х был. Он, конечно, тот еще типус, но… Буду рассказывать с самого начала, в хронологическом, так сказать, порядке, иначе трудно понять. В общем, так. Немногим больше двадцати лет назад Роман Иконин решил уехать за границу, женившись на француженке Марии Гюбер. Но дело осложнялось тем, что он уже был женат и жена его, Зоя, ждала ребенка. Марии он об этом не сказал, разыгрывал великую любовь. У нее были связи в консульстве, с разрешением на отъезд проблем не возникло бы, но оставалась Зоя. Если бы она уперлась рогом, развода Роману ни за что бы не получить, но с ней сладилось на удивление легко и быстро: Зоя отпустила его на все четыре стороны и даже компенсации не потребовала – гордая женщина и со своими принципами! – Андрей усмехнулся. – Уехал, значит, наш Роман во Францию, завел свое дело – открыл русскую блинную (у новой его жены было немного денег, то есть по их понятиям – немного, по нашим – нормально) и постепенно раскрутился. И как раскрутился! Теперь у него обширная сеть русских ресторанов по всей Франции. Человек он не просто обеспеченный – о-очень обеспеченный. Я бы даже сказал: богатства его несметны. Но насколько ему везло в бизнесе, настолько же не повезло с семьей. Его девятнадцатилетний сын Филипп уже дважды был судим, причем первый раз его осудили в четырнадцать лет за изнасилование и попытку убийства. Жена занята исключительно собой и своими романами: изменять она ему начала чуть ли не в первый год их брака.
Около года назад Роман Иконин заболел. Заподозрили рак. Весь этот год он попросту измывался над женой и сыном, вдруг вспомнил, что в России у него остался ребенок, изображал раскаяние, рыдал, проклинал себя и свою семью, за обедом устраивал спектакли – якобы у него кусок в горло не лезет, потому что его сын – настоящий сын, а не этот ублюдок – или дочь (он и не знал, кто у Зои родился), может быть, в эту минуту голодает. Но это была только прелюдия. Добивать Иконин их стал завещанием. Он говорил, что, конечно, они ждут не дождутся его смерти, но пусть не очень рассчитывают получить от него хоть копейку: все состояние он завещал своему русскому ребенку. Марии удалось подкупить нотариуса, и он сообщил ей текст завещания. Да, действительно, Иконин все оставил ребенку первой жены Зои Федоровны Икониной, но имелись два важных уточнения: если он, этот ребенок, окажется несудимым и если подтвердится кровное родство.
И тогда у Марии родился план: разыскать этого ребенка и запятнать его репутацию. Для этого она наняла Франца Тронша, двоюродного брата Иконина, которого он перевез во Францию восемь лет назад. На самом деле никакой он не Франц и тем более не Тронш – самый заурядный офранцузившийся Федор Трошин, авантюрист и человек с довольно темным прошлым.
Тронш (или Трошин) отправляется в Россию. Узнает, что у Зои Икониной двадцать лет назад родилась дочь. Но его смущает тот факт, что Зоя рожала в Светлогорске, а не в том городе, где жила. Может быть, это вовсе не ее родной ребенок? Насчет своей беременности она вполне могла ввести Иконина в заблуждение, как знать, может быть, сама она вообще не способна иметь детей? Потом, когда они развелись и Иконин уехал, решила свою лжебеременность продолжить, уже для родственников и знакомых, и лжеродить. В провинциальном роддоме договориться насчет таких вещей проще, потому и Светлогорск. Все это нужно было во что бы то ни стало проверить. Потому как если этот ребенок не Зои, то и не Романа, значит, и делать ничего больше не нужно, ситуация разрешается сама собой.
Франц (а вернее, Федор) едет в Светлогорск, встречается с заведующей роддомом Евгенией Валентиновной Аристовой.
Андрей замолчал, тронул пальцем вилку, опять напряженно посмотрел на меня: готова я выслушать страшную новость или еще нет? Готова, готова, давай, не томи, все равно ведь придется узнать, да я, кажется, уже и догадалась.
Я кивнула ему, подбадривая, Андрей продолжал.
– Аристова рассказала Троншу, что Зоя Иконина действительно родила дочь, но… Алена, – Андрей взял меня за руку, слегка ее сжал – да чего он так волнуется? – Алена, то, что я сейчас скажу… Вам будет трудно, вам будет больно…
– Да говорите же!
– На самом деле вы – дочь Зои Икониной, родная ее дочь, а Люба…
Нет, этого я не ожидала! Никак не ожидала! Мне действительно стало не по себе. Я совсем не о том думала, я об Аристовой думала, мне казалось, он хочет сказать, кто и почему убил любовницу моего отца. А к этому я не была готова!
– Зоя Иконина – ваша мать.
Зоя Иконина – «доченька, доченька». Вот оно что!
– А Роман Иконин – ваш родной отец.
С отцом у меня всегда были сложности. До недавнего времени я считала, что отец мой – Юлиан, но потом выяснилось, что отец – не отец. Теперь получается, и мама – не мама?
Зоя Иконина – «доченька, доченька». Осознать невозможно. Но как же так, как же так?
Андрей между тем рассказывал историю светлогорского роддома с двойным дном. Я не очень поняла, мне было не до того, чтобы вникать во что-то. Уяснила лишь, что нас с Любой поменяли местами.
