Сестра солнца — страница 4 из 10

Сесили

Кения

Февраль 1939 года

Кенийская порода коров боран с тавром племени масаи на лбу

24

– Пора вставать. – С этими словами на следующий день Кэтрин подняла Сесили в пять часов утра. – Одежду для сафари я сложила на кровати у тебя в ногах. К Биллу мы отправимся на Алисином автомобиле «де сото». Жду тебя на улице. Мне еще нужно упаковать кое-какой провиант в дорогу и перезвонить Алееки, сообщить ему, что домой ты вернешься только завтра. – С этими словами Кэтрин вышла из спальни.

В полусонном состоянии Сесили надела на себя куртку хаки и такие же брюки. И то и другое подошло по размеру почти идеально в отличие от тяжелых ботинок на шнурках. Ботинки были явно на несколько размеров больше, а у Сесили ножки маленькие, но пришлось смириться, удовольствовавшись тем, что есть.

– Запрыгивай в машину, – поторопила ее Кэтрин и бросила несколько пледов на заднее сиденье, потом включила двигатель и зажгла передние фары, так как еще царила кромешная тьма.

Сесили проворно залезла на заднее сиденье и кинула прощальный взгляд на ферму Ванджохи, подумав про себя с некоторым сожалением, что здесь все же безопасно и относительно комфортно. Особенно в сравнении с тем, куда они сейчас направляются. Машина рванула с места.

* * *

Следующий час Сесили благополучно продремала, пока яркий солнечный свет, заполнивший салон автомобиля, не заставил ее проснуться. Она открыла глаза и увидела, что они уже свернули с шоссе на какую-то узкую проселочную дорогу, всю сплошь в рытвинах и выбоинах. Машину отчаянно трясло и швыряло из стороны в сторону, и казалось, что дороге этой, ведущей в никуда, не будет ни конца, ни края. Она извивалась узкой лентой по раскаленной равнине, лишь кое-где встречались островки зелени, но и там трава пожухла под солнцем, а деревья бессильно склонили свои кроны к оранжево-красной земле. Сесили слегка опустила стекло, чтобы почувствовать дуновение ветерка, но в нос ударил густой запах навоза. Невдалеке на пастбище разгуливало стадо коров под присмотром группы очень высоких мужчин в темно-оранжевых робах, почти такого же цвета, как и земля под их босыми ногами. Сесили с некоторым удивлением принялась разглядывать коров, которые лишь весьма отдаленно напоминали своих американских сородичей. С большими горбами на спине, кожа с обилием складок вокруг костлявых шей свисает едва ли не до самой земли.

– Почти приехали, дорогая, – обратилась к Сесили Кэтрин. – Добро пожаловать на ферму Билла.

Сесили увидела, что они подъезжают к невысокому зданию, обшитому деревом, оно возникло прямо посреди равнины, солнечные лучи отражались от его оцинкованной крыши.

– А вот и вы! Приехали наконец! – Из дома вышел Бобби и прямиком направился к ним. Кэтрин притормозила машину.

Сесили вышла и огляделась по сторонам.

– Боже праведный! И это называется «буш»? – разочарованно воскликнула она.

– Буш начинается на окраине равнины Лоита, – пояснил Бобби, но само название было незнакомо Сесили и не значило для нее ровным счетом ничего. – Вы, девушки, ступайте пока в дом, попейте чего-нибудь холодненького, а мы с Биллом перегрузим в машины все необходимое.

– Корзины с едой, одеяла и пледы, все сложено на заднем сиденье в машине Алисы, – крикнула ему Кэтрин, заметив двух женщин, тоже направляющихся к дому.

Войдя в помещение, она первым делом налила им с Сесили по стакану холодной воды. Сесили с любопытством огляделась по сторонам: все предельно просто.

– Здесь Билл и живет? – поинтересовалась она у Кэтрин.

– Да. Как видишь, отсутствие женских рук сразу же бросается в глаза. – Кэтрин слегка улыбнулась. – Впрочем, Билл большую часть своего времени проводит в буше, а потому его мало заботит домашний уют и все, что с ним связано. Должна сказать, наша предстоящая вылазка в джунгли волнует меня по-настоящему. Надеюсь, нам с тобой даже посчастливится увидеть живых слонов; из всех обитателей буша слоны представляются мне самыми величественными животными.

– А они не опасны?

– Опасны, как и всякие дикие звери, но повторяю еще раз, рядом с Биллом нам не грозят никакие опасности. Мы в надежных руках. А вот и он, легок на помине! – воскликнула Кэтрин, потому что в эту минуту дверь отворилась и в дом вошел Билл.

– Доброе утро, Сесили. Рад, что вы не испугались и приехали, – поздоровался он с гостьей. – Ну как? Готовы в путь?

– Готова, – отрапортовала Сесили, перехватив его взгляд, которым он принялся внимательно изучать ее ноги.

– Кэтрин, пожалуйста, приведи в порядок ее обувку, ладно? – Он протянул Кэтрин два рулона марлевых бинтов. – Нельзя допустить, чтобы эти изящные щиколотки покусала какая-нибудь змея, которая ненароком залезет в ее краги, пока она будет спать. Жду вас на улице, дамы.

– Садись Сесили, – приказала Кэтрин. Сесили послушно уселась на табуретку, а Кэтрин принялась туго бинтовать ее щиколотки вплоть до самых брюк, захватив брюки по самому краю, после чего завязала бинты на каждой ноге крепким узлом. – Вот теперь то, что надо. Не очень эстетично, правда, но зато надежно.

– Господи, в этих одежках я потею, как свинья какая-то, – пожаловалась Сесили. Между тем жара лишь усиливалась, у Сесили начала кружиться голова, и она почувствовала, что ее уже подташнивает.

– Ничего, к жаре ты скоро привыкнешь, не переживай, – успокоила ее Кэтрин. – Пошли, время не ждет.

Они вышли из дома и обошли его сзади: Билл уже сидел за рулем своего старенького пикапа, рядом стояла припаркованная машина Бобби. Глаза Сесили невольно расширились от ужаса, когда она вдруг увидела перед собой живое воплощение тех картинок в книгах об Африке, которые она прилежно изучала в библиотеке Манхэттена перед отъездом сюда, в них изображались воины племени масаи. И вот сейчас один из таких воинов удобно устроился на плоской крышке багажника, в который уже перегрузили все необходимые припасы. Мужчина поздоровался с Сесили величественным, поистине королевским, кивком головы. В руке он сжимал копье, пристроив его к своей ноге; он был облачен в какой-то темно-красный балдахин, завязанный узлами на его плечах. На длинной шее болталось множество связок разноцветных бус, а в каждом ухе торчало по нескольку больших колец. Худое, костлявое лицо, на темной коже почти нет морщин, волосы острижены коротко, почти наголо и присыпаны сверху каким-то красноватым порошком. Оставалось только гадать, сколько ему лет. Сесили прикинула, должно быть, в диапазоне от двадцати до сорока.

– Это мой приятель Найгаси, – сказал Билл. – Садитесь в машину, дамы.

Билл жестом показал Сесили на место рядом с собой, а Кэтрин залезла на заднее сиденье, прямо над ее головой удобно устроился Найгаси. От его копья в разные стороны градом сыпались солнечные искры, слепя глаза; Сесили водрузила на нос защитный козырек, от всей души надеясь на то, что у Найгаси не найдется веских причин для того, чтобы пустить свое копье в ход.

– Все готовы ехать? – крикнул им Бобби из своего пикапа, на заднем сиденье которого тоже сидели два аборигена и тоже с копьями.

– Полностью готовы, – весело откликнулась Кэтрин и протянула Сесили фляжку с водой.

– Пей только тогда, когда действительно захочешь пить. Вода в этих местах в такое время года – большая редкость, и ее надо расходовать очень экономно, – пояснила Кэтрин, что отнюдь не придало Сесили бодрости духа. Напротив, Сесили почувствовала, что нервы ее уже на пределе.

Затарахтел мотор, Сесили вжалась в сиденье, моля лишь об одном: только бы ее не стало тошнить. Билл надавил на акселератор, машина слегка накренилась в сторону и стронулась с места.

Они долго и нудно ехали по голой равнине, покрытой лишь пыльной травой, это время показалась Сесили вечностью. Но вот окружающий пейзаж стал постепенно меняться, зелени прибавилось, и она стала более сочной. Перед ними раскинулись огромные просторы под таким же необъятным лазурным небом, в которое упирались кроны хинных деревьев с пожухлой листвой. Листву методично обрывали жирафы, своими длинными языками они притягивали к себе ветки и обгладывали их целиком. Внезапно пикап резко дернулся в сторону, и Сесили увидела, как из-под их колес выскочили две гиены и опрометью унеслись прочь.

– Наглые твари! – громко выругался Билл, перекрывая шум мотора.

– Взгляни, Сесили! Вон стадо антилоп-гну. – Кэтрин рукой показала, в какую сторону следует смотреть. – Видишь, у них на спинах гривы? А вот и место обитания Найгаси, энканг, если на их родном языке: здесь живут его жены и дети, – пояснила она.

Сесили посмотрела влево и увидела серую изгородь в форме цилиндра, сложенную из веток. Женщины, облаченные в широкие темно-красные платья, тащили в руках охапки хвороста, к их ногам жались козы. Некоторые аборигенки несли за плечами маленьких детей в самодельных сумках-переносках. Заслышав шум проезжающих мимо машин, женщины остановились и принялись приветственно махать руками, широко улыбаясь.

– Кэтрин сказала о женах во множественном числе, я не ошиблась? – обратилась Сесили к Биллу. – То есть у Найгаси несколько жен?

– Да, это в традициях племени масаи, – ответил Билл. – Чем больше у тебя скота, жен и детей, тем большим уважением ты пользуешься среди своих сородичей. А у Найгаси непререкаемый авторитет в своем племени.

– Взгляни вон туда! – прокричала ей Кэтрин минут через тридцать, махнув рукой вдаль. На расстоянии Сесили увидела стайку животных, сгрудившихся вокруг матово-серебристой поверхности какого-то водоема. – Видишь? Это газели Томсона, маленькие и с такими прямыми рожками. Какие смелые малыши! Пить воду здесь… Ведь того и гляди из воды выскочит крокодил и слопает любую из них в два счета! Но такова суровая правда жизни в африканской саванне.

Сесили была несказанно рада, когда Билл наконец затормозил машину возле небольшой рощицы хинных деревьев. Рядом остановил свой пикап и Бобби. Оба пикапа были с открытым верхом, и солнечные лучи лупили по головам пассажиров во всю мощь. Путешествие утомило Сесили до полного изнеможения, чувствовала она себя просто ужасно.

– Делаем привал здесь? – спросил у них Бобби.

– Да. Найгаси сказал, что на сегодня это самое подходящее место, – откликнулся Билл, спрыгивая из машины на землю.

– Пора разбивать лагерь, – бодро сказала Кэтрин и бросилась помогать Бобби разгружать провиант и все необходимое для ночевки. Сесили тоже попыталась подняться со своего места и двинуться им на помощь, но Билл положил руку ей на плечо и знаком велел остановиться.

– Я тоже хочу поучаствовать, – слабо запротестовала Сесили.

– Вам сейчас лучше посидеть где-нибудь в сторонке, а мы и без вас управимся, – ответил он ей тоном, не терпящим возражений. – У вас изможденный вид, Сесили. Ступайте в тень и выпейте немного воды.

Сесили уселась на какой-то камень в тени деревьев. Она пила воду из фляжки и наблюдала за тем, как остальные трудятся над сооружением лагеря. Из багажников обеих машин разгрузили огромные рулоны брезента и парусины, коробки с портативными холодильниками, корзины со снедью и перенесли все это в тень, сложили рядом с Сесили. Трое аборигенов слаженно работали, устанавливая палатки: расстелили парусину прямо на земле, проворно натянули полотнища на бамбуковые шесты, потом закрепили на каждой палатке сетки, защищающие от москитов. Сверху начали бросать охапки зеленой травы и бросали ее до тех пор, пока палатки не слились с окружающим ландшафтом почти полностью. Кэтрин распаковала одну из коробок, извлекла оттуда провизию и наконец присела рядом с Сесили, вручив ей бутерброд, завернутый в пергаментную бумагу.

– Подкрепись пока! Нам сегодня еще предстоит много ходьбы. Билл считает, что на машинах мы можем распугать всех животных и ничего толком не увидим. Хотя, конечно, из машины стрелять по целям гораздо удобнее.

– Он что, планирует устроить нам охоту? – спросила Сесили. Она уже успела заметить, что мужчины выгружали из машины большие ружья, но решила, что их прихватили исключительно в целях самозащиты.

– А что же мы станем есть на ужин? – рассмеялась в ответ Кэтрин. – Вот! Выпей немного чая. Он хорошо помогает в жару.

Сесили взяла фляжку с крепко заваренным горячим чаем, изрядно сдобренным сахаром, сделала несколько глотков и почувствовала, как живительная жидкость потекла в желудок, успокаивая его.

– Да! А если тебе надо… по нужде, – прошептала Кэтрин на ухо, – то смело ступай за любой кустик. Никто за тобой подсматривать не будет. Только не трогай камни, не сдвигай их с места. Никогда ведь не знаешь, кто там притаился под ними – змея или скорпион…

Кэтрин ободряюще похлопала Сесили по коленке и поднялась с земли, снова направившись помогать Бобби, а Сесили так и осталась сидеть, холодея от ужаса в свете только что полученной информации.

Но вот лагерь разбили, все перекусили, и Билл вместе с Найгаси повели группу в буш. Колонну замыкали два других аборигена. Сесили шла рядом с Кэтрин и Бобби, они всю дорогу развлекали ее занимательными рассказами о своих прошлых сафари.

– Слышал, что лорд Деламер однажды выслеживал мощного слона целых семь дней, – продолжал делиться своими историями Бобби. – Он был преисполнен решимости во что бы то ни стало заполучить себе этот трофей. Говорят, бивни этого великана до сих пор висят на стене одного из домиков в заповеднике Сойсамбу. Лично мне такие крупные экземпляры никогда не попадались…

Шедшие позади них масаи о чем-то негромко беседовали между собой на своем родном языке; почему-то их присутствие вселяло в Сесили уверенность, что они все в полной безопасности. День был в самом разгаре, полуденное солнце стояло высоко в небе. Сесили задрала голову вверх и увидела тени ястребов, кружащих в небе высоко над ними. По траве прошелестел теплый ветерок, и сразу же послышался гул многочисленных насекомых, изредка заглушаемый протяжным мычанием антилоп-гну. Кэтрин указала рукой направо: с десяток зебр сбились в кучу и притаились в тени акаций. Сесили извлекла свой фотоаппарат и принялась щелкать, запечатлевая виды на пленку. Оставалось лишь надеяться, что фотографии хоть в малой степени смогут передать невероятную красоту окружающего ландшафта.

Правда, каждый шаг в тяжеленных бутсах давался с огромным трудом. В какой-то момент Сесили даже засомневалась, сможет ли она вообще идти дальше, но тут Билл сделал женщинам предупреждающий знак, жестом приказав затаиться в высокой траве и махнув рукой в сторону большого водоема ярдах в ста от них. Сам же Билл в сопровождении Бобби и Найгаси стали, крадучись, пробираться вперед. Найгаси шел, держа копье наперевес, Билл и Бобби несли свои тяжелые ружья на плечах.

Водоем кишел всяческой живностью, но Сесили заметила, как Билл указал мужчинам на стадо больших полосатых животных, у некоторых на головах красовались величественные изогнутые рога.

– Винторогая антилопа, – шепотом пояснила ей Кэтрин.

Сесили увидела, как Билл вскинул ружье и прицелился. И тут же раздался громкий выстрел. Стаи перепуганных птиц взметнулись в небо, животные выскочили из водоема и тоже метнулись кто куда, в укрытия. Убитая антилопа осталась лежать на боку.

Пятеро мужчин сгрудились вокруг трофея; Найгаси с угрожающим видом несколько раз ткнул своим копьем в землю, чтобы отпугнуть прочь шакалов, которые уже закружили вокруг, почуяв запах добычи. Сесили как завороженная смотрела, как мужчины принялись разделывать тушу животного, по своим размерам ничуть не меньше лошади. Сняли шкуру, достали все внутренности, потом разделили тушу на четыре части. Затем аборигены взвалили тяжелую мясную ношу себе на плечи, а Бобби и Билл взяли голову антилопы, держа ее с двух сторон за рога, которые не уступали по длине ноге взрослого человека.

– Чистый выстрел! Как говорится, в яблочко! – с нескрываемым восхищением промолвил Бобби, когда они с Биллом поравнялись с девушками. – Билл – самый лучший охотник из всех, кого я знаю. Взрослая антилопа… Вы только взгляните на ее могучие рога!

Вид перемазанных кровью мужчин вкупе с острым запахом свеженины вызвал у Сесили приступ тошноты, и она поспешно отвернулась в сторону. Кэтрин помогла ей подняться с земли, и вся их команда тронулась в обратный путь к лагерю. Дорога неблизкая, а Сесили едва тащилась, все время судорожно хватая ртом воздух.

– С тобой все в порядке? – встревожилась Кэтрин.

– Все хорошо, – с трудом выдавила из себя Сесили. – Просто я никогда раньше не видела, как убивают животное.

Кэтрин сочувственно мотнула головой.

– Да, знаю по себе, когда видишь это впервые, то испытываешь самый настоящий шок. Как по мне, так отвратительно, когда убивают животное ради трофея. И все же есть какая-то суровая правда, когда люди охотятся для того, чтобы добыть себе пропитание. Уверяю тебя, Сесили, и эта антилопа, вся, до последнего кусочка, будет съедена. Оглянись назад и сама увидишь. – Кэтрин махнула на те ошметки, что остались лежать рядом с водоемом. Ястребы, шакалы, гиены уже набросились на добычу, вырывая куски друг у друга. – Жизнь продолжает свой вечный круговорот. Вот и мы, люди, заняли свою нишу в этой бесконечной цепочке добывания еды.

Сесили уже приготовилась возразить подруге, но вовремя спохватилась: в конце концов, каждый кусочек потребляемого ею мяса попадает на стол, проходя через такой же процесс, который она только что наблюдала своими глазами. Но раньше она никогда над этим не задумывалась, вот в чем беда, укорила она себя мысленно.

Назад все шли медленно, гораздо медленнее, чем когда отправлялись на сафари. Стало уже смеркаться, когда они увидели где-то в полумиле от себя стадо пасущихся слонов.

– Глазам своим не верю! – восторженно воскликнула Сесили, разглядывая слонов в бинокль и чувствуя комок, подступивший к горлу. – Они такие… величественные!

– Да, но нужно соблюдать осторожность, – заметила Кэтрин. – Рядом с ними пасется молодняк, а слонихи-матери очень оберегают своих детенышей и в случае чего могут напасть без предупреждения.

– В этом стаде только самки, – услышала Сесили голос Билла, разговаривавшего с Бобби. – Подходящих для отстрела самцов здесь нет. Но я не сомневаюсь, что в один прекрасный день нам все же повезет и мы получим слоновую кость в качестве охотничьего трофея.

Сесили почувствовала мгновенный прилив ярости при мысли о том, что кто-то, пусть даже тот же самый Билл, может поднять руку на таких красивых животных. Сесили пристально вглядывалась в стадо слонов, медленно бредущее по саванне; слоны-детеныши вились возле ног своих мамаш, не отставая от них ни на шаг. Сесили почти физически ощущала, как вибрирует под ней земля, сотрясаемая тяжелой поступью слонов.

Внезапно кто-то тронул ее за плечо, Сесили отвела взгляд от созерцания стада слонов, оглянулась и увидела, что это Найгаси. Он поманил ее за собой, наклонился к земле и показал на что-то пальцем. Сесили вгляделась и издала удивленный возглас: на мягкой оранжевой земле четко виднелся отпечаток чьей-то большой лапы.

– Олгатуни, – сказал Найгаси на своем языке и добавил уже для Сесили: – Это лев.

– Так точно, лев, – подтвердил Билл, зависший над ней сзади. – И был он здесь совсем недавно, если судить по четким отпечаткам его следов. Найгаси хорошо разбирается в следах, оставляемых самыми разными животными. Однажды он выследил и убил леопарда, который повадился бродить вокруг его энканга, деревни, если по-нашему, где живет его семья. – Билл одобрительно похлопал Найгаси по спине. – Лично мне не очень нравится, что следы льва обнаружились почти рядом с нашим лагерем. Нам всем действительно следует соблюдать величайшую осторожность.

Мужчины отошли немного в сторону, что-то сосредоточенно обсуждая между собой, а Сесили так и осталась стоять на месте, завороженно разглядывая отпечаток лапы льва. Не удержалась и с опаской коснулась его рукой, чувствуя, как замирает у нее сердце при мысли о том, каким огромным, должно быть, был лев, оставивший на земле след такого большого размера.

Минут через десять они уже были в лагере, и Сесили блаженно уселась прямо на землю. Пила чай и наблюдала за тем, как солнце медленно опускается за горизонт, на фоне потемневшего неба четко обозначились иссиня-черные контуры хинных деревьев. Разложили большой костер, Кэтрин вынесла из палатки плед и укутала им плечи Сесили, потому что температура резко упала. Сесили с интересом наблюдала за тем, как масаи зажаривают мясо антилопы на вертеле, и вскоре воздух вокруг наполнился вкуснейшими ароматами жареного мяса, а в желудке призывно заурчало от голода. «Конечно, стыдно, – подумала Сесили, – с таким нетерпением дожидаться трапезы, если совсем недавно ты своими глазами видела печальную кончину животного».

