— А?
— Мне давно следовало уйти в отставку. Я бы так и поступил уже несколько лет назад, если бы к нам продолжала приходить молодежь. Но не судьба пока что. Хранители стареют, юноша. Патриархи организации превращаются в незыблемые моральные авторитеты, пойти против мнения которых означает нажить неприятности – как минимум в виде ворчливых проповедей вроде той, что я пичкаю тебя сейчас. Ох, куда же делись старые добрые времена…
Джао берет еще одно печенье и задумчиво обкусывает его с краев. Тилос, скрывая смущение, торопливо берет угощение и начинает его грызть. Джао наблюдает за ним из-под опущенных ресниц, но не торопит. Его матово-черная кожа мягко отблескивает в неярком рассеянном свете.
— Разве Хранители когда-то работали в Сахаре? — наконец спрашивает стажер. — Я не нашел в архивах никаких упоминаний.
— Хранители никогда не занимались Сахарой. Но мои родители действительно сахарцы, работали в одном из консульств в Ростании. В Рошелье, в Северо-Французской области, если точнее. Я жил там с трех лет, потому у меня и руста без акцента. Когда мне исполнилось восемь, родители вернулись на родину, а в восемнадцать я, романтически настроенный, эмигрировал назад, в Ростанию. Ну, знаешь, очередная экономическая рецессия, рабочие в Сахаре энергично боролись за свои права, профсоюзы выводили на демонстрации десятки, а иногда и сотни тысяч человек, и Ростания казалась настоящим оплотом новой жизни, страной свободного счастливого труда. Все такое. Когда я понял, насколько ошибся, и перестал путать туризм с иммиграцией, оказалось поздно. Назад меня уже не выпустили. А потом меня вычислил Робин, и вот уже больше двадцати лет я Хранитель.
— И вы… и ты давно знаешь Суоко?
— С первых дней и даже раньше. Ее завербовали через четыре года после меня, да я же и вербовал. Такая же забавная застенчивая девчонка, как и ты сейчас… извини, я не имел в виду ничего плохого. Мы с ней много лет были любовниками, но в последнее время, как ты наверняка заметил, не ладим. Вплоть до того, что она начала плести интриги, чтобы выпроводить меня из Совета, а то и отправить в отставку.
— Ты в курсе?
— Разумеется. Она полагает, что действует тайно и незаметно, но я-то ее вижу насквозь. Не обращай внимания. Как я уже сказал, я бы уже давно и сам ушел на пенсию, но сейчас каждый член организации на счету. Стоп, хватит, я тебя совсем заболтал. Ты ведь не просто так явился? Хотел что-то спросить?
— Э-э… да. Джао, почему ты так настойчиво возражаешь против контакта с Треморовым?
— А я разве недостаточно подробно аргументировал свою точку зрения?
— Вполне подробно. Но…
— Но тебе кажется, что я чего-то не договариваю. Так?
Пауза.
— Хорошо. Попытаюсь объяснить наглядно. Ты ведь занимался рукопашным стилем? В той, прошлой жизни?
— Да. Больше десяти лет, еще со школы. Я же мастер спорта… ну, почти сдал.
— Надеюсь, не бросил, когда к нам попал?
— Вообще-то бросил. Зачем? Если кукла пробивает кулаком стену…
— Начни заниматься снова. Прямо сегодня. Здоровая психика не может существовать в хилом теле, а для Хранителя она особенно важна. Но я не о том. Встань.
Стажер торопливо поднимается. Негр осторожно сдвигает столик к стене, освобождая центр комнаты, и неторопливо воздвигается над Тилосом черной башней.
— Нападай.
— А? Как – нападать?
— Как хочешь. Тебя ведь учили бить противника? Не волнуйся, я далеко не такой старик, каким тебе кажусь. Представь, что я – бандит, который тебе нож под ребра всадил. Ну?
Тилос внимательно его рассматривает, затем внезапно, без предупреждения, наносит удар правым кулаком, целясь в челюсть Джао. Тот, однако, небрежно блокирует выпад левым предплечьем, а другой рукой и несильно вроде бы толкает Тилоса в грудь. Молодой человек отлетает назад и ударяется спиной и затылком о стену.
— Плохо, — резюмирует негр. — Слишком медленно и осторожно. Я же сказал, что не рассыплюсь от одного тычка. Еще раз.
Тилос быстро шагает вперед и замахивается. Финт, однако, оказывается ложным: шагнув чуть сторону, он пытается ударить Джао в живот коленом. Но тот уворачивается с проворством, которое сложно ожидать от такого большого массивного тела, и в развороте обрушивает локоть на спину Тилоса. Нелепо взмахнув руками, тот падает – и повисает в воздухе, пойманный противником за рубашку.
— Два удара – два поражения, — резюмирует Джао, помогая Тилосу выпрямиться. — Почему?
— Ф-фу… — Стажер потирает ладонью ушибленную шею. — Ты ведь тоже занимался рукопашным стилем, да? Я же вижу, как ты движешься.
— Я много чем занимался. И все же – почему?
— Да я почти забросил тренировки, когда меня в Тамерлак после Прикладных курсов распределили. Там даже спарринг не с кем устроить. И потом, ты больше и сильнее, мы в разных весовых категориях.
— Правильно. В разных весовых категориях. А теперь попробуй достать меня еще раз. Обещаю, я до тебя и пальцем не дотронусь. Давай.
