– Мы же собирались поехать в больницу вместе.
– Вместе и поедем. – Каролина замерла, недозастегнув джинсы, задумалась. – На работу я не пойду, позвоню, отпрошусь.
– А где ты работаешь?
– В Центре охраны материнства.
Подходящая для нее работа!
– Я вот что вспомнила! Ночью никак не могла уснуть и все думала, думала, и мне в голову пришла одна мысль. Это может быть очень важно! Ты пыталась дозвониться только со своего мобильника?
– Ну да.
– А с другого телефона не пробовала?
– Нет, а что?
– А как ты звонила? Набирала номер или по записной книжке?
– По книжке, у меня память на цифры плохая, номера запоминаю туго, все важные телефоны внесла, а остальные…
– Вот-вот! – Каролина непонятно чему обрадовалась. – Очень возможно, подтверждается моя теория. Давай-ка попробуем с моего телефона позвонить. Ты хоть какой-нибудь номер помнишь, ну хоть один?
– Не знаю. – Я стала судорожно вспоминать. Сначала ничего не получалось, а потом вдруг сам собой всплыл домашний телефон тети Саши. – Один помню, и, кажется, самый важный. А в чем дело? Думаешь, мой телефон не работает? Так вроде гудок нормально проходит.
– Не в этом дело. Телефон твой работает, но дозвониться ты не можешь не поэтому. Любен рассказывал, что они однажды так над одним парнем подшутили. Поехали компанией за город на шашлыки, а он всех достал, каждые полчаса звонил жене и отчитывался, чем в данный момент занимается, подробно так объяснял. Ребята его подпоили, телефончик изъяли и переправили номер. Нажимает он «Люда», а его соединяет со скорой помощью. И его номер тоже заблокировали, так что и жена дозвониться не могла. Так вот, я подумала, может, и с твоим телефоном проделали нечто подобное.
– Но ведь я ни в какое другое место не попадаю, я просто не могу дозвониться: идут гудки, как будто никто не отвечает. По всем номерам так.
– Ну и что! Переправили на несуществующие номера, вот и все.
– Тогда бы шло: номер не значится.
– Может, эти номера в принципе существуют или, скажем, один номер, но хозяин его не берет трубку, они знали, что не возьмет, – например, один из них и есть хозяин. Можно сделать по-всякому, тут много разных хитростей имеется. В любом случае попробуй позвонить с моего телефона.
– Попробую, – сказала я не очень уверенно – Каролинина теория меня не убедила. А впрочем, почему бы не попробовать?
Трубку сняли сразу, после первого же гудка – не сняли, нетерпеливо сорвали. Но даже когда я услышала голос тети Саши – взвинченный до предела – я не смогла поверить такой удаче.
– Тетя Саша? – недоверчиво переспросила я. – Александра Новикова? – зачем-то еще уточнила.
– Кто это? – Она меня тоже не узнала. Или боялась, что ошибается?
– Алена. Алена Озерская. – Голос у меня был чужим и каким-то официально холодным – я очень волновалась.
– Алена?! Господи! Аленка? – Тетя Саша как-то подозрительно задышала. Неужели заплакала? Не может быть, никогда не плачет моя тетя Саша. – Аленушка! Где ты? С тобой все в порядке?
– Да. Что с Машей?
– С Машей все нормально. Они, эти люди, тебя обманули, Машку никто не выкрадывал, она все время была дома.
Трубка выпала у меня из руки и грохнулась на пол. Я не смогла ее поднять. Нагнулась и бессмысленно шарила по полу. Каролина ее взяла и стала сама разговаривать с тетей Сашей. Новость про Машу меня просто раздавила, я даже обрадоваться была не в силах. Что-то случилось со слухом, что-то случилось с глазами, невыносимо затошнило. Ярко-красная Каролина на черном траурном бархате…
Невесомое тело. Мне так хорошо – эйфория легкости. Ласковый теплый воздух. Щеке тепло, душе блаженно. А у Каролинки убитое лицо, совсем убитое. Из-за чего она переживает, дурочка?
– Алена! – Наклонилась надо мной еще ниже. Хочет поцеловать? Я ее с удовольствием поцелую. Полюбить как сестру – явно из этой оперы. – Как ты меня напугала!
– Значит, мы с тобой квиты. – Я ей улыбнулась. – Помнишь, началось все с того, что ты меня напугала?
– Я не знаю… О чем ты? Этот твой обморок… Ты очень больна. Они тебя довели. Довели, довели. – Каролина судорожно вздохнула, лицо ее исказилось. Да она сейчас заплачет!
– Ну, что ты! – Я протянула к ней руку – невесомую руку, погладила по щеке, нежной теплой щеке. – Я совершенно здорова. – Села на полу. А она, оказывается, мне под голову подушку подложила, успела подложить, хоть и растерялась – смешная заботливая моя сестра милосердия. Сестра, сестра. Любимая сестричка. Как же мне повезло! А с Машей все хорошо, эти ублюдки меня обманули. Теперь уж точно только радость и счастье. – Машка дома, – поделилась я радостью со своей сестричкой, – они ее и не думали брать в заложницы.
– Я знаю, – Каролина кивнула, – я ведь разговаривала с твоей тетей Сашей. Представляешь, – она вдруг рассмеялась, легко и весело рассмеялась, совсем как вчера смеялась, когда ничего еще не знала о моих приключениях, – я ведь ее так и называла – тетя Саша. От растерянности, наверное.