Но вот сумерки сменились ночью, и Сесили принялась восхищенно разглядывать небосвод, усыпанный яркими крупными звездами: никогда она еще не видела такого обилия звезд на небе. Бобби и Билл устроились у огня: потягивая пиво, они вели неспешный разговор о сегодняшней охоте, попутно вкушая ее результаты.

– Вот, дорогая, пробуй! – Кэтрин протянула Сесили большой кусок еще дымящегося мяса, который она положила на такой же большой ломоть хлеба, предварительно слегка подогрев хлеб возле костра.

– Спасибо! – улыбнулась Сесили и осторожно откусила небольшой кусочек. Мясо оказалось необыкновенно нежным и очень-очень вкусным.

После ужина она сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, прислушиваясь к негромкому гулу разговоров вокруг костра. Ей было хорошо: мерцающие язычки пламени, колечки дыма, устремляющиеся вверх к бархатистому ночному небу, на душе покой и умиротворение. Их лагерь представился ей таким надежным райским уголком. Правда, изредка ночную тишину будоражили крики и рычание каких-то неизвестных животных, притаившихся в темноте. Но ведь у ног Билла и сейчас лежит его большое ружье, а значит, им ничто не угрожает, подумала Сесили с явным облегчением.

После ужина Билл закурил трубку, ароматный дым табака волнами устремился в сторону Сесили, и это тоже странным образом успокаивало и умиротворяло.

– Я иду спать, – объявила Кэтрин, широко зевнув. – А ты, Сесили?

Сесили тоже чувствовала себя страшно уставшей, но необыкновенное по своей красоте звездное небо не отпускало от себя. А еще и осознание того, что она сидит сейчас посреди самого настоящего африканского буша, тоже заставляло медлить: хотелось насладиться этими волшебными мгновениями еще чуть-чуть.

– Я тоже через пару минут присоединюсь к тебе, – ответила она Кэтрин.

– Хорошо. Тогда всем доброй ночи. – С этими словами Кэтрин поднялась со своего места и направилась к палатке. Бобби тоже встал.

– Да, сегодня выдался такой долгий день, пора на покой, – обронил он. – Спокойной ночи. До встречи завтра рано утром.

Бобби и Кэтрин разошлись по своим палаткам. Найгаси вместе с двумя остальными аборигенами племени масаи тоже отошли от костра и растворились в темноте. «Наверняка расположились по периметру лагеря, взяв его под свою охрану», – подумала Сесили, и тут до нее дошло, что они с Биллом остались одни.

– Ну, как вам сегодняшний день? – спросил он у нее, слегка пошевелив огонь палкой.

– Я… О, это был незабываемый день! Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья, хотя порой было страшно. Но я буквально физически ощущала, как кипит адреналин в моей крови.

– Вы любитель приключений, Сесили? – Билл бросил на нее внимательный взгляд. – Или спокойная, размеренная жизнь все же устраивает вас больше?

– Сама толком не знаю, кто я по натуре. Но одно могу сказать со всей определенностью: поездка в Африку уже изменила меня. Вполне возможно, я все еще нахожусь в состоянии поиска, кто я есть на самом деле.

– О, пожалуй, никто из нас не может точно ответить на этот вопрос, даже прожив целую жизнь.

– А вот вы по натуре, думаю, точно искатель приключений. Я права?

– Может быть, и так. Впрочем, не я искал приключения, они сами нашли меня. Я ведь изучал юриспруденцию в Англии, потом война… И любовь… Все это ворвалось в мою жизнь само собой… Ну а вы, мисс Хантли-Морган, что вас погнало в Африку?

– Вообще-то я приехала сюда в гости к своей крестной матери, – слегка смутилась Сесили, стараясь не встречаться с Биллом глазами.

– Для меня ясно, как божий день, что вы от чего-то убежали. Это видно сразу, достаточно только взглянуть на вас.

– Откуда вы знаете?

– Да потому что у меня самого когда-то, когда я еще только сбежал сюда, был точно такой же вид. Вопрос в другом: не сбежите ли вы отсюда назад, к себе домой?

– Пока не могу сказать ничего определенного на сей счет, так как и сама понятия не имею, что будет потом. Однако мне пора тоже идти укладываться спать. – Сесили поднялась со своего места. – Спасибо вам, Билл, за то, что вы устроили такую чудесную поездку. Клянусь, я никогда не забуду этот замечательный день. Спокойной ночи. – Она коротко кивнула ему на прощание и, преодолев каких-то пять ярдов, отделявших ее от их с Кэтрин палатки, ползком скрылась внутри. Кэтрин уже сладко похрапывала во сне на своем топчане. Сесили тихонько сбросила с ног тяжеленные ботинки, облегченно размяла пальцы на ногах и улеглась на свой тюфяк, не раздеваясь, еще и укутавшись сверху колючим одеялом, чтобы не замерзнуть к утру. Какое-то время она лежала без сна, размышляя о том, что все же в Билле Форсайте есть что-то притягательное, несмотря на всю его внешнюю суровость и задиристый характер, который поначалу так смутил ее. Однако глаза уже начали слипаться сами собой. Сесили еще раз тщательно проверила и перепроверила, что одеяло плотно прилегает к ногам, нигде никаких щелей, никто не сможет проникнуть под него ночью, после чего с легким сердцем закрыла глаза и тут же отключилась.

* * *

Сесили проснулась на рассвете. Во рту пересохло, отчаянно хотелось пить. Она глотнула немного воды из канистры, стоявшей рядом с ее постелью, потом быстро зашнуровала свои ботинки, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Кэтрин, которая еще крепко спала.

Сесили на четвереньках выползла из палатки, выпрямилась во весь рост, потянулась и глянула вверх. Утреннее небо было расцвечено всеми оттенками голубого и розового с вкраплениями пурпурно-сиреневых тонов. Такое впечатление, будто она сейчас разглядывает не небо, а любуется какой-то картиной известного импрессиониста. Однако надо поискать укромное местечко, чтобы избавиться от лишнего, а уже потом созерцать все эти поистине неземные красоты.

Отходить далеко не пришлось, везде густая трава по пояс, есть где спрятаться. Быстро порешав все свои неотложные дела, Сесили медленно побрела назад к палатке, вдыхая полной грудью свежий ароматный воздух. Внезапно послышалось негромкое рычание, очень похожее на шум приближающейся машины. Однако на десятки миль вокруг едва ли тут сыщется еще одна машина, кроме их двух пикапов…

Сесили остановилась на тропинке, по которой шла, и увидела прямо перед собой огромного взрослого льва, укрывшегося в траве всего лишь в нескольких ярдах от того места, где она стояла. Он уставился своими золотистыми зрачками на нее, потом поднялся и стал медленно ползти в ее сторону.

Она стояла как вкопанная, не в силах пошевелиться, сердце бешено стучало в груди. А лев уже приготовился к прыжку.

– СЕСИЛИ! ЛОЖИСЬ!

Она инстинктивно пригнулась, и в ту же минуту над ее головой прогремел выстрел, нарушив утреннюю тишину. Лев слегка пошатнулся, но продолжил упрямо двигаться вперед. Прогремел еще один выстрел, следом еще, и наконец лев замер и завалился набок.

– Боже правый! Пришлось стрелять почти в упор! Сесили! С вами все в порядке?

Сесили хотела ответить, но губы не слушались, ноги вдруг стали ватными, и все вокруг нее закружилось и поплыло…

– Сесили, вы меня слышите?!

– Ой! – Сесили почувствовала, как ее больно ударили по щеке, открыла глаза и увидела перед собой Билла, пристально разглядывавшего ее.

– Прошу прощения за эту невольную грубость. Но это самый быстрый и эффективный способ привести человека в сознание. Позвольте, я помогу вам встать, а потом плесну немного бренди.

Сильные руки обхватили ее за талию и помогли подняться во весь рост, ей в рот влили несколько обжигающих капель. Несмотря на то что она даже поперхнулась от крепости напитка, бренди помог ей прийти в себя. Билл по-прежнему возвышался над ней, словно скала. Вот это уж совсем ни к чему! Она даже покраснела от смущения.

– Простите меня. Сама не знаю, что это на меня нашло.

– Да вы просто перепугались, увидев, что лев идет прямиком на вас. И ничего тут нет удивительного, – ответил Билл. – Мне приходилось видеть, как рыгают здоровенные мужчины после такой неожиданной встречи, заливая все вокруг своей блевотиной. С вами все будет хорошо. Позвольте, я помогу вам дойти до лагеря.

Он взял ее под руку, и они медленно пошли к палаткам. Найгаси шел следом за ними, в воздухе все еще пахло порохом.

– Но как… как вы узнали? – спросила Сесили, с трудом переставляя все еще ватные ноги.

– Как я узнал, что вы, глупая девчонка, побредете искать приключений на свою голову? – Билл выразительно вскинул брови. – А я ничего и не знал. Это Найгаси высмотрел следы льва, и мы пошли за ним. Уже почти выследили его и взяли на мушку, а тут вы… Впрочем, вам сильно повезло, что я оказался рядом.

Сесили покраснела до самых корней волос, надеясь в глубине души, что Билл все же не видел, как она пряталась в густой траве, справляя нужду, а уже потом столкнулась нос к носу со львом.

Когда они подошли к лагерю, навстречу выбежала Кэтрин и тут же обхватила Сесили, поддерживая ее с другой стороны.

– Что это были за выстрелы? Что случилось?

– Неожиданная встреча с одним голодным львом, – ответил Билл. – Но ничего! Обидчик получил по заслугам. Хорошо! Вручаю тебе твою подругу. – С этими словами он передал Сесили из рук в руки, перекинулся парой слов с Найгаси, который кивнул в знак согласия, и заторопился по тропинке обратно, туда, где оставили лежащего на земле льва.

– Но он точно мертв? – с трудом шевеля губами, спросила Сесили.

– Да, – кивнул в ответ Билл. – Можете мне поверить. Я ведь за свою жизнь перестрелял множество львов. А вам сейчас следует выпить чашечку чая.

Сесили не стала сопротивляться, когда Кэтрин принялась суетиться вокруг нее: укутала в одеяло, усадила возле костра, вручила железную кружку с только что заваренным чаем и посоветовала пить чай небольшими глотками.

– Честное слово, сейчас со мной все в порядке. – Чувство гордости не позволяло Сесили и дальше демонстрировать свою физическую слабость. Она даже попыталась подняться с земли. – А что они дальше будут делать со львом?

– Загрузят убитого зверя в багажник машины. Наверняка ведь отыщется какой-нибудь богатый американец, который захочет купить голову льва и его шкуру в качестве своего охотничьего трофея.

– Только не я! – воскликнула Сесили, тяжело дыша. – Я сама во всем виновата. Отошла от лагеря слишком далеко.

– Думаю, в глубине души Билл даже счастлив. Еще бы! Веский предлог пустить в ход ружье и убить еще одного зверя. Сможешь самостоятельно дойти до пикапа? По-моему, на сегодня для тебя приключений более чем достаточно. Сейчас попрошу Бобби, чтобы он отвез нас обратно домой. Он пошел наполнить канистры свежей водой.

Кэтрин отправилась на поиски Бобби, а Сесили, судорожно сжимая кружку в руке, попыталась сделать пару шагов по территории лагеря. В этот момент она увидела Билла и Найгаси: они несли тело льва на брезентовых носилках. Она проследовала за ними к пикапу Билла. Там мужчины с помощью оставшихся двух аборигенов лихо перегрузили льва в багажник и принялись привязывать тушу веревками.

Вблизи лев оказался поистине громадным, даже неживой, он не утратил своего царственного величия. Густая грива золотилась в лучах солнечного света, пасть была слегка полуоткрыта, обнажая желтоватые клыки. Сесили показалось, что она даже разглядела нечто вроде шрамов на его морде.

– Лев старый, – заметил Билл. – Глядя на его морду, можно сказать, что он много раз вступал в схватки со своими сородичами. Да и изголодался, бедолага… Вон как ребра выпирают. Наверняка был ранен в одной из драк и больше уже не мог охотиться с прежней ловкостью на приличную добычу. Остается лишь порадоваться тому, что он не слопал вас, Сесили.

Сесили молча кивнула и побрела обратно. Бобби уже сворачивал их лагерь, разбирал палатки, а Кэтрин в это время собирала пожитки и раскладывала их по корзинам.

– Кэтрин, а тебе доводилось когда-нибудь стрелять в дикое животное? – спросила у нее Сесили.

– Прости мне Господи, приходилось. Когда живешь в таких местах, как это, то тебя учат стрелять с малых лет. Впрочем, ты только что сама имела возможность убедиться в том, что именно сноровка и мастерство Билла-охотника спасли тебе жизнь. Но я никогда не стреляла по животным ради спортивного интереса. Исключительно в целях самозащиты. Не забывай, Сесили, здесь у нас совсем другая жизнь, не такая, как та, которой ты жила раньше. Опасность подстерегает тебя, можно сказать, на каждом шагу.

– Я уже начинаю понимать это.

– Так мы едем? – обратился к ним Бобби, садясь за руль.

– Да, – уверенно подтвердила Кэтрин, помогая Сесили устроиться на заднем сиденье, а потом сама уселась рядом с Бобби.

– До свидания, Сесили. – Билл подошел к их машине, чтобы попрощаться. – Мне очень жаль, что ваше первое сафари оказалось… столь богатым на приключения. – Он глянул на нее сверху вниз.

– Ничего подобного! Это мне жаль, что я доставила вам, Билл, столько хлопот. Спасибо за то, что спасли мне жизнь.

– Всегда рад услужить. Счастливого пути.

– А вы разве не едете вместе с нами?

– Нет. У нас с Найгаси еще есть кое-какая работенка. До свидания, и всего вам доброго.

Бобби нажал на акселератор, и машина тронулась с места. Сесили оглянулась. Билл стоял рядом с Найгаси. Они разглядывали свой трофей и о чем-то оживленно беседовали. «Да, – подумала она, – Билл живет совсем в ином мире». Наверняка он уже и думать про нее забыл.

* * *

Бобби довез их до фермы Билла, а там они пересели в гораздо более удобную «де сото», принадлежащую Алисе, и покатили на ферму Ванджохи. Уже на подступах к ферме Сесили увидела автомобиль Кики, сверкающий белоснежный «бугатти», припаркованный возле дома.

– Ты уверена, что у тебя хватит сил на то, чтобы сегодня совершить еще одну поездку до озера Наиваша? – спросила Кэтрин, выключая двигатель и выбираясь из машины. – Пожалуй, лучше тебе остаться здесь еще на одну ночь.

– Спасибо, но, коль скоро за мной уже пришла машина, я должна вернуться. К тому же я волнуюсь за свою крестную.

– Понимаю. – Кэтрин ласково погладила Сесили по плечу. – Но ты же прекрасно знаешь, что Кики не нуждается в твоей опеке.

– Да, это так, но… – Сесили неопределенно пожала плечами. – В любом случае спасибо тебе за все. – Девушки обнялись. – Наше сафари действительно стало для меня самым настоящим приключением.

– Для первого в жизни сафари ты со всем справилась отлично. Правда, Сесили, я совсем не лукавлю. Если захочешь увидеться со мной еще раз, имей в виду, я вплоть до самой свадьбы буду жить здесь, на ферме Алисы. Сама не могу поверить, что все случится так скоро. Всего лишь месяц остался, – обронила Кэтрин, пока Макена укладывал саквояж с вещами Сесили в их машину.

– Если тебе вдруг понадобится какая-то помощь, звони, я тут же приеду, – ответила Сесили, устраиваясь на заднем сиденье «бугатти».

– Обязательно! Всего тебе доброго.

– До свидания, Кэтрин. И спасибо тебе за все, – крикнула она уже через окошко, когда «бугатти» медленно отъехал от дома по неровной, в выбоинах, дороге.

Помахав рукой на прощание, Сесили откинулась на спинку сиденья и стала размышлять над тем, что лучше: быть съеденной на завтрак изголодавшимся львом или снова окунуться в непонятную атмосферу Мундуи-Хауса. Тревога витала над домом Кики, нависая над ним подобно тяжелой свинцовой туче…

25

– Неужели это ты, милая?

– Да, мамочка, это я…

Заслышав родной голос на другом конце провода, прорвавшийся через все помехи на линии связи, Сесили почувствовала, как на глаза мгновенно навернулись слезы.

– Как ты, мамочка? Как папа? И конечно, Мейми! Она уже родила?

– Подожди минутку, Сесили. Не сыпь вопросами с такой скоростью. – Мама негромко рассмеялась в трубку. – Я ведь уже который день пытаюсь дозвониться до тебя, чтобы сообщить, что Мейми родила очаровательную дочурку, которую назвала Кристабель. Папа, конечно, немного расстроился, он ведь ждал внука, надеялся, что мальчишка поможет ему «держать оборону» в нашем женском царстве. Но Сесили, поверь мне, девочка – просто чудо! Такое прелестное маленькое создание…

– А как они себя обе чувствуют?

– Все хорошо, все здоровы. Роды, по словам Мейми, оказались сущим пустяком. Легкий ветерок, не более того. Мейми все удивляется тому, что многие женщины не перестают жаловаться, какие у них были тяжелые роды.

– Должно быть, сестре помогли ее занятия гимнастикой, – предположила Сесили. – Мамочка, передай ей мои поздравления, пожалуйста. Скажи, что я люблю ее и не могу дождаться, когда увижу свою новорожденную племянницу. И пришли мне обязательно фотографию малышки, ладно?

– Хорошо, пришлю. И как тебе Кения?

– Я… Все хорошо, мамочка. Мне здесь нравится.

«Только очень жарко, так, что порой дышать невозможно. А еще мне очень одиноко в Мундуи-Хаусе, в котором царит какая-то таинственная атмосфера… И меня едва не сожрал голодный лев… И я страшно скучаю по всем вам…»

– Так когда ты намерена вернуться домой? По словам папы, все вокруг озабочены угрозой войны. А некоторые так и вовсе утверждают, что война неизбежна.

– Я в курсе, мамочка. Здесь тоже ведутся подобные разговоры, но…

– Знаешь, я о чем тут подумала? Может, тебе стоит поскорее улететь из Кении обратно в Англию, душа моя? По крайней мере, если что случится, то тебе надо будет добираться домой только одним транспортом: пересечь на пароходе Атлантический океан. Да и Одри говорит, что она будет очень рада, если ты снова навестишь ее в Вудхед-Холле и погостишь там до тех пор, пока…

– …пока не состоится свадьба Джека и Патриции, – закончила Сесили за мать. Она невольно содрогнулась всем телом, подумав о том, что мама ставит все неудобства, связанные с бракосочетанием бывшего жениха дочери, выше всего того, что может потенциально угрожать ее безопасности. Не говоря уже о том, что сама мысль снова очутиться в имении Вудхед-Холл повергает ее в ужас. Нет, туда она больше ни ногой!

– Мамочка, несмотря на то что я всей душой рвусь к вам домой, мне здесь очень и очень нравится. К тому же, по словам моего доброго друга Тарквина, если война и начнется, то вряд ли она сразу же докатится до Кении. Но в любом случае забронируйте мне билет на середину апреля. Договорились?

«Иными словами, сразу же после того, как только отзвонят свадебные колокола…»

– Ты уверена, что не хочешь снова навестить Одри в Англии?

– Абсолютно уверена, мамочка, – твердо отчеканила Сесили.

– Ладно. Тогда я попрошу папу оформить соответствующую бронь. Ах, я так по тебе соскучилась, солнышко мое! Мы все тут…

В трубке послышалось какое-то шипение, и голос Доротеи пропал, затерявшись среди шумов. Сесили положила трубку старомодного телефона на рычаг и, скрестив руки на груди, побрела на террасу, внимательно обозревая окрестности.

Может, стоит улететь домой уже на следующей неделе? И бог с ней, с этой ненавистной ей свадьбой Джека.

– Да и кому какое дело до меня? – прошептала Сесили, обращаясь к бабуину, который уставился на нее во все глаза, видно прикидывая, можно ли рискнуть и попытаться запрыгнуть на стол, где Чеге, мальчик на побегушках, ходивший в помощниках у Алееки, уже накрыл для нее завтрак.

– Фу! – Сесили громко хлопнула в ладоши и направилась прямиком к бабуину. А он даже не пошевелился, лениво разглядывая ее в оба глаза. – Убирайся прочь! – крикнула она ему, и тот наконец соизволил неспешно ретироваться. Сесили уселась за стол. Попивая горячий крепкий кофе, она вслушивалась в уже ставшие привычными звуки – карканье, кудахтанье, громкий гогот, звонкую перекличку птиц, все, что возвещало наступление нового дня в Мундуи-Хаусе. Вот уже скоро три недели, как Сесили завтракает здесь, на террасе, в полном одиночестве. По возвращении с сафари Чеге вручил ей письмо.

– Вам, мемсахиб от мемсахиб, – пояснил он.

В письме Кики уведомила Сесили, что отправилась в Найроби, чтобы морально поддержать больную Алису, и что Алееки она забирает с собой. Она добавила, что вернется домой через пару деньков, но спустя несколько дней приехал Алееки, чтобы упаковать чемодан с вещами хозяйки и забрать его с собой. Сесили он сказал, что Кики задержится в Найроби на более продолжительный срок, и вскоре снова отбыл в Найроби.

Сесили прекрасно знала, что Алееки солгал ей, потому что на минувшей неделе она вместе с Макеной и Чеге ездила в Гилгил, где встречалась с Кэтрин.

