— Знаете, Павел Семенович, — с видом оскорбленной невинности развел руками Хранитель, — тут уж вы кругом неправы. Ну ладно, на Берегу ошиблись мы, с кем не бывает. Информацию как следует не проверили, поторопились. Как же мы должны настоящих наркоторговцев от оперативников КНП отличать? Особенно если учесть, что половину захваченного товара ваши агенты налево сбывают, а вырученные суммы неподотчетными остаются. Ну-ну-ну, не кипятитесь так, Павел Семенович!
Хранитель успокаивающе махнул рукой.
— Представим мы вам доказательства, как обычно, всему свое время. Потерпите чуток. Да и Полуянова мы подсидели… хм, почти случайно. Не занимаемся мы воровством, у нас несколько иные задачи. И вообще, он уже по работе лыка не вяжет, а у нас на примете способный паренек имелся.
— Ну да, немец. Как же, помню.
— Мы не антишвабы, нам все равно. Да и не вам с вашей фамилией про немцев рассуждать. Напомнить, что про вас злые языки шепчут? В общем, грех было таким шансом не воспользоваться. Ну сами подумайте, как бы вы поступили на нашем месте?
Несколько секунд Шварцман мрачно сопел, навалившись на стол и уставившись на Хранителя тяжелым взглядом, неизменно приводившим в замешательство чересчур нахальных гостей. Тот отвечал ему невинно-честным взглядом широко распахнутых глаз. Наконец Шварцман махнул рукой и откинулся на спинку кресла.
— Вот видите, Павел Семенович, сами же все понимаете, — улыбнулся Хранитель. — Да и насчет наших с вами дел вы погорячились. Сами посудите, что нам надо? Чтобы землепашец мог хлеб спокойно вырастить да сдать на элеватор, чтобы заводы заработали как положено, чтобы в торговле воровать перестали. В общем, чтобы и держава стояла, и люди хорошо жили. Вы разве не к тому же стремитесь? Ну, а столкновения между нами – да какие там столкновения, так, деловые конфликты. Кто там сказал, что когда деловые конфликты прекращаются, дело умирает?
— Враг сказал, — с удовольствием сообщил ему Шварцман. — Махровый такой враг, буржуазный. Противник народного самоуправления, Бей Амир-дол его фамилия, — сделав короткую паузу и не дождавшись внятной реакции собеседника, он добавил: — Вообще какая-то странная у вас идеология, дорогой господин Хранитель! Перед прогнившим Югом низкопоклонствуете. Так, глядишь, и сахарскую идеологию насаждать начнете. Тут, что ли, наше с вами общее дело выходит? Ну уж нет, не дождетесь!
Шварцман с интересом посмотрел на собеседника из-под прикрытых век. Интересно, как выпутываться станет?
Хранитель весело рассмеялся.
— Уели вы меня, Павел Семенович, уели. Старому волку, я гляжу, палец в рот не клади. Правильно, так меня за мою самоуверенность! Говорите, жучки в сортире? Да уж… — Он опять рассмеялся, потом как-то сразу посерьезнел. — Вот насчет жучков я вам со всей… как там принято говорить?.. со всей ответственностью заявляю: не ставили мы вам никаких жучков, ни в сортир, ни на балкон, ни в настольную лампу. Необходимости у нас такой нет. Так что думайте, кто на самом деле виноват, если, конечно, есть о чем думать.
Он искоса посмотрел на Шварцмана, наклонив голову.
— Вижу, не верите. Ну что же… — Хранитель несколько секунд что-то прикидывал про себя, наконец решительным движением поднялся из кресла. — Павел Семенович, вы высоты боитесь?
— Что? — Брови Шварцмана поползли на лоб. — Какой высоты?
— Обыкновенной высоты, — терпеливо разъяснил Хранитель. — Высокой. Километров пять, например. Или пятнадцать.
Неожиданно Шварцман представил себя парящим в воздухе на высоте пяти километров. Или, скажем, пятнадцати. Он вообразил, как размахивает руками аки крыльями, чтобы держаться в восходящем потоке, и непроизвольно хихикнул. Нет, дружок, горного орла из тебя по комплекции не выйдет. Разве что горный пингвин, да и то вряд ли.
— Похоже, что высоты вы не боитесь, — заявил внимательно рассматривающий его Хранитель. — Во всяком случае, реакция на тест положительна. Вот и хорошо. У вас ничего серьезного на ближайшие полчаса, надеюсь, не запланировано? Давайте-ка немного полетаем.
Не дав Шварцману опомниться, Хранитель стремительно скользнул к двери. Наполовину просунувшись в приемную, он что-то скороговоркой сообщил секретарше, щелкнув пальцем по шее – Шварцман отчетливо расслышал смешок Марицы – и захлопнул дверь. Раздался отчетливый хруст закрываемого замка. Пока Шварцман судорожно пытался вспомнить, в каком кармане лежит единственная связка с ключами от кабинета, Хранитель снова оказался у стола и внимательно его оглядел. Зачем-то он взял фляжку с коньяком и аккуратно положил ее плашмя на стопку бумаг.
— Ну как, готовы? — обратился он к недоуменно смотрящему на него Шварцману.
— К чему готов? — брюзгливо отозвался тот. — Откуда у вас ключ?
— К полету готовы, я имею в виду, — любезно разъяснил Хранитель. — А ключ мне не нужен. Электроника помните?
— Какой еще полет? Что за чушь? Какой еще электроник?
Пару секунд Хранитель как-то странно смотрел в пустоту.
