клятве, мне всё равно надо в Драконьи горы, так, что клятву я не нарушу, дело в том, что магичка легко определила мою клановую принадлежность, а если она смогла, то и другие смогут.
— Клятву я принесу, — повернув голову и посмотрев ей в глаза, уверенно произнёс я. — А вы? Вы меня излечите?
— Скажу честно — попробую. Случай у тебя непростой, я такой порчи ещё не видела. Я не понимаю, почему ты ещё жив. Митяя я уже послала, он принесёт всё необходимое, твоих денег и автоматов, едва хватит на все нужные для лечения ингредиенты.
— Проще было дать ему умереть, — проскрипел старушечий голос в углу.
— И вам бабуля долгих лет жизни и крепкого здоровья, — не остался в долгу я.
На улице прогромыхали, чьи-то шаги, и в баньку ввалился медведь, вернее мужчина огромных размеров, банька и без того маленьких размеров, сразу показалось ещё меньше. На вошедшем, был одет лёгкий бушлат, под ним свитер. Шапки на голове не было, хотя с такой густой и длинной шевелюрой, он мог не бояться застудить голову. За спиной великана маячило испуганное лицо Митяя.
— Клавдия, тебе кто давал право распоряжаться общинными запасами стратегического значения? — пробасил великан.
— Пётр, ты не забыл, что это лично мои камни и травы? — сухо ответила целительница.
— Ну и что, что нашла их ты, но тратить их на чужака, я не дам! — великан, коротко размахнувшись, влепил кулаком в бревенчатую стену бани. Стены содрогнулись, как будто в них попал снаряд.
— Эй, поосторожней! — запричитала старуха. — Ты, бугай окаянный, ещё мне баню развали. Размахался, своими кулачищами.
— Этот чужак, как ты выразился, может спасти моего сына, заменив его собой на каторге, — парировала Клавдия. — Или ты хочешь сказать, что мой сын — тоже чужак?
— Не хочу я такого сказать. Чего ты начинаешь? Сын, твой не чужак, это и ежу понятно. Помощь, может, какая нужна? — явно смутился великан.
— Всё, что нужно у меня есть, всё зависит, от того переживёт он эту ночь или нет, — сказала Клавдия. — Вон, баба Нюра, мне поможет. А, ты Пётр иди, не надо тебе на это смотреть.
Большой человек Пётр, вышел, а на пороге возник Митяй с большой холщевой сумкой в руках, он подошёл к столику и начал выкладывать на стол, всё, что было в сумке. Клавдия начала рисовать мелом на полу, какие-то символы.
— Митя, запомни: когда мы закончим, баньку придётся сжечь, — громко, так чтобы услышала и баба Нюра, сказала Клавдия. — А сейчас, иди, запарь травы.
— Как, это баньку сжечь? — удивлённо ахнула вредная старуха, — Клавка, ты с ума сошла, не дам баню жечь!
— Баб Нюра, успокойся, сын вернётся, он тебе новую баню поставит, лучше старой, так, что ты ещё и в выигрыше останешься — устало произнесла Клавдия. — Всё, хватит говорить, пора начинать!
Всё, что дальше со мной происходило, я помню урывками и очень смутно. В начале, моё тело стащили на пол и расположили его в центре рисунка нарисованного мелом на полу. Клавдия взяла у меня из вены кровь, и с помощью этого же шприца, полила лини рисунка моей кровью, потом я потерял сознание. В те моменты, когда сознание возвращалось ко мне, мне казалось, что моё тело стало невесомым. Нет, не так, тело осталось лежать на полу, а я парил над ним, как воздушный змей, парит в потоке восходящего горячего воздуха, так и моё сознание парило в потоке энергии, которая наполняла внутреннее пространство старой бани. Хотелось взмыть выше, лететь быстрее, а не парить на одном месте, но что-то меня держало, как воздушного змея держат за натянутую бечёвку, так и мне что-то мешало оторваться от моего тела и взмыть в потоках восходящей энергии. Но даже этот, небольшой полёт, давал ощущение свободы. Безграничной свободы, как будто я стал частью чего-то огромного и светлого, всё вдруг встало на свои места. Я понял, что должен делать и для чего существую. Мне нужно только одно, ощущать стремительную силу потока, быть частью его. Пусть хоть маленькой частичкой, пусть такой медленной и неуклюжей, но лететь, стремиться, вперёд, быть частью целого. Поток, вдруг, как то резко, рывком, стал быстрее, а я поднялся ещё выше, почти под потолок бани. Тёплые струи энергии наполнявшие каждую клеточку моего сознания стали горячими, вначале это было приятно, но становилось всё горячее. А, потом пришла боль. Боль! Я всё также продолжал лететь вперёд, но поток вокруг меня, был уже не тёплым, как божественная нега. Нет, теперь он был, подобен огненной лаве. Он был до того горячим, что на какое-то мгновение, мне показалось, что на самом деле он обжигает не огнём, а холодом. Жутким холодом, как из космоса, когда мгновенно замёрзшее мясо начинает отваливаться от костей.
Яркая вспышка, и темнота. Нет больше потока. Боли тоже нет. Есть только темнота и пустота. Я всегда знал, что у пустоты, обязательно чёрный цвет. Чёрный-чёрный. Чернее ничего быть не может. В этой пустоте, я окончательно и растворился. Я перестал быть собой. Я сам стал пустотой. Я умер.
