Большое облегчение обнаружить, что в коттедже темно. Я толкаю дверь в комнату Анны: в комнате у нее убрано, кровать заправлена. Я выдвигаю ящики. Одежда аккуратно сложена, носки подобраны в пары. Я не знаю, что ищу, но не могу до конца поверить, что Миттенс сама выбежала из дому. Но с какой стати Анне нарочно ее выпускать? В этом нет никакого смысла.
Я стою под обжигающе горячей водой. Кажется, запах полицейского участка впитался в каждую пору, и я тру кожу, пока она не становится розовой, как у поросенка. Дрожа, выхожу из-под душа, насухо вытираюсь и спешу вниз. Дэн подогревает томатный суп, нарезает хлеб. Я слишком взвинчена, чтобы проглотить что-то твердое, но за суп я благодарна, и мы молча сидим за столом, черпая ложками суп и отправляя его в рот. Слышно лишь звяканье ложек о тарелки. Я отодвигаю свою. Качаю головой, когда Дэн предлагает налить добавки.
– Как ты думаешь, где Анна?
Дэн погружает хлеб в суп, белый мякиш становится оранжевым.
– Надеюсь, далеко.
– Ты веришь, что Миттенс выбежала в дверь?
– Не знаю, странно это.
– Я хочу ей позвонить.
Я кладу ладони на край стола и уже собираюсь отодвинуть свой стул, когда Дэн накрывает обе мои руки своими руками.
– Оставь это в покое на сегодня, Грейс. Давай немного поспим, а как только рассветет, пойдем искать. Мы подробно поговорим об Анне, когда найдем Миттенс.
– Ладно. – Вероятно, это к лучшему. Я не знаю, что ей сказать. И уже не знаю, что думать.
Когда я просыпаюсь, в комнате темно и холодно. Дождь хлещет по окнам, и я представляю себе Миттенс, мокрую и дрожащую, забившуюся под куст, не понимающую, где дом.
Я вытягиваю ноги, ледяными ступнями пытаясь нащупать тепло тела Дэна, но его нет рядом. Я спускаюсь вниз и нахожу его за столом, он склонился над ноутбуком, и светящийся экран озаряет его лицо.
– Что ты делаешь?
– Смотри. – Он поворачивает ко мне экран. Там фотография Миттенс, а над ней слово: «ПРОПАЛА». Внизу призывы к людям проверить надворные постройки, а еще наш телефонный номер. – Мы можем расклеить их по деревне, а еще я отпечатаю листовки поменьше для почтовых ящиков.
Я делаю чай и пью маленькими глоточками, пока он не остывает. На поверхности образуется налет, а я сижу на диване, слушая жужжание и щелканье принтера, изрыгающего изображение за изображением обожаемой морды Миттенс. Брезжит рассвет, я принимаю душ и одеваюсь, заставляю себя сжевать и проглотить тост, сегодня мне понадобится вся моя энергия.
Из-под машин, проезжающих по главной улице с включенными фарами, летят брызги. Водители нетерпеливо стучат по рулевому колесу, когда путь им преграждает мусоровоз. Дедушка и бабушка ждут нас у двери почты, растирая руки в перчатках и притопывая ногами. Бабушка выглядит крохотной, укутанная во множество слоев одежды. Мы коротко обнимаемся и делим стопку листовок на две части. Дэн вынимает из кармана и разворачивает квадрат бумаги. Это карта деревни.
– Я подумал, что вы, Тони, могли бы взять на себя улицы, которые я обозначил желтым.
Дедушка проводит пальцем вдоль подсвеченных маркером дорог, кивает в знак согласия. Бабушка снимает с руки пакет, сует его мне.
– Фруктовое печенье. Чтобы поддержать сахар в крови.
Постеры приклеиваются клейкой лентой к витринам магазинов и фонарным столбам, пришпиливаются к доскам объявлений в культурно-спортивном центре и библиотеке.
Когда наступает обеденное время, мы с Дэном покупаем в пекарне сандвичи с ветчиной и салатом, затем идем в сквер.
Я стряхиваю с сиденья качелей капли воды, потом расстилаю на нем пластиковый пакет, чтобы защитить джинсы. Сижу, держа свой обед на коленях.
– Мы много лет здесь не бывали, – говорю я. – Помнишь глупости, которые ты творил, чтобы впечатлить Чарли?
– Что можно сказать? Я был идиотом. Да и остался. – Дэн зарывается пятерней в волосы.
– Я не виню тебя за то, что ты ее любил. Ее было легко любить. Мне ее не хватает.
– Я ее не любил, это было глупое детское увлечение. Ты для меня единственная девушка. Ты ведь это знаешь, правда? – Он отламывает кусочки корки и бросает голубю, который с важным видом ходит вокруг его ног.
– Я ожидала, что Анна будет, как Чарли. Я хотела, чтобы она была, как Чарли, но она другая, не так ли?
– Да, – резко говорит Дэн. – Пошли. – Он встает, сминает в кулаке пакет из-под сандвича. – Пора опять приниматься за дело. Мы можем попробовать обойти некоторые дома.
К шести часам мы так ее и не нашли. У нас закончились постеры, мы стучались в двери, пока у нас не заболели костяшки. Дедушка прислал эсэмэску о том, что они пошли домой и позвонят мне позже. Снова хлещет дождь, капли отскакивают от тротуаров, в переполненные водостоки бегут ручейки.
– Давай закончим на сегодня, купим себе еды навынос. Завтра опять примемся.
