Август 1938 года, два года спустя
26
– Я получил приглашение из Буэнос-Айреса. Нас зовут туда на гастроли, – объявил Хозе, сидя вместе с Лусией и Менике в их номере.
– Это там, где родилась Аргентинита? – на всякий случай уточнила Лусия у отца.
– Да, она действительно родилась в Аргентине.
– А где эта Аргентина находится? В Соединенных Штатах Америки?
– Нет, она расположена в Южной Америке, в испаноязычной части континента, если быть точнее. – Менике только ресницами похлопал в ответ на такое вопиющее незнание географии со стороны своей подруги.
– Так они там разговаривают на испанском?
– Да. Но думаю, нам надо отклонить это предложение, – сказал Хозе.
– Почему? – Лусия сузила глаза. – С какой такой стати? Мы провели в Португалии целых два года, и, сказать по правде, я уже изрядно устала жить на чужбине, в стране, где все говорят на другом языке. В Буэнос-Айресе я буду хотя бы понимать то, что говорят мне люди! Отец, я хочу туда!
– Однако мы туда не поедем, – твердо возразил Хозе.
– Почему?
– Ведь туда можно добраться только по воде. Надо много дней плыть на корабле. А ты же не хуже меня знаешь, дорогая моя, цыганам нельзя пересекать воду. Это для нас верная гибель, как утверждают предания, – торжественно изрек Хозе.
– Господи! Да забудь ты наконец про все эти глупые предрассудки! Я что, по-твоему, погибла, когда пересекла по мосту реку Дарро, чтобы попасть из Сакромонте в Альгамбру? И таких как я, были сотни, папа. И никто из нас не утонул. И не умер…
«Один человек умер», – подумала Мария. Она тихонько сидела в уголке, не вмешиваясь в их разговоры, пришивала оборки к новому платью фламенко Лусии.
– Река Дарро знакома нам, цыганам, сотни лет. К тому же она не широкая. В том месте, где расположен мост, не больше нескольких футов в ширину. А здесь надо будет пересечь океан. Плыть по воде многие недели! К тому же…
– К тому же что, отец? – вопросила Лусия.
– К тому же, здесь, в Лиссабоне, мы пользуемся успехом. У нас есть все, что мы захотим. Как говорится, от добра добра не ищут. Кто его знает, Лусия, как там все сложится в этом Буэнос-Айресе. В любом случае нам придется все начинать сначала.
– Но именно этим мы и занимаемся, папа, всю нашу жизнь. Разве не так?
– Там правит бал Аргентинита, она истинная королева тех мест.
– Так ты ее боишься? А я вот ни капельки! Мне здесь уже надоело. Что из того, что мы зарабатываем кучу денег? В мире полно и других стран, которые тоже должны увидеть, что я могу делать. – Лусия повернулась к Менике. – Согласен со мной? – спросила она у него.
– Думаю, предложение действительно весьма перспективное, – откликнулся Менике в присущей ему обтекаемой манере, как самый заправский дипломат.
– Более чем перспективное! – Лусия бросила на него испепеляющий взгляд и поднялась со стула. – И в любом случае я намерена воспользоваться представившейся мне возможностью. Можешь телеграфировать, что я согласна. Я поеду к ним. Что же до остальной части труппы, то вам самим уже решать, последуете вы за мной или нет.
Лусия демонстративно вышла из комнаты, а ее родители и Менике лишь испуганно переглянулись.
– Безумие бросать все и срываться с места, когда здесь нам так хорошо, – тяжко вздохнул Хозе. – Коль скоро у нас нет пока возможности вернуться к себе на родину, в Испанию, то хоть порадуемся тому, что живем себе припеваючи совсем рядом, по соседству, в Португалии.
– Все так, – согласился с ним Менике. – Но меня тревожит общая политическая ситуация в Европе. Все очень зыбко и ненадежно, Хозе. Конечно, я приложил максимум усилий для того, чтобы защитить всех нас от всяких соглядатаев и шпиков, но слава Лусии очень велика, а потому вся наша труппа, так или иначе, постоянно находится под прицелом сотен посторонних глаз. В один прекрасный день полицейским Салазара надоест терпеть этих цыган, и они быстренько отправят всех нас назад, в Испанию, обрекая на верную смерть. Да и Адольф Гитлер все время провоцирует Францию и Британию. Их противостояние тоже может в любую минуту обернуться новой мировой войной…
– Ты читаешь слишком много газет, дружище, и проводишь много времени в разговорах со своими друзьями-payos, – недовольно бросил в ответ Хозе. – Отсюда все твои страхи. А я вот думаю, что нет ничего опаснее, чем отправиться в путь через океан. Ты соблазняешь всех нас на верную смерть!
– Хозе, я безмерно уважаю тебя и совершенно искренне пытаюсь сделать так, чтобы всем нам было только лучше. Вот и сейчас я абсолютно убежден в том, что нам надо покинуть Португалию, пока все здесь более или менее спокойно и границы открыты. – Менике повернулся к Марии. – А вы что думаете?
