Он бросил многозначительный взгляд на краснопиджачного, который понуро уставился в столешницу. Павел вгляделся в него новым интересом. Интересно, кто тот у них? Дуболомовский спец по следствию? Н-да, не завидую я им, если у них такие спецы. Уж Шварцман бы так вцепился, клещами зубы не разжать. А вы, господа хорошие, такой замечательный шанс нам свинью подложить профукали…
— Вот если бы вы, уважаемый Олег Захарович, согласились после вашего вступления в должность наделить нас таким правом, я уверен, мы смогли бы организовать все самым лучшим образом…
— Минуточку! — голос Олега сорвался, и несколько секунд он тщательно прочищал горло. — Прошу прощения. Насколько я помню указ, ЧГПК распускается немедленно после вступления в должность Народного Председателя?
— Именно так, — согласился секретарь Комитета. — Теоретически. Но вы сами должны понимать, что ситуация изменилась, и что законы должны меняться вместе с ней. Сейчас вы еще молоды и неопытны… Нет-нет, я не хочу вас обидеть, — торопливо проговорил он, заметив протестующий жест Олега, — просто констатация факта. Да и проходит этот недостаток достаточно быстро, уж поверьте мне, старику, — он почти дружелюбно улыбнулся. — Тем не менее, сейчас вам потребуется помощь компетентных в государственном управлении людей. С нашей точки зрения, Комитет в его нынешнем составе – оптимальный орган. Вы меня понимаете, Олег Захарович?
Секретарь ЧГКП остановился и оперся о стол, выжидательно наклонившись в сторону Олега.
— Калантин Петрович, — с расстановкой произнес Олег, глядя ему прямо в глаза, — мы все здесь взрослые люди, и чужих меж нас нет, верно? Тогда я позволю себе обрисовать вашу точку зрения, как я ее представляю. Можно?
Пыреев нерешительно оглянулся на могучую троицу, потом зачем-то пристально глянул в углы комнаты и озадаченно кивнул. Олег прочистил горло:
— Итак, господа, суть ваших предложений вполне прозрачна. Вы почувствовали вкус власти и совсем не намерены с ней расставаться. Вы хотите, чтобы я, став Народным Председателем, узаконил ваше положение – теперь уже навсегда. Чтобы я отдал вам существенную часть полномочий, превратившись, по сути, в беспомощную куклу на троне. Если же я отказываюсь, вы делаете все, чтобы я так и не занял свой пост, раскрутив скандал с вычислительным комплексом, с любовницами, которыми вы угрожали в прошлый раз, или придумав что-то еще. Я правильно вас понял, господа?
— Из молодых, да ранний, — неодобрительно проворчал Папазов.
— Если вам, Олег Захарович, хочется выражать все в такой грубой форме, то… да, — Пыреев развел руками. — Поймите, наша помощь пойдет вам только на пользу. Вы, простите меня, фактически человек с улицы и не имеете ни малейшего представления о государственном управлении. В стране, меж тем, кризис, и только умелое скоординированное правительство сможет вывести народное хозяйство из состояния штопора. Вы пришли к власти на волне народного возмущения временным трудностями, но то же самое возмущение вас и сметет. Вас наверняка тоже уведомили, что Хранители прекратили свою деятельность, и новый бунт подавить окажется некому. Хаос, анархия, разруха – разве вы хотите подобного исхода?
— Кстати, кто же в меня стрелял? — поинтересовался Олег, безразлично рассматривая ногти. — Вы так и не выяснили? Почти трое суток прошло…
— Не… не выяснили, — как-то неожиданно запнулся секретарь. — Честное слово, Олег Захарович, мы здесь ни при чем. С определенной точки зрения нам, то есть Совету, — он обвел зал рукой, — даже выгоднее иметь Народным Председателем вас, чем кого-то из нашей среды. Вы человек нейтральный, ни к чьему лагерю не принадлежите, никому специально подыгрывать не станете, так что являетесь прекрасным компромиссным решением. Правильно я говорю, господа?
Секретарь оглянулся на соратников. Перепелкин и Папазов поощрительно ему покивали, но Смитсон возмущенно фыркнул и отвернулся. Ничуть не смущенный Пыреев продолжил:
— Как видите, Олег Захарович, мы максимально откровенны с вами. Теперь перед вами выбор: пойти на конфронтацию с нами и ввергнуть страну в окончательный хаос по причине элементарного неумения управлять ею, или же принять нашу помощь и войти в историю как самому молодому, но, возможно, не самому худшему Народному Председателю Ростании. Решение за вами.
Секретарь замолчал и выжидательно уставился на Олега. Тот затравленно оглянулся на Павла, потом посмотрел на Шварцмана. Начальник Канцелярии сидел в тени неподвижной глыбой мяса и, казалось, даже не дышал. Директор УОД, наоборот, шумно сопел, откинувшись назад, его взгляд бродил где-то по дальней стене.
Олег облизнул губы.
— Я понял ваше предложение и с сожалением вынужден от него отказаться, — хрипло произнес он. — Лучше, если мы останемся в рамках закона. Старого закона. Мне очень жаль вас разочаровывать, но после того, как вступлю в должность, Комитет я распущу. Я не собираюсь оставаться марионеткой в чужих руках, — неожиданно добавил он. Павел вздрогнул. Ой, блин, что же ты несешь-то, Олежка?
— Щенок! — яростно прошипел краснопиджачный.
