, подумалось ему, не то она проснется и… Что? Штаны в клочья порвет? Олегу представился Шварцман с обрывком штанов в зубах, и он невольно фыркнул. Как бы в ответ Шварцман глухо продекламировал:
Ревет огонь, сметая лед, и пламя, чистый жар,
Взметает ввысь наш Бог Огня, храня свой жизни дар.
Мы Богу Пламени-Отца обязаны судьбой,
Наш долг Огню, наш долг Отцу зовет нас за собой!..
Олег удивленно посмотрел на него. Шварцман злой, Шварцман веселый, Шварцман торжествующий – такое он представить мог. Шварцман подавленный, Шварцман растерянный, унылый – странно, но тоже понятно и приемлемо: чего только в жизни не случается. Но Шварцман, декламирующий стихи… Легче поверить в добряка Народного Председателя, искренне пекущегося о благе простого народа, коего тому народу демонстрировали по телевизору раз в неделю. По слухам Олег знал, что Шварцман люто ненавидит поэзию и даже лично отдавал приказы разгонять поэтические кружки, и его челюсть начала потихоньку отвисать.
— В Древней Македонии существовала секта, считающая, что наш мир создал Бог Огня. Он же создал людей и дал им Живительный Огонь, чтобы помогали бороться против духов Вечного Холода, стремящихся заморозить мир и уничтожить творение своего врага, — Шварцман говорил в пространство, казалось, совершенно не обращая внимания на Олега. — Секта огнепоклонников считала, что весь мир погряз в грехе, забыв про Создателя, так что хотя бы они, Избранные Огнем, должны наставлять людей на путь истинный.
Начальник Канцелярии усмехнулся.
— Обычный бред. Каждая религиозная группа считает себя избранной. Необычным оказалось то, что среди них нашлись умные люди, которые пустили фанатичную энергию сектантов не на проповеди на площадях и не на формирование боевых отрядов. Они создали мощную подпольную организацию, фактически управляющую государством. В секте состояли многие видные ученые и политики того времени. Есть предположения, что у них имелся порох, украденный у сахарских арабов, а также огнестрельное оружие. Не так много, конечно, но хватало, чтобы три столетия направлять мир в образе Македонии к светлому будущему, свободному от последователей Холода. Ну, и под своим, разумеется, управлением, — он повернул голову и упер в Олега тяжелый немигающий взгляд исподлобья. — Ничего не напоминает?
— Хранители, — лаконично ответил Олег. Он напряженно ожидал продолжения.
— Догадливый мальчик, — криво усмехнулся Шварцман. — Возьми на полке пряник. Правильно, Хранители. Несколько месяцев назад я дал задание историкам отыскать в архивах все, что походило бы на наших таинственных благодетелей. Уж и не знаю, что рассказывал твой куратор, но меня они пытались уверить, что их организация создана тридцать лет назад по сверхсекретному распоряжению Железняка. Не верю, — отрезал он, как инквизитор на допросе еретика. — Мне частенько вешали лапшу на уши, знаешь ли, и я сразу вижу, можно ли верить в сказки, которые мне рассказывают.
Он прокашлялся и какое-то время сопел себе под нос.
— Так вот, не верю я им, да и они никогда на своей версии особо не настаивали. А историки накопали большую кучу бумажного мусора, коей место в сортире, но в ней нашлась такая вот забавная историйка. А стишок, что я прочитал, служил у них чем-то вроде гимна. Перевод вольный, разумеется, но смысл понятен, как мне втолковывал олух в белом халате.
— Три столетия… — медленно проговорил Олег. — Надо же! Крепкая у них вышла организация. Как они погибли?
Во взгляде Шварцмана проскользнуло нечто, похожее на одобрение.
— Обычная история, — ответил он. — Разложение изнутри. Поверили в собственную непорочность, надоело строить светлое будущее для других. Часть их Круга решила, что настало время устроить Мир Огня на Земле. Вторая часть, с первой несогласная, попыталась сопротивляться, а когда их задавили силой, разбежалась по углам. Радикалы захватили власть, и их перерезал народ после того, как они, заняв столицу… не помню, как ее, постановили принести в жертву Огню каждого десятого младенца. В знак благодарности за победу. После народного, так сказать, гнева для показательного суда императору никого и не осталось.
— По углам разбежались? — задумчиво пробормотал Олег. — Так в архивах написано?
— Точно, — охотно согласился начальник Канцелярии. — Именно что в архивах. А главный тогдашний архивариус, по косвенным данным, сам в секте состоял. Ты ведь истфак заканчивал, верно? Тогда и сам все понимаешь.
На какое-то время наступила тишина. Шварцман опять погрузился в собственные мысли, Олег же просто откинулся на спинку скамьи, разглядывая небо и размышляя об услышанном.
— Ладно, — прервал молчание Шварцман. — Паранойя еще никого до добра не доводила. Если они следят за мной повсюду, то у нас в любом случае нет шансов. Рискнем предположить, что Хранители не держат меня под колпаком постоянно, а Дуболом еще не в состоянии нашпиговать каждый парк жучками без моего ведома. Машину или даже мой кабинет – пожалуйста, но повсюду – кишка у него тонка. Пока… — Шварцман надсадно закашлялся, достал из кармана крохотную желтую капсулу, сунул в рот. — Бронхит обострился, — бросил он, поймав недоуменно-встревоженный взгляд Олега. — Не обращай внимания. И не смотри на меня, как на покойника! — внезапно вспылил он. — Ты мне лучше скажи, что про нынешнюю кашу думаешь?