Мария признательно улыбнулась. Не так-то часто интересуются ее мнением. Какое-то время она молчала, видно, подбирая нужные слова. Потом заговорила.
– Думаю, моя дочь всегда будет жаждать явить свой талант миру, демонстрируя его в самых разных местах. Она еще молода, и, естественно, ей хочется покорять все новые и новые вершины. Всем нам в молодости хотелось того же – все выше и выше. – Мария бросила многозначительный взгляд на Хозе. – К тому же публика желает видеть в первую очередь именно Лусию, это она зарабатывает всем нам насущный хлеб. А потому, какие бы сомнения нас ни терзали, мы должны предоставить ей шанс завоевывать своим талантом новые страны. Так я думаю. – Мария стеснительно пожала плечами и снова сконцентрировалась на своем шитье.
– В твоих словах, жена, есть здравый смысл, – обронил Хозе после некоторого молчания. – А ты как думаешь, Августин?
– Согласен, – откликнулся Менике, довольный тем, что Мария приняла его сторону. Правда, его немного задели правдивые, но все же немного обидные слова женщины о том, что именно Лусию жаждут увидеть все эти толпы зрителей, которые собираются на их выступления. – А если вдруг окажется, что я был неправ, что ж, пароходы ходят регулярно, и мы всегда сможем вернуться назад, в Португалию. А если сильно повезет, то, быть может, и в Испанию.
– Значит, я остаюсь в меньшинстве, – вздохнул Хозе. – Хотя я не уверен, что остальные члены нашей труппы последуют за нами.
– Конечно, последуют, а как иначе? – Иголка, которой орудовала Мария, на мгновение повисла в воздухе, а сама она снова оторвала глаза от рукоделия и посмотрела на них. – Они же все прекрасно понимают, что без Лусии ничего собой не представляют. Ровным счетом ничего…
«Вот только понимает ли сама Лусия, что без нас она тоже мало что представляет?» – подумал про себя Менике.
– Dios mio! И когда же это все закончится? – простонала Лусия, свесив голову вниз, чтобы ее вытошнило в ведро, которое услужливо подставил ей Менике. – И почему в этом океане столько воды?
– Думаю, дорогая, скоро ты пообвыкнешься, и тебе станет лучше.
– Нет. – Лусия кое-как оттащила свое тело от края постели и тут же обеими руками ухватилась за деревянную раму койки, потому что в этот момент пароход вдруг сильно накренило вправо. – Я умру раньше, чем мы пристанем к берегу. Уверена, так оно и будет. А потом акулы с жадностью сожрут мое тело. И поделом мне! За то, что захотела ехать в эту Аргентину.
– Думаю, что если ты и далее будешь морить себя голодом, то бедным акулам достанется весьма скудный ужин, – пошутил Менике. Он единственный из всей труппы не страдал приступами морской болезни. Ни единого приступа за всю ту неделю, что прошла после отплытия их парохода «Монте-Паскоаль» из морской гавани Лиссабона. – Пойду, поищу стюарда. Пусть приберется здесь. Тебе что-нибудь принести? – спросил он, уже открывая дверь.
– Обручальное кольцо мне бы очень подошло, – крикнула она ему вслед, но дверь уже захлопнулась.
– Мы сегодня ужинаем в каюте капитана, – объявила Лусия спустя три дня, закалывая волосы на голове. Потом нанесла немного румян на бледное личико, явно выдававшее ее недавнее недомогание.
– Хорошо ли ты себя чувствуешь, дорогая, чтобы идти на этот ужин? – поинтересовался у нее Менике.
– Отлично чувствую! Капитан специально устраивает этот ужин в мою честь. Не могу же я его подвести. Еще чего доброго расстроится и посадит наш корабль на мель, – добавила она на полном серьезе. – Идем же! Нас уже ждут.
Ужин в каюте капитана внес приятное разнообразие в их довольно серые будни. Капитан угощал их отменным вином, официанты не успевали подавать все новые и новые блюда, но ел за столом один Менике. Хозе, сидя рядом с ним, оживленно беседовал с капитаном, который оказался большим поклонником музыки фламенко.
– Слышали последние новости из Англии? – спросил у них капитан. – Премьер-министр Великобритании господин Чемберлен пообещал своим гражданам «мир на все времена». Кажется, ему все же удалось обуздать Гитлера.
– Вот видишь, hombre. – Хозе энергично хлопнул Менике по плечу. – Что я тебе говорил? Мир! И зачем нас только понесло в это открытое море? Боже, как же я хочу снова в Испанию…
– Ах, мой друг! – доверительно начал капитан и, слегка подавшись к Хозе, налил ему в стакан еще немного бренди. – Как только вы своими глазами увидите все красоты Аргентины и Буэнос-Айреса, то вам никуда уже не захочется уезжать из этой страны.
– Я заглянула в каюту мамы, а она пуста! – взволнованно сообщила Лусия Менике на следующее утро.
