ок судьбы, какой-то!
Все вещи были не первого срока службы, в некоторых местах на куртке и штанах были заплаты. На коленях и локтях были нашиты дополнительные куски ткани. Ещё в рюкзаке был метровый кусок верёвки, он видимо, должен был заменить мне пояс. Быстро скинув свою одежду, я переоделся в обновку, когда натягивал ботинки, аж зажмурился от удовольствия — после Васиных гавнодавов, моя обувь, показалась мне верхом удобства и комфорта.
В кармане куртки я обнаружил четыре деревянных кольца. Кольца были из потемневшего от времени красноватого дерева, внутренняя поверхность колец была испещрена рунами. Е-моё, так это же «кольца смерти», или «ауди», или как ещё его называют — «тихий кастет»! А настроение то, всё лучше и лучше. Вот, ведь контрразведка молодцы! Я о таком подарке и мечтать не мог. А тут, на тебе — подарили! Четыре деревянных кольца одетые на пальцы руки образовывали кастет. Только от обычного кастета отличался, тем, что носить можно было постоянно, и при этом пальцы были разъедены. И только если сжать руку в кулак и произнести фразу-ключ, то деревянные кольца соединялись в единый монолит. Мысленную фразу-ключ, придумывал владелец, первый раз надевая кольца на пальцы. По твёрдости деревянные кольца превосходили сталь, а получалось это за счёт магии, силу которой кастет питал из жизненной энергии владельца. А самый главный фокус заключался в том, что через пару часов непрерывного ношения кольца становились невидимыми. Выдать владельца мог только загар на коже, в том месте, где были кольца, кожа не загорала, и оставались белые полосы. Даже при рукопожатии кольца не ощущались. Стоит ли говорить, что подобное оружие было чрезвычайно редким и дорогим. Пользовались им, в основном: богатеи, разведчики и наёмные убийцы. Чтобы не терять времени я быстро надел кастет на пальцы правой руки. Старые свои вещи я запихал обратно в рюкзак.
Только после того, как я облачился в новую одежду, на меня обратил внимание рассматривавший дверь казак. Он достал из кармана, небольшой, квадратной формы полароидный снимок, и показал его мне. Снимок был очень плохого качества, скорее всего, снимали в тёмном помещении. С фотографии на меня смотрел молодой парень, примерно моего возраста, может на пару лет моложе. Лицо было правильной формы, нос прямой с лёгкой горбинкой, какая бывает после перелома, глаза чёрного цвета, и на нижней губе небольшой шрам. Короткая стрижка и серьга в одном ухе — вот.
— Зовут этого типа — Жук. Прозвище такое. Найдёшь его, он тебе поможет. Вдвоём, всяко сподручней будет. — Голос у казака, оказался густым тягучим басом.
— Жук, говоришь? А, он, что из ваших? Казак? Контрразведка? — засыпал вопросами я его.
— Нет, не из наших. Так, пришлый. Обещали ему вольную от каторги, если тебе поможет.
— А за, что на каторгу угодил?
— На контрабанде погорел, ну и при задержании сопротивление оказал. Всё, хватит разговоры разговаривать. Дело пора делать, — с этими словами, он распахнул дверь, и, посторонившись, пропустил меня вперёд.
Когда я сделал шаг вперёд чтобы выйти из камеры, то услышал, как сзади тихо прошептали:
— «Кольца» с пальцев не снимай, когда рядом будет наш человек, они слегка нагреются. О прежних паролях и договорённостях забудь, — я сделал вид, что ничего не услышал, и лишь слегка кивнул головой в знак понимания.
Выйдя из камеры, я зажмурился от яркого солнечного света. На улице было тепло, весна постепенно входила в свои права. С крыш срывались весёлые капли талой воды, на открытых участках снег растаял до чёрной земли, сугробы лежали только под стенами зданий, там, куда солнечные лучи не могли добраться из-за нависших крыш домов. Вздохнув полной грудью, я захлебнулся от того, какой чистый и свежий воздух был на улице. После вонючей и заблёванной камеры, уличный воздух пьянил и окрылял.
— Ну, чего встал? — изменившимся, нарочито грубым голосом прокричал казак, держащий в руке рюкзак с моими вещами. — Шагай вперёд! Морда каторжанская!
Для убедительности он толкнул меня в спину и я, заложив руки за спину, медленно поплёлся вперёд. Шедший за мной казак бросил рюкзак на землю, и, не оборачиваясь, пошёл за мной. Второй казак, который всё это время стоял за дверями, подобрал рюкзак и пошёл с ним в другую сторону. Вместе с моим конвоиром, мы прошли вдоль стены метров тридцать и, завернув за угол здания, вышли во внутренний двор, образуемый двумя узкими постройками и забором, окружавшим тюрьму снаружи.