— Про какую кашу? — удивился Олег. — Про то, что в стране происходит? Так говорят же – временные трудности, неурожай и все такое…
— Кончай ваньку валять! — рявкнул Шварцман, довольно невежливо перебивая политически выдержанную речь. — Будь ты на самом деле таким идиотом, каким сейчас выглядишь, не стали бы Хранители тебя держать, — он засопел, успокаиваясь. — Я спрашиваю, что ты на самом деле думаешь, а не о том, что по ящику болтают. То я лучше тебя знаю, лично иногда тексты пишу. Ну?
Олег помедлил. Внезапно к нему вернулось то самое чувство «пан-или-пропал», которое он уже давно не испытывал. Пожалуй, с самого момента первого общения с начальником Канцелярии. Нет, дружок, изменился ты в худшую сторону, ох как изменился… Да какого хрена! Срабатывало раньше, сработает и сейчас. Или кривая, на худой конец, вывезет. Честность – лучшая политика. Правда, только правда, и ничего, кроме правды!
— Хреновы у нас дела, Павел Семенович, — небрежно ответил он, невольно повторяя позу Шварцмана и обращая взгляд куда-то вдаль. — Хреновей некуда. Я не про транспорт говорю, а вообще. С другими экспертами я тоже общаюсь. Ткните пальцем в любую область народного хозяйства, и обязательно получите стагнацию, если не спад за последние два-три года. По официальной статистике, заметьте, стагнация и спад. А мы с вами оба прекрасно знаем, какое отношение официальные цифры имеют к реальности. Да в магазины зайдите. Не в Моколе, нет, а хотя бы в области. Я тут к одному из ребят в нашем аквариуме на дачу ездил неделю назад, он всех на день рождения пригласил. Электричкой до Скалкино час, а там автобус ходит, еще полчаса. И вздумалось мне там в магазин возле станции зайти, торт купить, поскольку из Моколы везти поленился, чтобы в давке не помять. Павел Семенович, вы давно в такие магазины в последний раз заходили?
Шварцман промолчал.
— Пусто. То есть вообще пусто. Один березовый сок в трехлитровых банках. Я еще так поинтересовался осторожно насчет торта, а продавщица меня едва ли не обматерила. Высказалась в том духе, что мокольцы совсем охамели, и так всем завалены, да еще и в других местах вынюхивают, все им мало. Я с народом поговорил – в малых городах везде так, да и в крупных немногим лучше. Разве что на югах в магазинах с продуктами полегче, да там и рынки есть довольно дешевые. Но у нас на севере полный швах.
— Все?
— Скажите, Павел Семенович, а насколько верны слухи, что Сахара нам откажет в очередном продовольственном кредите?
— Ты откуда такое взял? — резко спросил начальник Канцелярии.
— Один из экспертов-финансистов рассказал. Формально все помалкивают, а на деле слушки ползают среди тех, кто понимает. Так откажут?
— Не твоего ума… — Шварцман осекся и внимательно посмотрел на Олега. — Извини, сорвался.
Олег подавился слюной и судорожно закашлялся. «Извини»?! От начальника Канцелярии?! Шварцман терпеливо ждал.
— Что ты о Хранителях думаешь? — наконец спросил он.
Олег пожал плечами.
— Ничего не думаю. Вам здесь куда лучше видно, Павел Семенович, чем мне, я просто не знаю ничего сверх рассказанного Тилосом – он мой куратор. А рассказывает он с гулькин хрен. И я не понимаю их намерения. Не знаю, тридцать лет они готовились или три тысячи, но в таких открытых действиях у них просто нет необходимости. Все, что они сейчас делают гласно, могли бы сделать и тайно, как раньше. Единственное объяснение я вижу только в духе легенды про Избранных Огнем. Надоело ждать, захотелось власти и поклонения, вот и решили прямо сейчас стать правителями. И уж их кольями и ухватами точно не побьешь. Их и танки-то не берут, если я правильно понял.
— Правильно понял, — согласился Шварцман. — И не только танки. «Красный снег» их тоже не берет, они демонстрировали как-то на полигоне. Знаешь про «Красный снег»? Правильно, и не надо пока, за такое знание головы откручивают. Танковую броню он проедает, как кипяток снежный наст, а вот челнокам Хранителей похрен. Даже блестеть не перестают. Они сами утверждают, что на их машинах можно прогуляться через звезду класса «голубой гигант» и даже не вспотеть. Сам не видел, но вполне верю. Дальше.
Олег подавил новый порыв своей нижней челюсти мягко опуститься на грудь. Что же Шварцман сегодня с ним такой откровенный? Ох, не к добру… Он мысленно потряс головой и продолжил:
— В то же время Хранители, как мне кажется, неплохие ребята. Вежливые, аккуратные, скорее советуют, чем приказывают, хотя могут при необходимости и сломать через колено. Я, правда, общался в основном с одним и тем же Хранителем, с Тилосом, но пару раз возникали и другие. В общем, у меня не сложилось впечатление, что всеобщее преклонение и обожание – то, что им нужно. Поэтому их мотивы я категорически не понимаю. Вот, в общем и все.