Глава 6
Солнце пробивалось через щель в плотных шторах и освещало соблазнительный вид обнажённой графини Нальи Оминской, лежавшей рядом, уткнувшись в подушку и забросив руку ему на грудь.
Почувствовав, что ему нужно в отхожее место, Дебор аккуратно, чтобы не разбудить, снял с себя её руку и, едва удержавшись, чтобы не погладить аппетитную попку графини, тихо встал с кровати.
Сходить в туалет незаметно у него не получилось. Едва только он вставил босые ноги в свои любимые домашние туфли, наличие которых в багаже, его старый раб Шумий проверял едва ли не первым делом, как Налья повернула голову и открыла один глаз.
— Ты куда собрался? — задав вопрос, она увидела его напрягшийся, как обычно по утрам, орган, и, хихикнув, снова уткнулась носиком в подушку, — Я ещё посплю, — пробубнила она в неё.
Верный Шумий спать ложился поздно, вставал рано и спал чутко, поэтому, когда Дебор зашёл в небольшую комнатку при своей спальне, в которой этой ночью, кроме Шумия, ночевала и молодая горничная графини Оминской, там, за плотной ширмой, старый раб для него всё уже подготовил.
— Вы хотели сегодня с самого утра ехать на охоту с младшим сыном герцога и его друзьями, — напомнил он хозяину, поливая воду из кувшина для умывания.
— Не в этот раз. Не в этот раз, — заговорщически подмигнул Дебор и кивнул в сторону спальни, — Нигас менее приятен в общении.
Они оба тихо засмеялись.
Дебор Карлайтский, виконт, сын графа Санока Карлайтского, второй день пребывал в хорошем расположении духа. Поездка к вьежцам, этим известным презренным торгашам и грязным пиратам, оказалась, совершенно неожиданно, приятной. И причина этого сейчас лежала в его гостевой спальне.
— Вы ещё поспите или мне уже позаботиться о завтраке?
— Ни то, ни другое, — самодовольно ухмыльнулся Дебор, — Спать я уже, разумеется, не стану, но и из кровати пока ни ногой.
Он видел, что Налья только притворяется спящей, и лёг положив ей руку на ягодицу. Дальше случилось ожидаемо приятное.
— О чём задумался? — спросила его графиня, спустя некоторое время, когда они уже утомлённые от любовных ласк, просто лежали рядом.
Даже этот, порядком надоевший ему вопрос — а все женщины-аристократки, с которыми он оказывался в постели, любили его задавать, из-за чего он чаще предпочитал тащить к себе в постель рабынь или сервок, те, такие вопросы, разумеется, спрашивать не смели — не изменил его настроения.
— Да так, ни о чём, — улыбнулся он и поцеловал её в родинку на плече.
Дебор соврал. Ему, почему-то, опять вспоминалась вчерашняя девушка. Он уже несколько раз ловил себя на мысли, что стоит ему отвлечься от текущих дел и событий, и начинать размышлять, как он снова думает о ней.
Что его так заинтересовало? Виконт и сам не мог понять. Её красота? Возможно. Девушка была вполне привлекательна, и лицом, и изящной фигуркой. Но для его внимания этого было недостаточно. Мало ли он видел красивых девушек?
К своим восемнадцати годам он уже был искушённым в любовных вопросах, и в его постели побывали многие. Без всякой ложной скромности, Дебор понимал, что он привлекателен для женщин всех сословий — симпатичный, высокий, сильный, отличный мечник, и, при этом, богат и знатен. К тому же, не злой, не жадный и не глупый. Его отец, граф Санок Карлайтский — главный советник правящей герцогини Еворнии Гленской, его мать, графиня Мавина Карлайтская, её лучшая подруга, а он сам — один из близких друзей наследника герцогства виконта Анера Гленского. Так что не так с той простолюдинкой, что она зацепила его избалованный взгляд?
Он, сделав вид, что просто отдыхает, снова вернулся к событию вчерашнего дня.
Его карета ехала по Вьежу с довольно большой скоростью — пусть вьежские торгаши, как умеют, так и успевают освободить проезд гленскому аристократу — а зазевавшихся вьежцев, его, ехавшие впереди кареты, охранники эскорта, побуждали к резвости ударами плетей. И Тлес, и Книпп были опытными и наблюдательными охранниками, и то, что жертвами их действий окажется кто-то из вьежских аристократов, было исключено.
Поэтому, всё ещё недовольный тем, что отец отправил его так рано, не дожидаясь поездки Анера Гленского, во Вьеж, он с некоторым злорадством наблюдал из окна кареты за возмущением вьежцев и слушал их возмущённые выкрики и проклятия.
И тут он увидел эту девушку. Кажется, теперь он понял, в чём её странность. Она смотрела на его карету и эскорт без привычной, со стороны вьежцев, неприязни. Но и безо всякого почтения. Словно, это была переодетая аристократка. Девушка смотрела равнодушно и, при этом, с некоторым любопытством. Как буд-то бы разглядывала диковинную зверушку.
А ещё, её уход от плётки Книппа. Книпп был опытным охотником, он легко плетью доставал шустрых зайцев. Как он мог промахнуться ею по этой простолюдинке?