Возле небольших ворот, прямо на земле сидело несколько десятков человек, все сидели на корточках, держа руке на голове и потупив взгляд в землю. Одеты были все разномастно. Кто, во что горазд: кто в телогрейке, кто в шубе, а несколько человек кутались в лёгкие рабочие комбинезоны, одетые на голое тело. Меня подвели к толпе сидящих людей с правой стороны, хотя удобней и ближе было подвести слева. Скорее всего, это было сделано специально, но для чего я пока не понял. Где-то, среди этих кандидатов на каторгу находился парень с фотографии. Жалко, что я не догадался замедлить шаг, и внимательно осмотреть сидящих мужчин. По периметру сидящих на земле каторжан, охраняли пятеро конвоиров, у всех были ППШа. Над створками ворот возвышалась деревянная вышка, в ней находилось трое охранников, вооружённых ручным пулемётом Дегтярёва и карабинами Симонова. Чуть в отдалении под самой стеной сидело ещё несколько бойцов, они устроились за двумя бетонными блоками, поставив на них пулемёт «Максим». Сидели вояки на автомобильных кожаных сидениях, снятых с какого-то импортного внедорожника.
— Все на месте? — громко выкрикнул один из конвоиров, в звании сотника стоявший рядом с воротами.
— Да! — ответил ему казак, который привёл меня. — Можно начинать движение.
— Отворяй ворота! — крикнул сотник, задрав голову вверх.
— Всем встать! Руки за спину! Кто отойдёт дальше десяти метров от строя, будет уничтожен клеймом, — чётко выговаривая каждое слово, громко произнёс один из конвоиров. — Поэтому не отстоем, двигаемся быстро.
Тяжёлые створки ворот поползли в разные стороны, но до конца не открылись, остановились на месте образовав проём шириной в два метра. Три конвоира вышли наружу, и, отойдя метров на десять, навели свои автоматы створки ворот. Каторжане, и я вместе с ними поднялись на ноги, и, заложив руки за спину, стали выходить на улицу.
— В колонну! В колонну, по двое, мрази! — заорал, что есть мочи сотник. — Куда вы толпой прётесь?! По зубам захотели?
Каторжане зашевелились, и, потолкавшись несколько минут, встали в колонну по двое. Я оказался в самом конце колонны, рядом со мной в одном ряду оказался невысокий толстяк, он был одет в ватные штаны и фуфайку, на ногах были валенки. Один валенок был с колошей, а другой без, из-за этого, когда он шёл, то хромал на одну ногу. Толстяк очень сильно нервничал, его руки дрожали, а голова была низко наклонена, и губы всё время шевелились — произносили беззвучно какие-то слова. Наверное, молился. За воротами, нашу колонну окружили конвоиры на лошадях, по двое с каждой стороны и ещё пара верховых держалась чуть позади колонны.
— Вперёд, бегом марш! — поднявшись в стременах, прокричал конвоир с левого края колонны. — Кто не сможет выдержать темп, тот умрёт! Вперёд!
Пешие автоматчики разошлись в стороны, пропуская колонну каторжан и верховых конвоиров. Впередиидущие ряды начали набирать скорость, переходя с размерного темпа на быстрый шаг. Конвоирам на лошадях, видимо показалось, что колонна движется медленно и в воздухе несколько раз просвистели удары нагайками. Быстрый шаг, сменился бегом и колонна, сильно растягиваясь, набирая обороты, побежала вперёд, по накатанной дороге. Я бежал вместе со всеми, равномерно переставляя ноги, как робот, и совсем не чувствовал усталости, лёгкие работали плавно и легко, сердце работало без сбоев. Не было не усталости, ни боли, даже пот на лбу не выступал.
Колонна растянулась метров на пятьдесят, я держался середины строя, и, причём, никого специально не обгонял, держал всё время один и тот же ритм, просто постепенно, народ выдыхался и начинал замедлять бег.
Сзади раздался громкий крик, колонна как по команде замедлила бег, и, перейдя на шаг, совсем остановилась. Все обернулись назад и стали рассматривать, что там происходит. Толстяк, который стоял в строю рядом со мной, отстал от колонны дальше всех. Сейчас он лежал на обочине и пытался подняться, но у него ничего не получалось — ноги разъезжались на скользкой дороге. В итоге, он встал на колени и начал громко кричать, только сейчас я понял, почему он кричит. Правая рука, висела неподвижно вдоль тела, и по ней на снег стекала кровь. Крови набежала уже целая лужа, и вообще было видно, что кровотечение открылось раньше, по дороге на несколько метров растянулась кровавая дорожка.
— Толстяк не жилец, — проговорил, стоящий рядом со мной молодой парень. — Конвоиры специально это сделали. Клеймить стали только в этом году, вот они и решили проверить, насколько клеймо убойно работает.
— Откуда знаешь, что только в этом году клеймить начали? — спросил я, повернувшись в его сторону.
Парень был молодой, лет двадцать — двадцать пять. Смуглая кожа, чёрные волосы и небольшой шрам на нижней губе. А вот серьги в ухе не было, зато на мочке уха был наклеен лейкопластырь. Видимо, серьгу вырвали из уха и порвали мочку. Жук — контрабандист и свежеиспечённый каторжанин, собственной персоной.
— Люди говорили, — ушёл от прямого ответа Жук. — Раньше было проще, можно было сбежать во время перегона каторжан, а сейчас уже никак не сбежишь.
Посмотрев на корчившегося в снегу толстяка, с помощью увеличенного магического зрения я увидел, что вокруг предплечья висит чёрный ореол. Клеймо высасывает жизненные силы, эдакий паразит. Мне даже удалось рассмотреть узор заклятия. В принципе, ничего сложного, сломать такой вопрос пары минут, надо только будет проделать тонким шилом или спицей небольшую дырку в руке и всё — магическая энергия клейма сама уйдёт из тела жертвы.