— Найдут. Если обещали, значит, найдут способ. Приятно было летать с тобой, Барон! — как-то весомо изрек Гаваец. — Только я не понимаю, как тебя вообще к Первому Боевому допустили? Хаймены ведь все могут... У нас на островах случай был. Поймали одного отморозка. Ему, гаду, сильно наши танцы полюбились. Не столько танцы, как сами танцовщицы. Девушки с цветами на шее... Сначала к тем лез, что сами не против. Потом перешел к остальным. Охотник, серф ему в зад! Маску надевал, речевой преобразователь в горло вставлял, чтобы по голосу не опознали... Молекулярные перчатки... Никаких следов. Это ему для полноты ощущения жизни не хватало! Сам признался, когда я его...
— Ты его поймал?
— Я. С самого начала хлыща этого заприметил. У нас на пляжах чужаков прорва. Патрульные — так себе. Настригут кредитов с владельцев лодочных эллингов, акчи нажрутся, и сами — айда по девкам! Потом оказалось, что просто так они его взять не могли... Хотя в суде уже предписание об аресте лежало... Короче, когда я его притащил — от страха дерьмом перемазанного, с записью на чип всех признаний, и когда выяснилось, что он — сынок какого-то хаймена... Вот тут для меня новая жизнь и началась.
— Колония? Рудники? Штрафная служба? — перечислил возможные для хаймена-насильника варианты Джокт.
— Штраф? — несколько убавил надежды Джокта Барон, но тоже оказался не прав.
— Ни-че-го! А я срочно в Крепость отправился. На курсы пилотов. Воспылал идеей защиты Солнечной.
— Наверное, убедили всех пострадавших забрать заявления? Они умеют убеждать! И кое-что изменить в своих рассказах, наверное...
— Пытались. Не вышло. Вернее, не со всеми так получилось. Люди столько страху натерпелись! Кому — денег, а кого и запугивали. Но не вышло.
— И как же тогда?
— Да запросто! Изменили закон Мегаполиса. Убрали из уголовного уложения статью. Нет статьи — нет преступления. Нет преступления — вопросы к тому, кто заставил хаймена голосовой преобразователь проглотить...
— Так что же теперь? Можно приехать к вам на Гавайи, запросто схватить любую приглянувшуюся девчонку и... Слушай, давай съездим?
— Не надо так шутить, Барон. Через день после суда и оправдания статью обратно ввели. А подонка хайменского — ты уж прости, Барон, что так говорю, — отпустили. Мне как главному свидетелю — я же его тепленьким с соседской дочки снял! — намекнули так обстоятельно, что бывает с некоторыми неудачниками. Серф — вещь небезопасная. Даже если на гравитаторе. Если огромной волной накроет, то все! А волны у нас почти все огромные. Серьезные дяди намекали... А за то, что я еще и пару ребер ему сломал, вообще сказали, загонят на край Вселенной, квазеры добывать во славу Солнечной. Пришлось воспользоваться единственной альтернативой.
— Не жалеешь? — Барон пристально посмотрел на Гавайца, умудрившегося все эти годы, что друзья были вместе, держать в себе такую тайну.
— Чего жалеть? Дело прошлое. Даже лучше для меня вышло, а то бы забрали сейчас в штурмовую пехоту — по комплекции для меня в самый раз! — с них станется...
— Ну если честно, это не единственная такая история. Возьми уголовное уложение любого Мегаполиса, и там всегда можно найти статьи, что отменялись на какое-то время, а потом... А вы предлагаете мне вернуться в этот осиный рой!
— Ладно тебе, Барон. Не все же хаймены сволочи. Наверняка хоть сколько-то порядочных наберется...
— Есть и порядочные. Есть... К моей семье это никак не относится. К сожалению.
— Как ты можешь так говорить о своей семье? — вспыхнул Джокт. — Какие бы они ни были люди, все же это твои отец и мать!
— Не заводись. Я знаю, почему ты так говоришь... Но только я не виноват, что какая-то Y-хромосома пошла не туда, и мне претит все, чем занимается семья. И Вайна в этом была не виновата. Я старше, чем ты, Джокт. Может быть, когда стану еще старше, буду смотреть на все по-другому. А пока не могу.
— И что же ты решил? Две недели пролетят быстро. Надеюсь, не хочешь повторить мою выходку с Черным колодцем? Или нарочно погибнуть смертью героя в следующем бою?
— Это было бы слишком просто. И для меня, и для семьи. Можете поверить, что меня ждут вовсе не с распростертыми объятиями!
— Ну сердятся... Разговор, конечно, неприятный будет... Но все же заботятся, не хотят, чтоб ты оставался в Крепости.
— Сердятся? — чему-то развеселился Барон. — Ты сказал — сердятся? Да, они сердятся, если кто-то на приеме неловко наступит на ногу или если неожиданная поломка яхты заставляет отложить на сутки круиз по Адриатике. Когда неумелый слуга прольет на скатерть вино. Если бы ты знал, Джокт, как я их всех рассердил! Двадцать два процента акций семейной корпорации — мою долю — я переписал сразу после гибели Вайны на счет Фонда Ветеранов и Глобальной программы Помощи космическому флоту! Тебе это о чем-то говорит? Вполне возможно, сейчас мы с тобой летаем как раз на тех истребителях, что были построены на деньги моей семьи. Вот уж они не ожидали от меня такой выходки! А теперь всеми правдами и неправдами будут пытаться уломать меня вернуть все потраченное. Знаешь, как это делается?
