— Что вы делаете?
— С собой беру вещественное доказательство.
— Ах ты, паразит! — Надежда поняла, что даже если завтра ее выпустят живую и здоровую, то компьютера она не увидит никогда в жизни — сопрут, а он чужой и тысячу долларов стоит!
Она схватила Свирбенко за руку, заорав в полный голос:
— Отдай вещь, сволочь!
Но не с ее силами было меряться с этаким боровом. Тогда Надежда, чтобы оторвать его руку с огромным удовольствием вонзила в нее зубы. Капитан заорал от боли и, не глядя, наотмашь двинул ее по лицу. Удар был настолько силен, что она отлетела метра на два и упала, ударившись головой о беленый печной стояк.
Капитан обернулся и увидел женщину, лежащую без сознания.
— Чертова баба! — произнес он растерянно. — Все не как у людей.
Он осторожно подошел и потрогал ей голову. Крови не было. Капитан послушал — вроде дышит. Вот ведь история… Если он сейчас отсюда уберется, то она очнется и завтра такой скандал закатит в Оредеже. Он, конечно, не признается, мол, врет все тетка, но люди-то видели в Лисино его машину. И Зинаиду он про тетку расспрашивал. Черт его дернул сюда притащиться, неприятностей испугался.
Вот теперь и будут неприятности. А если она вообще — того, и кто-нибудь видел, как он к ней в дом входил? В августе ночи темные. Но сейчас ведь не совсем ночь…
Капитан подумал немного и решил везти сволочную тетку прямо в лагерь. Пусть они там с ней что хотят, то и делают. Он уедет и знать ничего не знает! С трудом он выволок тетку на крыльцо. Хотел было взять компьютер, но рук не хватало, поэтому он только сунул в карман коробочку с дискетами — может, что-нибудь важное.
На дворе была тьма-тьмущая. Когда он выходил не на улицу, а назад, в поле, из-за сарая метнулась тень, но капитан, увлеченный тяжелой ношей, ничего не заметил. Свирбенко чуть не волоком протащил Надежду метров пятьдесят по скошенному полю, там, в низинке, он прятал машину. Надежда пришла в себя и пыталась сопротивляться. Пришлось Свирбенко снова легонько ее стукнуть. Они тихонько выехали на шоссе, а потом — на старую дорогу к Забелине. И тут вдруг с заднего сиденья капитанских «Жигулей» вытянулись две руки и сжали капитанское горло.
— Тормози, — послышался шепот.
Свирбенко не подчинился. Тогда человек сзади нажал у него на шее нужную точку, и капитан взвыл от боли. Ногой он нащупал тормоз и потерял сознание от резкого удара по шее. Надежда пришла в себя оттого, что кто-то похлопывал ее по щекам. Когда глаза открылись и привыкли к темноте, она узнала Алексея.
— Ну что, доигрались? — спросил он вместо приветствия.
— Вы тоже. Ему про нас Зинаида рассказала, она видела, как мы вместе шли вчера.
— Значит, ищет капитан. Разнюхивает по просьбе этих, из лагеря. Решил выслужиться, вот сам и приперся. Вы что, дрались с ним?
— Вроде того, — вздохнула Надежда.
— Очень неразумно.
— Идите к черту! — разозлилась она. — Лучше скажите, что сейчас делать.
— Значит, он сегодня приехал с Зинаидой, следовательно, те еще ничего не знают.
— Почему это? — Очевидно, удар по голове притупил Надеждину способность быстро соображать.
— Потому что в противном случае к вам пришел бы не капитан, а эти, из лагеря. Придется устроить аварию.
— Вы что, убить его собираетесь? — испугалась Надежда. — И опять я свидетель.
— Надо бы, — вздохнул Алексей. — Сволочь продажная! Но нельзя — менты со всей области понаедут.
Он подтащил капитана к машине и резко стукнул его головой о руль. Раздались стон и бульканье. Для сегодняшнего вечера это было уже слишком, и Надежда, шатаясь, отошла подальше в поле, потому что ее саму затошнило.
Алексей ходил по дороге, что-то прикидывая.
Потом сел в машину, разогнал ее, направив прямиком в толстую березу, оставшуюся от аллеи, посаженной помещиком Воронцовым.
Машина врезалась в дерево, раздался сильный удар, что-то загорелось. Алексей торопливо подтащил безжизненное тело Свирбенко поближе, чтобы казалось, что капитана выбросило из машины от удара о дерево.
— Уходим, а то сейчас взорвется.
— Его не достанет?
— Нет, он не обгорит, но голову я ему разбил прилично. Пусть капитан полежит в больнице и подумает о своем поведении.
— Подождите! — Внезапно в мозгу Надежды мелькнуло смутное воспоминание. — У него в кармане должна быть коробочка такая, с дискетами…
— Нет там ничего!
— Не может быть! Значит, она выпала в машине.
И тут прогремел взрыв.
— Бежим, а то люди увидят. Черт с ними, с вашими дискетами.
— Одна из них была вашей, — грустно сказала Надежда.
— Значит, это ее нашел Персик?
— Ну да. — Надежда виновато на него поглядела, но это не помогло, Алексей готов был ее убить.
— Если бы вы сразу отдали ее мне!
— Сейчас, разбежалась! — Надежда немедленно разозлилась. — Если бы вы не морочили мне голову, а сразу сказали, кто вы такой…
— Между прочим, я спас вам жизнь!
