— Проклятье — это прошлый век, уровень детского сада. «Отсроченная смерть» — это особая программа, которая изнашивает организм человека. Учёный, просто умрёт через пару дней, и никакого следа магического воздействия. Жил, жил себе человек, а потом — бац и умер.
— Отлично, это то, что надо! Что от меня требуется?
— Ничего особенного, всего лишь тактильный контакт.
— Чего? Какой контакт?
— Да, просто прикоснись к нему и всё.
Ну, надо, так надо. Профессор и Жук, яростно спорили, доказывая друг другу свою точку зрения. Профессор пытался объяснить Жуку, невозможность жить в мире, где нет государств, нет милиции, нет ничего, к чему привыкла интеллигенция, есть только анархия, и балом правит сила. Как говорится — «Прав тот, у кого больше прав». Жук в ответ, утверждал, что этот мир намного честнее и правильнее, чем старый, потому что, в том, старом мире, всё, тоже самое, но прикрытое лицемерными правилами, которые работают только против серой массы. А тем, кто выше народа, тем можно всё. Нет, в этом мире то же не всё так гладко, есть свои микро государства, в которых всеми заправляют главы кланов. В этом мире есть рабство, есть каторги, есть смертная казнь, но самое главное в этом мире есть право выбора, каждый сам определяет: где и как он хочет жить. Есть право отстаивать свои интересы и свой образ жизни с оружием в руках. Хотят казаки или лесовики жить отдельно, и не подчиняться никому? Ну что ж, это их право. Если кому то это не по нраву, то он сможет только силой заставить их отступиться. Но, при этом это будет война один на один, без международных эмбарго и экономических блокад, когда десятки развитых стран накидываются на одного, ради получения доступа к нефти, и всё это прикрыто лживыми лозунгами, гласящими о защите прав и свобод.
Я обернулся к спорящим, и, вставая с лавки, опёрся рукой на плечо профессора. Вирусолог дёрнулся всем телом.
— Профессор, что с вами? — как ни в чём не бывало, спросил я.
— Как будто током ударило, — морщась, ответил очкарик.
— Такое бывает. Статическое электричество, — ровным голосом ответил я.
— Да, я знаю, — профессор кивнул головой, и немного подумав, задал вопрос, который сильно беспокоил его: — Как вы думаете, есть у меня шансы выжить?
— Шанс есть всегда, — ответил я. Мне было стыдно врать очкарику, ведь я его убил, пусть он умрёт не сейчас, но убил я его, только, что, когда опёрся рукой на его плечо: — Чем дольше вы будете нужны вашим работодателем, тем дольше вы будете жить. Тяните время, выдавайте результат небольшими порциями — вы должны заставить думать ваших хозяев, что ваша работа слишком трудна и без вас, они никак не справятся.
— Я, примерно так и хотел поступить.
— Ну, вот и хорошо, — я решил прекратить неприятный разговор: — А теперь извините, мне надо пойти проверить посты.
Я вышел из каморки, прошёл через весь барак, по направлению к двери. В бараке никого не было, только возле входной двери, на скамейке сидели двое каторжан и играли в карты. Один из них был с абсолютно лысой головой, а у другого длинный шрам пересекал левую щёку, захватывая уголок глаза, от этого лицо было похоже на гротескную маску. Увидев меня, они почтительно встали, а один из них, тот, что был обрит на лысо, спрятал карты.
— Как дела мужики?
— Всё спокойно, — ответил тот, что прятал карты, — Пока спокойно, но народ начинает нервничать — чувствуют, что «копилка» настроена против них, если к вечеру не приедет приёмная команда, то, к ночи можно ждать гостей.
— Ничего страшного — отобьёмся, — легкомысленно ответил я.
— Легко сказать — «отобьёмся», в нашем бараке не больше двадцати человек, а в лагере почти двести. Наваляться скопом и задавят.
— Боишься?
— Боюсь, — тихо произнёс лысый. — Только дураки и покойники ничего не бояться: первые потому что нет мозгов, а вторые, потому что уже при жизни были слишком смелые.
— Ну, можно и так думать. Собственно, это не важно — боишься ты или нет, главное — это выполнить, возложенную на тебя задачу. Ваша задача — предупредить меня, в случае враждебных действий со стороны других обитателей «копилки». Понятно? Будешь, при этом ты боятся, или не боятся, мне всё равно. Главное — выполнить задачу. Понял? Не выполнишь, возложенную на тебя задачу, я тебя лично порву на лоскуты. Поэтому, главное сделай то, что должен сделать.
— Понял, — уныло произнёс лысый. — Что на каторге убьют, что здесь на «пересылке» — всё едино.
— Не надо, так пессимистично смотреть на жизнь. Радуйся тому, что пока ты жив. Вот когда помрёшь, тогда и будешь расстраиваться, — широко улыбаясь, я хлопнул лысого по плечу, и вернулся в барак.
Если против нашего барака ополчиться весь лагерь, то долго нам не продержатся, в этом лысый прав: навалятся и задавят. Отбиться точно не получится, это без вариантов. Долго в «копилке» нам не прожить. Интересно, а когда должны прибыть хозяева рудника в лагерь? Хорошо бы, чтобы это произошло как можно быстрее. Я обратил внимание, что действие гипноза — внушения, которым Даймон обрабатывал каторжан, постепенно шло на убыль. С каждым часом обитатели барака чувствовали себя всё уверенней и независимей, они становились теме кем и были: убийцами и грабителями, отбросами жизни, которые не нашли себе места в нормальной жизни, и их упекли на каторгу, подальше от обычных людей. Среди местных обитателей, конечно, были и те, кто попал сюда по ошибке, но таких было ничтожно мало и их присутствие пагоду не делало.