– Прости, что редко звоню тебе, – повинилась перед ней подруга, – но сейчас столько дел перед свадьбой, успевай только поворачиваться.

На вопрос Сесили о том, как себя чувствует Алиса и когда она планирует выписаться из больницы, Кэтрин лишь удивленно вскинула брови.

– Да она уже давным-давно дома. Пожалуй, целых две недели как… Алиса сама настояла на выписке, сказала, что не пробудет больше в больнице ни дня, и тотчас же вернулась домой. Сейчас я за ней присматриваю, а потому пока все еще обитаю на ферме Ванджохи. Конечно, ей стало гораздо лучше; она даже планирует поучаствовать в сафари в Конго, хотя, само собой, общая ситуация в Европе сильно волнует ее, впрочем, как и всех нас. Никто ведь не знает, как все эти события повлияют на нашу жизнь здесь, в Африке… Однако я удивляюсь, что Кики даже не сказала тебе о том, что Алиса вернулась домой.

– Я не видела Кики уже несколько недель, – пояснила Сесили. – Алееки сказал мне, что она сейчас в Найроби.

– Наверное. Скорее всего, остановилась в клубе Мутаига, хотя, должна заметить, не очень-то это вежливо с ее стороны – бросать свою крестницу в одиночестве. Что ж, как только все мои заботы, связанные с предстоящей свадьбой, закончатся и я перееду в наш новый дом, ты у нас с Бобби будешь самой желанной гостьей. Приезжай и живи у нас столько, сколько сама захочешь. Представляю, как тебе сейчас одиноко в этом огромном доме, бедняжка ты моя.

– Нет, Кэтрин, все нормально, поверь мне. К тому же я уверена, что Кики скоро вернется.

– Хорошо, коль так. Ну, а сейчас мне пора бежать, дорогая. Нужно еще успеть отнести в типографию заказ на распечатку карточек для гостей, а они закрываются на обед ровно в полдень. До встречи на свадьбе уже на следующей неделе.

– Да, до встречи! И удачи тебе, Кэтрин! – крикнула Сесили вдогонку.

Прошло два дня после встречи с Кэтрин в Гилгил, а от Кики по-прежнему не было никаких известий. Прислуга, оставшаяся в доме, изъяснялась на английском с большим трудом. Да и вряд ли это будет прилично, решила Сесили, начинать расспрашивать слуг о том, куда подевалась их хозяйка…

Ко всем неприятностям добавилась еще одна: Сесили явно подхватила где-то инфекцию, потому что почти каждое утро после завтрака она испытывала приступы тошноты. После обеда она с трудом поднималась по лестнице к себе в спальню, чтобы немного вздремнуть. Поначалу Сесили надеялась, что эти неприятные симптомы исчезнут сами собой и болезнь отступит, но с каждым днем ей становилось только хуже. Вот и сейчас, стоило взять в руки кусок хлеба и поднести его ко рту, как сразу же почувствовала позывы к рвоте.

Понимая, что еще немного, и ее стошнит прямо в чашку с кофе, Сесили поспешила подняться из-за стола и спуститься с террасы. Ей уже не добежать до туалета, а потому она устремилась к кустам, там ее и стошнило, прямо на цветочную клумбу.

– О господи! – простонала Сесили с отчаянием в голосе. – Что это с тобой, Сесили? – Она медленно побрела назад в дом, надеясь, что там прохладнее и ей полегчает, кое-как вскарабкалась по лестнице к себе в комнату, попила немного воды и улеглась на кровать. Сесили лежала до тех пор, пока тошнота не отступила.

– Ах, Сесили, и что же нам теперь делать, а? – расстроенно пробормотала она.

Спустя несколько минут в комнату вошла Мурата и в удивлении застыла прямо на пороге, увидев, что Сесили лежит на кровати, даже не разобрав постель.

– Вам плохо, бвана?

– Да, что-то мне нездоровится, – вынуждена была признаться Сесили, продолжая лежать.

– Наверное, малярия, – предположила Мурата. Положила стопку чистых простыней на стул, подошла к Сесили и осторожно положила свою прохладную ладонь ей на лоб. Пощупала и тут же убрала руку. – Жара нет, бвана, все хорошо. Послать за доктором?

– Нет, пока не надо. Может, завтра, если мне не полегчает.

– Хорошо, тогда отдыхайте.

Незаметно для себя Сесили задремала, а к обеду ее состояние заметно улучшилось. Она даже смогла проглотить несколько ложек супа и съесть небольшой кусочек хлеба. Пообедав, отправилась в библиотеку, выбрала там очередную книгу для чтения, довольная уже тем, что ее снова не вырвало сразу же после трапезы. Сесили вышла на улицу и устроилась на своем обычном месте, усевшись в шезлонг в тени раскидистого платана. И буквально через несколько минут услышала звонкий серебристый смех своей крестной, которая неожиданно возникла на террасе в сопровождении капитана Тарквина Прайса и Алееки с вещами в руках.

– Вот я и дома, моя дорогая! – громко крикнула Кики, окидывая взглядом лужайку в поисках Сесили. – Прости меня, что я бросила тебя здесь одну на столь длительный срок. Но наконец-то мы вернулись. Правда, Тарквин?

– Правда, любовь моя. Вернулись, – согласился с ней капитан, бросив на Кики влюбленный взгляд.

– Ступай же сюда, Сесили. Обними меня. – Кики широко распахнула руки навстречу подошедшей Сесили и заключила ее в свои объятья. – Боже праведный! Что-то ты неважно выглядишь, душа моя. Ты здорова?

– Мне кажется, я подхватила какой-то вирус, хотя сейчас мне значительно лучше.

– Почему же ты не попросила кого-то из слуг, чтобы они сообщили мне о твоем недомогании? Я бы немедленно вернулась домой и тотчас же послала бы за доктором Бойлем. Алееки, вели подать шампанского! Надо же отпраздновать наше возвращение домой! Тарквину дали отпуск на пару дней, вот мы и решили вырваться из города на свежий воздух.

И тут наконец до Сесили дошло, что Кики смотрела на Тарквина с нескрываемым обожанием. А ведь он, подумала Сесили, наверняка лет на десять-пятнадцать младше ее крестной.

Минут через десять все уселись за стол на веранде. Кики, по своему обыкновению, дымила сигаретой и потягивала шампанское, Тарквин тоже пил шампанское, а вот Сесили наотрез отказалась в пользу чая. Кики принялась рассказывать ей о том, как бьет ключом великосветская жизнь в Найроби. Наверное, подумала про себя Сесили, все рассказы крестной относятся к завсегдатаям пресловутого клуба Мутаига. Потом Кики живописала, как все они повеселились на каком-то матче по поло.

«Я здесь торчала в полном одиночестве и переживала о твоем здоровье, а ты в это время почти наверняка вила себе любовное гнездышко, развлекаясь с молодым английским офицером в Найроби», – с раздражением подумала про себя Сесили, почувствовав очередной приступ тошноты. Что послужило тому причиной, маленький ли кусочек пирожного, который она только что проглотила, или вопиющий эгоизм крестной, Сесили точно не смогла бы ответить.

– Простите меня, – обратилась она к Кики и Тарквину. – Но что-то мне опять стало плохо. Пойду к себе, прилягу.

– Конечно, конечно, – засуетился в ответ Тарквин. – Дайте нам немедленно знать, если захотите послать за доктором.

Поднявшись к себе в комнату, Сесили снова улеглась на постель, рассеянно вслушиваясь в гул разговоров, доносящихся снизу. Конечно, размышляла она, почему бы Кики и не искать утешения в объятиях другого мужчины? В конце концов, она ведь вдова, то есть свободная во всех отношениях женщина. Невольно Сесили вернулась мыслями к тому новогоднему балу в Нью-Йорке, на котором Кики познакомила ее с Тарквином. Вспомнила те прекрасные мгновения, когда вальсировала в его объятиях по залу, и в ту минуту Сесили даже показалось, что этот красивый, обворожительный англичанин, вполне возможно, имеет какие-то виды на нее. А все оказалось до банального просто. Скорее всего, Тарквин уже тогда был любовником Кики, вот она и попросила его оказать ей одну небольшую услугу. Так сказать, морально поддержать крестницу и избавить девушку от неловкой ситуации, в которой она могла оказаться, появившись в свете.

Джек, Джулиус, Тарквин… Все эти мужчины в течение лишь нескольких недель умудрились довести самооценку Сесили до нулевой отметки. Нью-Йорк, Англия, Кения… Ничего себе! Обскакала полмира, и все только для того, чтобы понять, что как женщина она не представляет никакого интереса ни для кого. Но больше всего она ненавидела себя в эту минуту за то, что перед отъездом из Вудхед-Холл оставила Дорис свой адрес в Кении и попросила передать его Джулиусу…

– Какая же ты дура, Сесили! Набитая дура! – прошептала Сесили с несчастным видом.

«И еще большая дура, – добавила она мысленно, – что каждый день бегаешь и спрашиваешь у слуг, не пришло ли тебе письмо из Англии».

Сесили порывисто подхватилась с постели и подошла к окну, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кики, которая уже успела переодеться в шикарный полосатый купальник, идет к озеру, держась за руки с Тарквином. Загорелое стройное тело капитана в плавках явило себя в полной красе.

Вот они оба вошли в воду, громко смеясь чему-то, а потом Тарквин заключил Кики в свои объятья и впился в нее долгим и страстным поцелуем. Слишком долгим, как показалось Сесили. Почему-то в эту минуту она вспомнила Билла Форсайта и его неожиданное признание в том, что к человеческим созданиям он относится без особого пиетета. А если проще, то не любит людей.

Кажется, она уже почти готова присоединиться к нему.

* * *

К счастью для Сесили, в последующие несколько дней ее недомогание отступило. Правда, она исключила из своего рациона крепкий кофе, довольствуясь по утрам маленьким кусочком хлеба и кашей. Само собой, никакого алкоголя, к немалой досаде Кики.

– Боже мой, дитя мое, ты совершенно утратила вкус к жизни за то время, что меня не было дома. Может, все же пригубишь чуть-чуть? – приставала она к Сесили, наверное, уже в сотый раз, когда Алееки подавал им мартини.

– Кики, дорогая, оставь девочку в покое, – заметил Тарквин, бросив сочувственный взгляд на Сесили. – Разве ты не видишь, что она еще не вполне оправилась от своей болезни?

Хотя Сесили и была благодарна Тарквину за то, что тот хоть как-то сдерживал неукротимый нрав Кики, сама она старалась лишний раз не попадаться им на глаза. Что, впрочем, не составляло большого труда: влюбленная парочка редко появлялась на террасе раньше обеда, на какое-то короткое время Сесили пересекалась с ними за столом на веранде и тут же устремлялась к себе наверх вздремнуть после обеда. Вскоре самым любимым ее местом в доме стал стул возле окна в спальне. Свернувшись на нем калачиком и наслаждаясь относительной прохладой, которую обеспечивал в комнате постоянно работающий вентилятор, закрепленный под потолком, и которая так приятно контрастировала с изнуряющим зноем, царившим на улице, Сесили могла часами разглядывать в бинокль ту живность, которая обитала в озере и вокруг него.

Вот сегодня, к примеру, небольшая группа гиппопотамов, Сесили уже успела дать им всем клички, как обычно, явилась к воде, чтобы совершить свое послеобеденное омовение, после которого животные тут же разлеглись на суше, повалившись на бок. Рядом с ними у самого берега, среди зарослей водяных лилий, барахтались небольшие рогатые антилопы, ничуть не смущавшиеся присутствием столь грозных соседей, громко храпевших у них под боком. Чуть дальше из воды торчали в небо стволы мертвых деревьев, на которых примостились самые разнообразные представители пернатых, начиная от крохотных, миниатюрных зимородков и заканчивая огромными пеликанами.

– Как можно хандрить, созерцая подобную красоту? – невольно выдохнула вслух Сесили. – Представляю, как бы радовалась Мейми, увидь она все это собственными глазами. Немедленно побежала бы к озеру, чтобы искупнуться или просто покататься на лодке. Уж она бы точно жила полной жизнью! А меня корила бы за минорное настроение, да еще бы и обзывала при этом трусихой.

Мысли о сестре и о ее новорожденной дочурке, которые сейчас находятся так далеко, невольно подтолкнули Сесили на поиск позитива в своей жизни. Но как-то ничего положительного не лезло в голову.

Раздался громкий стук в дверь, а следом на пороге возникла Мурата с вечерним платьем из зеленого шелка, которое она бережно несла на руке. В этом наряде Сесили намеревалась появиться на приеме по случаю свадьбы Кэтрин и Бобби, который должен будет состояться через пару дней.

– Красивое платье, бвана, – одобрительно прокомментировала Мурата, со всеми предосторожностями повесив платье в шкаф. – Чемодан упакуем завтра, да?

– Да, спасибо, Мурата.

– Никогда не была в Найроби. Говорят, большой город, – вздохнула в ответ Мурата. – Счастливая вы! Пойду приготовлю вам ванну.

Прежде чем Сесили успела ответить, Мурата уже исчезла за дверью. Последние слова служанки эхом отозвались в душе Сесили. И с чего это она вдруг вздумала жалеть себя? Скулит над собственными бедами, словно какой гиппопотам из тех, что сейчас валяются на берегу, принялась укорять она саму себя. Нет, так больше продолжаться не может. Она прекрасно знала, что та же Мурата, не глядя, поменялась бы сейчас с ней местами.

– Ты, моя дорогая, отправишься на свадьбу и будешь там веселиться на полную катушку! Слышишь меня? – приказала себе вслух Сесили и с этими словами тоже вышла из комнаты и направилась в ванную.

* * *

– Обязательно перепроверь, чтобы тебя поселили в том номере, в котором обычно останавливаюсь я, когда бываю в Найроби. Договорились? Там окна выходят не на дорогу, а в сад, – инструктировала Кики, пока Сесили обустраивалась на заднем сиденье «Бугатти». – А ты предварительно позвони им и тоже предупреди, слышишь меня? – обратилась она к Алееки, который почтительно стоял рядом с хозяйкой.

– Слушаюсь, мемсахиб.

– Передавай мой самый сердечный привет Алисе и всем остальным, кто не испытывает ко мне особой ненависти. – Кики издала хрипловатый смешок. Было очевидно, что ее задело за живое то, что молодые не пригласили ее на свое торжество. – И постарайся сама развлечься как следует. Ладно?

– Постараюсь, – пообещала ей Сесили.

– Ну, а мы с тобой, Тарквин, устроим себе вечеринку прямо здесь. Как думаешь?

– Обязательно устроим, дорогая, – согласился Тарквин, подошел к Кики и поцеловал ее в темноволосую макушку. – До свидания, Сесили. И передайте всем этим парням в форме, которых вы повстречаете в Найроби, что завтра утром я уже вернусь на службу и устрою им нагоняй как положено.

– Все передам. Всем до свидания. – Сесили весело помахала рукой провожающим и с облегчением вздохнула, когда «Бугатти» плавно отъехал от дома.

Хотя Сесили немного страшила мысль о том, что ей придется коротать время на свадьбе среди чужих людей, но чем дальше они отъезжали от дома, двигаясь вдоль озера, и чем ближе был Найроби, тем радостнее становилось у нее на душе. После долгих недель, проведенных в полном одиночестве в Мундуи-Хаусе, так приятно было снова окунуться в бурлящую жизнь большого города. К тому же Сесили не терпелось уже своими глазами увидеть знаменитый клуб Мутаига, о котором она столько слышала всякого. Перед отъездом бросив на себя последний взгляд в зеркало – изумрудно-зеленое шелковое платье, в тон ему соломенная шляпка с широкой белой лентой на тулье, Сесили пришла к выводу, что смотрится в этом наряде вполне презентабельно. Она сняла с рук длинные перчатки из белого атласа и положила их рядом с собой на кожаное сиденье. Пожалуй, подумала она, проехав какую-то часть пути, она совсем не против скинуть с себя и платье, которое, надо сказать, стало ей заметно тесновато по сравнению с тем временем, когда она щеголяла в нем на парадном ужине в Вудхед-Холле.

– Чего тебе еще здесь ожидать, Сесили? – пробормотала она себе под нос. – Одно-единственное сафари, и на этом все. В остальное же время ты почти безвылазно сидишь у себя в комнате.

«Вернусь из Найроби, – пообещала она себе мысленно, – и буду каждое утро ходить на озеро, чтобы искупаться».

Но вот наконец они въехали в город. Сесили с жадностью прильнула к окну, стараясь разглядеть мелькающие виды. Слева от нее пронеслись кварталы центральной части Найроби, а потом потянулась бесконечная вереница каких-то жалких хижин, хаотично разбросанных вдоль дороги.

– Да, это тебе не Манхэттен, – усмехнулась она, когда Макена, замедлив ход, съехал с пыльной центральной магистрали. Остановился перед воротами и, высунув голову из машины, стал о чем-то беседовать с охранником. Ворота отворили, и они въехали во двор, миновали несколько лужаек с ухоженным зеленым газоном, обсаженных по периметру дубами, каштанами и хинными деревьями. Очень похоже на типичный английский сад, подумала Сесили. Машина затормозила возле двухэтажного здания, выкрашенного в розовато-оранжевый цвет, под нарядной крышей из красной черепицы. Все окна в здании были обрамлены белоснежными ставнями. Возле стен росли пальмы, рядом виднелись аккуратно подстриженные кустарники. Центральный вход украшали небольшие колонны в дорическом стиле. Пожалуй, это первое здание в Кении, увиденное Сесили, которое в полной мере соответствовало каноническим стандартам современной цивилизации. Она вышла из машины, у парадного входа с широкими двойными дверями ее приветствовал мужчина, очень похожий на Алееки, но только моложе.

– Добрый день, мемсахиб. Могу я узнать ваше имя?

– Сесили Хантли-Морган, сэр.

– Вы приехали на свадьбу мистера и миссис Синклер?

– Да, – подтвердила Сесили, наблюдая за тем, как мужчина пробежался глазами по списку приглашенных.

– Все верно. Миссис Синклер внесла вас в список приглашенных гостей. Али! – Мужчина повернулся лицом к холлу и громко щелкнул пальцами. Немедленно рядом с ним возник слуга. – Пожалуйста, проводи мисс Хантли-Морган в ее комнату.

Али взял из рук Макены вещи Сесили, шофер отсалютовал ей на прощание и поспешил к себе в машину. А она проследовала за слугой внутрь здания. Они миновали вестибюль, полы в котором были деревянные, потом еще два узеньких коридорчика. Откуда-то из глубин здания до Сесили явственно долетел гул голосов собравшихся гостей.

– Вот ваша комната, мемсахиб, – сказал ей Али, указав на дверь. – Номер десять.

Сесили вошла в комнату и поразилась ее поистине спартанской обстановке. Узенькая односпальная кровать, комод возле стены, на крышке которого стоит таз для умывания, в углу примостился небольшой платяной шкаф, похожий на перевернутый гроб.

– Все хорошо, мемсахиб?

– Все замечательно, спасибо.

Когда Али ушел, бесшумно прикрыв за собой дверь, Сесили лишь покачала головой, не веря своим глазам. Она-то рисовала в своем воображении клуб Мутаига как некий африканский вариант роскошного нью-йоркского отеля «Вальдорф-Астория». Не то чтобы ее поразила общая затрапезность номера. В конце концов, это всего лишь на одну ночь. Будет где голову приклонить, и на том спасибо. Но представить себе, чтобы в такой убогой комнатенке квартировала Кики, она никак не могла.

Сесили подошла к зеркалу, поправила шляпку на голове, освежила помаду на губах, потом глянула на дверь, через которую ей нужно пройти, чтобы попасть на свадебный банкет. Сделала глубокий вдох, распахнула дверь и снова вышла в коридор, не имея ни малейшего представления, куда и в каком направлении ей двигаться дальше. Решила идти на шум толпы и вскоре очутилась в безлюдной зале, судя по всему столовой, с множеством сервированных столиков, украшенных гирляндами и розами нежнейшего кремового цвета, серебряные приборы сверкали и переливались в лучах солнца. Столики были расставлены не только в зале, но и на веранде, вокруг которой уже сгрудились многочисленные гости, попивающие шампанское. В этот момент Сесили вдруг показалось, что она очутилась в самом настоящем райском саду, заполненном прекрасными экзотическими птичками. Конечно, это в первую очередь касалось дам, разодетых в яркие шелковые наряды самых ослепительных красок и оттенков, увешанных драгоценностями, переливающимися всеми цветами радуги в лучах послеобеденного солнца. Что же до представителей мужской половины гостей, то они, облаченные в вечерние смокинги и фраки, напомнили Сесили стаю важных и чинных пингвинов. Она приблизилась к толпе вплотную и увидела Бобби и Кэтрин. Молодая была в простом, но очень красивом кружевном платье, плотно облегающем ее изящную фигуру и обнажающем белоснежные плечи. Шикарные рыжие волосы Кэтрин были украшены кремовыми розами. Глянув на невесту, Сесили невольно улыбнулась, ибо Кэтрин была живым воплощением полного и абсолютного счастья.

– Шампанского, мадам? – обратился к Сесили подошедший официант.

– Если можно, просто воды, – ответила она. Не станет она рисковать и дожидаться того момента, когда придется снова бежать в кусты, чтобы стошнило, и это на глазах у всех сливок местного высшего общества.

– Сесили, дорогая моя! – Кэтрин приветственно помахала ей рукой, пока перед ней устанавливали фотокамеру со вспышкой. – Подожди пару секунд, ладно? Еще пару фотографий, и тогда я начну знакомить тебя с остальными гостями.