В зале поднялся шум, но Павел уже не слышал, что там происходило. Он увидел отчаяние во взгляде Олега и понял, что наступает конец.
— Тихо! — поднимаясь, гаркнул Дровосеков, перекрывая поднявшийся шум. Очевидно, он решил, что пора и ему сказать свое веское слово. А может, и не одно. — Мне кажется, Олег… э-э-э, Захарович не до конца отдает себе отчет в том…
Нужно что-то делать. Что? Павел неслышно поднялся и выскользнул в дверь. По счастью, никто не обратил на него внимания. В предбаннике, тихо прикрыв за собой створку и не обращая внимание на удивленные взгляды амбалистых телохранителей, он со всех ног бросился к парадной лестнице. Два охранника с разрядниками, дежурившие на площадке, по счастью, не спецназовцы СОД, лениво развернулись к нему, поднимая оружие.
— А ну, стой! — угрюмо произнес один из них. — Чего разбегался?
— Где караулка? Где начальник смены? — сходу выпалил Павел, не обращая на враждебность внимания. — Быстро, идиоты, Народный Председатель в опасности! Где, ну?
Несколько растерянный охранник махнул рукой в сторону неприметной двери, видневшейся этажом ниже у входа на лестницу.
— Стойте здесь, — приказал им Павел. — Никого не впускайте и не выпускайте, даже если явится главнокомандующий!
Он ссыпался по лестнице, оставив огорошенных парней раздумывать над его словами, и сходу влетел в караульную.
— Кто здесь главный? — рявкнул он.
Несколько человек в форме настороженно повернулись в его сторону.
— Ну, я главный, — лениво поднялся с места невысокий, но крепкий мужик в камуфляже с капитанскими звездочкам на плечах. — Начальник караула капитан Безобразов. Кто вы такой?
— Я – Павел Бирон, первый помощник нового Народного Председателя! — рявкнул Павел. — Народный Председатель в опасности! Заговорщики собираются арестовать его! Срочно нужна ваша помощь!
— Спокойнее, господин Бирон, — лениво откликнулся начальник караула, почесывая шею. — Мы не получали никаких сообщений от Народного Председателя или службы его эскорта, и в наши обязанности не входит раскрытие заговоров. Мы всего лишь охраняем здание, не более того. Вот получим приказ – и заговорщиков арестуем, и Народного Председателя спасем, но не раньше. А сейчас покиньте режимное помещение, или мне придется удалить вас силой.
Не контролирующий себя от ярости Павел набросился на него и схватил за грудки, прижимая к стенке.
— Слушай, ты! Капитанишка! — яростно просипел он начкару в лицо. — Ты, кажется, не понял, что я тебе сказал? Повторяю по словам: Народный! Председатель! В опасности! Дошло?
Вместо ответа капитан сделал резкое движение, и запястье Павла пронзила боль. Его крутануло на месте, и он с размаху ударился щекой о стену.
— Запомните, господин Бирон, — спокойно заметил капитан, свободной рукой неспешно поправляя форму, — никогда не хватайте сотрудников охраны при исполнении так, как сейчас. Я вполне мог бы сломать вам обе руки или даже пристрелить, если бы не видел, что вы не в себе. Сейчас я вас отпущу… — рука Павла действительно освободилась. — В последний раз по-хорошему прошу покинуть помещение.
— Ладно, — Павел тяжело задышал, обернувшись и опершись о стену. — Я уйду, но сначала скажу вот что. Ты, капитан, не хочешь ни во что ввязываться, считая, что твое дело сторона. Так вот, ты ошибаешься. Твои люди видели, как Кислицын с сопровождающими входил в здание, и в ближайшие полчаса они увидят еще много чего интересного. И все расскажут тебе! А с таким знанием долго не живут. Я уйду, но потом придут другие. Уже не сюда, а к тебе домой, ночью, предъявят ордер и увезут на машине. И хорошо, если завтрашнее утро ты встретишь в камере, а не в каменном карьере со сломанной шеей!
— Пугаете, господин Бирон? — лениво поинтересовался Безобразов. — Ну-ну. Зря стараетесь, я пуганый. Кстати, можете подтвердить, что вы тот, за кого себя выдаете?
— Вот! — Павел выхватил из кармана бумагу. — Приказ, в котором я официально назначаюсь первым помощником Председателя. И вот, если тебе мало! — он ухватил картонку с предписанием содействия. Карточка зацепилась за ткань, и он с силой выдернул ее, едва не сломав пополам. Жалобно треснула подкладка. — Если поможешь мне сейчас, я обещаю, что Председатель твоей службы не забудет. Если нет…
Несколько секунд капитан молча смотрел на бланк приказа и картонку, переводя взгляд с них на Павла и обратно.
— Жоэль… — негромко проговорил один из людей в форме. — Ты же сам говорил, что у тебя ребенок.
— Помню. Но я всю ночь думал, — Безобразов отступил от Павла на шаг. — Я все-таки рискну.
— Не надо…
— Отставить! — уже совсем другим, резким и холодным тоном приказал капитан, и говорящий мгновенно осекся. — Белецкий, общая тревога! Передать на центральный пульт – ситуация «гроза». Господин Бирон, где ваши заговорщики?
Его серые бесстрастные глаза выжидательно уставились на Павла. Невероятным усилием воли тот заставил себя оттолкнулся от стены. От облегчения у него перехватило дыхание.