– Извините. – Тепловатая жидкость капает на серый линолеум.
– Давайте начнем сначала. Отвечайте на вопросы честно, и если что-то будет неясно, можете переспросить. Вам понятно?
– Да. – Я хочу сказать правду. Мне нечего скрывать. Я уже сидела в такой же комнате раньше и лгала полиции. Жила в страхе, что меня разоблачат. Не могу сделать это еще раз.
– Как долго вы работаете в «Маленьких желудях»?
– Семь лет.
– Можете вы описать события последних нескольких дней?
Я рассказываю им об Эмили, о том, как не сразу вышла на улицу, когда Лин меня попросила, как Эмили упала. Я не сказала им о том, как до сих пор слышу ее крик, когда закрываю глаза, до сих пор вижу ее скрюченное тельце, лежащее на земле.
– И, как я понимаю, против вас последовала негативная реакция?
– Да.
– А есть у вас соображения, кто был инициатором?
– Несколько недель назад у меня был неприятный инцидент. С отцом Эмили. – Я рассказываю им, что произошло.
– А вам известен кто-нибудь еще, кто испытывает к вам неприязнь?
– Нет. – Мне хочется рассказать о том, что меня преследуют, но, боюсь, они подумают, будто я сочиняю.
– Знаете ли вы еще кого-то, у кого есть причина вламываться в детский сад?
– Нет.
– И вы были дома одна вчера вечером?
– Да.
Мы вновь и вновь пробегаем по моей истории, а затем меня оставляют одну. Я достаю бумажный носовой платок и вытираю пот под мышками, а потом задаюсь вопросом, не следят ли они за мной, нет ли здесь скрытых окон и прозрачных зеркал или все это только выдумки телевидения. Я кладу руки на стол ладонями вниз и закрываю глаза. В коридоре эхом раздаются шаги, и дверь со щелчком открывается.
– Спасибо, мисс Мэтьюз. Пока вы можете идти.
Пока.
Когда я выхожу из полицейской машины возле моего коттеджа, тюлевые занавески миссис Джонс вздрагивают. Я спешу по дорожке, ругая себя за то, что не взяла телефон. Дверь заперта. Я звоню в звонок, вглядываюсь внутрь через щель для писем. Анна не открывает. Я барабаню в дверь кулаками, вымещаю на ней свою досаду, а потом опускаюсь на холодную каменную ступеньку, дрожа в своей тоненькой толстовке с капюшоном. Что же делать? Нельзя показываться на глаза миссис Джонс, которая забросает меня вопросами, если выйдет из дому. Прятаться кажется нелепым, но я прячусь, трусцой бегу за дом и выскальзываю через заднюю калитку в огород. В теплице холодно, как в морозилке, я сажусь на пол, скрестив ноги, и сырость пробирается сквозь тренировочный костюм. Проходит совсем немного времени, и задница у меня немеет.
Первым приходит Дэн. Я слышу тарахтение «Лендровера» и обегаю дом, заходя с фасада.
– Грейс, ты что, вышла пробежаться?
Я бросаюсь ему в объятия.
– Грейс? Ты вся дрожишь. Давай в дом.
Он ведет меня к дивану. Комья компоста крошатся с моих кроссовок на вычищенный пылесосом ковер. Я их не подбираю.
– Грейс, прости меня, пожалуйста. – Анна влетает в гостиную, все еще в пальто и ботинках.
– Я не могла попасть в дом, – едва не плачу я.
– Я ходила искать Миттенс.
– Что? – Я стремительно обвожу взглядом гостиную в поисках безотлучно находившегося здесь серого пушистого шарика.
– Когда ты уехала, пришла миссис Джонс и начала задавать вопросы. Я не хотела впускать ее в дом, поэтому стояла возле открытой двери. Миттенс прошмыгнула мимо меня. Я не смогла ее поймать.
– Миттенс никогда не выходит за дверь.
– Знаю. Должно быть, она увидела кролика или еще что-то.
– Что ты наделала, сука поганая? – Голос у Дэна тих и спокоен. Он делает шаг вперед.
Анна отступает к двери.
– Это был несчастный случай. Так бывает, и никто не виноват. – Ее шаги раздаются в прихожей, потом хлопает входная дверь.
– Дэн?
Дэн прижимается подбородком к моей макушке.
– Прости, прости, прости, – шепчет он мне в волосы.
Я отталкиваю его.
– Что происходит? Где Миттенс?
Он берет меня за руку. Ладонь у него потная.
– Грейс…
Глава 30Прошлое
Моя красивая новая машина была испорчена. Дорога перед глазами расплывалась, и голос Чарли звучал приглушенно, но каким-то образом я все-таки умудрилась благополучно доехать домой и поставила машину под таким углом, чтобы поврежденная сторона была не видна из дома. Я не хотела, чтобы дедушка и бабушка узнали о происшествии. Мы с Чарли сбросили обувь на коврик и стали на цыпочках пробираться вверх по лестнице, когда, скрипнув, отворилась дверь гостиной.
– Хотите чаю? – спросил дедушка.
Я открыла рот, чтобы ответить, но рыдания перехватили горло, не пуская слова.
– Что случилось?
Я покачала головой. Чарли взяла дедушку за руку и повела на улицу, а я наблюдала из-за занавесок гостиной, как дедушка проводит пальцем по буквам, процарапанным на лакокрасочном покрытии машины. Чарли отчаянно жестикулировала, и я знала, что она объясняет происхождение букв и, вероятно, рассказывает о том, как Шиван застала нас с Дэном целующимися, и мне стало стыдно.