Вот оно что, вот оно что! «На самом деле я – Алена Озерская» – так Люба мне тогда говорила. Ну да, ну да, Алена Озерская – она, по рождению она. А я…
Февральская улица, хмурое небо – вечный вечер, брейгелевские уродцы – друзья, знакомые, родственники, необитаемая собачья будка, плененное животное в сарае – не прожитая по недоразумению мною жизнь. А ведь все это мое, мое. Я – Люба Иконина.
– Франц заочно знакомится с вами и с Любой, – рассказывал Никитин, и голос его меня мучил, – разузнает все ваши семейные обстоятельства и тайны. У него начинает созревать план: произвести обратный обмен. Ситуация складывается самым благоприятным для него образом: Юлиан Озерский скорбит по погибшей жене, обвиняет в ее смерти вас, Алена, и потому отношения между вами, мягко говоря, натянутые. Если сейчас ему открыть, что вы вовсе не дочь Валерии, и предъявить настоящую дочь, то есть Любу, он с радостью ее удочерит. Тем временем Тронш накручивает Любу и Юлиана. До удочерения дело бы не дошло, не успело бы дойти, да ему и не нужно было никакое удочерение. Суть заключалась в другом: во-первых, предъявить вас как родную дочь Романа Иконина, а во-вторых, и это главное, Тронш полагал, что, как только вы узнаете о том, что некая Люба метит на ваше место, захотите от нее избавиться. Навсегда избавиться, а не откупиться. Убийство, безусловно, раскроют, вас посадят, и таким образом условия, при которых вам по завещанию достается наследство, будут нарушены.
– Да я бы ее в любом случае не стала убивать! Что за дичь!
– Такой вариант Тронш тоже предусмотрел. Если бы вы ее не убили, он бы сам сделал дело, а вас подставил. Мотив налицо, а улики он бы подбил. Но планам его не суждено было сбыться. Всю игру поломала Люба. Ни с того ни с сего она вдруг сама покончила жизнь самоубийством (Тронш так и не узнал, что повесилась Люба в вашей квартире). Зоя Иконина рассказала всем, что нашла ее в сенях. У милиции не было никаких оснований сомневаться в этом: больная девушка-инвалид, которую к тому же постоянно травят на работе, самоубийство для нее – ужасный, но вполне, по их мнению, естественный выход.
Но что же делать теперь Троншу? Возвращаться во Францию, так и не выполнив задания, нельзя. Он приходит на похороны, чтобы разведать обстановку: можно ли все-таки как-то подстроить, чтобы на вас пало подозрение в убийстве?
– Он был на похоронах? – Мне стало не по себе: запоздалая реакция на не распознанную вовремя опасность.
– Был. Я даже успел его сфотографировать. Снимок получился не очень, но нам он помог.
– Как! И вы там тоже были?
– Я все время был рядом с вами, до самого похищения, которое, кстати, тоже произошло на моих глазах, я только не успел ничего предпринять, потому что не ожидал. Меня наняла Александра.
– Тетя Саша? – Я посмотрела на нее с укором. – Как же так, почему вы мне ничего не сказали?
– Ты же категорически отказалась привлекать Бородина и Никитина, чуть ли не истерику мне закатила. Что я, по-твоему, должна была делать? Пустить все на самотек?
– Но без моего ведома… – начала я возмущенно, но Андрей меня перебил:
– Обиды свои выскажете друг другу потом, а сейчас дайте мне договорить. – Он отпил из стакана минеральной воды, как лектор в сельском клубе, и продолжил: – Так вот, на похоронах Тронш окончательно убедился, что свалить на вас Любину смерть не удастся. И тогда у него родился другой план: свалить на вас убийство вашего мужа. От Валерия так и так пришлось бы избавляться – он вмешался в дело и успел предпринять ряд опасных шагов: познакомился с Любой, раздобыл каким-то образом домашний телефон французских Икониных и даже позвонил, но трубку тогда взяла Мария.
– Но как он узнал, Валерий?
– Валерий получил письмо, которое предназначалось вам. Аристова вдруг испугалась, что допустила непоправимую ошибку, продав сведения о вашем рождении иностранцу (его все почему-то упорно принимали за иностранца), и написала вам письмо, но она не знала, что с мужем вы не живете, и послала его на тот адрес.
– Да, она мне говорила о каком-то письме и очень убивалась, что я его не получила.
– Три месяца назад Валерий ездил во Францию отдыхать. У него остался проспект от поездки – видимо, совершенно случайно, не мог он тогда ничего такого предполагать. Возможно, Валерий посетил один из ресторанов Иконина, может, еще как-то запомнил эту фамилию. Во всяком случае, ему удалось сопоставить факты из письма и фамилию французского владельца ресторанов. Он понял, что вы, Алена, можете стать очень богатой наследницей, и начал действовать. Тем самым ваш муж подписал себе приговор.
Мне нужно, Алена, сказать вам еще одну вещь, неприятную для вас. – Андрей как-то робко, словно извиняясь, на меня посмотрел. – Валерий… В общем, у него была любовница.
– Да мне все равно, – соврала я. – Мы же с ним уже полгода в фактическом разводе.
Мне действительно стало неприятно и отчего-то больно, странно, странно, я ведь сто лет как его разлюбила!