– Конечно, подожду! – крикнула в ответ Сесили, окидывая взглядом собравшуюся публику. Она сразу же узнала Алису в длинном платье цвета сапфира, расшитом бисером, которое плавно струилось вниз, обволакивая ее чересчур худенькую фигурку. Рядом с ней стояла Айдина (та самая дама, которая купалась обнаженной в озере на вечеринке в Мундуи-Хаус). На сей раз она была в платье с глухим воротом из переливчатого пурпурного шелка шанжан, на голове – тюрбан в восточном стиле в тон платью. Между двумя женщинами стоял высокий представительный блондин с голубыми глазами. Даже на расстоянии он почему-то показался Сесили очень похожим, может быть цветом волос, на ее бывшего жениха Джека. Незнакомец был необыкновенно красив, тем более для мужчины средних лет. Со стороны было видно, что обе дамы, взявшие джентльмена в плен, буквально ловили каждое его слово.

– Моя дорогая Сесили! Огромное тебе спасибо за то, что приехала! – воскликнула Кэтрин, возникшая рядом. Она тащила за собой Бобби.

– Кэтрин, ты такая красивая!

– Правда красавица? – спросил Бобби, обняв молодую жену за плечи и нежно поцеловав ее в макушку.

Кэтрин протянула Сесили свою левую руку, демонстрируя обручальное кольцо на пальчике.

– Ты только взгляни, Сесили! Наконец-то это свершилось! После стольких лет ожидания… Все эти годы я не переставала любить его. И вот моя мечта сбылась!

– Я так рада за вас обоих, – ответила Сесили, ни капельки не покривив душой. Такая гармоничная и любящая друг друга пара. Если это не любовь, то тогда она ничего не понимает в этой самой любви. – А как прошла вчерашняя церемония бракосочетания?

– О, полная противоположность всему тому, что ты видишь сейчас, – рассмеялась Кэтрин. – На мне было простенькое хлопчатобумажное платье. На церемонию собрались все папины прихожане, наверное, все племя кикую в полном составе. Пришли в своих нарядных одеждах. А уж какие у них украшения, так словами и не передать! На самом деле все прошло замечательно, а в конце службы аборигены исполнили для нас свои традиционные свадебные песни.

– И они понравились мне гораздо больше, чем церковный гимн «Святая Благодать», – не преминул с улыбкой заметить Бобби.

– Твой отец тоже здесь? – спросила Сесили у Кэтрин.

– Нет. Он сказал, что для него это слишком дальняя дорога. Да к тому же он и не любитель всех этих шумных светских сборищ. А сейчас ступай за мной. Я познакомлю тебя с остальными обитателями Долины, с которыми ты еще пока не встречалась.

Обменявшись рукопожатиями по меньшей мере с двумя дюжинами гостей, Сесили поняла, что ей все равно ни за что не запомнить их имена. Ей представили лорда такого-то, потом еще какого-то графа имярек и множество женщин с именами типа Бабблз, Флосси и Тэтти.

– А вот и наша дорогая Алиса, которая ради сегодняшнего торжества поднялась с больничного одра, – сказала Кэтрин, подводя подругу к следующей группе гостей. – Алиса, вы же помните Сесили, да?

– Конечно, прекрасно помню. Хорошо выглядите, Сесили. Правда, Джосс?

Алиса с нескрываемым обожанием уставилась на красавца блондина, которого Сесили уже успела заметить в толпе гостей чуть раньше. Он взглянул на ее лицо ястребиным взглядом, потом окинул ее всю, с головы до пят, словно оценивая, на сколько она может потянуть в денежном эквиваленте.

– Полностью согласен с тобой, дорогая, – ответил он с чистейшим английским произношением. – И с кем имею честь беседовать?

– Так это же крестница Кики Престон, – подала голос Айдина, стоявшая по другую сторону от Джосса. – Поражаюсь, что наши вездесущие сплетники еще не уведомили тебя, что нашего полку прибыло. К тому же она не только новенькая, но и самая молоденькая в нашей общине, – шутливо промолвила она. – Сесили, дорогая, позвольте представить вам Джослина Хэя. Граф Эрролл и по совместительству мой бывший муж.

«Так это же тот самый мужчина, про которого мне рассказывала Кэтрин…» – догадалась Сесили, а Джосс в это время взял ее руку и, поднеся к своим губам, запечатлел на ней церемонный поцелуй.

– Рад познакомиться с вами, Сесили. Так вы сейчас гостите в Мундуи-Хаусе?

– Да, – с трудом выдавила из себя Сесили. Потому что, несмотря на всю их разницу в возрасте, Джосс произвел на нее просто сногсшибательное впечатление. «Мечта любой женщины», как охарактеризовала бы его Присцилла.

– Как жаль, что я больше не живу во Дворце Джиннов, что рядом с озером. Иначе я бы в обязательном порядке пригласил вас, разумеется вместе с вашей крестной, к себе на обед или на ужин. Но, к несчастью, моя жена Молли сейчас тяжело больна, и мы стараемся обитать как можно ближе к больнице.

– Сочувствую вам всем сердцем, – обронила Сесили, чувствуя, что не в силах отвести глаз от его пристального взгляда.

– Вы надолго к нам в Кению?

– Я… Пока…

– Идем же, Сесили! У меня еще целая куча гостей, – поторопила ее Кэтрин. – Я не могу позволить Джоссу заполучить тебя в собеседники на весь вечер. – Кэтрин крепко сжала ее за руку и почти силком потащила прочь. Однако Сесили не удержалась и бросила прощальный взгляд на Джосса, который продолжал пристально смотреть ей вслед.

– Честное слово, Сесили! Я-то была уверена, что ты останешься нечувствительна к его чарам. Однако вы только взгляните на нее! Уже готова! И лапки вверх! – Кэтрин выразительно сверкнула на подругу глазами. – Не понимаю, что он такого делает с женщинами, но все они от него без ума. Просто снопами падают к его ногам. В любом случае для тебя он слишком стар! – резонно заметила Кэтрин, беря стакан с водой, который подал им официант. – На, лучше выпей и приходи в себя, душа моя! Ему уже тридцать семь. Имей это в виду!

– Твоему Бобби тоже тридцать семь! – неожиданно для себя нашлась Сесили. – Как бы то ни было, а я прекрасно понимаю, почему он пользуется у дам таким успехом. Он ведь необыкновенно хорош собой. К тому же само очарование и любезность.

– Дорогая, – обратилась Алиса к Кэтрин, подойдя к ним. – Позволь похитить тебя на пару минут. Повара хотят знать, какой промежуток времени ты планируешь между подачами блюд?

– Прости, Сесили. Я мигом вернусь к тебе. И веди себя как следует, пока меня нет рядом, – пошутила Кэтрин, пробираясь вслед за Алисой сквозь толпу в направлении кухни.

Сесили выпила воды. Солнце нещадно припекало, и даже шляпка не спасала от его испепеляющих лучей. Чувствуя, что еще немного и ей станет совсем дурно, она устремилась в тень большого куста, усыпанного великолепными розовыми цветами.

– Красивые, да? – услышала она голос из зарослей кустарника. – Это роза гибискус. Знаете, я вот часто думаю, что если бы вознамерился разбить сад вокруг своего дома, то везде насадил бы кусты гибискуса.

Перед ней возник Билл в совершенно непривычном для него обличье – тоже в смокинге.

– Простите великодушно, что потревожил вас. Я тут отошел в сторонку, чтобы немного отлить, если честно.

– Понятно! – сконфузилась Сесили. Краска сразу же ударила ей в лицо. «Видно, ему доставляет удовольствие все время провоцировать меня», – подумала Сесили.

– А вы, как я посмотрю, в полном порядке. Успели почистить перышки и чудесно выглядите. – Билл рукой показал на ее платье.

– Вы тоже смотритесь очень достойно, – парировала она в ответ.

– Словом, полностью оправились от того шока, который пережили, оказавшись на волосок от смерти? Не очень-то это приятно – угодить голодному льву на завтрак.

– О да. Слава богу, все в прошлом. И еще раз большое вам спасибо за то, что спасли мне тогда жизнь.

– Не стоит благодарностей, мадам. Всегда к вашим услугам.

На какое-то время оба замолчали, разглядывая разноцветную толпу гостей.

– Они сейчас так похожи на стаю фламинго, опустившихся на озеро Накуру. Тоже сгрудились в одну кучу, чтобы посплетничать всласть и снова разлететься кто куда, затаиться в своих гнездах, сокрытых в горах, предварительно накачав себя спиртным и нажравшись до отвала, – обронил Билл саркастическим тоном. – Как вы догадываетесь, я не сторонник такого времяпрепровождения. Но поскольку я хорошо отношусь и к Бобби, и к Кэтрин, то вот счел своим долгом немного нарушить привычный стиль жизни, упрятать свое презрение ко всем этим людишкам куда поглубже и отметиться здесь на какой-то час-другой.

– Сегодня вы приехали сюда без Найгаси? – спросила Сесили.

– Как раз приехал я вместе с ним. Он сейчас сторожит мой пикап, чтобы мы с ним могли в любую минуту незаметно улизнуть отсюда прочь.

– А почему же вы не пригласили его сюда?

– С удовольствием пригласил бы, мисс Хантли-Морган, если бы только мог. Но в этом клубе действует жесточайший запрет на членство в клубе всем черным. Довольно нелепая ситуация, вы не находите? Особенно если вспомнить, что вся прислуга в клубе из местных. Да и обитают они на этих землях с незапамятных времен. Их здесь многие сотни тысяч, и они живут в своей стране в отличие от нас. Но вот они, издержки колониализма в их чистом виде. Именно отсюда проистекает все наше чванство и высокомерие по отношению к аборигенам. Я прав?

– Наверное. Хотя, думаю, ваша королева Виктория тоже внесла свой вклад в такое положение вещей.

– Пожалуй, да. – Билл бросил на нее внимательный взгляд. – Должен признаться, никак не ожидал встретить в вас большого знатока истории.

– Я специализировалась по истории в колледже Вассар, – ответила Сесили, впервые мысленно поблагодарив отца за то, что она в свое время прислушалась, когда он сказал, что, по его мнению, история – более подобающий предмет изучения для девушки, чем экономика.

– Вот как? Вы учились в колледже? Ну и ну! – Билл взял бокал шампанского с подноса подошедшего к ним официанта. – Позвольте поинтересоваться, что же вы собираетесь делать дальше со своим образованием?

– Ничего не собираюсь, – пожала плечами в ответ Сесили. – А что может сделать женщина, даже имеющая за плечами образование?

– Но вы же сами только что изволили заметить, что наша Британская империя, к примеру, была создана женщиной, – резонно возразил Билл.

– К несчастью, я не императрица. Впрочем, я бы и не хотела ею быть. Никогда!

– Считаю своим долгом сообщить вам, что среди той публики, которую вы сейчас лицезрите, много «императриц». Во всяком случае, они сами себя таковыми считают. Да и императоров тоже хватает. Легко быть большим карасем в небольшом пруду, особенно если рядом с тобой полно всякой мелкой рыбешки, которая так и плещется вокруг тебя, сгорая от нетерпения угодить и всегда готовая быть на вторых ролях. Взгляните вон туда, моя дорогая. – Билл указал на Джосса Эрролла, по-прежнему подпираемого с двух сторон Айдиной и Алисой. – Вот этим троим пришлось научиться делиться друг с другом, если вы понимаете, что именно я имею в виду.

– Кажется, понимаю.

– Что ж, не стану вас больше отвлекать от самого грандиозного светского события этого года. Тем более я сильно сомневаюсь, что впереди нас ждет много подобных развлечений. Наслышан, что немцы уже вошли в Прагу. Словом, мы на грани новой мировой войны. На вашем месте я бы поспешил к себе домой, в Америку, пока еще не поздно.

– О боже! – Сесили с ужасом уставилась на Билла. – Кто вам сказал?

– Между прочим, Джосс Эрролл. Он мой давний приятель. Кстати, в свое время именно он уговорил меня отправиться сюда и обосноваться в Африке. Он ведь является заместителем директора центрального комитета по распределению людских ресурсов для обеспечения обороны страны. Причем он и планирует это самое распределение как среди военных, так и среди гражданских лиц. Само собой, я клятвенно пообещал ему держать язык за зубами и не болтать лишнего. Он не хочет омрачать плохими новостями столь радостное событие для новобрачных и этот совершенно особый для них день, но… Но, как говорится, шила в мешке не утаишь. Боюсь, знаменитое заявление Чемберлена о том, что он привез нам мир «на вечные времена», оказалось пустой болтовней, и только. Что ж, я явил свое лицо на сегодняшнем мероприятии, могу удалиться с чистой совестью. Пора возвращаться к себе на ферму и начинать считать, сколько голов моего скота может понадобиться уже в ближайшее время доблестной британской армии для успешного ведения военных действий, ибо я убежден в том, что война неминуема. Всего вам доброго, Сесили.

Билл отвесил ей вежливый поклон и исчез тем же путем, что и появился, затерявшись в кустах гибискуса.

* * *

Часом позже Сесили, сидя за трапезой, с трудом заставляла себя прикоснуться к еде и проглотить хотя бы маленький кусочек чего-нибудь. Ее усадили за стол между каким-то джентльменом по имени Перси, который, как выяснилось, возглавлял филиал нефтяной компании «Шелл» в Восточной Африке, и сэром Джозефом, фамилии которого Сесили не запомнила, но который пару лет тому назад был генерал-губернатором Кении. Очень скоро она поняла, что новость, которую под большим секретом поведал ей Билл, уже успела разойтись среди гостей. Вот и ее соседи после соблюдения всех вежливых формальностей в течение нескольких первых минут стали негромко переговариваться между собой прямо через голову Сесили. Поскольку Джосс Эрролл сидел напротив, то это хоть как-то компенсировало небрежение к ней со стороны ближайших соседей и позволило немного порадовать саму себя, украдкой бросая взгляды на красавца. Впрочем, Джосс, судя по всему, был всецело поглощен дамой по имени Филлис, женой соседа Сесили, нефтяного магната Перси. Обычно Сесили никогда не опускалась до того, чтобы выносить свой вердикт касательно внешности других женщин, но на сей раз она не смогла удержаться, совершенно искренне недоумевая, что мог найти божественный красавец Джосс в этой невысокой даме плотного телосложения с откровенно заурядной внешностью, но он все время ощупывал ее своими руками.

– Ну, как вы устроились, дорогая?

Молодая женщина, по крайней мере гораздо моложе всех остальных гостей, сидевших за их столом, развернулась к Сесили лицом, когда заиграл оркестр и добрая половина приглашенных устремилась на танцпол.

– Все очень хорошо, спасибо, – бодро солгала ей Сесили.

– Меня зовут Этни Бойль, я жена Уильяма. Наверняка вы наслышаны о нем, он ведь здешний врач.

– Конечно, наслышана. Он ведь наблюдает сейчас Алису, да? Занимается ее лечением…

– Во всяком случае, пытается это делать. Но вы, я думаю, уже успели заметить, что Алиса – очень непростой пациент и лечить ее сложно. Можно мне присесть рядом с вами? – Этни указала на пустующий стул рядом с Сесили, на котором недавно восседал тот самый джентльмен, который представляет интересы «Шелл» в Африке.

– Конечно, присаживайтесь.

– Кэтрин попросила меня приглядывать за вами сегодня вечером. По себе знаю, как это непросто – оказаться в толпе незнакомых людей, да еще и одной.

– Да, вы правы. Я стараюсь изо всех сил запомнить имена гостей и кто есть кто, но пока…

– О, это чертовски трудная задача, – издала короткий смешок Этни. – Особенно с учетом того, что многие из присутствующих уже успели по нескольку раз пережениться между собой. Как поживает ваша крестная мать? Я встречалась с ней в клубе пару дней тому назад. Она буквально источает энергию и, по своему обыкновению, пребывает в самом отличном расположении духа. Хотя ей пришлось многое пережить за последние несколько лет, оказавшимих для нее очень и очень непростыми.

– О да! – немедленно согласилась с ней Сесили.

То ли из-за удушающей жары, которая не спала даже с наступлением вечера, то ли из-за того, что она пригубила небольшой бокал шампанского, когда подняли тост за здоровье молодых и их счастливую семейную жизнь, то ли виной всему стала та ужасная новость о событиях в Чехословакии, но чувствовала себя Сесили просто отвратительно. Началось сильное головокружение, она схватила свою сумочку, чтобы достать из нее веер.

– С вами все в порядке, милая?

– Да, но эта невыносимая жара и…

– Давайте вернемся в помещение. Позвольте проводить вас. Уильям! – окликнула Этни мужа через стол. – Это Сесили, крестница Кики. На нее очень сильно подействовала жара. Дайте мне свою руку, милая.

Чувствуя себя страшно униженной, Сесили тем не менее позволила супружеской чете помочь ей подняться со стула и, поддерживая ее с двух сторон, отвести в гостиную, где было относительно прохладно. Ее усадили в кожаное кресло прямо под вентилятором, обдувавшим разгоряченное лицо живительным ветерком. Доктор Бойль немедленно подал Сесили стакан воды.

– Немного полегчало, милая? – спросил доктор.

– О да, гораздо легче. Простите, что зря побеспокоила вас.

– Не глупите! Все же совершенно понятно! Позвольте поинтересоваться, вы остаетесь здесь на ночлег или водитель отвезет вас домой?

– Я остаюсь на ночь.

– Пульс немного замедлился, и это хорошо, – констатировал доктор Бойль, убирая руку с ее запястья. – Уверен, хороший сон полностью восстановит ваши силы и утром вы будете уже в норме. Если только, конечно, сможете уснуть в этом гаме. – Он улыбнулся, махнув рукой в сторону оркестрантов, которые заиграли бравурную мелодию фокстрота «Разве она не душка?». – Что ж, оставляю вас пока на попечение своей жены. Она проводит вас в вашу комнату, а завтра утром я, с вашего позволения, загляну на минутку, чтобы проверить, как вы себя чувствуете.

– О, уверена, в этом не будет необходимости, – поспешила заверить его Сесили. В эту минуту рядом с ней снова возникла Этни, держа в руках ключ от ее комнаты. Она помогла Сесили подняться с кресла, и они медленно побрели из комнаты, сопровождаемые взрывами смеха и громкой музыкой, которая становилась все глуше по мере того, как они продвигались в глубь коридора.

– У вас и раньше случались головокружения? – поинтересовалась у нее Этни.

Сесили было так плохо, что притворяться и лгать просто не было сил.

– Да, в последнее время случались. Думаю, это все из-за жары.

– Утром муж осмотрит вас снова. Думаю, такой усиленный контроль не повредит. Уж лучше перестраховаться, чем потом жалеть о том, что вовремя не обратились к врачу. Вы согласны? А сейчас, Сесили, дорогая моя, спокойной вам ночи, – попрощалась Этни, остановившись на пороге комнаты Сесили и открыв ей дверь.

– Спокойной ночи. И огромное спасибо за вашу доброту и участие.

Сесили уселась на кровать, расстегнула молнию на боку платья и сразу же облегченно вздохнула: впервые за весь вечер она смогла вдохнуть полной грудью. Сесили переоделась в ночную сорочку и, закрыв глаза, улеглась под простыни. Несмотря на звуки музыки, продолжавшей греметь далеко за полночь, Сесили тут же уснула, даже не пошевелившись во сне.

* * *

Ее разбудил негромкий стук в дверь. Она с трудом пришла в себя.

– Кто там?

– Это доктор Бойль. Можно войти?

Сесили не успела ответить, как дверь распахнулась и в комнату вошел доктор Бойль с медицинским чемоданчиком в руке.

– Доброе утро, Сесили. Ну, как? Вам полегчало?

– Спасибо, спала я хорошо.

– Отличная новость. Сон, как известно, лучшее лекарство от любой хвори. А сейчас, думаю, я все же осмотрю вас, прежде чем уехать к себе.

– Право, доктор, я чувствую себя вполне хорошо и…

– Я буквально несколько минут тому назад виделся в баре с капитаном Тарквином Прайсом. Там после вчерашних новостей о Гитлере не протолкнуться. И он поинтересовался у меня, видел ли я вас вчера на ужине в честь новобрачных. Я сказал, что видел и что вы чувствовали себя неважно. Тогда капитан Прайс заметил, что в последнее время вам постоянно нездоровится. А потому позвольте все же осмотреть вас как положено.

Сесили подавила смущенный вздох и позволила доктору начать осмотр, попутно отвечая на его многочисленные вопросы. Но вот доктор Бойль вынул из ушей стетоскоп и окинул ее внимательным взглядом.

– Вы замужем, милая?

– Нет. То есть до Рождества я была помолвлена, но потом все расстроилось.

– Вы говорите, еще до Рождества?

– Да.

– А когда у вас были месячные в последний раз?

– Я… – Сесили почувствовала, что краснеет. Еще никогда в жизни ей не приходилось беседовать с мужчиной об этом. – Точно не помню.

– И все же постарайтесь вспомнить.

Месячные у Сесили никогда не были регулярными, однако она напрягла память, пытаясь вспомнить.

– По-моему, последний раз это было перед тем, как я отправилась в Кению.

– А когда именно вы отправились в путь?

– В конце января. Последняя неделя января. А мои… месячные были на две недели раньше.

– Так, а сегодня у нас на календаре уже шестнадцатое марта. Моя дорогая Сесили, – доктор Бойль осторожно взял ее за руку, – с учетом всех ваших симптомов и после того, как я основательно прощупал ваш живот, могу утверждать почти со стопроцентной уверенностью, что вы в положении.