Они повернулись лицом к дому, и я отступила от окна, тяжело опустилась на диван и закрыла лицо руками.
– Идем. – Голос дедушки был резок. Я расставила пальцы, краем глаза глянула на его лицо.
– Прости.
– Мы идем к Шиван, – сказала Чарли.
– Что? – Я уронила руки на колени. – Зачем?
– Пусть платит за ремонт, вот зачем.
– А разве страховка не покроет ремонт? – Я ненавидела себя за то, что хочу избежать столкновения, но я действительно этого хотела.
– И пусть моя страховая премия возрастет?
Я проглотила комок. Дедушка и бабушка продали выигрышные облигации, чтобы позволить себе купить машину, было несправедливо ожидать от них дополнительных расходов.
– Я сама могу заплатить. У меня есть теперь папины деньги.
– Ты не будешь платить. Эти деньги тебе на будущее. Я поведу машину.
Иногда с дедушкой было невозможно спорить. Я встала и вручила ему ключи от машины.
Во время нашей молчаливой поездки я ерзала на сиденье. Мы направлялись через деревню к дому Шиван, расположенному в новом микрорайоне. Она жила в большом особняке, стоявшем так близко к соседним домам, что ряд зданий смотрелся как террасная застройка. Перед эркером росла ель, увитая световыми гирляндами, огоньки то зажигались, то гасли, словно посылая сигналы SOS. Дедушка нажал кнопку звонка, и Чарли стиснула мою руку. Послышалась мелодия рождественского гимна «Добрый король Вацлав». Чарли подавила смешок.
Дверь открыла мать Шиван. Когда она увидела меня, ее красно-лиловые губы скривились в презрительной усмешке.
– Что вам нужно?
– Мы пришли по поводу писем, которые Шиван посылает Грейс, и повреждения ее машины. – Дедушкин голос был тверд.
– Она не посылала никаких писем.
– Нельзя ли нам ее увидеть?
– Ее здесь нет.
– Как удобно.
– Она рассказала мне о твоих обвинениях. – Мать Шиван ткнула в меня пальцем, и я отпрянула. – Как ты всех восстановила против нее. Она была очень расстроена. Это по твоей вине ее исключили. Она была не в себе, когда взяла тот ноутбук.
– Грейс тут ни при чем, – выступила вперед Чарли, становясь плечом к плечу с дедушкой.
– Мы пришли по поводу машины, – твердо сказал дедушка.
– Мне ничего не известно о вашей машине.
– Ее сегодня намеренно поцарапали.
– Сегодня? – фыркнула мать Шиван.
– Да.
– Шиван в Брайтоне. Проводит там день с Джереми.
– Джереми?
– Со своим бойфрендом. Впрочем, это не ваше дело.
Дверь захлопнулась, и я вздрогнула.
Обратно мы ехали так же молча. Чарли возилась со своим телефоном.
– Ни черта себе! – Чарли показала мне телефон. – Посмотри, кто такой этот Джереми! – Шиван в это утро выложила в «Фейсбуке» селфи, на котором была изображена вместе с главарем парней, которых мы прозвали «ходячими мертвецами». Они стояли, прижавшись друг к другу на брайтонском пирсе, его бирюзовые волосы развевались на ветру, а ее холодный взгляд был устремлен к горизонту. Ни тот, ни другая не улыбались. – Если Шиван в Брайтоне, то письма тоже посылала не она.
– Не она. – Меня охватила дрожь. Кто же это сделал?
Консилер, который мама подарила мне на Рождество, изо всех сил пытался замаскировать глубокие тени под глазами, но, сделав макияж для новогодней тусовки в пабе, я все равно выглядела так, будто накануне всю ночь пьянствовала. Я была не самой большой поклонницей Шиван, но если она не посылала тех писем, я чувствовала, что должна перед ней извиниться. Но уговорить Чарли изменить точку зрения будет трудно. Она не выносила лгунов: Лекси годами утаивала от нее правду, и это оставило на Чарли свой отпечаток. Кроме того, вне зависимости от того, посылала Шиван письма или нет, камера засекла ее за воровством.
Раздался звонок, и из прихожей донесся низкий голос Дэна. Я в последний раз провела по волосам выпрямителем, хотя знала, что к концу вечера они все равно превратятся в курчавую рыжую массу, и побрызгала ванильным парфюмом на шею и запястья. Глядя в зеркало, я втянула живот. Слишком поздно сожалеть о последнем съеденном куске рождественского кекса. Я была готова отправляться.
Когда я сбежала вниз, Дэн восхищенно присвистнул, а я зарделась и уставилась в пол, он же принялся заверять дедушку, что поскольку собирается пить, то не сядет за руль на обратном пути. По дороге в паб мы заехали за Чарли, и Дэн тут же опустил окно и втянул носом свежий воздух. Она всегда перебарщивала с дезодорантом для тела под названием «Импульс».
Стоянка для машин была занята, и Дэн припарковался под фонарем. «Увидимся завтра, дорогая», – похлопал он рукой по капоту. Я закатила глаза. Затем мы протиснулись в бар. Народ стоял в три ряда, и мы купили по две порции, чтобы снова не стоять в очереди – но зато и выпили их в два раза быстрее обычного. Вечер бежал быстро. Дэн рассказал о том, как на этой неделе возил пожилую пару смотреть выставленный на продажу дом. Предположительно дом пустовал, но когда они приехали, то застали владельца, занимающегося сексом в главной спальне.