— Из другой жизни прорезалось. Не обращайте внимания, — наконец отмахнулся он. — Не беспокойтесь, все совершенно безопасно…
Гость вышел на середину комнаты. Какое-то время он тихо бурчал себе под нос, затем сделал странное движение рукой. Стопка бумаг на столе, придавленная флягой, протестующе зашелестела под порывом невесть откуда взявшегося ветра, но благородный напиток в добротной тяжелой фляге не подвел, надежно удержав документы на месте.
— Прошу прощения, Павел Семенович, побочные эффекты. Никак не можем избавиться, — извинился Хранитель. — Материализация из ничего – весьма удобная штука, но в атмосфере есть свои сложности.
Шварцман его не слушал. Посреди комнаты висел в воздухе челнок Хранителей. Тот самый, за который он, Шварцман, отдал бы правую руку и обе ноги в придачу. Матовая, серо-стальная, машина излучала почти физическую угрозу и в то же время – непонятные уют и надежность. Как бы крыша от такого сочетания не поехала, мелькнуло в голове у начальника Канцелярии. Ощутив свою непроизвольно отвисшую челюсть, он быстро закрыл рот.
— Ну вот, колесница подана, — Хранитель подошел к окну, отдернул тюлевую штору и настежь распахнул обе створки. Затем он вернулся к машине и коснулся ее гладкой стенки. Под его пальцами протаял дверной проем. — Занимайте свое место, Павел Семенович. Поезд отправляется на экскурсию, опоздавших не ждем.
Заметив, что Шварцман не проявляет ни малейшего желания следовать его приглашению, Хранитель подошел к нему.
— Павел Семенович, не бойтесь, челнок абсолютно безопасен, — склонившийся к нему Хранитель был само участие. Шварцман почувствовал, что его начинает бить мелкая дрожь. Стар я уже для таких фокусов, пронеслось у него в голове. — Там нет никаких перегрузок, все тысячи раз испытано и проверено. Ну, давайте! Я же знаю, что в детстве вы так мечтали стать летчиком!
Почти против своей воли Шварцман грузно поднялся из-за стола, который неожиданно показался ему надежным убежищем от враждебного и холодного окружающего мира. Три шага до машины показались тремя тысячами. Почувствовав, что Хранитель заботливо поддерживает его под локоток, Шварцман, стиснув зубы, отбросил его руку и сам полез в «челнок». Кресло оказалось неожиданно удобным, почти полностью охватив фигуру. Проем немедленно схлопнулся, а Хранитель уже сидел рядом с ним.
— Ну что, поехали? — произнес начальник Канцелярии полувопросительным тоном, отчаянно надеясь, что в его голосе не слышится дрожь. Не дождавшись ответа, он пожал плечами и откинул голову назад, полуприкрыв глаза.
Внезапно окружающий мир за окнами машины размазался, смешался и исчез, сменившись серо-голубой пустотой. Невидимая сила мягко вдавила Шварцмана в спинку кресла.
— Челнок идет с ускорением в двести единиц, — прокомментировал Хранитель. — Быстрее не можем, потому что гравикомпенсаторы не справятся, и вас размажет по сиденью. Хотя мы обычно задействуем две тысячи «же», нам они не вредят. Потерпите немного: я хочу показать вам красивую картинку, но до места примерно три минуты лёта.
Преодолевая давление, начальник Канцелярии приподнялся и выглянул в боковое окно. Внизу уже расстилалась серая пелена облаков, а вверху в непривычном темно-синем небе сияло солнце.
— Высота примерно пять километров, а всего мы поднимемся до тридцати, — Хранитель, похоже, наслаждался ролью гида. — Гордитесь, Павел Семенович. Вы один из немногих людей на Малии, когда-либо взлетевших в такие выси. Ну, если нас не считать, разумеется. Однако же вы лучше пока расслабьтесь и не боритесь с весом. Обещаю, очень скоро вы насмотритесь на куда более впечатляющие виды.
Почти против воли начальник Канцелярии последовал совету. Мысли метались, словно взбесившиеся кошки, и категорически отказывались выстраиваться в обычные стройные ряды и шеренги. Пальцы у него дрожали, сердце колотилось. Ну скажи же что-нибудь умное, почти взмолился он к самому себе! Не выгляди деревенским идиотом!
— Как мы можем лететь сквозь воздух на такой скорости? — наконец сумел он ухватиться за хвост одной из шустрых мыслишек. — Сопротивление же… турбулентность…
— На самом деле машина – всего лишь видимость, — охотно пояснил Хранитель. Он так же, как и сам Шварцман, полулежал в кресле, однако приподнялся в нем, облокотившись на локоть, и чувствовал себя, судя по всему, превосходно. — Она не существует в том же смысле, что и, скажем, вертолет. Челнок целиком состоит из энергетических полей, только выглядящих вещественными. Соответственно, они и воздух раздвигают так, что не возникает никакого трения, сопротивления и турбулентности. Ага! Вот отсюда, пожалуй, можно понаблюдать. Я сбрасываю ускорение. Приготовьтесь…
Приготовиться к чему? Шварцман машинально прищурился и напрягся, и тут машина пропала.
Нет, не так. Шварцман чувствовал, что все еще сидит в приятно облегающем тело кресле, но вокруг осталось только небо – если ЭТО можно назвать небом. Черная ночная пустота окружала его, и яркие немигающие звезды сияли в зените, нахально не обращая никакого внимания на плывущее сбоку солнце. Светило милостиво позволяло на себя смотреть, вероятно, притушенное хитрой системой телекамер (или как создавалась иллюзия?) А внизу…