Посылать имперскому комиссару приглашение Лобенгула отказался, ответил лишь, что, если Шиппард хочет, пусть приезжает. И поставил условие: чтобы комиссар взял с собой не двадцать пять солдат, как он намеревался, а не больше пяти. Шиппард прибыл в Булавайо 15 октября и сразу же отправился к Радду.
Лондонское правительство скрывало участие государственных чиновников в этих переговорах и даже шло на прямой обман. На запрос в палате общин помощник министра колоний ответил, что в период переговоров Шиппард находился в ста милях от Булавайо и что Моффета там тоже не было. Это разъяснение было дано через несколько месяцев после завершения переговоров, 25 февраля 1889 года, когда министерство колоний, конечно, уже располагало всей информацией.
Переводчиком на самых ответственных переговорах о «концессии» был лондонский миссионер Чарлз Хелм. Он давно жил среди ндебелов и знал их язык. От него во многом зависело, какое представление создастся у ндебелов о предложениях Радда.
Хелм оказался поистине находкой для Родса. Не довольствуясь ролью переводчика, он стал союзником, сторонником, фактически добровольным представителем Родса в Булавайо. Даже своему Лондонскому миссионерскому обществу он высказывал мнение, что добыча золота в междуречье должна быть поручена очень сильной фирме и что Родс и Радд с их компанией Де Беерс — самые подходящие люди. А в Булавайо Хелм делал все возможное, чтобы поднять в глазах ндебелов авторитет как Радда, так и Шиппарда с Моффетом.
Сохранилось письмо Томпсона Хелму. В нем миссионеру предлагалось ежегодное пособие в двести фунтов, если он станет для группы Родса «советником и посредником при переговорах с Лобенгулой» и будет «находиться до некоторой степени в нашем распоряжении». Кажется, не сохранилось документальных подтверждений, что Хелм принял эти деньги, — такие документы обычно не берегут для потомков. Но сохранилось его признание: «Насколько я понимаю, они хотят лишь, чтобы я продолжал делать для них то, что я уже делаю и готов в любое время делать без всякого вознаграждения».
Ндебелы, может быть, и не вполне понимали, в чем именно заключается обман, но догадывались или даже были уверены, что их обманывают. Шиппарда они окрестили «отцом лжи».
Недоверие ндебелов со всей силой выявилось в конце октября, когда для обсуждения предложений Родса состоялась индаба — собрание наиболее влиятельных людей страны ндебелов. Томпсон называл его ндебельским парламентом.
Индуны превратили обсуждение «концессии» в поток обвинений против европейцев. Они открыто возмущались тем, что британские военные отряды пододвинуты к землям ндебелов. Досталось даже белым охотникам за то, что истребляют животный мир междуречья.
К каким только доводам не пришлось тут обратиться посланцам Родса. Они грозили ндебелам нашествием буров и португальцев, говорили, что только тысяча родсовских ружей может спасти их от разгрома. Клялись в своих добрых намерениях. Обращались к метафорам, дабы ндебелам было понятнее.
Мы, — говорил Томпсон о себе и своих спутниках, — четыре брата; старший, Родс, «смотрит за домом, а мы втроем вышли на охоту». Желание Родса получить «исключительные права» на добычу минералов Томпсон объяснял так:
— Не может быть двух быков в одном стаде коров.
Индаба — собрание индун перед домом Лобенгулы. Тогдашняя зарисовка
Все было бесполезно. Как только заходила речь о «концессиях», по рядам индун, как в английском парламенте, прокатывались возмущенные возгласы:
— Слушайте, слушайте!
После индабы Радд записал в своем дневнике: «Это был один из самых несчастных дней в моей жизни. Все разговоры, конечно, не привели ни к чему хорошему».
…А потом Лобенгула вдруг уступил. Тридцатого октября 1888 года он поставил свою подпись — крестик — на договоре о концессии, по которому ндебелы должны были получить обещанные ружья, патроны, лодку и деньги, а Родс — исключительное право на разработку недр всего междуречья.
Почему? Как это получилось? Томпсон не прочь объяснить неожиданную акцию Лобенгулы своим красноречием. Он якобы привел Лобенгуле неотразимый аргумент:
— Кто же дает человеку ассегай, если опасается схватки с ним?
Но дело, конечно, не в красноречии. Лобенгула, очевидно, увидел, что сопротивляться бесполезно.
К тому же посланцы Родса пошли на прямой обман. Помогал им миссионер Хелм, должно быть даже не считая это постыдным. Без тени стыда и раскаяния он признался в письме Лондонскому миссионерскому обществу, что во время переговоров переводил ндебелам заведомую ложь Радда и его спутников. Те, писал Хелм, «обещали, что не приведут больше десяти человек для работы в его стране (в стране Лобенгулы, — А. Д.), что не будут копать где-либо поблизости от населенных пунктов, а также что они и их люди будут подчиняться законам его страны и пользоваться фактически теми же правами, что и его народ».