– В каком положении? – Сесили уставилась на него непонимающим взглядом.

– Вы ждете ребенка, моя милая, – сухо усмехнулся в ответ доктор Бойль. – Однако, после того, как вы сообщили мне о том, что ваша помолвка с молодым человеком расстроилась, я пребываю в некотором смущении. Позвольте мне поинтересоваться со всей возможной деликатностью… Какова вероятность того, что вы беременны?

– О боже! – Сесили в ужасе закрыла лицо руками, содрогнувшись всем телом при последних словах доктора. Уж лучше бы она сейчас потеряла сознание и валялась бесчувственной на кровати, чем отвечать на подобные вопросы.

– Моя дорогая, конечно, я не вправе расспрашивать вас о том, почему и где, но могу поклясться чем угодно, поставив на карту свою квалификацию врача: вы уже пару месяцев как беременны. Вижу, эта новость стала для вас полнейшим потрясением.

– Да, – прошептала Сесили, закрыв лицо руками: ей было стыдно встречаться взглядом с доктором Бойлем, и она действительно пребывала в шоке.

– Однако есть и хорошая новость: вы не больны. Капитан Прайс все волновался, не подхватили ли вы у нас случайно малярию.

– Уж лучше бы это была малярия, доктор, – убитым голосом прошептала в ответ Сесили. – Умоляю вас, доктор! – Она все же отняла руки от лица и бросила на него беспомощный взгляд. – Пожалуйста, поклянитесь, что ни одна живая душа здесь не узнает от вас все то, что вы мне только что сообщили.

– Конфиденциальность взаимоотношений доктора и пациента, равно как и врачебную тайну, еще никто не отменял, моя дорогая. Однако я полагаю, что вам все же следует поделиться с кем-нибудь… новостью о вашем текущем состоянии здоровья.

– Лучше мне умереть!

– Я прекрасно понимаю ваши страхи, но поверьте мне, прожив много лет здесь и имея обширную практику, могу с полной уверенностью гарантировать, что ваша новость отнюдь не стала для меня шоком. Не станет она шоком и для большинства проживающих здесь людей. Советую вам поговорить со своей крестной. Миссис Престон – сложный человек, это правда, но она – светская женщина в полном смысле этого слова. И к тому же у нее доброе и отзывчивое сердце.

Сесили молча откинулась на подушки. Она была слишком подавлена, и у нее не было подходящих слов, чтобы описать весь свой ужас и стыд.

– А кто же отец? Полагаю, кто-то из местных, да?

– Я… Нет! Он не отсюда. Я познакомилась с ним в Англии. Но нет! Он не станет… Не захочет брать на себя ответственность. Он помолвлен с другой женщиной… Об этом я узнала уже после того, как…

Сесили умолкла, не смея даже взглянуть на доктора Бойля, который смотрел на нее с откровенным сочувствием.

– Я понимаю, отлично понимаю, как вы потрясены, – заговорил он наконец. – Однако вы далеко не первая и – увы! – не последняя молодая особа, которая оказывается в столь затруднительном положении. Уверен, вы найдете разумный выход из него; большинство находят.

– А есть ли… способ, чтобы… ребеночек не появился на свет?

– Если вы спрашиваете меня, возможен ли в вашем случае аборт, то сразу же заявляю вам со всей ответственностью: это не только противозаконно, но еще и очень опасно. Думаю, вам придется смириться, принять как данность, что приблизительно через семь месяцев у вас появится ребенок, и, соответственно, выстроить все ваши дальнейшие планы. У вас есть родители?

– Да, они живут в Нью-Йорке.

– Тогда, наверное, вам следует подумать о скорейшем возвращении в Америку, с учетом всего того, что сейчас происходит в Европе.

Сесили ничего не ответила. В голове у нее царил полнейший сумбур. Какие уж тут планы на будущее, если она вообще не могла ни о чем думать?

– Вынужден откланяться, милая. Но на прощание еще раз настоятельно советую вам переговорить обо всем с крестной и всецело довериться ей. Она ведь вам сейчас вместо матери, как говорится, in loco parentis. Не говоря уже о том, что в ближайшие несколько недель она все равно обо всем догадается. Вот вам моя визитка. Пожалуйста, звоните мне, если вам вдруг понадобится какая-то помощь, врачебная или просто личная.

Доктор положил свою визитку на прикроватную тумбочку рядом с Сесили.

– Спасибо, доктор. Я ведь должна заплатить за… эту консультацию, не так ли?

– Разберемся с этим позднее, когда вы уже вернетесь к себе домой. И последнее. Если вы все же решите остаться в Кении, то буду рад наблюдать за вами весь срок вашей беременности. Всего вам доброго, милая.

Сесили молча проследила за тем, как доктор Бойл вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Потом она бездумно уставилась в стену напротив своей кровати. На стене висела какая-то мазня, картина, изображающая воина из племени масаи, стоящего над телом убитого льва, с копьем, которое он вонзил в бок животного.

Несмотря на духоту, царившую в комнате, Сесили чувствовала, что ее руки холодны как лед. Она сбросила с себя простыню, потом приподняла ночную сорочку и стала осторожно ощупывать обеими руками свой живот. Интересно, а что она должна чувствовать, будучи беременной? Она и понятия не имела. Может, стоит спросить у Мейми…

«Нет! Нет, нет… Ни за что на свете!»

– О господи боже мой… – с отчаянием пробормотала Сесили, потом свернулась на кровати клубком, отвернувшись от двери, будто хотела оградить себя от новых дурных новостей, которые могут просочиться через нее. – Что я только натворила? Что натворила? – затрясла она головой.

В дверь снова постучали, слезы застилали глаза, и потому Сесили никак не отреагировала на этот стук.

– Сесили, это я, Кики. Можно войти?

– Нет, нельзя, – прошептала Сесили, обращаясь скорее к самой себе и раскачивая головой из стороны в сторону. Дверь за ее спиной неслышно отворилась и так же тихо закрылась.

– Ах, моя бедная девочка! Ангел мой… Что случилось?

– Пожалуйста, Кики… Умоляю вас… Оставьте меня одну…

– Что такого ужасного сказал тебе доктор Бойль? Что-то срочное? Я только что столкнулась с ним в коридоре, когда приехала в клуб на завтрак… Сейчас же велю послать за ним и расспрошу его обо всем сама.

– Нет! – выкрикнула Сесили и села на постели, торопливо утирая слезы с глаз. – Пожалуйста, Кики, не надо этого делать. Моя проблема, она… – Сесили нервно сглотнула слюну. – Ничего срочного. И моей жизни ничто не угрожает.

– Хорошо. – Кики сделала еще один шаг к кровати. – Значит, у тебя нет малярии?

– Нет.

– И холеры тоже нет?

– Нет.

– И это не рак?

– Нет, Кики, рака у меня нет, честное слово. Доктор Бойль заверил меня, что я вполне здорова. Пожалуйста, не переживайте из-за меня, ладно? Со мной все будет в порядке.

– Конечно, дружок мой, я переживаю! А как же иначе? Ведь ты – моя крестница, и я люблю тебя всем сердцем. К тому же я несу за тебя ответственность, пока ты гостишь у меня. Знаю, в последние недели я оказалась не совсем хорошей хозяйкой и плохо присматривала за тобой. В чем себя страшно виню.

Сесили по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Дыхание Кики обжигало ей щеку, а запах духов, витавший вокруг крестной, мгновенно вызвал приступ тошноты.

– Итак, чем же так сильно расстроил тебя доктор Бойль?

Сесили снова затрясла головой, но ничего не ответила.

– Значит, все твои симптомы остались прежними? Тошнота, головокружения… – Кики немного помолчала. – А еще слабость, так?

– Мне уже гораздо лучше, Кики, честное слово. Я…

Кики накрыла своей мягкой ручкой руку Сесили и присела на постель рядом с ней.

– Он сказал тебе, что ты беременна, да?

Сесили зажмурила глаза еще сильнее, чтобы из них не выкатилось ни единой слезинки. «Вот сейчас притворюсь мертвой, – мелькнуло у нее. – Может, она тогда поскорее уйдет и оставит меня в покое».

– Душа моя, понимаю, каким страшным шоком стала для тебя эта новость. А знаешь что? В твои годы я оказалась точно в таком же положении. Да, все это крайне неприятно и даже страшно, но, поверь мне, мы сумеем найти выход из этой ситуации. Ты меня слышишь, Сесили?

Кики слегка встряхнула Сесили, и та молча кивнула в ответ.

– Но первым делом поехали домой. Алееки ждет нас в машине на улице. Вчера вечером Тарквина в срочном порядке отозвали из отпуска: он вынужден был вернуться в Найроби после всех этих ужасных новостей о Гитлере и прибыть к месту службы, как и положено в сложившихся обстоятельствах военному человеку и офицеру. Ну, а мы с тобой сейчас поедем в Мундуи-Хаус. Ладно?

Сесили молча пожала плечами, чувствуя себя этаким капризным ребенком, хотя она никогда не капризничала.

– Вставай же, милая. Я тут прихватила с собой кое-что из твоей одежды. Одевайся, и в путь.

– Мне так стыдно, Кики. Так стыдно… – простонала Сесили. – А что, если доктор Бойль уже рассказал всем этим людям о том, что со мной? И сейчас они уже в курсе всего…

– Клянусь всеми святыми, доктор Бойль – это сама конфиденциальность. Уж сколько он мог бы порассказать обо мне, одному Богу известно. Но он никогда и нигде не проронил ни слова. Давай же, милая… Поднимайся с постели и одевайся.

В конце концов здравый смысл возобладал над всем остальным. С помощью Кики Сесили натянула на себя юбку и блузку, потом стала собирать свои вещи, пока Кики решала все вопросы с Али. Алееки уже ждал Сесили на улице и тут же проводил к «Бугатти». Она проскользнула на заднее сиденье, боясь лишь одного: чтобы никто не стал заглядывать в окна машины.

– Ну вот, мы все в сборе. Поехали! – скомандовала Кики, садясь на переднее сиденье рядом с Алееки.

Сесили продремала всю дорогу до Мундуи-Хауса. Пережитый шок подействовал на нее лучше всякого снотворного. По приезде домой Алееки тут же передал ее на попечение Мураты, которая помогла подняться в комнату и уложила Сесили в постель.

Потом Мурата закрыла ставни на окнах, опустила ночные шторы и вышла из комнаты. Сесили закрыла глаза и снова погрузилась в сон.

26

Сесили проснулась от какого-то внутреннего толчка и в первые несколько мгновений, благословенных мгновений, даже не могла вспомнить, что с ней случилось сегодня утром. Но потом память вернулась, а вместе с ней и все остальное. Сесили сползла с постели, подошла к окну, раздвинула ночные шторы и глянула во двор. Вечерело. Солнце палило уже не так нещадно, как днем; солнечные блики мягко скользили по безупречно подстриженной лужайке, раскинувшейся между хинных деревьев. Но созерцать всю эту красоту у Сесили не было никаких сил, а потому она повернулась к окну спиной, снова побрела к кровати, уселась на краешек постели и задумалась.

– Что же мне делать? – прошептала она и принялась снова ощупывать руками свой живот. Неужели такое возможно? Ведь у них с Джулиусом это было всего лишь один раз. И вот результат: внутри нее уже теплится новая жизнь, крохотное создание готовится прийти в этот мир. Но вдруг доктор ошибся, ухватилась она за последнюю надежду. В конце концов, он же не заглядывал в нее. Как можно утверждать наверняка, что она беременна? Может, это все же действительно малярия (что гораздо предпочтительнее в ее ситуации)? Вообще все, что угодно, но только не то, что он ей сказал.

Но тут Сесили вспомнила свои давние разговоры с сестрой: ведь у Мейми были точно такие же симптомы, как у нее сейчас. К тому же она еще на прошлой неделе заметила, как округлились ее груди, и они как-то странно зудят и пощипывают. Да и в талии она тоже раздалась. Вот почему вчера ей было так неудобно в своем платье, которое вдруг стало ей заметно тесновато. Не говоря уже о том, что с тех пор, как она покинула Нью-Йорк, у нее не было месячных. Плюс эта постоянная тошнота…

В дверь негромко постучали.

– Бвана! Вы уже проснулись? – Мурата просунула головку в полуоткрытую дверь и сверкнула на нее своими блестящими глазками.

– Да, входи, пожалуйста.

– Я помогу вам одеться и спуститься вниз, ладно? Хозяйка ждет вас к чаю.

– Я сама оденусь, спасибо. А ты передай Кики, что минут через пятнадцать я спущусь. – Сесили вдруг объял необъяснимый страх, что кто-то посторонний заметит произошедшие в ее теле перемены.

Кики поджидала ее в гостиной. Огромная комната с отполированным до блеска деревянным полом была заполнена всевозможными произведениями искусства; возле камина стояли удобные кресла. Хотя зачем в такой жаре камин? «Неужели им пользуются?» – недоумевала Сесили.

– Проходи, милая, и закрой поплотнее дверь за собою, – приветствовала ее Кики, восседавшая в одном из кресел. – Думаю, чай мы сумеем разлить себе сами, без помощи слуг, я права? Полагаю, ты не хочешь, чтобы наш с тобой разговор был предан огласке и стал всеобщим достоянием, тем более среди прислуги.

– Да, спасибо, – промямлила Сесили, глянув на серебряную трехъярусную вазу для пирожных, заполненную доверху крохотными бутербродами, всевозможной сдобой и пирожными. При виде всего этого изобилия Сесили сразу же начало подташнивать.

– Я специально заварила тебе имбирный чай. Он очень хорошо помогает при утренней слабости. Проходи же и присаживайся. – Кики жестом указала на кресло, стоявшее напротив ее кресла, затем налила какой-то бледно-оранжевой жидкости в чашечку из тончайшего костяного фарфора. – Попробуй! Я спасалась только им, когда была беременна.

Несмотря на весь свой стыд и то унижение, в котором она сейчас пребывала, Сесили с интересом выслушала Кики, которая обычно никогда не распространялась о своей личной жизни. Конечно, Сесили была в курсе, что у крестной есть дети, приблизительно одного с ней возраста, но Кики предпочитала лишний раз не упоминать о них. Сесили сделала небольшой глоток, горячая жидкость тут же обожгла горло, но сам вкус имбирного чая ей определенно понравился.

– А сейчас, моя дорогая, поговорим о том, что мы с тобой будем делать, чтобы наилучшим образом выпутаться из той ситуации, в которой ты оказалась. – Кики отставила свою чашку в сторону и закурила сигарету. – Могу ли я поинтересоваться, кто отец? Полагаю, бывший жених? Я права?

– Нет, он… – Сесили запнулась. – Я…

– Послушай меня, Сесили. И хорошенько запомни! В моей жизни было много чего плохого, и хочу сказать тебе: все, что ты мне сейчас скажешь, не только останется строго между нами, но и не особо удивит меня. Мне пришлось пробираться через такое количество заторов и преград, какие иным обитателям Манхэттена не встречались и за всю их жизнь. Но вот я сижу перед тобой, такая, какая есть. Понимаешь меня?

– Да, понимаю.

– Так кто отец ребенка?

– Его зовут Джулиус Вудхед. Он племянник Одри, леди Вудхед, подруги моей мамы.

– О, я знаю Одри с незапамятных времен. Уж как она мечтала всю жизнь водрузить на свою голову корону пэров, – бросила Кики с нескрываемой издевкой. – Меня она, конечно, ненавидела, потому… Впрочем, это уже совсем другая история. Отложим ее на потом. Итак, ты познакомилась с Джулиусом, когда гостила у Одри в Англии?

– Да, он… Я… Мне показалось, что он влюбился в меня. А я сама влюбилась в него сразу же… Он говорил, что мы вскоре объявим о нашей помолвке и…

– То есть он попросту соблазнил тебя?

– Да. Только, пожалуйста, Кики не надо мне сейчас говорить, что я не должна была ему верить, что я оказалась круглой дурочкой, и все такое. Сейчас я и сама все это прекрасно понимаю. Но тогда… Он был так очарователен, так мил и любезен… А тут еще и то, что меня бросил жених ради другой женщины… Словом, все, вместе взятое. Я оказалась…

– …беззащитна, – закончила за нее Кики. – Все мы, женщины, бываем уязвимыми, Сесили. И уж особенно, когда речь заходит об английских мужчинах. Они все так чертовски обходительны и милы, что достаточно им прошептать нам на ухо пару любезностей, да еще со своим безупречным произношением, как мы сами с готовностью укладываемся к ним в постель. – Кики подавила тяжелый вздох. – Во многом я и сама виновата, что все так случилось. Ведь если бы я поехала в Вудхед-Холл вместе с тобой, то наверняка сразу бы распознала его игру и не допустила бы ничего подобного. Но что случилось, то случилось. Теперь я знаю все подробности того, что произошло с тобой, и должна заметить, вся эта история очень похожа на ту, которая когда-то, много лет тому назад, случилась и со мной. А потому совместными усилиями мы сейчас найдем приемлемый выход… из твоего, скажем так, затруднительного положения. Ведь, как я понимаю, шансов на то, что этот Джулиус поведет тебя под венец, нет?

– Ха-ха! – горестно рассмеялась в ответ Сесили. – Буквально перед своим отъездом из Англии я узнала, что он помолвлен с другой женщиной.

– Да, милая, тебе пришлось несладко. К счастью, рядом с тобой есть я, а я-то уж знаю толк в этих вещах, поверь мне! – Кики криво усмехнулась и поднялась с кресла. – Однако одним чаем, боюсь, не обойдешься. Здесь явно нужно что-то покрепче. – Она подошла к угловому бару и плеснула себе в стакан изрядную порцию бурбона из графина, стоявшего наверху. – Догадываюсь, что ты не горишь желанием составить мне компанию?

– Нет, спасибо.

– Твоя мать тоже, естественно, ничего не знает о твоих… контактах с этим Джулиусом?

– О нет! Конечно нет! То есть если бы наша помолвка состоялась на самом деле, то, думаю, она была бы на седьмом небе от счастья. Ведь Джулиус унаследует титул и Вудхед-Холл после смерти своего дяди.

– Еще бы! Такая перспектива ее бы очень обрадовала! – рассмеялась Кики и осушила свой стакан до дна. – Само собой, ты сейчас можешь написать ему и сообщить о своем положении. Если хочешь, я сама напишу Одри и все ей расскажу?

– Нет! Пожалуйста, не надо! Лучше умереть, чем просить у него на коленях о какой-то милостыни. К тому же как я докажу, что это именно он – отец моего будущего ребенка? Ведь у меня же нет на руках никаких доказательств, разве не так?

– Ты права. Если бы подобные доказательства было так легко заполучить, то наверняка добрая половина всех заключаемых браков тут же закончились бы разводом. – Кики издала хриплый смешок, снова наполнила свой стакан и села в кресло. – Ты абсолютно права. Он будет все отрицать, а ты выставишь себя полной дурочкой в глазах всех. А ты, должна я заметить, далеко не дурочка! Моя дорогая Сесили, сейчас я поведаю тебе одну страшную тайну, которая, возможно, поднимет тебе настроение, хотя бы чуть-чуть. Когда-то давным-давно одна юная девушка, приблизительно твоего возраста, познакомилась с принцем. С самым настоящим английским принцем, четвертым в очереди на английский престол. Она влюбилась в него до беспамятства, а потом, через какое-то время, обнаружила, что – увы-увы! – оказалась точно в таком же положении, в каком сейчас пребываешь ты. Она искренне верила в то, что принц будет рядом с ней, что он не бросит ее и будет всячески помогать. Вполне возможно, они даже поженятся и тогда она тоже станет принцессой. Она позвонила ему, сказала, что им нужно встретиться и поговорить, потому что она носит под сердцем его дитя. Он пообещал помочь ей, но тот телефонный звонок стал их последним разговором. Вскоре у нее в доме появился конюший, королевский слуга, если назвать его по-другому, который сообщил молодой особе следующее. Ей надлежит незамедлительно отправиться в одну частную клинику в Швейцарии и дождаться там появления ребенка на свет. Так она и сделала. Родила младенца, а ей даже не дали подержать его на руках. Ребенка немедленно изъяли, и больше она никогда его не видела.

Сесили увидела, как глаза Кики наполнились слезами, когда она снова сделала большой глоток из своего стакана с бурбоном.

– Надеюсь, ты догадываешься, кто была та молодая особа, не так ли, милая?

Сесили молча кивнула головой.

– Словом, я уже прошла через все то, через что проходишь сейчас ты. Прошла и в полной мере прочувствовала на собственной шкуре все прелести случившегося. Однако в твоей ситуации есть и хорошая новость: ведь пока о твоей беременности никто не знает, за исключением доктора Бойля, тебя и меня. Что ж, постараемся, чтобы так оно было и впредь. Мы же с тобой умные женщины, а потому молчок и еще раз молчок. Собственно, об этом-то и знать никому не следует.

– Но как, Кики? И куда мне теперь податься?

– В Швейцарию, куда же еще? Туда, куда в свое время отправилась и я. Какая бы военная заварушка ни началась в Европе, Швейцария всегда останется нейтральным государством. Так что там ты будешь в полной безопасности. Твоей матушке мы отправим письмо, напишем ей, что ты решила остаться в Кении еще на какое-то время. А все здешние решат, что ты вернулась назад, в Америку. Видишь, как все просто? Просто и совершенно! – Кики даже радостно прихлопнула в ладоши, явно довольная своей хитроумной находчивостью.