Когда я открыл глаза, то в начале, даже не понял, что передо мною. Как будто я смотрю на кусок дерева через увеличительное стекло: вот видны древесные волокна, а вон там, с краю этой деревяшки, видны следы пребывания древоточца, всё настолько было крупным, что казалось, что кто-то, просто увеличил, обычную деревянную доску в сотни раз. Я попытался пошевелить рукой, мне хотелось пощупать, то, что я вижу, может, я просто сплю и это сон. Резкая боль в руке, заставила меня сморщиться, а когда я опять посмотрел перед собой, то видение прошло. Я лежал на кровати и надо мной был обычный дощатый потолок, который есть в любом крестьянском доме. В целом, я чувствовал себя нормально, присутствовала общая слабость, но голова была ясная, и особо ничего не болело, только рука сильно затекла и пульсировала от того, что я ей начал шевелить, по жилам побежала кровь.
Нашёл в себе силы, и поднялся с кровати. Но не стал слезать на пол, а наоборот встал на кровать, и начал внимательно рассматривать доски потолка. Так и есть, вот ярко-выраженные древесные волокна, а вот и дырочки от жуков древоточцев. Интересная у меня галлюцинация только, что была?! Я смог рассмотреть миллиметровую дырочку на расстоянии в пару метров, да ещё и в тёмной помещении. Попытался пару раз сфокусировать зрение, но ничего не получилось, сверхзрение не возвращалось.
— Что ищешь крюк, на котором повесишься? — раздался скрипучий голос бабы Нюры.
— До чего вы бабушка, добрый человек, прям мать Тереза, — огрызнулся я. — Долго я в отключке провалялся?
— Нет, кто тебе даст в отключке валяться. Клавдии, надо сына вызволять. Она всё сделает, чтобы тебя сегодня, к вечеру в Краснознаменск, доставили. Завтра утром, её сына отправят по этапу.
— К вечеру, так к вечеру! Мне бы, с вашим старостой поговорить, ну или кто у вас тут самый главный в вашей деревеньке?
— Здоровый такой бугай. Ты его видел. Петром кличут, — ответила вредная старуха. — Он у нас и староста, и воевода и завхоз. Во дворе стоит, ждёт, когда ты проснёшься. Поговорить с тобой хочет, на счёт сына Клавдии. А ты и вправду, вместо него на каторгу поедешь? Зачем тебе это?
— Я так понимаю, что долг у меня теперь перед матерью этого вашего каторжанина, — усмехнулся я. — А долги надо отдавать. Если бы вы меня не исцелили, то, скорее всего я бы уже разлагался. Правильно?
— Так то оно так, но я так понимаю, что тебе самому надо было в Драконьи горы, — прищурилась бабка, глядя на меня. — А тут, так удобно всё получилось: и в горы попадёшь и от порчи смертельной тебя излечили.
— А с чего, это вы бабушка решили, что мне нужны Драконьи горы? А? — настороженно спросил я. — Добром, за добро решил отплатить. Грех с души снять. А вы меня, в чём-то лихом подозреваете!
— Да, хорош то, кривляться, — как от зубной боли скривилась старуха. — Нашёлся тут праведник, добром он решил отплатить. Я, между прочим, всю твою душонку чёрную, насквозь вижу, задумал ты чего-то, и нас в это дело впутываешь.
— Слышь, бабуля, я за лечебную волшбу заплатил? Заплатил. Чего тебе ещё надо? — зло ответил я. — Цвет ей моей души не нравиться! Сама то, сильно праведная? Сколько ты, на тот свет людей извела? А?!
— Да, уж поменьше твоего, упырь! Сразу видно, что злодей ты, и душегуб!
— Ну, что вы как кошка с собакой, и на минуту оставить нельзя, — густой бас Петра грохотал как набат. — А, вы я вижу уже на ногах? Очень хорошо! Баба Нюра выйди, нас с молодым человеком поговорить надо.
Пётр подвинул к себе стул, критически осмотрел его, проверяя, выдержит ли он его вес. Видимо, поверил в прочность и уселся на него.
Баба Нюра, вздёрнула нос и вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью, при этом она что-то там бурчала себе под нос про всяких там лиходеев, которые выгоняют её из собственного дома.
— Ну, что мил человек, давай излагай, как ты хочешь сына Клавдии вызволять? — спросил великан, по имени Пётр.
— Товарищ Пётр, а пожрать, у вас ничего нет? Я без бутерброда думать не умею, — начал я тянуть время, честно говоря, я не думал, что переживу эту ночь. — Ты, мне лучше скажи, вы что-то пробовали? Денег дать? Побег организовать?
— Понятно, ничего толкового ты не придумал, — огорчённо произнёс Пётр. — Тут, такое дело, понимаешь, так просто не решить.
В ходе разговора оказалось, что пару дней назад, в городе Краснознаменск, сын Клавдии Василий, имел неосторожность заступиться за девушку, которую хотели затащить в подворотню, двое мордоворотов. В ходе следствия, потом, оказалось, что девка то была жрицей продажной любви, но с пацанами не сошлась в цене и именно поэтому очень ожесточённо сопротивлялась, при этом зараза такая была ещё и чересчур молода, вот это и смутило нашего сельского героя. Он, недолго думая, дал по морде обоим любвеобильным хлопцам. Но всё оказалось не так просто! Пацаны кровавые сопли утёрли, но обиду не забыли, и к вечеру, нашли нашего былинного героя Василия. Видно оценив его бойцовские качества, и решили взять его хитростью, а точнее магическим ударом, который должен был оглушить и обездвижить будущую жертву на безопасном расстоянии. Вроде, всё хорошо придумали и рассчитали, магическая формула была очень сильная и надёжная, но в дело вмешался случай. Случай в виде оберега, который носил Василий на шее. Оберёг, ему ещё в детстве на шею повесила мать, которая уже тогда была сильной магичкой, а с годами сила оберега только увеличивалась,