Так руководство компании с первых шагов смогло обеспечить громадные прибыли совету директоров и виднейшим представителям правящих кругов Англии, среди которых оказался даже принц Уэльский.
Рядовые акционеры, жившие в Англии, были совершенно бесправны уже хотя бы потому, что собрания пайщиков проходили в Южной Африке. Но главное, что обеспечивало руководителям компании безнаказанность, — это поддержка ее имперским правительством. В ответ на любую критику компании оно заявляло, что не собирается вмешиваться в ее деятельность. Так, на попытку Лебучира 27 января 1891 года разоблачить в палате общин финансовые спекуляции директоров компании Вормс ответил: «Правительству Ее Величества как в момент предоставления хартии, так и теперь ничего не известно об указанных фактах, и оно не несет ответственности за детали взаимоотношений между Британской южноафриканской компанией и любой другой компанией или лицом, владеющим концессией в сфере ее действий».[88] В других случаях представители правительства в ответ на подобные запросы лишь еще раз подчеркивали свою благодарность компании за то, что она освободила правительство от тяжких расходов на создание администрации во внутренних областях Южной Африки, на строительство железных дорог и телеграфа.
Силы, стоящие за спиной компании, были столь велики, их поддержка — столь очевидной и возможности для успешного осуществления захватов — столь широкими, что русский посол в Лондоне Е. Е. Стааль в связи с ее созданием мог с полным правом донести в Петербург: «Не исключено, что две африканские компании, северная и южная, действуя в согласии, смогут в один прекрасный день соединить руки и таким образом дать английской короне протекторат почти непрерывный над громадными территориями, простирающимися от Судана до колоний Южной Африки».[89]
В. И. Ленин назвал создание Британской южноафриканской компании в числе главных вех всемирной истории после 1870 года.[90]
ПЕРВЫЙ ВОЕННЫЙ ПОХОД
Итак, хартия получена, компания создана, оппозиции в Англии почти нет. Руки у Родса развязаны. Теперь Лобенгуле жаловаться на него уж совсем некому. Родс вообще стал хозяином положения в Британской Южной Африке: в мае 1890-го он занял пост премьер-министра Капской колонии и открыто объяснил, что сделал это для ускорения захвата бассейна Замбези. К власти он пришел благодаря поддержке Хофмейера и капских буров. Казалось бы, буры должны были противиться расширению английского влияния и захвату Родсом новых земель. Но Родс умело использовал даже те весьма незначительные противоречия, что иногда возникали среди буров, прежде всего у капских буров с трансваальскими.
Как раз тогда Крюгер, президент Трансвааля, решил проложить железную дорогу через Мозамбик, чтобы хоть как-то ослабить зависимость своей страны от окружающих ее английских владений. Но это неизбежно означало ослабление торговых и всех других связей Трансвааля с Капской колонией и в какой-то мере ударяло по доходам нарождавшейся бурской буржуазии Кейптауна и всей Капской колонии.
Родс, конечно, тут же продемонстрировал капским бурам свои симпатии. Ну а они помогли ему утвердиться в кресле премьер-министра.
Теперь он не только богат, но и могуществен. Теперь наконец можно переходить к завоеванию вожделенных земель, так неопределенно названных в хартии. С чего же начать?
Прежде всего Родс решил направить в Булавайо полномочного представителя Привилегированной компании. Нужен был не просто соглядатай, а человек, который был бы посвящен в замыслы Родса и мог бы на месте принимать решения.
Выбор Родса пал на врача Джемсона. Джемсон — ровесник Родса — в это время был уже одним из самых близких ему людей. Отчасти, может быть, потому, что больной Родс верил в него как в медика. Но главное, Джемсон всегда готов был участвовать во всем, что бы ни предлагал Родс.
В студенческие годы Джемсон был настолько «чувствителен к страданиям», что ему стало дурно во время первой хирургической операции.[91] Но, приехав в Южную Африку, он сумел закрыть глаза даже на вспышку оспы среди горняков-африканцев компании Де Беерс. Ведь слух об эпидемии мог неблагоприятно сказаться на курсе акций… А потом по приказам Джемсона кровь проливалась в Южной Африке не раз…
Имя Джемсона поминается во всех книгах по истории международных отношений тех времен из-за вызвавшего международный скандал «набега Джемсона», попытки захватить Трансвааль в 1895 году. В историю Южной Африки он вписал себя, кроме того, как администратор Родезии, а в начале нашего столетия и как премьер-министр Капской колонии.
Посты высоки, но многие современники между тем отказывались признавать Джемсона крупной личностью. Матебеле Томпсон считал его «прихвостнем» Родса, человеком мелким, спекулировавшим на здоровье своего патрона. Для Родса, по мнению Томпсона, несчастным днем был тот, когда он встретил этого доктора.