– И что такого? Пошла прогуляться по палубе.
– В шесть утра? Не выдумывай! Что за прогулки в столь ранний час. Тогда я на цыпочках прокралась в каюту отца. Угадай, что я там увидела?
– Что?
– Я слегка приоткрыла дверь и увидела их обоих на постели в объятиях друг друга. Разве это не замечательно? – Она тут же отбила зажигательную чечетку вокруг их постели. – Я знала, что так будет! Я всегда знала!
– Да, это действительно хорошая новость. Наконец-то они перевернули эту страницу, оставив свое прошлое в прошлом. Хотя бы на время.
– Менике! – Лусия уставилась на него с вызовом, руки в боки. – Настоящая любовь, она ведь навсегда! Понятно? Si?
– Конечно, навсегда, дорогая. А сейчас я пойду к Пепе, мы с ним разучиваем новую песню.
Менике успел ретироваться из каюты, прежде чем заявление Лусии приобрело явственные очертания персональной угрозы для него. Ведь могла же она, чего доброго, и ведром запустить в него, тем самым, что все еще стояло у изголовья ее постели на случай очередного приступа морской болезни.
Пароход «Монте-Паскоаль» медленно плыл вдоль берегов Бразилии. Настроение пассажирам поднимала отличная погода, установившаяся в последние дни. Члены труппы Хозе тоже выползли на палубу, нежась в тепле и на солнышке, подобно тем акулам, которых они так боялись. Сейчас все их силы были брошены на подготовку к предстоящему прибытию в Аргентину. Даже Лусия, прекратившая любые занятия из-за постоянных приступов морской болезни, объявила, что будет репетировать вместе с ними.
– Менике, – обратилась она ночью накануне их прибытия в Буэнос-Айрес.
– Да, дорогая.
– Как ты думаешь, нас ждет успех в Аргентине?
– Уверен, что тебя, Лусия, там ждет успех.
Она обвила своей маленькой ручкой его руку.
– Я смогу превзойти Аргентиниту?
– Не могу ничего утверждать наверняка. Ведь она же выступает у себя на родине.
– А я ее перетанцую! – воскликнула Лусия с вызовом в голосе. – Buenas noches, дорогой. – Она поцеловала его в щеку и перевернулась на другой бок.
На следующее утро пароход на всех парах устремился к пристани Буэнос-Айреса. Все артисты высыпали на палубу. По такому случаю члены труппы нарядились в самые лучшие свои одежки, обильно смазав волосы маслом.
– Даже если нас никто не придет встречать, мы должны вести себя так, будто нас тут ждут, – прошептала Лусия на ухо Менике, наблюдая за тем, как спускают трап. Она поднялась на цыпочки и, перегнувшись через перила, стала вглядываться в толпы народа, собравшегося на пристани.
– Они же точно такие, как мы! И говорят на нашем языке! – счастливо воскликнула она.
– Лусия! Ла Кандела! – прокричал кто-то снизу.
– Ты слышишь? – радостно воскликнула Лусия, повернувшись к Менике. – Кто-то уже назвал мое имя. – Лусия повернулась в ту сторону и стала энергично махать рукой. – Я здесь! – крикнула она во всю мощь своих легких, но голос ее тут же утонул в криках чаек, устроивших самое настоящее хоровое представление.
Члены труппы Альбейсин медленно спустились по трапу, волоча за собой свои картонные чемоданы, украшенные букетами сухих трав, привязанных к ручкам в качестве оберегов и защищающих от всяческих напастей в пути.
– Hola, Buenos Aires! – ликующе выкрикнула Лусия, едва ступив на землю Аргентины. – Я не умерла! – Она бросилась обнимать своих товарищей. И тут же их ослепили вспышки десятков кинокамер, а навстречу к ним поспешил высокий мужчина в шелковом костюме.
– Где здесь Лусия Альбейсин? – спросил он зычным голосом.
– Я здесь, – откликнулась Лусия, проталкиваясь сквозь толпу.
– Так это вы? – Мужчина оглядел крохотную женщину, едва достающую ему до плеча.
– Si, а вы кто?
– Меня зовут Сантьяго Родригес. Я тот самый импресарио, который пригласил вас, сеньорита, к нам в Аргентину.
– Bueno, платите, и мы с удовольствием спляшем для вас в Буэнос-Айресе!
В толпе раздался взрыв смеха.
– Ну, и как вам у нас, на аргентинской земле?
– Замечательно! Мои родители, мой брат, кажется, даже мой саквояж – все переболели морской болезнью, пока плыли к вам через океан! – улыбнулась Лусия и добавила: – Но все же мы выжили. И вот мы здесь!
Снова засверкали вспышки фотоаппаратов, а сеньор Родригес сердечно обнял хрупкую фигурку Лусии, что вызвало новый взрыв восторженных криков в толпе собравшихся зевак.
– Итак, – пробормотал про себя Менике, – новое цирковое представление начинается…