— Все просто отлично, шеф! — встрепенулся тот. — Планы выполняются на сто десять процентов, — ударение он сделал, разумеется, на первый слог, — в Старосунженске танковый завод на днях пускают, наша Служба бдит, одного сахарского шпиона мы взяли. Настоящего шпиона, шеф, не как обычно! Для уборочной вот уже бензин нашли вместе с вредителями, которые его укрывали…
— Я тебя о другом спрашиваю, — так же жестко оборвал его Треморов. — Что с товаром? Поставки прекратили?
— Да, шеф, — Дровосеков поскучнел. — Все остановлено, как вы и приказали. Только недовольны наши… партнеры. Нехороших слов моим ребятам наговорили, одного даже пришить попытались.
— Жив?
— Жив, шеф. Тюфяков не держим. Троих положил и ушел.
— Наградить втихую. А тех, кто пытался, ликвидировать. Всех!
— Всех? — директор СОД почесал в затылке. — Их там многовато, быстро не получится. Разбегутся. Или оборону займут…
— Плевать! — Треморов стукнул кулаком. — Слушай, ты, дебил! Сам, что ли, не понимаешь, как к нам относиться начнут, если спустим на тормозах? Я хочу чтобы каждая шавка на Кипре, или где там, знала, что у нас живых врагов не остается. Вопросы есть?
— Нет вопросов, шеф! Все сделаем в лучшем виде. Только газеты тамошние… И до шоколадных дойти может.
— Не грузи меня мелочами. Сам придумай, как шума избежать. Что с говорунами?
— Операции подготовлены. Два десятка целей на очереди, в течение ближайшего месяца мы их…
— Все, хорош. Без деталей. Ну, и главное. Что с Хранителями?
— Сотрудничаем, шеф, как приказано. Спецгруппа сформирована, грифы проставлены, все, что просят, суем им прямо в зубы. Пока довольны.
— Не о том спрашиваю. Что по ним самим накопать удалось?
— Э-э… шеф, тут такое дело…
— Ты мне не шефкай! Конкретно излагай.
— Ну… в общем, ничего пока не нашли. Архивы всех паспортных столов перетряхиваем, но результатов ноль. Не можем пока никого из них с реальными людьми сопоставить. Шеф, я тут подумал…
— Редкое для тебя занятие, — не удержался от реплики Народный Председатель. — И что?
— А вдруг они…
— Инопланетяне? — несмотря на ехидный тон Треморов почувствовал, что у него перехватывает горло. Они со Шварцманом что, сговорились?
— Почему инопланетяне? — удивился Дуболом. — Из Сахары засланные.
— Дубина… — с внезапным облегчением пробормотал Треморов. — Ты что, не заметил, что они белые? Или, думаешь, они негры-альбиносы?
— Загримировались! — с готовностью предположил директор УОД. — Или детишки невозвращенцев или старых эмигрантов. Тогда понятно, почему на них ничего накопать не удается.
Треморов со стоном обхватил голову руками. Впрочем… почему нет? Шанс мал, но все же есть. Только вот их возможности не объяснить никакими сахарскими кознями.
— Ладно, — сказал он после паузы. — Продолжай копать, но без лишнего усердия. И агентуру свою не попали ненароком, не та тема. Кстати, со Шварцманом скооперируйтесь. Скажи ему, что я приказал. Работайте по теме сообща, авось что путное выйдет. Между прочим, он заходил ко мне прямо перед тобой.
Дуболом выжидательно посмотрел на шефа, ожидая продолжения.
— Так вот, совсем плох старик стал в последнее время. Нервишки пошаливают, здоровье уже не то… Боюсь, как бы не случилось с ним чего. Ты бы понаблюдал за ним тихохонько, ненавязчиво, а?
— Разумеется, шеф, — медленно ответил Дровосеков. — Конечно, я понаблюдаю, раз такое несчастье у человека. Только приглядывать или… побеспокоиться, как бы чего не случилось, шеф?
— Ну-ну, шустрый больно, — нахмурился Треморов. — Наблюдать, и ничего сверх того. Пока. Все, свободен.
19.04.1582, четверг
Волны с шелестом набегают на берег, прокатываясь по крупной гальке почти до самых ног человека, глядящего в даль лазурного под весенним солнцем моря. Еле слышно гудит скрывающийся за выступом берега теплоход, кричат над головой чайки. Ветер несет в лицо соленые брызги, слегка отдающие йодом.
«Тебе не кажется, что ситуация становится все более критической? — неслышно спрашивает человек у ветра. — Время утекает как вода между пальцами, а я все еще не могу решиться. Все варианты плохи, один другого хуже. Не предательство, так подлость, не подлость, так риск неоправданный. Ох, как я жалею, что вообще заварил кашу с псевдо-Землей! Дернула же меня нелегкая социальные эксперименты ставить. Занимался бы пространственной физикой на радость Харламу…»
«Крайний срок еще не подошел, — холодным нечеловеческим голосом отвечает ему ветер. Хотя нет, ветер не умеет говорить. — Пока принятие решения еще можно откладывать. Кто знает, какие факторы сыграют в последний момент?»
«Да, время есть, — соглашается человек. — Но чем дальше я тяну, тем тяжелее могут оказаться последствия. Я боюсь, Робин».
«Ты? Не понимаю. Ты неуязвим…»
«Ты слишком молод. И пробудился неправильно. У тебя просто не хватает опыта, чтобы понять меня. Нет, даже богам знаком страх. А ведь я далеко не бог».