– А что будет после того, как я рожу?

– Как что? Ты отдашь ребенка приемным родителям. В клинике подыщут приличную семью, желающую усыновить или удочерить твоего младенца. Вполне возможно, это будет американская семья, которая обеспечит твоему ребенку все блага: прекрасный дом, счастливую жизнь. А ты снова обретешь вожделенную свободу, чтобы заняться обустройством собственной жизни. Разве не этого ты хочешь? Не к этому стремишься?

– Я… Думаю, да, Кики. Хотя и сама не знаю… Я все еще в состоянии шока.

– Понимаю, дорогая. Однако времени на раскачку у нас нет. Решение должно быть принято в максимально короткие сроки. Мы же с тобой не хотим, чтобы твоя новость стала всеобщим достоянием и докатилась до Манхэттена. Разве не так?

– Не хотим, конечно.

– Я в том смысле, что просто не вижу альтернативы, – продолжила свои размышления вслух Кики. – А ты сама можешь предложить что-то путное?

– Нет, не могу. – Сесили отрицательно замотала головой, чувствуя, как ею снова овладевает отчаяние.

– Само собой, я поеду в Швейцарию с тобой и лично устрою тебя в эту клинику. Но отправляться туда надо незамедлительно. Тем более что сегодня на карте Европы каждый день появляются новые границы. Только не хватало, чтобы наши планы сорвал этот несносный Гитлер.

– Вы полагаете, что в Швейцарии я буду в безопасности? Ведь она же соседствует с Германией.

– О да, милая. Я абсолютно уверена в том, что там ты будешь в полной безопасности. Хотя бы уже потому, что в швейцарских банках хранятся основные золотовалютные запасы ее ближайшей соседки, а нацисты никогда не станут рисковать и лишаться своих активов, – задумчиво бросила в ответ Кики. – Так могу я позвонить сейчас твоей матери и сообщить ей, что ты намерена погостить у меня еще какое-то время? Она мне уже сегодня звонила сама, но ты в это время как раз отдыхала. Твои родители, судя по всему, весьма обеспокоены теми новостями, которые поступают к ним из Европы. Они собираются зарезервировать тебе обратный билет в Штаты уже на ближайшее время, поэтому нам необходимо остановить их.

– Но какой мне придумать предлог? Как объяснить им, что я хочу задержаться у вас? – Сесили больно прикусила губу. Сама мысль о том, что впереди ее ждет разлука с родными, которая затянется на долгие месяцы, приводила в отчаяние.

«Вдали от родной семьи… И это тогда, когда мне особенно необходимо их присутствие рядом…»

– О, на этот счет можешь не волноваться. Я что-нибудь придумаю, – беззаботно отмахнулась Кики. – Я ведь большой мастак по части всяких придумок.

Сесили глянула на свою крестную, а про себя подумала, что хотя трудно вообразить проявление большей заботы и участия, чем это сейчас демонстрирует Кики, но все же для нее это не больше чем игра. Такая новая увлекательная игра…

– Хорошо, но может, отправимся в Швейцарию через пару дней? Мне все же надо время, чтобы все обдумать, – сказала Сесили, немного помолчав.

– Хорошо, милая, будь по-твоему, но учти, времени у тебя в запасе очень мало. А потому надо спешить. Если, конечно, не отыщутся какие-то запасные варианты уже здесь… Скажем, найдется мужчина, который согласится жениться на тебе хоть завтра, – безжалостно заявила Кики и издала ироничный смешок.

– Я все понимаю. И еще раз большое вам спасибо за то, что вы готовы помочь мне, но, повторяю, мне надо хоть немного времени, чтобы все хорошенько обдумать. – Сесили поднялась с кресла. – Пойду немного прогуляюсь, если вы не против.

– Ступай. Знаю, на твои плечи сейчас свалился тяжеленный груз, но ты справишься, уверена в этом. Ты ведь намного сильнее, чем думаешь о себе сама.

– Надеюсь, что так оно и есть. До встречи вечером.

Сесили вышла из гостиной и направилась к парадной двери.

– Вы забыли надеть шляпку, мемсахиб! – бросился за ней вдогонку Алееки. – На улице вам будет очень жарко.

При этом он бросил мимолетный взгляд на ее живот, и Сесили тотчас же поняла, что он в курсе всех ее бед.

– Спасибо, Алееки! – Коротким кивком головы она поблагодарила слугу, вышла во двор и направилась прямиком через лужайку к своей любимой скамье у озера, стараясь сосредоточиться и обдумать все то, что случилось в ее жизни за последние несколько часов.

Но, само собой, сконцентрировать собственные мысли на том, что с ней случилось, у нее никак не получалось. Сесили просто сидела, бездумно глазея на гиппопотамов, которые в какой-то момент медленно оторвали свои тела от песка на берегу и побрели в воду, чтобы совершить свое традиционное послеобеденное омовение. Та неторопливость, с которой животные совершали этот ежедневный ритуал, завораживала и странным образом успокаивала Сесили, все еще пребывающую в самых растрепанных чувствах. Ей даже вдруг захотелось самой стать таким вот флегматичным огромным гиппопотамом. Совершенно безумное желание, особенно если вспомнить, что это одно из самых безобразных животных на земле. И все же лучше быть гиппопотамом, чем жить дальше со всем тем грузом проблем, который так нежданно-негаданно свалился на нее.

В конце концов она оставила всякие попытки разобраться в том хаосе, который царил у нее в голове, и осмыслить все, что с ней случилось, и побрела назад в дом. Наверху Мурата уже приготовила ей ванну. Сесили легла в воду и снова принялась разглядывать свой живот. Тот крохотный бугорок на нем – это ей мерещится? Или он уже действительно есть?

– Мадам интересуется, будете ли вы ужинать сегодня вместе с ней внизу? – спросила Мурата, снова возникнув через какое-то время в ее спальне.

– Сегодня вряд ли. Передай мадам мои извинения, а я попрошу принести мне ужин прямо сюда, – твердо ответила Сесили. В глубине души она чувствовала себя виноватой перед Кики: та проявила к ней столько участия и заботы, а она сейчас всячески избегает крестной и старается лишний раз не попадаться ей на глаза. С другой стороны, Сесили была по меньшей мере неприятна та легкомысленно бравурная манера, в которой Кики отреагировала на ее беду. Сесили подумала, что крохотное существо, которое притаилось у нее внутри, в чем-то похоже на Гитлера: тот аннексировал Чехословакию, а этот аннексировал всю ее дальнейшую жизнь. Да, ситуация серьезная и даже более чем серьезная.

Кое-как выхлебав суп, который принесла ей Мурата, Сесили взяла Библию: мама вручила ее при прощании, попросив взять с собой в дорогу.

Раньше Сесили никогда не интересовалась вопросами веры, в которой ее воспитали, и не вникала во всякие религиозные хитросплетения. До недавнего времени вера ассоциировалась в ее сознании с обязательными воскресными походами в церковь, когда все члены семьи облачались в свои самые лучшие одежды. Но сейчас, пролистывая страницы Священного Писания, Сесили вдруг задалась множеством вопросов.

Разве христиане избавлялись от своих детей, если те по каким-то причинам становились для них обузой? Сесили снова подумала о своей сестре Мейми. Вот уж кто совершенно не был создан для материнства и всю жизнь думал только о себе. И тем не менее с какой радостью она отдалась материнским заботам, сразу же почувствовав себя в этой роли словно утка в воде.

– А что буду чувствовать я, вынашивая тебя под сердцем следующие семь месяцев? – прошептала она, обращаясь к своему животу. – Господь одарил Деву Марию младенцем еще до того, как Иосиф взял ее в жены… Та еще ситуация, если разобраться! Получается, что весь Новый Завет в своей основе опирается на женщину, которая была неверна своему будущему мужу!

Грандиозность собственного открытия настолько потрясла Сесили, что она невольно откинулась на подушки, с сожалением подумав о том, как же мало она уделяла в свое время внимания тем воскресным проповедям, с которыми выступал священник в их церкви.

Выключив свет, она постаралась устроиться поудобнее, в надежде, что сумеет заснуть и забыться хотя бы на несколько часов, дать короткий отдых своей измученной голове. Одно Сесили знала точно: пока у нее нет вразумительных ответов ни на один вопрос из тех, что безостановочно сверлили в мозгу. Но она понимала и другое: она должна, она обязана найти правильный ответ хотя бы для себя самой.

* * *

Несмотря на то что ей все же удалось заснуть, утром она проснулась еще более ослабевшей, чем накануне, когда укладывалась в постель. Сразу же почувствовала позыв к рвоте, быстро побежала в ванную, и ее тут же вытошнило в унитаз одной желчью.

– Бване опять нездоровится, да? – сочувственно спросила Мурата, помогая Сесили добрести до постели и снова лечь. И опять она почувствовала на себе мимолетный взгляд служанки, каким она скользнула по ее животу. Когда Мурата вышла из комнаты, Сесили перевернулась на другой бок и издала громкий стон. Яснее ясного, что вся прислуга в доме уже в курсе того, что она беременна.

«Кики права. Надо срочно уезжать, как она и предлагает, иначе очень скоро эта новость распространится по всей Долине», – подумала Сесили с отчаянием.

Кое-как она оделась и спустилась к завтраку. Вместо кофе ей снова подали имбирный чай. С огромным усилием Сесили заставила себя проглотить пару крошек из той обильной еды, которой был заставлен весь стол.

– Доброе утро, милая. Как спалось? – услышала она голос Кики.

– Спасибо, все нормально, – ответила Сесили, удивляясь тому, что крестная поднялась в такую рань и спустилась вниз, облачившись в халат яркого пурпурного цвета.

– Хорошо. А я вот собралась пойти искупаться. Тяжело спать по ночам в такую жару, – бросила Кики, направляясь в сторону озера. – Присоединяйся ко мне после завтрака. Знаешь, здешние грязи творят просто чудеса с кожей лица.

Поскольку других занятий у Сесили все равно не было, она поплелась вслед за Кики к озеру; та сразу же сбросила с себя халат и осталась в полосатом купальнике. Для женщины средних лет, у которой уже взрослые дети, Кики обладала просто изумительной фигурой. Усевшись на скамью, Сесили пожелала самой себе, чтобы и у нее после рождения ребенка фигура осталась прежней…

Какое-то время Кики шумно плескалась в воде, потом вышла на берег, взяла полотенце, которое услужливо подал ей Алееки.

– Я еще побуду какое-то время здесь, рядом с Сесили. Немного обсохну на солнце, – сказала она ему. Тот понимающе кивнул и вручил ей мундштук с уже вставленной в него сигаретой, после чего удалился, оставив двух женщин наедине друг с другом.

– Есть новые идеи? – поинтересовалась Кики, сделав глубокую затяжку и выпустив клубы дыма, от которого Сесили снова почувствовала приступ тошноты.

– Вы правы, Кики, вы абсолютно правы, и это единственное, что я могу сказать вам. Альтернативы у меня действительно нет. Хотя мне по-прежнему невыносимо думать, что моего ребенка усыновит какая-то чужая семья. А еще страшит то, что теперь мне придется до конца своей жизни обманывать всех вокруг. Иными словами, жить во лжи.

– Понимаю тебя, милая. Отлично понимаю. Но ты должна помнить и о другом: все, что ты делаешь, ты делаешь ради блага своего ребенка. Ведь как мать-одиночка ты немедленно превратишься в своего рода прокаженную, станешь изгоем в обществе. Не говоря уже о том позоре, который навлечешь на свою семью. У тебя еще будут дети. Уверяю тебя, Сесили, что так оно и будет. Как только ты встретишь достойного мужчину, который станет твоим мужем, все твои сегодняшние беды покажутся тебе кошмарным сном, и только. А сейчас, после плавательных процедур, мне срочно нужна чашечка крепкого кофе. Составишь компанию?

– Нет, спасибо. Пожалуй, я посижу здесь еще немного.

Кики набросила на себя халат и поспешила назад, к дому. А Сесили поднялась со скамьи и медленно побрела вдоль берега, она шла до тех пор, пока Мундуи-Хаус не исчез из поля зрения. Она глядела, как плещется вода в озере, волнами набегая на прибрежный песок, и ей вдруг захотелось схватить бутылку с бурбоном, что стоит в баре у Кики, осушить ее до дна, а потом войти в воду и медленно идти до тех пор, пока вода не поглотит ее всю целиком. Зачем ей сейчас эта жизнь со всем ворохом неразрешимых проблем?

– Ах, мамочка, если бы я только могла сейчас поговорить с тобой. Но я не могу! Не могу…

Сесили обхватила голову обеими руками и безвольно опустилась на какую-то корягу, ствол засохшего дерева, торчавший у нее за спиной. Слезы градом полились по ее щекам, она рыдала так безутешно, что даже не услышала звук приближающихся шагов, пока они не замерли совсем рядом с ней.

– Сесили, дорогая моя! Твоя крестная сказала, что ты гуляешь возле озера. Что случилось?

Сесили подняла голову и увидела перед собой Кэтрин: на лице подруги застыла тревога.

– Да так, ничего особенного. – Сесили торопливо вытерла слезы с лица. – А ты как здесь очутилась?

– Доктор Бойль сообщил Биллу, что тебе нездоровится. Они вчера вечером пересеклись в клубе Мутаига. Билл рассказал мне об этом сегодня утром, и я очень разволновалась. Тогда он настоял на том, что свозит меня в Мундуи-Хаус проведать тебя. И вот я здесь.

– И Билл тоже здесь? – спросила Сесили, в ужасе от того, как быстро распространилась новость о ее нездоровье среди обитателей Долины. – Конечно, это очень мило с вашей стороны – проведать меня, но уверяю тебя, Кэтрин, со мной все прекрасно и я в полном порядке.

– Сесили! – Кэтрин присела перед ней на корточки и взяла за обе руки. – Достаточно взглянуть на тебя, чтобы понять, что ты далеко не в порядке. По твоему внешнему виду никак не скажешь, что у тебя «все прекрасно». Что же случилось, скажи мне ради бога? И, пожалуйста, не вздумай притворяться и обманывать меня. Зря ли я два с половиной часа тряслась в машине, добираясь сюда? Думаю, я вполне заслужила честный ответ.

Сотни вариантов ответа вихрем пронеслись в голове Сесили, но она и правда слишком устала, чтобы притворяться. И лгать тоже больше не могла.

– Я беременна, Кэтрин! Вот что со мной случилось! Доктор Бойль сказал мне, что я должна родить через семь месяцев с небольшим. Вот такие у меня дела!

Сесили поднялась с коряги и зашагала вдоль озера, даже не оглядываясь назад. Ей хотелось побыстрее уйти от дома, от Кэтрин, уйти как можно дальше, чтобы все наконец оставили ее в покое. «Еще немного, – подумала она с горечью, – и новость о моей беременности будет вынесена в заголовки всех местных газет. Пожалуй, в здешних кругах эта новость наделает больше шума, чем вторжение Гитлера в Чехословакию. Поди, тираж раскупят в мгновение ока».

– Сесили, подожди! Пожалуйста! Куда ты? – Запыхавшаяся Кэтрин нагнала ее и зашагала рядом, но Сесили упрямо продолжала идти вперед, с трудом переставляя ноги.

– Нет! Не хочу! – крикнула она в ответ. – И я совсем не обижусь на тебя, если ты больше не захочешь встречаться со мной или даже разговаривать. Я опозорена! И, по-моему, все вокруг уже знают о моем позоре.

– Пожалуйста, успокойся, ладно? Заверяю тебя, никто ничего не знает. А я хочу поговорить с тобой… Сесили! Да остановись же ты наконец! Давай поговорим спокойно.

– Не о чем нам разговаривать! Не о чем… – Сесили снова стали душить рыдания. – Кики собирается устроить меня в какую-то клинику в Швейцарии, где я пробуду вплоть до родов. А как только рожу, должна буду отдать ребеночка приемным родителям и потом продолжать жить, как будто ничего и не было. Понимаешь? Все уже решено за меня.

– Сесили, я понимаю, ты очень расстроена и…

Сесили дошла до конца тропинки, которая дальше уже терялась в непроходимых густых зарослях. Она развернулась лицом к Кэтрин и затрясла что есть силы головой:

– Пожалуйста, оставь меня! Я хочу побыть одна.

– По-моему, это последнее, что я могу сейчас сделать: бросить тебя одну в таком ужасном состоянии. Давай присядем где-нибудь и поговорим обо всем спокойно.

– Я же тебе сказала, нам не о чем говорить. Не о чем!

– Сесили, ты сейчас ведешь себя как такое капризное и разбалованное дитя. Совсем не как будущая мать, которой ты скоро станешь. Если ты не успокоишься сию же минуту и не возьмешь себя в руки, я буду вынуждена влепить тебе пощечину, чтобы привести в чувство.

Дыхание Сесили стало прерывистым, все поплыло у нее перед глазами, и она почувствовала мгновенную слабость во всем теле. Сесили повело в сторону, но Кэтрин вовремя подхватила ее и не дала упасть.

– Боже! До чего ты себя довела! Обопрись на меня, я отведу тебя в дом и уложу в постель.

– Я не хочу возвращаться домой! Я не хочу никуда ехать, Кэтрин. Я хочу умереть!

– Я прекрасно понимаю, в каком стрессовом состоянии ты сейчас находишься. Но, родная моя! Пока мы живы, всегда есть какой-то выход. Уверена, мы найдем разумное решение, – сказала Кэтрин, стараясь говорить как можно спокойнее и придерживая Сесили одной рукой за талию. Так они медленно побрели вдоль озера назад к дому.

– Да нет таких решений, нет! Как же ты не понимаешь этого, Кэтрин? Я не могу оставить себе своего ребеночка, даже если бы захотела этого. Возможно, именно этого я и хочу, но… О боже! Кажется, я сейчас…

Кэтрин почувствовала, как все тело Сесили вдруг обмякло и навалилось всей тяжестью на нее. Она уже приготовилась кричать и звать на помощь, но в эту минуту увидела перед собой Билла, стоявшего в нескольких ярдах от них.

– Билл, слава богу, ты здесь! Сесили лишилась чувств! – Билл подбежал к ней, обхватил Сесили своими крепкими руками и поднял ее. – Как ты здесь оказался?

– Пошел вслед за вами к озеру. Больше уже просто физически не мог выносить общество этой женщины, – ответил он, тяжело дыша, но не выпуская свою ношу из рук. Они вернулись в сад, окружавший дом со всех сторон. – Беги сейчас в дом и принеси немного воды. У нее глубокий обморок. Видишь, она в полной отключке?

– Уже бегу! – тут же подхватилась Кэтрин и приготовилась ринуться к дому, а Билл тем временем осторожно опустил Сесили на скамейку в тени акации.

– Постой! – окликнул ее Билл. – Как я понимаю, Сесили… беременна? Так уж вышло, что я нечаянно подслушал конец вашего разговора, когда отправился на ваши поиски.

– Да, и ты должен поклясться мне, Билл, что об этом не узнает ни одна живая душа на свете, – с особым ударением в голосе ответила Кэтрин. – Сейчас репутация Сесили всецело в твоих руках и зависит от твоего благоразумия.

Билл молча глянул на Кэтрин, уже повернувшуюся к нему спиной, потом перевел свой взгляд на молодую женщину, лежавшую без сознания на скамье. Снял с головы шляпу и принялся обмахивать ею лицо Сесили на манер веера.

* * *

– Полегчало немного? – спросила Кэтрин у Сесили через полчаса, уже в ее спальне.

– Да, намного легче, – слабо откликнулась та. – Прости меня, Кэтрин. Я вела себя с тобой непозволительно грубо. Вы с Биллом проделали такой тяжкий путь для того, чтобы проведать меня.

– Да все в порядке, Сесили! Разве же я не понимаю? В подобных обстоятельствах люди часто теряют голову. Вот и для тебя все это стало шоком.

– Но это еще не повод грубить. Ты не заслужила подобного обращения! Пожалуйста, Кэтрин, прошу тебя, прости!

– Уже простила! Честно!

– А если уж говорить обо всем остальном, то все со мной обойдется. Серьезно! Кики права. Мне нужно самой решать свои проблемы. В конце концов, я сама и виновата в том, что они у меня возникли. Глупая, самонадеянная девчонка, вот кто я! – Сесили отхлебнула из чашки с имбирным чаем.

– То есть это… не было насилием с его стороны, кем бы он там ни был?

– Нет, никакого насилия не было. Хотя теперь мне кажется, что уж лучше бы меня изнасиловали. Тогда я бы не чувствовала таких угрызений совести…

– Прекрати! Не говори глупостей, Сесили! – Кэтрин даже передернуло от возмущения. – Моему отцу часто приходилось иметь дело с несчастными жертвами насилия. Иногда так называемые мужья насилуют девочек, едва достигших одиннадцати-двенадцати лет. И это самое ужасное из того, что может быть.

– Ты права. Конечно, ты права, – согласилась с ней Сесили. – Мне тоже пора прекращать жалеть себя и начинать делать то, что надо делать. Хотя сама мысль о том, что мне придется отдать ребеночка в чужие руки, ужасает меня.

– Знаешь что? Давай пока не станем думать о том, что будет потом. А сейчас мне пора. Билл уже рвется в обратный путь. Ты же знаешь, каким несносным он находит общество твоей крестной.

– Да, конечно! И, прошу тебя, поблагодари его от меня. Передай ему большое спасибо за то, что он смог выкроить время и привезти тебя ко мне.