— Это не аргумент! — парировала Надежда. — Вы спасли мне жизнь, потому что надеялись получить от меня информацию. И уж если вы такой крутой и бесстрашный, то почему не защитили меня в собственном доме?
Если бы подлец Свирбенко ударил меня посильнее, я бы вообще могла не очнуться.
— Я не успел, — признался Алексей, — слишком поздно нашел его спрятанную машину.
Разговор они вели на бегу. Алексей помог Надежде перебраться через канаву, и наконец они добрались до ее дома. Кругом было тихо, только у самого крыльца им бросился под ноги взъерошенный Бейсик. Пока Алексей проверял, все ли в порядке во дворе, не видел ли кто, как они после взрыва бежали от старой дороги, Надежда, сама не зная почему, быстро спрятала многострадальный компьютер под подушку и накрыла еще сверху одеялом.
Алексей запер двери и уселся напротив Надежды, не зажигая света. Со стороны старой дороги с места взрыва послышались крики.
— Позвонят в Оредеж, приедет милиция и «скорая». Милиция ничего не заподозрит — ехал пьяный, врезался в дерево. А вот те, из лагеря…
— Кто же они такие? Что за страшные дела там творятся?
— Вам бы лучше про это не знать. — Алексей смотрел строго. — Как говорится, меньше знаешь — и так далее. Надо бы вам отсюда поскорее уехать, но нельзя — еще заподозрят.
— Да я завтра ехать никуда нет смогу — голова сильно болит, слабость.
— Отдыхайте сейчас, я завтра вас навешу.
Когда Надежда запирала за ним дверь, со стороны старой дороги послышался шум подъезжающей машины.
На следующий день все новости принесли с утра пораньше Нина Михайловна с Персиком. Они подробно рассказали про аварию и про взрыв, и про то, что капитана Свирбенко отвезли в больницу в тяжелом состоянии.
— А ты что, Надя, не выходишь?
— Голова что-то побаливает, давление, наверное.
— Ясное дело. Тебе сколько лет — сорок пять? Ну так это самый для женщины критический возраст. Организм перестраивается — старость не за горами, — выдала эта злыдня Нина Михайловна.
Надежда хотела сказать, что ей не сорок пять, а сорок восемь, и что старухой она себя совершенно не чувствует, но махнула рукой.
Бейсик весь день был к Надежде чрезвычайно внимателен, лежал на коленях или рядом и мурлыкал — по выражению Сан Саныча, усиленно работал котом. К вечеру, когда стемнело, в окно постучал Алексей.
— Вы живы?
— В некотором роде, — пробормотала Надежда. — Какие новости?
— Абсолютно никаких, — недовольно ответил он.
Надежда чувствовала себя виноватой из-за дискеты, поэтому попыталась наладить отношения.
— Можете вы мне хотя бы намекнуть, каковы ваши дальнейшие планы?
— Хотел бы я сам знать, — вздохнул он.
— Я мало о вас знаю, — нерешительно продолжала Надежда, — но, судя по тому, что я видела, вам нужно каким-то образом незамеченным пробраться в лагерь. Пока вам это не удалось.
— Да, я облазил все окрестности, кое-что мне удалось разглядеть и выяснить, но не все.
С реки тоже не подойти, вернее, подойти, но к самому дому не подобраться.
— Там дом большой, каменный, бывшее поместье Воронцовых, а еще амбар, то есть на самом деле не амбар, а конюшня…
— Подробнее, пожалуйста.
— В общем, когда мы тут дом купили да появилось время по окрестностям гулять, было это лет десять назад, поместье стояло пустое, а рядом в бывшей конюшне колхоз устроил овощехранилище. Потом крыша в некоторых местах совсем прохудилась, видно, картошку заливать стало, забросил колхоз это строение. И стали там бомжи жить, во всяком случае летом. А дальше все лагерю отошло.
— Насколько я мог выяснить, крышу они починили, а стенам каменным что сделается, и так по всему выходит, что у них там склад.
— Скорей всего, а вы знаете, что помещик Воронцов примерно в шестидесятых годах позапрошлого столетия конюшню сделал уже из готового строения. Ну естественно, что-то там переделывал, но фундамент и стены были.
Надежда оживилась и пересказала Алексею все сведения про новгородцев, бежавших от Ивана Грозного и так далее.
— Муж мой очень русской историей интересуется. Как стал он бывать здесь со мной, так загорелся выяснить побольше об этих местах.
В библиотеки ходил, даже в Лугу ездил в краеведческий музей. Но это уже позже было, а раньше, лет восемь назад, когда мы с мужем еще незнакомы были, сидим мы с приятельницей как-то в Оредеже, автобуса ждем. И присоседился к нам один такой дядечка средних лет, не пьяный, одет ничего себе. Давай разговаривать, рассказывать про здешние места. Сам он родился в Забелине, сейчас живет в городе, а сюда приезжает мать проведать. И как начал он нам лапшу на уши вешать!
И будто в крае этом люди жили давным-давно. Сначала финские племена древние, а потом славяне. И где-то в полукилометре от деревни Забелине в поле есть огромный камень-валун. Сверху он плоский, как стол, а сбоку на нем такая вмятина — похоже на след огромной человеческой ступни. И будто бы древние славяне камень это считали святилищем, жертвы на нем приносили. Так и сказал мужичок: «У них там было капище». Вот какие слова знал!