В китайской закусочной тепло и душно. От шипящих котелков поднимаются дразнящие запахи. Я разматываю шарф, расстегиваю молнию на куртке, сажусь и листаю газеты, пока Дэн заказывает еду у прилавка. Звенит колокольчик, дверь отворяется. Я поднимаю взгляд к двери, откуда пахнуло холодным воздухом. Это Гарри и Хлоя. Хлоя улыбается, выдвигает себе стул напротив меня. Гарри приваливается к прилавку рядом с Дэном, их головы вскидываются к висящему над кассой гигантскому телевизору, где включен спортивный канал.
– Как поживаешь? – спрашивает Хлоя.
Я рассказываю, что мы весь день искали нашу кошку.
– Это ужасно. Вы разместили фотографию в «Фейсбуке»?
– Еще нет.
– Пришлите мне фото. Я собираюсь выложить фотографии с торжественного обеда риелторов. Жаль, что тебя там не было.
– Я плохо себя чувствовала.
– Знаю. Анна мне сказала. Я удивилась, когда увидела ее там с Дэном.
– Ты ее знаешь?
– Только по клубу.
– По клубу?
– По футбольному клубу. Она работала за барной стойкой. Я думала, ты оттуда ее знаешь.
– Когда это было?
– Она начала там работать прошлой осенью, когда ты не приходила после… Ну, ты понимаешь. После смерти Чарли. Хотя сейчас она уже там не работает. Я не знала, что Дэн поддерживает с ней отношения.
– Так Дэн знаком с ней несколько месяцев?
– Да.
Они знали друг друга, когда я их представляла, и тем не менее оба притворились, что никогда раньше не встречались.
Мне трудно дышать. Я вскакиваю со стула, бегу к двери, едва не споткнувшись о свой шарф, который упал с колен.
Шлепаю по лужам, возбужденно размахивая руками. Ледяной воздух жжет легкие, но я не замедляю хода, пока не достигаю нашего переулка. Мне необходимо оказаться дома. Собраться с мыслями прежде, чем встречусь лицом к лицу с Дэном. С грохотом открываю калитку и роюсь в карманах в поисках ключей.
– Грейс, дорогая. – На пороге своего дома стоит миссис Джонс. Свет, падающий из прихожей, освещает дорожку. Она, прихрамывая, идет вперед и протягивает мне через штакетник маленькую картонную коробку.
– Мне так жаль, дорогая. Почтальон нашел ее на обочине дороги.
– Нет! – Я молитвенно складываю руки.
– Я подумала, что Дэн мог бы ее похоронить.
Я хочу похоронить Дэна. Хочу похоронить Анну. Хочу заползти в какую-нибудь нору и никогда-никогда оттуда не вылезать. Я молча беру коробку и в последний раз несу в дом кошку, которая меня любила, которая никогда никому не причинила зла.
Глава 32Прошлое
Вот вам и Новый год, новая жизнь. Я села в кровати, открыла глаза, и свет от лампы на прикроватном столике врезался в мозг, словно проволока для резки сыра. Кажется, я заснула с этим светом. Я щелкнула выключателем, пока бабушка не заметила и не указала мне на то, что в Африке есть селения вовсе без электричества. Мобильный телефон лежал под подушкой, и я его вытащила. Девять пропущенных звонков. Я пролистала все поздравления с Новым годом, ища эсэмэску от Дэна.
«Извини, прошу тебя, позвони мне». Он прислал этот текст шесть раз, и я их все удалила. Были эсэмэски и от Чарли, где она спрашивала, куда я подевалась, но ничего от Шиван. Я чувствовала себя ужасно, оттого что проигнорировала ее и не сдержала слово, данное Эбби. Мне следовало дать ей знать, что ее старшая сестра вышла со мной на связь. Я поклялась позвонить им обеим позже. Ответив на мамино эсэмэс, поздравив ее и Оливера с Новым годом, я положила телефон на тумбочку. Язык прилип к нёбу. Я пошарила рукой в поисках стакана с водой и, промахнувшись, опрокинула его на пол. Встала, чтобы взять тряпку. В ступне запульсировала боль, из глаз посыпались искры. Я надеялась, что в ноге не застряли осколки стекла. Завернувшись в халат, я на нетвердых ногах побрела в кухню.
Дедушка сидел за столом, а бабушка возилась со сковородкой. От запаха бекона рот наполнился слюной. Я успела дойти до мойки, прежде чем меня стошнило, в желудке не осталось ничего, только горький вкус желчи драл горло.
– Грейси? – Бабушка намочила в прохладной воде посудное полотенце и приложила к моему лбу.
– Что-то неважно себя чувствую, – констатировала я очевидный факт. – Думаю, у меня пищевое отравление.
– Скорее алкогольное, – покачала головой бабушка. – Мы слышали, как ты пытаешься попасть ключом в замок. Ложись обратно в постель.
Я велела моим мышцам перенести меня обратно наверх, где, не снимая халата, упала на мягкий матрас. Крепко зажмурила глаза и взмолилась о тишине.
Звук открывающейся двери вырвал меня из прерывистых снов.
– Ты не спишь? – спросила бабушка. – Я принесла тебе поесть. – Я посмотрела на часы и с удивлением увидела, что уже половина второго.
На подносе, который держала бабушка, дымился томатный суп «Хайнц». Это был запах уюта. Я сморгнула слезы – кто-то по-прежнему меня любит – и села, подпихнув под спину подушки. Пропотевшая пижама липла к телу, и я расслабила узел на халате, чтобы спустить его с плеч.
– Я налью тебе ванну, пока ты ешь, здесь пахнет, как в пивоварне. – Бабушка приоткрыла окно.
Я проверила свой телефон. Опять был шквал эсэмэсок от Дэна. Я не стала ему отвечать. От Чарли не было ничего нового.