И добавил как ни в чем не бывало: «Но эти обещания не были записаны в концессии».[62]
Да, в тексте договора о «концессии» ничего этого не было. Там говорилось только, что Лобенгула отдает Родсу и его компаньонам «в полное и исключительное пользование все полезные ископаемые» и дает им право «делать все, что им может показаться необходимым для добычи таковых». А вот о том, что придут всего десять человек и что они будут подчиняться законам страны ндебелов, — об этом не было и в помине.
И тем не менее в конце текста договора стоит официальное заявление Хелма: «Я удостоверяю, что прилагаемый документ был мною предварительно полностью переведен и объяснен вождю Лобенгуле и его совету индун и что все установленные обычаи народа матабеле были при этом соблюдены».
Так закончились эти шестинедельные переговоры. Современник и соотечественник Родса, экономист Джон Гобсон назвал их «историей комбинированного плутовства и преступления».
«Концессия» нужна была Родсу не просто так, сама по себе. Как и его соперники, он хотел получить от лондонского правительства королевскую хартию на управление областями Африки, лежащими к северу от Трансвааля. Для получения хартии нужно было представить обоснование, которое могло бы придать ей хоть видимость законности — документ от известного африканского правителя. Таким документом и должна была стать «концессия».
Правда, даже из ее текста явствовало, что если она и дает какие-то права, то не на страну, а на недра. Но для Родса главным было не содержание документа, а сам факт его существования, а уж истолковать-то можно как угодно. И сразу же была пущена версия, что в сущности Лобенгула по этому договору уступил подвластные ему земли, если и не все, то во всяком случае часть их. Газетные статьи с подобной трактовкой быстро дошли из Европы и «белой» Южной Африки до Булавайо. Местные европейцы ринулись с этими газетами к Лобенгуле. Обман раскрылся.
Можно себе представить возмущение ндебелов. Атмосфера в стране накалилась чрезвычайно. Почти открыто роптали против инкоси, а ведь прежде это считалось неслыханной дерзостью. Тысячи людей стекались в Булавайо — они хотели знать, правда ли, что белые отнимают у них страну. Индуны собираются снова. Приглашают Томпсона и устраивают ему «перекрестный допрос». Допрос длится десять с половиной часов. «Индуны готовы подозревать даже самого короля», — писал Томпсон.
Чтобы как-то отвести от себя этот гнев, Лобенгуле пришлось пожертвовать своим «премьер-министром» — Лотье, как когда-то Карлу I Стюарту — Стаффордом. Его обвинили в том, что он дал королю плохой совет. И казнили.
Лобенгула и совет индун вызвали всех европейцев, живших в Булавайо и поблизости, и попросили их объяснить, в чем же действительно смысл договора и как он может быть истолкован. Совет индун потребовал, чтобы ему представили оригинал договора о «концессии», который Радд сразу же повез Родсу — увез, опрометью бросившись из Булавайо, как только получил «подпись» Лобенгулы. Был отдан строжайший приказ задержать Радда, если он появится в пределах страны.
Ндебелы старались предать широкой огласке историю обмана, надеясь этим затруднить действия своих врагов. В этом им помог кто-то из европейцев в Булавайо, очевидно опасавшихся Родса. Под диктовку Лобенгулы они написали от его имени такой документ:
«Как я слышал, в газетах опубликовано, что я даровал концессию на минералы по всей моей стране Чарлзу Даннеллу Радду, Рочфору Маджиру и Фрэнсису Роберту Томпсону.
Поскольку это явно неверное толкование, все действия на основе концессии приостановлены, пока в моей стране не будет проведено расследование. Лобенгула. Королевский крааль. Матебелеленд. 18 января 1889 г.»
Такое письмо-предупреждение послали в газеты «белой» Южной Африки. Это была сенсация, и маленькая газета «Бечуаналенд ньюс» опубликовала его.
Письмо Лобенгулы с разоблачением действий Родса. Внизу — оригинал с печатью Лобенгулы, наверху — текст, напечатанный в газете «Бечуаналенд ньюс»
И даже поместила фотографию подлинника с печатью Лобенгулы.
Родсу это было крайне неприятно. Его соперники решили извлечь из событий максимальную выгоду и доказать лондонскому правительству, что «концессия Радда» не имеет никакой силы. Если бы им это удалось, не видать Родсу желанной хартии.
И вот, получив договор, Родс сразу же отплыл в Англию. А Томпсона и Маджира посулами, мольбами и приказами держал в Булавайо, чтобы следили за обстановкой и нейтрализовали соперников на месте. Обычно такой лаконичный в письмах, Родс давал Томпсону подробнейшие и весьма категоричные инструкции.
По этим посланиям можно судить о приемах и тактике Родса-политика. Он считал, что главная угроза шла тогда не от ндебелов, а от белых. Они-то и могут нанести наибольший вред, и надо каждого из них задобрить, а может быть, и склонить на свою сторону. Добыча так велика, что не надо бояться уступить какие-то мелкие доли. «Помните, — писал он, — что перед вами страна величиной с Австралийские колонии и что мы можем потерять все, если окажемся чересчур жадными».