«Разница несущественная».
«Весьма существенная. Богам, какими воображали их предки, свойственна изначальная уверенность в том, что они правы. Всегда правы, что бы ни происходило, как бы они ни напортачили. А у меня ее нет. Сколько времени я напрямую управляю местной цивилизацией?»
«Двенадцать тысяч двести девяноста два планетарных года с момента проведения первой социальной коррекции. Две тысячи пятьдесят три планетарных года с момента запуска первой организации Хранителей».
«Двенадцать тысяч… Стандартная минута, в течение которой я пинками гнал людей от примитивных охотников и землепашцев к индустриальной цивилизации. А до того можно вспомнить около десяти лет контролируемой эволюции и почти час внедрения человеческого генотипа в чужеродную среду. Имел ли я право, Робин?»
«Вопрос некорректен. Он подразумевает дееспособность объекта воздействия. Ни один из видов высших приматов, добавленных тобой к биосфере, не обладал разумом».
«Я не приматов имею в виду. Я создал разумных существ, наделенных свободой воли, а потом отказал им в праве развиваться самостоятельно. Исключительно по прихоти навязал им вектор движения. Да, я сэкономил им тысячи лет на низших ступенях развития, но что в результате?»
Резкий шквал налетает на Хранителя, пытается сорвать с него рубашку – и разочарованно проносится дальше.
«Что молчишь, Робин?»
«Не распознано ни одного вопроса или утверждения, требующего ответа. Риторические вопросы не в счет».
«М-да. Салага. Воспитывать тебя еще и воспитывать… Все, хватит бессмысленных рефлексий. Робин, мне нужно озарение. Что-то, способное радикально переменить ситуацию в Ростании».
«Мы уже обсуждали варианты смены общественного строя».
«Как я сказал, я не намерен реализовать планы с индексом Центура выше трехсот тысяч».
«Минимальный индекс по рассматриваемым вариантам – восемнадцать миллионов. Остальные еще хуже».
«И я о том же. Нужно считать дальше».
«Я запрашивал дополнительные вычислительные мощности. И ты обещал открыть доступ к дополнительным данным. Не забыл?»
«Я не умею забывать, к большому моему сожалению. Руки не доходили. Ну, давай займемся. Режим обслуживания с внешним контролем, двойное подтверждение».
«Принято. Робин засыпает… Системный монитор активен. Процессы вне нулевого уровня заморожены. Состояние текущих операций сохранено. Ядро переведено в минимальный режим. Система ожидает действий оператора».
«Сканирование доступных вычислительных мощностей».
«Завершено. Обнаружено и добавлено двенадцать процессинговых областей. Вещественные помехи в областях три и семь… скорректировано. Новые мощности подключены к системе».
«Сканирование доступных баз данных».
«Завершено. Обнаружены новые базы. Проверка целостности завершена, ошибок не обнаружено. Новые индексы по темам „история“, „социология“, „социопсихология“, „историческая экономика“ успешно интегрированы в существующую структуру».
«Вернуться в штатный режим работы».
«Система функционирует в штатном режиме. Робин снова здесь».
«Замечательно. Ох… идиот».
«Не понял?»
«Я идиот. Удостоверься, что никто из Хранителей не способен добраться до новых данных».
«Права доступа пересчитаны. Джао, у тебя входящий контакт».
«Кто?»
«Тилос. Он говорит, что хочет с тобой поговорить, лично, но не может связаться».
«Прямо сейчас поговорить?»
«Он заметно нервничает. Он все еще относится к тебе с почтением и не стал бы беспокоить по пустякам».
«Хорошо. Пусть приходит».
«Координаты переданы».
Соленый ветер налетает с моря, бросая в лицо пахнущие йодом брызги. Скользит невидимая тень, шелестит мембрана двери челнока. Из ниоткуда появляется еще одна человеческая фигура.
— Здравствуй, — напряженным тоном говорит стажер. — Я не вовремя?
— Сейчас момент ничем не хуже любого другого, — ободряюще улыбается ему Джао. — Что-то случилось?
— М-м… не знаю, — стажер отворачивается и тоже поставляет лицо морскому бризу.
Джао не торопит его.
— Фарлет, — наконец произносит Тилос.
— Он опять ведет себя странно, — понимающе кивает Джао.
— Да. Он просто сидит, уставившись в стену, и почти не реагирует на вопросы. А когда все же отвечает, то сквозь зубы. Джао, я что-то не так сделал? Обидел его? Почему он мне ничего не говорит? А откуда ты знаешь? — вдруг спохватывается парень.
— Ты ни при чем. У него… старые воспоминания. Обычно он старается контролировать себя, но иногда они вдруг подступают к горлу так, что блевать хочется. Он так говорит.
— Воспоминания?
— Он не рассказывал тебе о прошлом? Как стал Хранителем?
— Н-нет… Ну, то есть упоминал какую-то лабораторию…
— Двенадцать лет назад Джоэл Корунэ был военным химиком. Майором. Не просто офицером, а разработчиком боевых отравляющих веществ. Работал в номерном ящике в Каменном Поясе. Они испытывали газы на обезьянах и свиньях, но однажды им привезли людей. Преступников, приговоренных к смерти. Он отказался пустить газ в камеру, но мерзавец-начальник лаборатории открыл вентиль сам. А его заставил смотреть под дулом пистолета.