия, ничего не выражавшие, даже гули имели эмоции. Не нужно было пророком, чтобы понять: его нутро было давно мертво.
— Все.
Ко мне сделали плавный шаг. Даниэль был высоким, потому шаг равнялся двум моим.
— Не смей, — приказала холодно. — Не подходи ко мне, ублюдок.
Конечно, ему было все равно. Он снова загонял меня в угол, в данном случае к дереву, не оставляя между нами никакого расстояния. И больше всего меня раздражал подсознательный страх перед Карателем. Я могла хамить ему, унижать, но, если он проявлял действия, превращалась в кого-то, кем быть никогда не хотела.
— Неужели ты, как они, боишься?
Приняв как можно более уверенный вид, я произнесла с легкой толикой пренебрежения:
— Какая глупость.
— Тогда почему пятишься назад? — меня придавили к дереву, нарушая личное пространство.
— Разве непонятно? Ты мне противен, малыш. Угрожать Сарикой опрометчивый шаг. Это слабое звено мне нисколько не дорого, впрочем, как и Аделаида, и моя бывшая семья. Однако, неизвестно, чего ты добиваешься, Даниэль.
— Я уже не раз говорил тебе, Мелит, что мне нравится видеть, как ты плачешь, — склонился к моему виску и положил ладонь на плечо, поглаживая кожу. — Ради этого не жалко пожертвовать кем-то…несущественным.
— Идиот, — покачала головой, сбросив его руку со своего тела. — Думал, меня так просто сломить?
Я аккуратно провела пальцами по шраму, который когда-то оставила сама. Мужчина не воспротивился. Надавила, вызывая легкую боль, быстро промелькнувшую на лице бездушного.
— Ты жалок, малыш, — прохрипела почти ему в губы, встав настолько близко, насколько не встала бы по доброй воле. — Я тоже не раз тебе говорила, напомню еще: моих слез ты никогда не увидишь. Обещаю. Ни перед ликом чужой смерти, ни перед собственной.
Предполагала, что он никак не ответит на выпад, однако, вопреки всему, он поднял один уголок губ.
— На этом мы закончим. Сегодня ты показала больше, чем я ожидал.
Мужчины, окружавшие меня, словно помешались на эмоциях. Моих эмоциях.
— Ей тоже, уверен, понравилось, — кивком указал в сторону могилы и отстранился, как бы давая мне обзор на место, где лежала Рупа.
— Не смей насмехаться над ее памятью, — я подняла руку и с силой ударила его по лицу. Шлепок раздался ясно и отчетливо. Белая кожа альбиноса, такая фарфоровая и нежная на вид, покрылась ярким красным пятном.
Приложившись тонкими пальцами к коже, он усмехнулся. Когда Даниэль менял выражение на лице, можно было смело бежать.
— Свободен, — бросила безучастно и повернулась к няне, свысока разглядывая могилу. Еле сдержала дрог, молнией прошибший тело, когда ощутила чужие руки на своей талии. Мерзкое чувство слабости вернулось снова. Откинув мои распущенные волосы в одну сторону, он шепнул на ухо:
— То, что Сарика ходит по грани, мы оба понимаем. По мне, этот ребенок все эти годы выживал только благодаря тебе. Вскоре все должно закончиться. Но пока твой Харитон держит оборону, его люди выкупают ее каждую ночь, Данису ничего не достается.
Я игнорировала его прикосновения и нежеланную близость. Даниэль резко повернул меня к себе и сжал скулы одной рукой, вынуждая встать на цыпочки.
— Ничего не скажешь? Даже не восхитишься его благородством?
— М-м-м, за это сделаю ему замечательный минет, — оскалилась, почти не дыша.
— Эти идиотские ответы так тебе свойственны, Мелит. Присматривай лучше за своей подружкой. Увидимся, — отпустил и накинул капюшон, исчезая между деревьев.
Через некоторое время меня обнаружила охрана Реневальда, отправившаяся на поиски сразу, как в доме появился Харитон. Он должен был вернуться вечером, почувствовал, не иначе. Мудак. Если бы я повлияла на них и исчезла, быстро попав домой, никто ничего не понял бы, но так имелась высокая вероятность раскрыть способности телепата. Харитон вряд ли отпустит меня, узнав о даре. Представитель императорского рода, как и любой монарх, должен заботиться о троне и удержании того любыми способами, кто как не телепат поможет в этом?
Мужчина выглядел мрачным. Прогнал охрану и пристально посмотрел на меня. Продолжая глядеть, приложил руку к дереву, направляя магию.
— Здесь был Даниэль Дисад, — задумчиво изрек он.
— Раз я не умерла, ничего ему не выдала.
— Ты ослушалась приказа. Какого гхарна, блять?
Не ожидала услышать мат от Реневальда.
— Харитон, мне надоело, — отмахнулась от герцога и прошла мимо, только он больно схватил меня за плечо и вернул на место.
— Что ты здесь делала?
— Приходила по делам. Если есть претензии, обратись к Даниэлю, я не знаю, зачем он сюда пришел, — неприятные ощущения я старательно игнорировала.
Посмотрел в сторону и замер на секунду, чтобы дальше быстро перевести недоуменный взор с камня на мое лицо.