Дебор ещё раз вспомнил, как девушка, словно перетекла с одного места на другой, даже не изменив выражения своего лица. Ему тогда даже показалось, что она магичка, использовавшая какое-то ранее неизвестное заклинание. Дебор и сам был магом, пусть и не очень сильным, и, пока девушка не исчезла с виду из окна его кареты, спонтанно успел посмотреть на неё магическим зрением. Нет, магиней она не была. Это совершенно точно.
— Э-эй, дорогой мой мальчик, ты, никак опять собрался уснуть? — Налья Оминская была старше его на четыре года, и в шутку могла себе позволить так его называть, — От охоты в компании младшего виконта и его безмозглых дружков ты отказался, так, может, хотя бы не откажешься позавтракать вместе со мной? — она укусила его в плечо.
Неравный обмен, подумал он. Укус в обмен на поцелуй. Вьежцы во всём так себя ведут. Даже такие очаровательные и весёлые, как Налья.
Налья Оминская была владетельной графиней, рано, в шестнадцать лет, вышедшей замуж, и рано, в двадцать один, то есть год назад, овдовевшей.
От мужа она унаследовала приличное состояние — третье, по величине, графство, два замка и богатый особняк в Белом районе Вьежа, а кроме того, больше десятка тысяч душ крепостных и сервов и больше тысячи рабов. Кроме того, на её землях проживали, работали и платили ей налоги почти тридцать тысяч свободных поселенцев и арендаторов.
Были, правда, первое время у неё проблемы с родственниками, как со стороны мужа, так и, что удивительно, со стороны родителей. Но Налья сумела успешно отбиться от всех попыток обидеть убитую горем вдову, оставила управление графством на верных людей своего умершего мужа, поддержавших её в трудный период, и перебралась жить в свой городской особняк.
— С тобой, дорогая тётушка, я с удовольствием не только позавтракаю, но и пообедаю, и поужинаю.
Он бодро вскочил с кровати и принялся быстро одеваться, не вызвав Шумия.
В его словах про дорогую тётушку, шутка была лишь частичной. Бывший муж Нальи являлся троюродным братом Мавины Карлайтской, его матери.
Несмотря на вековые распри между Вьежем и Гленом, многие аристократические рода обоих герцогств были переплетены семейными узами.
Пока графиня принимала процедуры, одевалась и прихорашивалась, Дебор на специально выделенной площадке в глубине дворцового парка провёл разминку и поупражнялся с парными мечами. К необходимости ежедневно тренироваться и поддерживать форму, с самого детства, он был приучен отцом.
За завтраком, который им накрыла Нальина рабыня в гостиной его апартаментов, графиня выглядела чопорной и неприступной, и только смех в глазах и ироничные складки, иногда появлявшиеся в уголках её губ, напоминали о бурной ночи.
— Может, тебе лучше переехать в мой особняк? — Налья изящно наколола на вилку небольшой кусочек рыбы, — Негоже тебе, при живой-то тётке, селиться в гостевых комнатах. Переезжай.
— А что скажут при дворе?
— Мне всё равно. К тому же, с формальной стороны, это даже достойно похвалы.
Когда на вчерашнем балу, они были представлены друг другу и выяснили, что являются родственниками, это стало предметом их шутливого разговора, очень быстро перешедшего к взаимному согласию провести ночь вместе.
Графиня Дебору сразу же понравилась. Да и он ей, это сразу было видно. К тому же, Налья, несмотря на свои успехи при герцогском дворе, как понял Дебор, по-сути, была очень одинока. Её огромное богатство вызывало зависть аристократов, а молодость, красота и ветренное поведение — ревность замужних аристократок и опасение соперничества со стороны тех из них, кто ещё только подыскивал себе подходящую партию.
— Не обижайся, но нет, — покачал головой виконт, — Через неделю приедет мой друг Анер Гленский и, может быть, в его свите будут и мои родители. И Олна, сестра. Она тоже рвётся поприсутствовать на церемонии сватовства. Как-то неправильно будет, если кто-то из семьи первого советника герцогини Гленской будет размещаться вне дворца. Могут усмотреть урон чести вашего герцога.
Графиня некоторое время обдумывала слова Дебора и, согласившись с его аргументом, кивнула.
— У меня плохие предчувствия, мой дорогой племянник, — она внимательно и серьёзно посмотрела на него, — Тебе ничего не кажется странным?
Теперь уже пришла пора задуматься и Дебору.
Во Вьеж, считай, в логово своего исконного врага, сейчас съезжался весь цвет гленской аристократии и богатых простолюдинов, удостоенных чести присутствовать на церемонии сватовства. И пусть все они прибывают с многочисленной и хорошо вооружённой охраной, реши герцог Вьежский одним ударом с ними расправиться, их тут просто задавят числом.
Опасения подобного рода развития событий, при дворе герцогини Еворнии Гленской, конечно же, были. История королевства Датор, как и других стран, знает немало примеров вероломства.
Но все эти опасения были сняты, когда сам герцог Витор Вьежский поручился своим словом, что не будет злоумышлять против своих гостей.
Герцога Витора можно было упрекать за многие не совсем хорошие поступки, и упрекать вполне справедливо. Вот только, никому не придёт в голову сказать, что герцог, хотя бы раз, не сдержал данное им обещание. Его честность в этом вопросе была всем известна.