– Билл сказал, что тоже хочет заглянуть к тебе на минутку, чтобы попрощаться лично, а потому ты сумеешь высказать ему все свои благодарственные слова. Хорошо, я пошла. – Кэтрин поднялась с края постели, на котором сидела. – Обещай мне, Сесили, что перед своим отъездом в Швейцарию ты обязательно заглянешь ко мне, чтобы попрощаться.

– Конечно, я приеду к тебе. Обязательно! Но как ты думаешь, Кэтрин, это правильное решение?

– Нет, с моей точки зрения, это решение далеко не правильное. Но в реальной жизни… Пока современное общество не избавится от тех нелепых предрассудков, с которыми оно относится к матерям-одиночкам, не возлагая при этом никакой вины или тем более ответственности на отцов детей, я, сказать по правде, тоже не вижу для тебя иного выбора. И мне очень-очень жаль, что это так. Оставайся со мной на связи, ладно? – Кэтрин ласково сжала руку Сесили.

– Хорошо, обещаю. И, пожалуйста, передай от меня привет Бобби.

Кэтрин вышла из комнаты, а Сесили, провожая ее взглядом, подумала, что именно Кэтрин будет тем человеком, по которому она будет скучать больше всего, когда покинет Кению.

Спустя пару минут в дверь ее спальни снова постучали.

– Входите, – отозвалась Сесили.

На пороге появился Билл со шляпой в руке. Он немного смущенно замялся на пороге.

– Добрый день, Билл. Проходите, присаживайтесь. – Сесили показала на стул рядом со своей кроватью.

Но Билл не стал садиться. Он подошел к кровати и встал в ногах, пристально уставившись на лицо Сесили.

– Рад видеть, что ваши щечки немного порозовели.

– Да, мне уже гораздо лучше. Спасибо, что спасли меня. Уже во второй раз.

– Ну, сегодня это получилось по чистой случайности. Такое счастливое совпадение, если так можно выразиться.

Билл принялся нервно расхаживать вдоль спинки кровати.

– С вами все в порядке, Билл?

– О да. Со мной все в полном порядке. Честно говоря, Сесили, я тут хотел спросить у вас кое-что.

– Спрашивайте. Готова ответить на любой ваш вопрос. Должна же я хоть как-то отблагодарить вас за ту доброту и участие, которые вы проявили ко мне здесь, в Кении.

– Видите ли, дело в том… – Билл сунул руку в карман и зазвенел завалявшейся там мелочью. – Дело в том, что, как это ни странно, но за то время, что вы провели у нас, я уже успел привязаться к вам со всей серьезностью.

– Правда? – совершенно искренне удивилась Сесили, ожидая, что после такого неожиданного признания Билл, по своему обыкновению, обязательно скажет какую-нибудь гадость.

– Да, вы мне нравитесь. Вот я и подумал… Что, если я предложу вам стать моей женой? Что скажете?

– Я… – Сесили ошарашенно уставилась на него. – О, Билл! Прошу вас! Что за глупые шутки? Мне, по правде говоря, сейчас совсем не до смеха. Так все же о чем вы хотели спросить меня?

– Именно о том, о чем я только что и спросил. В самом деле! Пришла пора обзавестись мне наконец женой, привести, так сказать, хозяйку в свой дом. А у меня сложилось впечатление, что мы с вами можем отлично поладить. Мы ведь уже притерлись друг к другу, я прав?

– Я… Пожалуй, да, вы правы.

– И потом, я немного наслышан о том… затруднительном положении, в котором вы сейчас оказались. Случайно услышал обрывок вашего разговора с Кэтрин, когда искал вас обеих возле озера. И вот, пока вы лежали на скамейке в полном бесчувствии, у меня вдруг мелькнула мысль: что, если мы с вами сумеем прийти к какому-то соглашению, одинаково выгодному для обеих сторон? Если вы улавливаете все то, что я имею в виду.

Сесили лишь молча пожирала глазами Билла в полном потрясении от всего, что только что услышала. То есть он знает, что она беременна, и тем не менее предлагает стать его законной женой. Нет, определенно, его предложение никак не укладывалось в ее голове. Не говоря уже о том, что Билл имеет репутацию закоренелого холостяка, старого холостяка к тому же.

– Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что намного старше вас, – словно прочитал он ее мысли. – Осенью мне стукнет уже тридцать восемь. И потом, мой дом – это, конечно, очень скромное жилище по всем параметрам. Но если вы согласитесь стать моей женой, то я обещаю вам построить надлежащий дом, в котором будет хорошо и комфортно и вам, и ребенку. Нашему ребенку, подчеркну я особо. Во всяком случае, для всего здешнего окружения.

– Понимаю.

– И потом, почему бы нам не обзавестись и еще большим числом детишек, если мы оба этого захотим? В нормальных семьях так всегда бывает.

– Да, но…

– Понимаю, у вас много «но». Начнем с того, что вряд ли молодая девушка, такая, как вы, ожидала получить предложение руки и сердца от такого субъекта, как я, когда мечтала и строила планы на будущее. Но… – Билл подавил тяжелый вздох. – Все получилось так, как получилось. Честно признаюсь, мне вас будет очень не хватать, когда вы укатите в свою Швейцарию, а оттуда вернетесь домой в Америку. Нет, это отнюдь не признание в любви, но мое чувство к вам, оно очень близко к тому, что люди обычно называют любовью. И поверьте, я уже давно не испытывал ничего подобного. За плечами у каждого из нас имеется свой горький опыт по части любовных дел, а потому мы оба должны, как мне кажется, решится на такой… шаг с открытыми глазами. Но это в том случае, если вы примете мое предложение. А сейчас я оставляю вас одну. Обдумайте все как следует. И если вы посчитаете, что это хороший выход из той ситуации, в которой вы сейчас оказались, то тогда я предлагаю объявить о нашей помолвке незамедлительно, чтобы сразу же заткнуть рот всем тем охотникам, которые захотят бросить тень на вашу репутацию. Завтра я снова заскочу к вам, чтобы посмотреть, как вы. Думаю, у вас будет достаточно времени, чтобы поразмыслить над моим предложением и дать мне окончательный ответ. А сейчас… – Билл подошел к изголовью кровати, взял руку Сесили и поцеловал ее. – А сейчас я с вами прощаюсь. Всего доброго.

С этими словами он круто развернулся и вышел из комнаты.

* * *

При встрече с крестной Сесили умолчала о разговоре с Биллом: она уже успела понять, что Кики очень импульсивная особа, не сильно утруждающая себя обдумыванием каждого последующего хода и способная принять любое решение, даже не моргнув глазом. А Сесили хотелось хорошенько все обдумать самой, без каких-либо подсказок извне. Она понимала, что в любом случае решение, которое она примет, навсегда изменит всю ее дальнейшую жизнь.

Однако сейчас у нее хоть появился выбор. Что одновременно и хорошо, и плохо, ибо все усложняется еще больше.

Как только Сесили услышала, что Кики идет по коридору в сторону своей спальни для традиционной послеобеденной «сиесты», как крестная сама называла свой отдых, она тут же выскользнула из комнаты и стремглав бросилась на улицу, чтобы посидеть в одиночестве на своей излюбленной скамейке у озера и пообщаться с гиппопотамами.

– Смогу ли я жить здесь постоянно? – спросила она, обращаясь к животным и вглядываясь в спокойную гладь озера. – Да, не спорю, здесь очень красиво. Но важнее ведь другое. – Она горестно вздохнула. – Смогу ли я жить с Биллом?

Она вспомнила ту жалкую лачугу под железной крышей, в которой он сейчас обитал, и постаралась мысленно представить себя там. Да, но он же пообещал построить новый дом! А как будет здорово разбить вокруг нового дома сад наподобие вот этого, в котором она сейчас сидит… И как заманчиво стать полноценной хозяйкой собственного дома. Да еще имея под боком таких замечательных соседей, как Кэтрин и Бобби…

Наверняка и родители будут счастливы, когда узнают, что она вышла замуж за англичанина, к тому же из хорошей семьи. Старший брат Билла – офицер в чине майора и, что немаловажно, давний друг Одри. Но самое главное – Сесили не придется расставаться с собственным ребенком. Ведь Билл же четко сказал, что будет воспитывать ее ребенка как своего собственного. Конечно, сплетен не избежать. Местные кумушки наверняка будут судачить, говорить, что свадьба была слишком скоропалительной, да и ребеночек появился на свет чересчур быстро. Но все их разговоры и пересуды ничто в сравнении с перспективой отдать свое дитя в чужие руки.

– Но что же сам Билл? – снова обратилась она к гиппопотамам. – Он ведь ясно дал мне понять, что наш брак – это брак по расчету, и только…

А в каком браке нет этого самого расчета? Если задуматься, то любой супружеский союз – это прежде всего контракт, такой обоюдовыгодный договор двух сторон.

«И потом, ты же сама сказала, Сесили, что с любовью покончено раз и навсегда и что ты больше никогда не поверишь ни одному мужчине, разве не так? – спросила она у себя мысленно. – А коль так, то кончай все эти антимонии и прекращай надеяться на какую-то неземную любовь».

По крайней мере, она может доверять Биллу и знает наверняка, что он будет о ней заботиться, – ведь он уже доказал это на практике, когда спас ей жизнь. К тому же, к своему немалому удивлению, Сесили вынуждена была признать, что ее потянуло к этому человеку с самого первого момента их встречи, хотя она тогда прошла не очень гладко.

Сесили очень хотелось спросить у него, намеревается ли он впоследствии сделать их брак полноценным во всех отношениях союзом мужчины и женщины, но, конечно, она прекрасно понимала всю неуместность такого вопроса в сложившихся обстоятельствах. Сесили закрыла глаза и представила, как Билл целует ее. И эти фантазии показались ей совсем даже недурственными. Билл ведь весьма привлекательный мужчина, несмотря на то что старше нее на целых пятнадцать лет.

Правда, у нее есть и другой вариант в запасе: отправиться в Швейцарию, родить там ребеночка, а потом вернуться домой в Америку и продолжить жить той жизнью, которой она жила раньше… Но в глубине души Сесили понимала, что она никогда не сможет взглянуть своим родителям в глаза, что она не сумеет до конца своих дней скрывать от них свою ужасную тайну.

Сесили поднялась со скамьи и подошла к воде.

– Знаете что, мои дорогие гиппопотамы? По-моему, выбора у меня попросту нет.

* * *

Вечером того же дня Сесили сидела вместе с Кики на террасе. Кики, по своему обыкновению, со стаканом мартини в руке, Сесили пила свой имбирный чай.

– Выглядишь ты гораздо лучше, милая, – заметила крестная.

– Я и чувствую себя гораздо лучше, – ответила Сесили.

– Это хорошо. Ты всегда была храброй девочкой, и мне это нравится. Что ж, нам нужно незамедлительно позвонить твоей матери и сообщить ей о том, что твой визит в Кению затягивается. А затем заняться подготовкой к отбытию в Швейцарию, куда нам следует отправиться как можно скорее. По словам Тарквина, война практически неизбежна. Вопрос лишь в том, когда о ее начале будет объявлено официально. Но еще раз повторяю: тебе не нужно волноваться. В Швейцарии ты будешь в полной безопасности, не говоря уже о том, какая это красивая страна.

– Вообще-то, Кики, может случиться так, что необходимость в этой поездке и вовсе отпадет, – задумчиво бросила в ответ Сесили.

– Даже так? По-моему, мы уже обе согласились с тем, что поездка в Швейцарию – это единственное приемлемое решение.

– Да, но после нашего вчерашнего разговора возник еще один вариант.

– Неужели? – удивленно вскинула брови Кики. – И что же это за вариант такой?

– Билл Форсайт сделал мне предложение.

Сесили не без внутреннего удовольствия взглянула на ошарашенное лицо крестной.

– Я… Билл Форсайт сделал тебе предложение? – повторила та, словно попугай.

– Да, он хочет жениться на мне. Завтра утром я должна буду дать ему ответ.

– Вот так номер! Я в шоке, не сойти мне с этого места! – Кики откинула голову назад и громко расхохоталась. – Однако же ты – темная лошадка, моя дорогая. И как давно у вас все это завязалось?

– Я… – начала Сесили и тут же замолчала.

До нее внезапно дошло, что отныне ей придется вести своеобразную игру, скрывая истинные мотивы того, что лежит в основе их соглашения с Биллом. Пусть Кики знает правду о ее беременности, ну и что с того? Но ведь Сесили вполне может притвориться, сделать вид, что их с Биллом связывают серьезные чувства. Кики ведь является знаковым членом местной общины, и нельзя допустить, чтобы она начала сплетничать на их счет на какой-нибудь коктейль-вечеринке.

– Пожалуй, все началось с той самой поездки на сафари несколько недель тому назад.

– Но почему же ты ничего не рассказала мне об этом, дорогая?

– Потому что я была уверена, что Билл не захочет иметь со мной дело, когда я сообщу ему о своем ребеночке. Да и какой мужчина на его месте повел бы себя по-другому? Женщина, которая ему нравится, ждет ребенка от другого мужчины…

– Да, случай действительно по-своему уникальный. Должно быть, Билл очень любит тебя, коль скоро решился на такой шаг. А я еще только вчера подумала, как это необычно, что он сорвался с места и помчался в такую даль только для того, чтобы узнать, как твое самочувствие. Как я понимаю, вы оба готовы публично объявить всем, что это его ребенок?

– Да, – коротко ответила Сесили.

– Билла это вполне устраивает? – Кики внимательным образом вгляделась в лицо Сесили.

– Думаю, да. Иначе… Иначе он не стал бы предлагать мне руку и сердце.

– Конечно, не стал бы. По правде говоря, мне он никогда особо не нравился. Впрочем, как и я ему. Но сейчас я готова снять перед ним шляпу. Это достойный поступок мужчины, у которого… нет никаких предрассудков. Надеюсь, ты понимаешь, Сесили, как тебе крупно повезло. Воистину, ты заполучила рыцаря в сияющих доспехах, который явился так вовремя, чтобы спасти тебя.

– Понимаю. Так вы полагаете, что я должна принять его предложение? Ему я сказала, что хочу вначале обсудить с вами.

– О господи! Да на твоем месте я бы бросилась ему в ноги и целовала бы ему руки! Серьезно говорю, я страшно рада за тебя, милая! Не говоря уже о том, что ты остаешься в Кении. Идем звонить твоей матери! Представляю, как она обрадуется, когда мы сообщим ей, что ты выходишь замуж за англичанина, к тому же за аристократа. Ведь мать Билла, между прочим, достопочтенная дама.

– А что это такое «достопочтенная дама»?

– Это означает, что она родилась в аристократической семье и была леди еще до своего замужества. Так мы будем звонить в Нью-Йорк?

– Давайте, Кики, отложим наш звонок до моего завтрашнего разговора с Биллом, если вы не возражаете.

– Не возражаю! Будем надеяться, что он не передумает за ночь. Что ж, пора подавать шампанское!

Часом позже Сесили, сославшись на слабость, все же умудрилась ретироваться к себе. Поднимаясь по лестнице, она остановилась на площадке и глянула в огромное венецианское окно, за которым в сгущавшихся сумерках виднелся великолепный пейзаж.

– Здравствуй, Африка, – прошептала Сесили, любуясь представшей перед ней красотой. – Похоже, я остаюсь с тобой навсегда.

27

– Итак, что скажете, Сесили?

Они с Биллом стояли на берегу озера. Ее глубоко тронуло, что Билл постарался придать себе максимально цивильный вид: отутюженная белоснежная рубашка, безупречно чистые брюки цвета хаки. Какой он, однако, красивый, мелькнуло у нее. И заметно нервничает в ожидании ответа, стоя сейчас перед ней.

– Поразмыслили над моим предложением? – снова спросил он.

– О да. Я все обдумала. И мой ответ… Да, я согласна. Я принимаю ваше предложение.

– И слава богу! Что ж, тогда… – Он широко улыбнулся. – Наверное, мне сейчас следует поцеловать вас. Или как? Уверен, за нами пристально наблюдают из окон дома.

– Наверное, – согласилась с ним Сесили.

Билл наклонился и осторожно поцеловал ее в губы. К своему удивлению, его поцелуй ей понравился. Более того, ей даже захотелось, чтобы он длился еще дольше, но Билл уже оторвался от ее губ.

– Спасибо вам, – стеснительно поблагодарила его Сесили.

– Вам не за что благодарить меня, дорогая. Ведь у нас же с вами взаимовыгодная сделка, и я почему-то абсолютно уверен в успехе нашего предприятия.

– Приветствую вас!

Они оба повернулись на голос и увидели Кики, возникшую на террасе с бутылкой шампанского в руке. Она экзальтированно помахала им рукой.

– Поздравления принимаете?

– Да, Кики, принимаем.

Билл слегка округлил глаза и скорчил веселую рожицу, глянув на Сесили.

– Итак, – обронил он, подставляя локоть, который Сесили с готовностью обвила своей рукой, – игра начинается.

* * *

– Ты… что делаешь?

– Мамочка, я выхожу замуж, – крикнула Сесили в телефонную трубку. Сплошной треск и шумы на линии, они с трудом слышали друг друга. – Да, мамочка. Я выхожу замуж.

– О боже! Я не ослышалась? Ты выходишь замуж? – повторила вслед за дочерью Доротея.

– Да! – Сесили невольно хихикнула в трубку. Трудно себе представить более абсурдную ситуацию. – Выхожу.

– И за кого же?

– Все подробности я сообщу тебе письмом. Его зовут Билл, и он англичанин. Его семья близко дружна с семьей Одри. Я познакомилась с его братом за ужином в Вудхед-Холле. Он – военный, майор. – Треск в трубке возрос еще на несколько децибел как минимум. – Ты слышишь меня, мамочка?

Ответа не последовало. Сесили со вздохом опустила трубку на рычаг. Придется ехать в Гилгил и отправлять родителям телеграмму с подробностями. Чуть раньше, за бокалом шампанского, которым угостила их Кики, они втроем обсудили некоторые детали предстоящей свадьбы: где, когда и прочее.

– Конечно, только здесь, в Мундуи-Хаусе, – безапелляционно заявила Кики. – И, полагаю, как можно скорее.

– Как решит Сесили, – ответил Билл, искоса глянув на Кики.

Сесили не могла не восхищаться тем терпением, которое Билл проявлял в общении с Кики. И в ней поднялась волна нежности к этому человеку: ведь это же он ради нее так старается, хотя на дух не переносит ее крестную.

– Я… По правде говоря, я еще над этим даже не задумывалась. Все на ваше усмотрение, – обратилась Сесили одновременно и к Кики, и к Биллу.

– Если честно, то, полагаю, мы оба не хотим ничего грандиозного. Я прав, Сесили?

– О да, Билл. Меня вполне устроит скромная и непритязательная церемония, без излишней помпы, – согласилась с ним Сесили.

– Знаете, дорогие мои, «скромная и непритязательная» – такие слова не значатся в словаре обитателей Долины, – с насмешкой возразила Кики. – Мы ведь все здесь ужас как любим устраивать себе всяческие праздники. Не правда ли, Билл?

– Некоторые действительно обожают веселиться до упаду, – ответил тот, поднимаясь со своего стула. – Что ж, мне пора к своим коровам. Оставляю вас, дамы, согласовывать все детали предстоящего свадебного торжества. Хотелось бы только, чтобы оно состоялось еще до того, как у нас начнется сезон дождей.

– Минуточку-минуточку! – воскликнула Кики, взглянув на руку Сесили. – А где помолвочное кольцо на ее пальчике, Билл?

– Да, конечно, виноват, – кивнул головой Билл. – Последние несколько дней я провел в клубе Мутаига, и у меня попросту не было времени. Так сказать, руки не дошли до кольца. Но я обязательно исправлю сию оплошность, заверяю вас обеих. – Билл поцеловал руку Сесили, коротко кивнул на прощание Кики и удалился.

Несколько дней они не виделись: Билл днями напролет занимался своим стадом. Общались по телефону, пытаясь перекричать помехи, то и дело возникающие на линии. Сесили очень коротко сообщила Биллу о том, что Кики предложила провести церемонию бракосочетания в третью пятницу апреля (по иронии судьбы в тот же самый день, на который была назначена свадьба ее бывшего жениха в Нью-Йорке, и сие совпадение отозвалось в душе Сесили чувством глубоко удовлетворения, даже с некоторым оттенком злорадства). То есть времени у каждого на то, чтобы подготовиться к свадьбе и успеть со всеми организационными хлопотами, было предостаточно. Крестная горела желанием устроить шикарный прием у себя в доме, Сесили, догадываясь о тех истинных чувствах, которые Билл питал к Кики, заметно нервничала, опасаясь, что это может вызвать протест с его стороны.

Сесили поднялась к себе, чтобы немного привести себя в порядок перед ужином. Билл должен был приехать в течение часа. К счастью, Кики отсутствовала сегодня, уехала в Найроби проведать Тарквина, а потому они с Биллом могут обсудить все спокойно, не опасаясь возможных трений и осложнений. Конечно, очень грустно, что на свадьбе не будут присутствовать ее близкие, подумала Сесили, перебирая свои наряды в шкафу и прикидывая, в каком из платьев она сможет еще застегнуть молнию на заметно раздавшейся талии. Остается лишь надеяться на то, что приглашенный фотограф сумеет запечатлеть предстоящее торжество во всех подробностях, а она потом отошлет фотографии родителям в Нью-Йорк. То ли это Кики заразила Сесили своим неподдельным энтузиазмом, с каким она отнеслась к предстоящей свадьбе крестницы, то ли дело было в другом, но и сама Сесили почувствовала радостное возбуждение при одной только мысли о том, что сегодня на ужин к ней приедет жених и они вместе примутся обсуждать будущее торжество во всех подробностях.