— Одуванчики? Здесь кто-то похоронен?
— Нет, — буркнула нехотя.
— Ты пришла на могилу?
Мое молчание было красноречивее слов, однако не хотелось, чтобы Харитон знал и давил потом на эту слабость. Достаточно и Даниэля.
— Как его звали? — осведомились у меня.
— Его? — переспросила недоуменно.
— Того, на чью могилу ты пришла. Сегодня особенный день?
Мне не нравилась проницательность Харитона. Мне не нравилось его излишняя умелость. Мне все не нравилось.
— Тебе недостаточно того, что узнал правду? — я вырвалась из его захвата и рванула.
Не знаю, это желание свободы доминировало над всем остальным или страх перед хищником. Но что сделано, то сделано. Мне хотелось вырваться из душной среды аристократов, из этого убогого города, перестать быть зависимой от всех этих мужчин, обрести долгожданную свободу. Каждый шаг будто приближал к освобождению и душевному покою.
Я бежала, создавая звуки легкого шуршания платья и желая найти конец пути. Лес принимал в свои объятия, ударяя запахом цветов и свежести. Сердце забилось чаще, может, это присутствие Рупы меня двигало на настолько отчаянный шаг, но я не хотела рассказывать ему. Объясняться перед ним. Не хотела раскрывать еще одному человеку свой секрет, делиться болью и собственным прошлым.
Внезапно чувство наступающей свободы обрывается. Повисаю в воздухе, а в следующую секунду оказываюсь прижата к земле. Пытаюсь вырваться из его хватки, но он сильнее. Ощущение беспомощности перед ним лишает возможности даже сказать что-то, создавая на пути к свободе крутой обрыв. Все вокруг кажется нереальным, словно в зловещем сне. Сильные руки фиксируют движения. Не хочется быть травоядным, не хочется оказываться добычей. Не хочется и все!
Я чувствую его немаленький вес на себе, его обжигающие руки на коже, его силу, удерживающую меня на месте. Мысли перепутаны и дико кружатся в уме, пытаясь найти выход из этой ситуации. Харитон не уступает, он смотрит на меня сверху, словно на добычу, отлично понимая, что может сделать со мной все, что пожелает.
— Отпусти! — затряслась от напряжения.
— С ума сошла?!
Лицо взбешенное и полное гнева.
— Тия, хватит!
Ужом вилась в его руках, пытаясь вырваться.
— Тия!
— Отпусти!
— Угомонись ты.
— Не трогай меня!
И Харитон вдруг подается к моему лицу, вдавливаясь в меня всем телом. Впивается в мой рот поцелуем. Распахиваю удивленно глаза, до безумия ошарашенная поведением Харитона. Ситуация мне не нравится. Терять контроль не для меня. Даниэль своим появлением вспорол швы, наложенные от ран прошлого — выпустил мой скрытый страх.
Выпивает дыхание, все еще не выпуская руки из захвата, сминает властно губы и овладевает полностью, впуская язык в мои распахнутые уста. Дыхания смешиваются, в каждом действии герцога ощущается голод по женщине, по женскому телу. Очередное прикосновение напоминает раскаленный металл, и не в силах вытерпеть настолько мощный порыв страсти, грубую ласку жестких губ, я кусаю их, заставляя мужчину отстраниться от пылающих моих.
Что это вообще было?! В Харитона вселился невесть кто, что нашего благопристойного герцога потянуло на «грязных», по его мнению, девиц? Впервые я не нашлась ответом и растерянно смотрела на Реневальда, также удивленного собственным поведением.
— Ты действительно джинн сладострастия, — вымолвил ошарашенно, словно не веря в свое поведение.
— Это так свойственно мужчинам — обвинять в своих пороках женщин, — попыталась вырваться.
Харитон сильнее стиснул запястья.
— Отпусти! — гаркнула злобно.
— Отпущу, не психуй. Только бежать бессмысленно, Тия. Мы сейчас возвращаемся в особняк.
Теперь уже точно он не станет ничего выяснять и просто избавится от меня, чтобы замести следы. Я уверилась в этом. Лучше так, чем участь, уготованная мне Грегори.
Глава XXVI
Всю дорогу я не осмеливалась даже искоса взглянуть на Харитона, точно зная, что в доме меня ожидала смерть. Ослушавшись его сегодня, я в очередной раз подтвердила, что служу исключительно Грегори. Харитон молчал, только крепко держал мой локоть, думая, что я могла убежать. Слуги и стражи опускали взоры, со страхом в мыслях ожидая нагоняя от Льва. Будь я обычным человеком, тоже боялась бы герцога, вероятно, настолько взбешенным он выглядел. Распахнул дверь в мои покои, втолкнул меня грубо и захлопнул ее перед напуганными людьми.
— Пошли вон отсюда, — приказал, практически сдерживаясь.
Признаться, в спокойном виде он мне нравился больше, но так хотя бы я понимала, что передо мной не идиот, а тот, кто способен на кровавое правосудие.
— Выкладывай все, — толкнул меня на диван, давя теперь позицией, крайне невыносимой для меня — доминирования ростом и положением. Определенно, он сдерживался. Желваки на скулах дергались, губы поджались, взгляд колючий и пристальный, на руках проступали вены.