У Томпсона были с доктором свои счеты. В 1889 году Джемсон сменил его в Булавайо и завершил дипломатические переговоры с Лобенгулой. На его долю выпала вся слава, а Томпсон остался в тени.
Но можно привести и другое свидетельство. Русская сестра милосердия Изъединова, лечившая раненых в Трансваале во время англо-бурской войны, писала о Джемсоне как об «абсолютно безнравственном и беспринципном мелком мошеннике, совершенно лишенном искупающих сторон личной мощи и обширности политических замыслов».[92] Изъединова вряд ли могла близко познакомиться с Джемсоном. Она, конечно, суммировала распространенные тогда мнения.
В те времена, когда Родс отправил Джемсона к ндебелам, о нем еще мало кто слышал. Политическая карьера его была впереди, и упомянуть о ней стоило лишь потому, что вся дальнейшая деятельность Родса была уже неразрывно связана с «доктором Джимом».
Справа налево: Джемсон, Джон Моффет и переводчик Дойл
Тогда, в конце 1889-го, Джемсон выполнял первое важное поручение Родса. Он явился к Лобенгуле 17 октября, еще до официального подписания хартии, и стал добиваться разрешения инкоси на приход родсовских «золотоискателей» в его страну. Лобенгула уже знал Джемсона — тот побывал в Булавайо первый раз в апреле — и встретил его словами:
— Что хорошего будет, если ты наговоришь мне еще больше лжи? Пусть приезжает сам Родс.
Джемсон через переводчика ответил, что Родс не может явиться сейчас, но позже обязательно приедет. В течение нескольких месяцев Джемсон пытался получить желанное разрешение. Он приезжал, уезжал, уговаривал, грозил. Пытался использовать свои медицинские познания, лечил Лобенгулу от подагры.
Пришла, как всегда, поддержка и от английских властей. В начале февраля 1890 года в Булавайо прибыло посольство королевы Виктории — трое рослых офицеров королевской гвардии в яркой красной форме, металлических кирасах и громадных шапках. Они привезли уведомление о хартии, о поддержке компании королевой Викторией и о назначении в Булавайо английского резидента.
Но Лобенгула все противился. Переговоры тянулись до начала мая 1890 года. Джемсон принимал все более угрожающий тон, требуя, чтобы ндебелы «дали дорогу»:
— Король, если вы не подтвердите своего обещания и не откроете мне дорогу, я приведу свои белые войска, и, если понадобится, мы будем драться.
Каково было тогда Лобенгуле? Молодые воины требовали войны. Их гнев все время готов был обрушиться на самого инкоси. А что он мог сделать? По рассказам вернувшихся из Лондона Бабияна и Мчете видно было, какая страшная сила противостоит его ндебелам. Да и без этих рассказов он, конечно, понимал, что борьба безнадежна. Разгромили же зулусов десятью годами раньше, а их армия была куда многочисленнее ндебельской.
Уйти еще дальше, на север, за реку Замбези? Ндебелы уже поговаривали об этом. Но сдвинуться с места было трудно. Прожили здесь полвека. Ведь раньше их отцы ушли сюда, на север, только после жестокого разгрома. А теперь? Прикажи Лобенгула уходить с насиженных мест, даже не попытавшись помериться силами с этими зарвавшимися белыми, — разве поймут это его собственные воины? Он же сам воспитывал в них сознание непобедимости. Конечно, они взбунтуются.
Так что не было у Лобенгулы другого выхода, как надеяться на фортуну, на то, что жизнь сама что-нибудь подскажет потом.
А пока он вынужден был уступить Джемсону. Понимал — откажись он «дать дорогу», разве это что-нибудь изменит? Скорее всего только ускорит столкновение.
Джемсон еще не получил от Лобенгулы согласия, а компания уже вовсю формировала свои отряды, чтобы проникнуть в глубь междуречья, построить форты и закрепиться.
Считалось, что отряды эти двух типов. Конная полиция Привилегированной компании — она насчитывала пятьсот человек. И сто семьдесят восемь «пионеров», которые должны были идти вместе с полицией уже в качестве золотоискателей и потенциальных поселенцев. На деле полицейские мало чем отличались от «пионеров». И награда им была положена одинаковая. Каждому обещали во время похода по семь с половиной шиллингов в день, а затем, уже в междуречье, по три тысячи акров земли.
Надежды и мечты, конечно, связывались не с этими акрами, пусть даже их будут тысячи. Многие ли из этих людей собирались остаться тут на всю жизнь? Едва ли. Но Родс сулил «пионерам» то, что так влекло, так манило конкистадоров всех времен.
Но пелись баллады
В вечерних тавернах,
Что ждет Эльдорадо
Отважных и верных.
Под звуки органа
Твердили аббаты,
Что за морем страны
Так дивно богаты.
Родс обещал каждому «пионеру» по пятнадцать участков для поисков золота. А кто знает, может, там, за рекой Лимпопо, ждут и алмазные россыпи, новый Кимберли…