Тилос пожимает плечами, встряхивается и обрушивает на противника град ударов руками и ногами. Однако ни один из них цели не достигает. Несмотря на тесноту комнаты негр как-то даже небрежно уворачивается. После одного из ударов он ловко цепляет ногу парня, и тот громко падает на спину, погасив энергию удара отхлопом.
— Высокие удары ногой хороши, когда перед девочками красуешься, — назидательно комментирует негр. — В настоящей драке никогда не пытайся пнуть выше живота, иначе сам огребешь по полной. Не ушибся?
Он помогает Тилосу подняться. Тот тяжело отдувается, потом начинает неловко заправлять выбившуюся рубашку в брюки.
— Я запомню, — наконец отвечает он.
— Хорошо. Если хочешь, можем позаниматься, когда свободное время у нас пересечется. Но я сейчас о другом. Сначала я тебя положил потому, что у меня масса больше и рост выше. В рукопашном стиле это действительно серьезные преимущества. Но почему ты не смог победить во второй раз? Садись, кстати.
— Ты слишком быстрый, — во взгляде Тилоса – новое уважение, заметно отличающееся от первоначальной робости. — У меня реакции не хватает тебя достать.
— Тоже верно. И здесь масса не только не помогает, но даже и вредит. Чем ты тяжелее, тем тебе сложнее уклоняться. Тем не менее, благодаря подвижности я победил просто по очкам. А теперь простые цифры: Народная Республика Ростания насчитывает более четырехсот миллионов человек, а в организации Хранителей менее полусотни. Соотношение – один к восьми миллионам. Несмотря на наше подавляющее техническое превосходство мы не сможем ни к чему принудить людей силой. Наша успешная тактика всегда базировалась на незаметности и скорости, на булавочных уколах, которыми мы меняли обстановку подчас в глобальных масштабах. На уколах с последующим исчезновением, так что ответный удар всегда обрушивался на уже пустое место. Ну, вот как ты сейчас не мог меня зацепить. Медведь против комара: вроде и силен несоизмеримо, но только комар все равно улетит сытым.
Стажер понимающе кивает.
— А теперь Совет… нет, не Совет, а Суоко самолично решила, что мы можем ломать всех через колено. Мы сильны, мы много знаем, нам никто не сможет противостоять, все такое. Но она страшно ошибается. Выйдя на поверхность, мы всего лишь станем очередной политической группой. Влиятельной, могучей – но всего лишь одной из. Нас втянут в игру по их правилам, и мы ее неизбежно проиграем. Мы много знаем о человеческой глупости, подлости и корысти, но знать и понимать сердцем – разные вещи. Хранителями становятся люди, равнодушные к власти и комфорту, у нас такие чувства попросту отсутствуют. И мы обязательно проиграем толпе мерзавцев, если начнем жить по их правилам. Я не слишком пафосен?
— Нет. Спасибо, теперь я понимаю тебя гораздо лучше. Значит, думаешь, мы допускаем серьезную ошибку, заявляя о себе открыто?
— Нет, не серьезную. Фатальную. Можешь плюнуть мне в ухо, если через два-три года мы не превратимся в то, с чем до сих пор пытались бороться. Потому-то я так протестую.
— Но ведь в конечном итоге ты согласился с «Мертвой зыбью»?
— Нет. Я проголосовал за вынос плана на общее обсуждение, потому что не считал себя вправе ставить свое самолюбие выше общего блага. На всеобщем голосовании я проголосовал против, а несколько Хранителей старой школы воздержались – и то лишь из-за усилий Суоко.
— А-а… Понятно. — Тилос смотрит на часы. — Спасибо, что нашел на меня время. Я пойду. Но…
— Да?
— Фарлет говорил, что ты специалист по Робину и Архиву.
— Да. Один из лучших специалистов, как считается. Правда, по большом счету это всего лишь следствие тормозной психики, позволяющей часами выдерживать прямой контакт с Архивом. Дели свои ожидания на десять, не ошибешься. Лангер во многом меня лучше. Да и Топи – тоже, хотя они с Крисом в последнее время как-то больше работают по университетам.
Тилос невольно улыбается.
— Джао, я пытался разобраться в том, как функционирует Робин. У меня появилось несколько вопросов…
— Давай не сейчас, ладно?
— Само собой. Я просто хотел спросить, когда у тебя появится время ответить.
— Хм. Дай подумать. Сегодня вряд ли, а вот завтра… Да, пожалуй. Давай завтра часов в девять вечера по стандартному времени. Сможешь?
— Разумеется. Завтра в девять вечера.
Тилос поднимается, коротко кивает и выходит. Дверь смыкается позади него. Негр, скрестив руки на груди, какое-то время молча смотрит ему вслед, задумчиво кивая в такт своим мыслям. Затем возвращается в консольное кресло и устраивается в нем поудобнее.
— Робин, — вслух произносит он, — напомни, где мы остановились?
20.03.1582, вторник
— Пропуск! — офицер в бело-сером камуфляже склонился к окну автомобиля. Водитель опустил окно и протянул в щель бумаги. Охранник принял их и принялся внимательно просматривать.
Топаркин взглянул на его погоны. Надо же, целый майор. Не какой-нибудь вшивый лейтенантишка, а майор. Серьезно же вояки подходят к охране. Впрочем, с учетом того, что на «Бабочке» испытывались и новые танки, предосторожность вряд ли лишняя. Наверняка в заснеженной, несмотря на март, тайге кроется тройная контрольная л