— Как? — теперь заинтересовался и Гаваец.
— Упечь меня в психушку признать все мои прежние действия совершенными в невменяемом состоянии, и тогда...
— Что, и «Зигзаг» ты все это время пилотировал в невменяемом состоянии? Кто в это поверит?
— Кому надо, тот и поверит! Всегда можно найти убедительные аргументы. Например, треть от тех процентов, что вернутся семье после признания меня умалишенным. За треть даже в Корпоративном правительстве поверят... Гаваец, ты только что рассказал поучительную историю. Думаешь, я фантазирую? Не-ет. Пойду к Старику (так за глаза называли коменданта Крепости), повалюсь в ноги. Может быть, найдется для меня работа где-нибудь у черта на рогах? Под самым носом Бессмертных... Серый Прилив какой-нибудь разведать.
— Не дури, Барон. — Только сейчас до Джокта дошло, какой невероятный груз носил и продолжает носить на душе его друг. — Старик сам из хайменов, ты же говорил...
— Знаю, только он другой. Как я завидую твоему другу Балу! — вырвалось у Барона.
— При чем тут Балу? — спросил Джокт да так и замер с раскрытым ртом, пораженный своей догадкой.
— Я вам этого не говорил! — быстро протараторил Барон. — Забудьте, ради меня и ради себя! И давайте, действительно, еще джина тяпнем! Все равно сегодня на грудь принять придется. К тому же у меня для вас есть еще новости.
Когда официант водрузил на столик повторный заказ, на этот раз прижав салфетки вазочкой с искусственными цветами, беседа продолжилась.
— В общем, так, друзья мои. Слышащий — услышит! Ведь вы проморгали самое важное известие, касающееся вас. Ну то есть нас, всех вместе. С Крепостью в придачу.
— Это насчет двухнедельного срока?
— Гаваец! Ты сегодня поражаешь меня своей проницательностью! Конечно. Две недели — и грянут какие-то события. Вот от них подальше меня и пытаются убрать.
— Чтобы потом засунуть в психушку и признать сумасшедшим?
— Это достоверная информация. К счастью, не все в семье желают мне такой судьбы... Я даже знаю фамилию профессора, который готов дать заключение о моей болезни. И диагноз, что будет фигурировать в заключении. Все знаю. За то время, что я обучался на курсах, семья пыталась различными способами вытащить обратно свои деньги, но только у них ничего не получилось. Остался последний вариант. И если раньше там всем было наплевать на меня, то теперь мертвый я им не нужен. Вернут деньги, потом, глядишь, обратно здоровым сделают. Если буду хорошо себя вести... О Первом Боевом никто не догадывался — что это такое на самом деле, верно? А когда в семье узнали, что я уже участвовал в настоящем боевом рейде, том самом, который пойдем сейчас обмывать, тут они и переполошились. Я больше чем уверен, что в течение двух недель мне не светят никакие вылеты. На Старика надавят — вот увидите! — а через две недели произойдет нечто такое, что даже власти Старика окажется недостаточно, чтобы меня удержать. Смекаете?
— Общая команда? Прорыв? — Джокт почувствовал, как им овладела радостная лихорадка.
Все ждали такой команды. Всем было понятно, что война затянулась, и если не сейчас, когда враг уже обладает новым мощным оружием — способностью создавать Приливы, то уже, вполне вероятно, никогда... В «Австралии» был развернут новый корпус штурмовой пехоты. В резервных ангарах вовсю шло стендовое тестирование новых истребителей, пилоты которых вот-вот должны были прибыть в Крепость.
То, что Бессмертные научились создавать Приливы и выводить свой флот куда угодно, перечеркивало любые имеющиеся доктрины активной обороны. Пока что-то мешало врагу свалиться на головы спящих землян, неожиданно, в обход форпостов Солнечной. Но можно было не сомневаться — это временная отсрочка. На Земле вовсю муссировались слухи, будто Бессмертные уже осуществили проводку Прилива прямо под мантию планеты и теперь прогрызают путь на поверхность, используя специальные аппараты. Поводом для таких домыслов послужили недавние катаклизмы, прокатившиеся по Земле. Когда одновременно ожили несколько вулканов, которые раньше считались крепко спящими, и сразу в нескольких районах произошли землетрясения. Одно из них, чьим очагом было местечко Вранча, едва не уничтожило окраины Трансильванского Мегаполиса.
У страха глаза велики. И кое-кто из жителей Карпатских пригородов якобы даже видел штурмовиков бессмертных, вывалившихся прямо из горного массива. На эту тему киношники успели снять пару зрелищных блокбастеров, принесших невероятные кассовые сборы, но усилившие панику во сто крат.
Многие поспешили иммигрировать из Трансильвана в другие мегаполисы, преимущественно — на острова, со всех сторон окруженных океаном.
Понятно, что никакой почвы под собой такие слухи не имели, но власти Мегаполиса, с целью успокоения граждан, ввели в предгорья Карпат бригаду саперов. Хотели как лучше, а вышло... В общем, теперь на Земле точно были уверены, что Корпоративное правительство темнит. И что там, в предгорьях Карпат, уже идут подземные бои.