— Сколько ещё продержится действие гипноза?
— Всё зависит от личностных характеристик и внешних раздражителей.
— А по-человечески можно объяснить?
— Для тупых, можно и по-человечески: кто через день отойдёт, а кто и неделю будет, как чумной ходить, и в рот тебе заглядывать.
— Может их ещё раз обработать, а? А то, отойдут раньше времени, и беды не оберёшься.
— Нельзя. Второй раз нельзя. Тем, кто ещё находится под действием внушения, повторный гипноз выжжет мозг, тем на кого внушение перестало действовать, повторный гипноз, что мёртвому припарки. Так, что про повторное внушение забудь.
— Понятно. Значит, как всегда, в случае чего придётся всё кулаками решать.
Кот промолчал, видимо решил, что ответ и так очевиден, поэтому и не стоит утруждать себя. Ну и ладно!
Атмосфера в лагере была напряжённой, беспокойство и страх парили в воздухе, настолько ощутимо, что казалось, что можно кожей ощутить их липкое присутствие. Периодически, на территории лагеря, то тут, то там, возникали короткие стычки. В тёмных закутках лагеря ненависть и злоба находили свой выход, в драках и убийствах. Тяжёлая, гнетущая атмосфера, всё больше и больше накалялась, казалось ещё мгновение, и нарыв прорвётся, выплёскивая из своего зловещего нутра всё самое страшное и чёрное, что есть в человеческой натуре.
Ближе к полудню выяснилось, что кормёжки не будет. В «копилке» кормили один раз в день, примерно в час дня. Кормили плохо, что и понятно, чай не бояре, здесь харчевались. Каторжане, они кто? Быдло! Расходный материал! Их, что разносолами кормить и деликатесами? Основную часть рациона составляла жидкая баланда, сваренная из отбросов. Но, даже этой мерзкой кормёжки, сегодня не было. Объяснение этому факту могло быть только одно — в ближайшее время должна была прибыть команда «покупателей» с рудника. В пользу этой версии говорил ещё и тот факт, что в закутке, где обитал Угол, припасы тоже подходили к концу. Под топчаном, на котором я сейчас сидел, стояла коробка, в ней лежала последняя пачка галет и две банки тушёнку. Этого, как раз должно было хватить, что слегка позавтракать нескольким взрослым мужчинам. А это значит, что Угол точно знал, когда с рудника приедет команда, поэтому и продуктов он заготовил ровно столько, чтобы хватило ему и его людям.
Прошло ещё несколько часов томительного ожидания, и за воротами лагеря началось какое-то оживление: подъехало несколько грузовиков и стареньких внедорожников ГАЗ-69, из них выпрыгнули запакованные в камуфляж бойцы, которые тут же принялись разгружать грузовики, вытаскивая из них длинные свёртки брезента. Обитатели «копилки» хлынули к забору, плотно облепив его, всем было интересно знать, что же их ожидает. Когда все брезентовые свёртки покинули кузова машин, «камуфляжники» развернули брезент и вытащили на свет длинные трубки, которые тут же начали собирать в длинные шесты. На расчищенной от снега площадке, появилась собранная из шестов решётчатая конструкция. Площадка квадратной формы три на три метра, была отгорожена трубчатыми шестами. На шесты накинули брезент, и получился большой навес квадратной формы. Перед входом в брезентовый навес, установили несколько дополнительных решёток, и получился своеобразный турникет, который разделял вход, в навес на две части. Видимо внутри навеса пространство тоже было разделено на две части.
Внутрь навеса прошли несколько человек и минут двадцать не появлялись наружу, видимо они дорабатывали внутреннее убранство до нужной кондиции. Внедорожники и грузовики отъехали от навеса на двадцать метров, образуя охранный периметр. В грузовиках и внедорожниках, на турелях, были установлены крупнокалиберные пулемёты. Возле каждой машины, прячась за бортами, замерли в ожидании, по паре бойцов с автоматами и карабинами.
Из брезентового навеса вышел высокий, крупного телосложения мужчина в чёрной, вязаной шапочке, он направился прямиком, к лагерным воротам. На плече у него, стволом вниз висел АКМ. Из карманов разгрузочного жилета торчали автоматные рожки, а к правой штанине была прикреплена большая кобура под пистолет Стечкина.
Как только машины отъехали от навеса, лагерная охрана, перестала играть роль пассивных наблюдателей и принялась выполнять свои обязанности. Криками и выстрелами поверх голов, каторжан отогнали от забора и загнали вглубь лагеря.
Навстречу здоровяку с АКМом вышел начальник лагеря — невысокий толстяк в шапке ушанке. Они встретились в нескольких метрах, за воротами лагеря. Командир рудничной команды, подошёл к месту встречи первым, но ближе подходить он не захотел, предпочёл немного подождать. Встретившись, они пожали друг другу руки и, отойдя в сторонку, несколько минут о чём-то говорили. Было видно, что начальник лагеря пытается что-то объяснить здоровяку, тот морщился и недовольно задаёт вопросы. Начальнику лагеря, вопросы здоровяка причиняли, явный дискомфорт, он краснел и вино