Все правильно, все так и должно быть: моя тетя Саша – теперь, конечно, ее тетя Саша, раз мы сестры, все у нас теперь общее.
– Она сказала, что приедет за тобой, вот сейчас сразу же и выедет, и просила обязательно ее дождаться, никуда не уходить, на этом она просто настаивала. Она жутко за тебя переживает! И так обрадовалась, что ты нашлась! По-моему, тетя Саша тебя очень любит. Она твоя родная тетка?
– Ага. Родная. Мамина сестра, – невольно соврала я – в моем блаженном состоянии мне очень хотелось, чтобы все были сестрами. А может, просто синдром сироты. Сироты, внезапно обретшей родственников.
– Ну вот, а говорила, что у тебя совсем никого нет! – Каролина опять рассмеялась.
– Это я так, прибеднялась, чтобы ты меня больше жалела. – Я подмигнула Каролинке и тоже рассмеялась.
– Как ты себя чувствуешь? – Она озабоченно посмотрела на меня, вся ее веселость в момент улетучилась. – Получше?
– Не то что получше, прекрасно. Настолько прекрасно, что начинаю замечать голодные позывы в желудке. Как там у нас, еще осталось мясо?
– Осталось, осталось!
– Тогда пойдем завтракать.
Есть на самом деле мне не очень хотелось, но я не знала, как по-другому показать Каролине, что я абсолютно здорова и умирать по моему поводу не стоит. Мы ели и болтали о том о сем, без всяких тем, просто так – сто лет я ни с кем так не болтала. А потом Каролина уехала к брату в больницу, пообещав вернуться не позже чем через час и взяв с меня торжественное обещание обязательно ее дождаться, даже если тетя Саша прибудет раньше.
Я почистила свою грязную одежду, приняла душ, заправила постели. В книжном шкафу Любена нашлась «Иностранка» – все журналы за последние десять лет. Вытащила наугад три, отправилась с ними на кухню, сварила кофе, закурила и стала просматривать оглавление. Оказалось, с выбором я ошиблась – ни в одном из журналов не нашлось ничего интересного. Я уже собралась вернуться в комнату и взять другие, но не успела – в дверь позвонили.
Я бросилась открывать, совершенно почему-то уверенная, что приехала тетя Саша, хотя для нее было еще слишком рано. На пороге стояли два милиционера в форме.
– Озерская Алена Юлиановна? – грозно вопросил один, а другой, даже не дождавшись моего ответа, схватил меня за руку повыше локтя, крепко схватил – и захочешь, не вырвешься.
– Да, я Озерская. А в чем дело?
– Пройдемте с нами.
Они ничего не захотели мне объяснять и слушать не стали мои растерянные лепетания на тему того, что здесь я в гостях, квартира не моя, мне нечем закрыть дверь, а хозяйка у брата в больнице и вернется только через час. Грубо втолкнули в лифт, вывели под руки, посадили в машину и повезли.
Вслед нам отчаянно лаяла пятнистая дворовая собака.
Мне так ничего и не объяснили, не предъявили никаких обвинений, привели в комнату с зарешеченным окном и заперли. Объяснения мне предоставили искать самой. Этим-то я и занялась. Опустилась на один из многочисленных стульев – вдоль стен в ряд стояли стулья, скрепленные для чего-то между собой, – и стала искать объяснения.
Нет, не так! Кого я хочу обмануть? «Опустилась на стул и стала искать объяснения» – притворство перед самой собой, вот что это такое. Да, я пыталась сыграть роль этакой рассудочной женщины, которая ни при каких обстоятельствах не теряет самообладания и способна думать, анализировать. Зачем я стала играть роль, совершенно мне не свойственную? Зачем, зачем? Меня трясло – я даже дрожь побороть не смогла! – а мысли… какие там к черту мысли, все мысли мои трусливо пустились в бега.
Я правильно сделала, что взяла на себя такую роль. Пусть эта роль – только роль, она мне поможет. Слишком уж в последнее время часто я от малейшего недоразумения теряла рассудок и поддавалась панике. Теперь я панике не поддамся, теперь я постараюсь найти…
Как же здесь холодно! Они совсем не заботятся о здоровье своих арестантов. Тут можно замерзнуть насмерть. Куда это они меня привели? Это не камера – уж как выглядит камера, я хорошо знаю! – это скорее какой-то тюремный зал ожидания. Стулья в ряд – множество одинаковых стульев – и больше ничего. Деревянные, гладкие, ужасно холодные стулья. Вот я и снова в тюрьме. А тюрьма – это старость. Это старость и одиночество. Такое одиночество, от которого даже Каролина не сможет спасти.
Каролина! Первая связная мысль! Меня арестовали в квартире ее брата. Меня арестовали, когда она ушла. В больницу ушла, к брату. Она ушла, а они пришли.
Нет! Только не Каролина! Пусть уж лучше меня приговорят к расстрелу. Если Каролина… Нет, нет! Каролина тут совершено ни при чем, она к брату ушла, она сестра милосердия – моя сестра.
Как же здесь холодно! Я не успела надеть куртку. Вычистила, но надеть не успела. Только Каролина и брат ее Любен знали, где я нахожусь. А больше никто не знал, никто не знал…
Тетя Саша! Каролина дала ей адрес. Она не знала, не думала, не могла предположить, моя наивная девочка Каролина, моя доверчивая девочка из семьи, где все сходят с ума друг по другу, где царит только любовь, где о подлости не имеют понятия. Откуда ей знать? Откуда ей знать, если я и сама не знала?