– Жених. Подумать только! – рассмеялась Сесили, настолько абсурдной была сама ситуация с появлением в ее жизни жениха. Да и всякие романтические настроения тут же как рукой сняло, стоило ей только попытаться застегнуть молнию на своем любимом голубом платье: попытка провалилась с треском.

«Не забывай, Сесили, – наставительно сказала она себе, – ваш будущий союз – это всего лишь брак по расчету. Билл не любит тебя. И разве можно его за это упрекать, если вспомнить, что ты ждешь ребенка от другого мужчины?»

В конце концов Сесили остановила свой выбор на блузке из кремового муслина и юбке с эластичным поясом. Оделась и спустилась вниз. Заглянула в библиотеку, чтобы забрать все те пометки, которые она сделала, обсуждая с Кики детали предстоящей церемонии.

– Сахиб уже приехал, – доложил Алееки. – Вам, как всегда, имбирный чай, мемсахиб?

– Спасибо, но, пожалуй, сегодня я обойдусь обычной водой, – ответила Сесили, направляясь на террасу.

– Добрый вечер, Сесили. Прости за опоздание, – приветствовал ее подошедший Билл.

– Все в порядке. Ты вовсе не опоздал, – улыбнулась в ответ Сесили.

– Вдобавок от меня наверняка сильно воняет скотиной. В стаде возникли проблемы: у шестерых коров обнаружилась сонная болезнь, а потому последние три дня я безвылазно просидел в горах, проверял все поголовье.

– Понимаю.

– Вряд ли ты понимаешь и едва ли поймешь когда-нибудь, не в этом дело, – со вздохом ответил Билл, направляясь к столу на веранде, уже сервированному на две персоны. Взял бутылку шампанского и налил себе фужер, опередив Алееки, который уже приготовился услужить ему. – Эта чертова скотина полностью подчинила мою жизнь. Вот и сейчас… С наступлением сезона дождей все стада спустятся с гор в низину. Сам переход не из легких, а потому важно, чтобы все поголовье находилось в полном здравии. А как ты провела минувшую неделю?

– Хорошо, спасибо. У меня к тебе имеется пара вопросов, – сказала Сесили, устраиваясь за столом напротив Билла.

– Спрашивай, – откликнулся тот, залпом осушив свой фужер. – Мне тоже, кстати, надо кое о чем тебя спросить. – Он водрузил на стол картонную трубку, извлек из нее лист ватмана и расстелил его перед ней. – Это давний проект фермерского дома, который я собирался построить себе, когда только приехал в Кению. Но до сих пор этот проект так и остался нереализованным, меня вполне устраивала моя скромная хижина под железной крышей, в которой я сейчас обитаю. Я хочу, чтобы ты внимательно изучила чертеж и, если потребуется, внесла в него те изменения и дополнения, которые сама посчитаешь нужными. А я тут же нанимаю строительную бригаду и приступаю к строительству дома.

– О, с удовольствием изучу.

– Ты в этом доме будешь проводить гораздо больше времени, чем я, а потому я считаю все твои замечания весомыми и обязательно учту их. – Билл снова наполнил свой фужер шампанским. – Как же я ненавижу эту бурду! Алееки, в этом доме есть пиво?

– Да, сахиб. – Алееки поспешно скрылся в доме, чтобы принести пиво.

Лицо Билла показалось Сесили немного напряженным.

– Итак, – обронил он после того, как на террасе снова появился Алееки и вручил ему бутылку пива. – Что вы решили по срокам?

– Кики предложила назначить дату бракосочетания на третью пятницу апреля.

– Разумное предложение, – согласно кивнул Билл. – К счастью, еще до начала сезона дождей. А что конкретно по месту проведения самой церемонии?

– Кики хочет устроить все здесь, у себя.

– Если ты сама, Сесили, не против, то я тоже «за». Все на твое усмотрение: лично я готов приехать куда угодно и когда угодно.

– Единственное, чего я бы хотела, это присутствия священника, который бы освятил наш брак. Чтобы мы соблюли все, что положено, в глазах Господа, – осторожно начала Сесили. – Все же тогда сама церемония воспринимается иначе, чем просто гражданская регистрация брака. Кики сказала, что у нее есть знакомый пастор в Найроби, который и проведет всю церемонию.

– Отлично! Если это так важно для тебя, то я не возражаю. Действуй! – отрывисто бросил Билл.

– Ты не веришь в Бога? – спросила она у него.

– В традиционного бога как такового – нет. Разве ты не успела заметить, что у каждого народа, в каждой культуре свой образ бога. Иисус родился в Израиле, в сущности, он – араб, темнокожий, смуглый, а на всех полотнах, которые мы лицезрим, его всегда изображают белолицым, с белоснежной кожей, ибо таково представление усредненного христианина о боге. Тем не менее я верю в некоего могущественного творца, если так можно выразиться. Иными словами, в ту силу, которая сотворила все то, что мы сейчас видим вокруг себя. – Билл широко развел руки в стороны. – Ведь это же чудо, что мы живем посреди такой красоты! Ты так не считаешь?

– Могущественный творец, – негромко повторила Сесили вслед за Биллом, приятно удивленная его неожиданным красноречием. – Мне нравится это выражение.

– Спасибо на добром слове. Хотя я всего лишь убогий фермер, но иногда, знаешь ли, и на меня находит что-то этакое… – усмехнулся Билл.

– Я… Я тут подумала… А где ты учился?

– Догадываюсь, твои родители уже запросили конкретные данные, удостоверяющие мою личность, так? – Он искоса глянул на Сесили, пока Алееки расставлял на столе ужин.

– Вовсе нет. Просто я ничего о тебе не знаю, а мне бы хотелось знать побольше.

– Что ж, начнем с того, что я учился в Итоне. Как тебе известно, это – школа, в которой натаскивают британских аристократов, учат их повиновению, чтобы потом они смогли управлять Британской империей. Отвратительное место! Гнуснейшее… – Билла даже передернуло при последних словах. – Долгие месяцы я рыдал там ночами, словно дитя. Как ни странно, но тогда меня спас не кто иной, как Джосс Эрролл. Он ведь мой одногодок и жил в одном корпусе со мной. Если судить по внешнему виду, то, конечно, явно не мой тип приятеля, однако это не помешало нам близко сойтись, и с тех пор мы с ним хорошие друзья. К превеликому сожалению, вскоре Джосса исключили из Итона, ты же понимаешь, он не из тех людей, кто играет по правилам. Потом я поступил в Оксфорд, изучал там юриспруденцию, но, когда мне исполнилось восемнадцать лет, это уже ближе к концу войны, меня призвали в армию. К счастью, война вскоре закончилась… Громогласное ликование, переполненные бары и все такое… Я прослужил в армии еще пару лет, потому что не имел ни малейшего представления, чем бы я хотел заняться в дальнейшей жизни. А тут еще и невеста меня бросила. Словом, – Билл отхлебнул из бутылки с пивом, – я совсем растерялся.

– Сочувствую, Билл.

– Не надо мне сочувствовать, Сесили. Ты ведь и сама недавно пережила нечто подобное. Хотя если разобраться, то, по сути, это божья милость, что все так вышло. Однако тогда я твердо решил, что юриспруденцией заниматься не стану, а тут Джосс подкинул мне одну мыслишку. Дескать, правительство ищет молодых людей, которые могут отправиться в Кению и организовать там нечто наподобие коммуны. Ну, и одновременно заняться наведением какого-то относительного порядка среди местных, само собой. Заманивали тем, что предлагали землю безвозмездно, что-то вроде взятки. Я подписал все бумаги, тут же получил свою тысячу акров земли в вечное пользование и… Вот так я очутился в Кении. И скоро уже двадцать лет, как торчу здесь. Сам поверить в это не могу. – Билл вздохнул. – Вот то немногое, что я могу сообщить тебе о своей персоне. А что скажешь ты про себя? Может, сообщишь мне, кто отец твоего ребенка? – Он слегка понизил голос: – Полагаю, кто-то из местных?

– О нет. Он не отсюда.

– Наверное, твой бывший жених? – Билл выразительно вскинул брови, подцепив вилкой кусок мяса из карри.

– Нет, это не он.

– Тогда кто же он? Англичанин? Американец? Хотя мне в принципе все равно.

– Может быть, и не совсем все равно. Я познакомилась с этим человеком в Вудхед-Холле. Кстати, там же за ужином я познакомилась и с твоим братом. У лорда и леди Вудхед есть племянник по имени Джулиус…

– Ничего себе! – Билл бросил на нее изумленный взгляд. – Совсем рядом с моим родным домом. Но, надеюсь, мой братец остался в неведении относительно твоих амурных дел?

– Конечно, никто ничего не знает. Тем более что Джулиус вот-вот должен жениться на какой-то девушке. Это было такое… – Сесили нервно сглотнула слюну, – такое мимолетное приключение. Во всяком случае, для него.

– А тебе он наверняка разбил сердце, да? – В голосе Билла послышались сочувственные интонации.

– Да, разбил. Я… Я ведь думала, что у него благородные намерения.

– Никогда не доверяй этим англичанам, слышишь меня? Конечно, лично я могу предложить тебе не очень много – каких-то несколько тысяч голов скота, но одно заявляю со всей ответственностью: я абсолютно порядочный человек. В этом можешь не сомневаться. Получается, что мы с тобой такая сладкая парочка. Очень подходим друг другу. Я прав?

– Да, прав.

– Хорошо. Теперь еще вот это. – Билл сунул руку в карман и извлек из него маленькую бархатную коробочку. – Здесь кольцо. Примерь, подходит ли по размеру. Мне его немного уменьшили, но, боюсь, оно все равно будет тебе великовато.

Сесили открыла коробочку и увидела красивое кольцо с красновато-розовым камнем по центру в обрамлении целой россыпи бриллиантов.

– Ой, какое красивое!

– Да, это звездный рубин. В свое время дедушка привез кольцо из Бирмы в подарок бабушке. И вот оно попало в Кению, чтобы в итоге украсить пальчик стопроцентной американки. Тебе оно нравится? Когда луч света падает прямо на рубин, то можно разглядеть внутри него совершенную по своей форме звезду.

– Я… Я думаю, оно волшебно прекрасное! – воскликнула Сесили, разглядывая кольцо под светом фонаря, висевшего над столом, и действительно увидела мерцающую звезду внутри рубина. – Спасибо, Билл.

Поскольку Билл не сделал ни малейшей попытки надеть кольцо ей на палец, она сама извлекла его из бархатистого углубления на дне коробочки и надела на безымянный палец левой руки.

– Так я и думал! Немного великовато… Но ничего, ювелир в Гилгиле решит нашу проблему в мгновение ока. Что ж, теперь, когда мы помолвлены наконец официально, я отправляю телеграмму своему брату с просьбой объявить о нашей помолвке через газету «Таймс».

– А что здесь?

– О, здесь газеты не потребуются. Местные барабаны и тамтамы разнесут эту новость по всем джунглям в два счета и без нашего участия, – пошутил в ответ Билл. – Но, полагаю, нам надо проявить определенную сдержанность в этом вопросе с учетом твоего… нынешнего состояния. Впрочем, как только новость о твоей беременности станет всеобщим достоянием, что неизбежно случится, и очень скоро, то я, естественно, приму на себя все обязательства, как это и положено в подобных обстоятельствах.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности, Сесили. Да и вообще, тебе не о чем особо волноваться. Ведь, когда мы поженимся, я не сильно буду докучать тебе дома. Большую часть своего времени я провожу на пастбищах со своими стадами. Эти треклятые коровы требуют постоянного и неусыпного внимания.

– А разве у тебя нет управляющего?

– Есть, само собой. И масаи помогают мне, но вокруг скота работы хватает всем, особенно если делать все как положено. Да я и сам, по правде говоря, люблю кочевой образ жизни. А с другой стороны, что меня все эти годы ждало дома, в моей холостяцкой берлоге? В любом случае, – промолвил Билл, провожая взглядом Алееки, который вместе с прислугой понес остатки ужина на кухню, – почему бы нам сейчас не заняться изучением всех этих чертежей, чтобы я смог поскорее приступить к строительству дома?

Спустя час с небольшим, в течение которого в планировку дома были внесены некоторые изменения, в частности Сесили добавила несколько лишних спален в надежде, что в один прекрасный день к ним в гости пожалует ее семья, она пошла проводить Билла до его пикапа. Его верный друг Найгаси терпеливо поджидал Билла, сидя возле машины. Билл запечатлел легкий прощальный поцелуй на щеке Сесили и пожелал доброй ночи.

– В ближайшие десять дней меня в Долине не будет, но, пожалуйста, если у тебя возникнут какие-то дополнительные идеи по планировке дома, можешь смело вносить их в проект, как и в организацию свадебных торжеств. Все на твое усмотрение. До свидания, Сесили.

– До свидания, Билл.

Возвращаясь назад к дому, Сесили подумала, что с каждой новой встречей Билл нравится ей все больше и больше. Да, иногда его прямолинейность немного обескураживает, но зато в этом человеке нет ни грана притворства, и это так трогательно. У себя наверху она разделась, готовясь ко сну, попутно размышляя о том, что до свадьбы осталось всего лишь три недели. А там… а там ей придется делить ложе с молодым мужем, если он, конечно, сам изъявит такое желание. Как ни странно, сама мысль о том, чтобы оказаться в одной кровати с Биллом, совсем даже не ужасала ее. Скорее уж волновала…

«Прекрати, Сесили! – тут же одернула она саму себя, укладываясь в постель. – Не забывай, у нас с ним сугубо договорной брак, и любовь в нем не предусмотрена».

Пусть так, но все равно на душе у нее стало значительно спокойнее, и впервые за многие и многие недели она отошла ко сну, чувствуя себя вполне счастливой.

28

В полдень семнадцатого апреля наступил судьбоносный момент, когда Сесили должна была наконец стать миссис Уильям Форсайт. Кики, как и обещала, пригласила в имение знакомого пастора из Найроби для проведения церковного обряда. Сказать по правде, крестная превзошла саму себя, занимаясь подготовкой к свадьбе и организацией всех торжеств: на лужайке расставили множество стульев, обтянутых белым атласом, на берегу озера соорудили балдахин, украшенный розами, под которым Сесили и Билл произнесут свою клятву на верность друг другу.

Сесили стояла у окна своей комнаты, наблюдая за тем, как Кики приветствует прибывающих гостей, многих из которых она и в глаза не видела. Она высмотрела и Билла, сидевшего у воды на ее любимой скамейке рядом с Джоссом Эрроллом, его шафером.

– Волнуешься? – спросила у нее Кэтрин, закалывая на голове фату, а потом вручила ей свадебный букет из роз нежнейшего розового цвета. – Впрочем, это вполне естественно. Помню, я сама так нервничала, что всю последнюю неделю перед свадьбой даже есть не могла.

– Я тоже нервничаю, – призналась Сесили, сглотнув слюну. – Ведь все произошло так быстро.

– Чему быть, того не миновать, и время в этом случае не играет никакой роли, – наставительно заметила Кэтрин. – Ты сегодня как картинка! Ступай, полюбуйся на себя! – Она подвела Сесили к большому, в пол, зеркалу.

Кики специально пригласила портного, который сшил Сесили свадебное платье в роскошном имперском стиле: многочисленные складки нежно-кремового атласа начинались прямо от груди, плавно скользили вниз, скрывая малейшие намеки на ее округлившийся животик. В солнечных лучах ее волосы отливали мягким золотистым оттенком; Кэтрин вколола в волосы с одного бока, прямо над ухом, несколько живых роз. Сесили слегка припудрила лицо, хотя, глянув на себя в зеркало, отметила, что ее кожа безупречна и безо всякого макияжа. Она как бы вся светилась изнутри, как и глаза, которые сверкали, словно две звезды.

– Все, готова! Пошли выходить замуж, – скомандовала Кэтрин.

Как и всякая девушка, Сесили мысленно много раз рисовала в воображении свою будущую свадьбу, фантазируя, какой она будет. Но никогда в жизни она и подумать не могла, что ее свадьба пройдет при тропической кенийской жаре и без членов ее семьи, зато в компании со стадом гиппопотамов.

Бобби уже поджидал ее, стоя у лестницы. В отсутствие отца именно он должен был вести ее под венец.

– Красавица! – коротко констатировал он. Сесили взяла его под руку, и в этот момент оркестр заиграл свадебный марш.

– Готова?

– Готова, – улыбнулась в ответ Сесили. Сделала глубокий вдох, позволяя Бобби вывести ее на террасу. Они медленно сошли по ступенькам вниз и двинулись в сторону лужайки между двумя шеренгами гостей.

Билл уже поджидал невесту, стоя под балдахином: единственное его возражение, которое он озвучил в процессе подготовки к свадьбе, заключалось в том, что он выступил категорически против дневного дресс-кода, обязав всех гостей присутствовать в вечерних туалетах, да и сам явился на церемонию, облаченный в смокинг. Сесили подумала, что он очень хорош собой: его обычно непослушные золотистые кудри были аккуратно расчесаны, а в красивых голубых глазах, особенно заметных на фоне загорелого лица, казалось, отразилось само небо. И хотя рядом с ним стоял ослепительный красавец Джосс, но именно от своего будущего мужа Сесили не могла оторвать глаз.

Бобби торжественно вручил руку Сесили жениху, который встал рядом, возвышаясь над ней, словно скала, и пастор начал службу. Однако Сесили слушала его проповедь вполуха, она безотрывно смотрела в глаза Билла и видела только его одного. А еще слышала, как звонко поют птички, перекликаясь между собой, словно весь этот разноголосый птичий хор тоже приветствует их свадьбу.

– Объявляю вас мужем и женой, – произнес священник. – Поцелуйте невесту, – милостиво разрешил он под одобрительный возглас Алисы, сидевшей в первом ряду рядом с Кики и, судя по всему, уже успевшей изрядно приложиться к шампанскому еще до начала официальной церемонии. Остальные гости тоже встретили слова пастора громкими аплодисментами.

Билл наклонился к Сесили и поцеловал в губы.

– Приветствую вас, миссис Форсайт, – прошептал он ей на ухо.

– Здравствуй, – ответила она ему немного стеснительно, и они неторопливо пошли в обратную сторону мимо выстроившихся в два ряда гостей, приветствовавших их бурными возгласами и аплодисментами.

Сесили опасалась предстоящей свадебной трапезы, и, как оказалось, совершенно напрасно: преследовавшие ее все последние месяцы приступы тошноты по утрам отступили, и она смогла в полной мере насладиться тем изобилием, которое царило на столах с угощением, о чем Кики позаботилась особо. Кэтрин, как подружка невесты, сидела рядом с Сесили за одним из круглых столов, накрытых на террасе. Кэтрин крепко обняла ее.

– Я так рада за тебя, Сесили, – прошептала она, наклонившись к ней. – Ты вся просто светишься от счастья. И твой муж тоже, – кивнула она в сторону Билла, сидевшего по другую руку от Сесили.

А Сесили подумала про себя, что она и в самом деле чувствует себя счастливой, несмотря на все те подводные камни и рифы, которые предшествовали ее свадьбе. Спустя пару минут со своего места поднялся Джосс и на правах шафера произнес искрометную, полную юмора речь в честь молодых, особо отметив, как неожиданно, буквально из ниоткуда, возникла в их местах Сесили. Появилась и тут же украла сердце самого завидного жениха в Долине Счастья, известного своей репутацией закоренелого холостяка.

– А если задуматься, моя дорогая Сесили, – произнес Джосс немного насмешливо, нарочито растягивая слова. – Ведь это именно мне вы должны быть благодарны за столь скоропалительный блиц-брак. Это же я в свое время убедил Билла переехать сюда, в Кению. Надеюсь, вы сумеете достойным образом отблагодарить меня уже в ближайшие годы. – Он весело подмигнул Сесили, а она услышала, как Айдина громко хихикнула.

Но вот интонации Джосса стали более сердечными, когда он стал зачитывать телеграммы, поступившие на имя молодых от родных Сесили из Нью-Йорка. Глаза Сесили тут же увлажнились. «А все же, – подумала она, – я поступила правильно и спасла честь семьи от позора».

Но грустить сегодня по родному дому времени у нее не было, ибо оркестр уже заиграл знаменитую мелодию Кола Портера «Когда ты начинаешь танцевать бегуэн», и Билл тут же увлек ее на деревянную танцплощадку, специально выстроенную на берегу озера. Сесили была приятно поражена тем, как искусно вел ее Билл во время танца. По всему выходит, что она действительно заполучила себе в мужья очень завидного холостяка.

Была уже полночь, когда рядом с ней снова возникла Кэтрин. Сесили как раз танцевала с лордом Джоном Карберри, еще одним красавцем приблизительно одного возраста с Биллом, чьи похотливые руки, скользившие по ее телу, она весь танец пыталась взять под контроль.

– Время переодеваться, дорогая моя, и отправляться в отель «Норфолк», – обратилась Кэтрин к Сесили, буквально силой вырвав подругу из рук ее партнера. Наверху Кэтрин помогла ей снять с себя свадебный наряд и переодеться в дорожный костюм из шелка фисташкового цвета и в тон к нему шляпку-таблетку.

– Вот мы и готовы отправиться в дорогу, – промолвила Кэтрин.

– Боже! Я так волнуюсь… То есть я хочу сказать, а вдруг Билл… ждет от меня в эту ночь…

– Можешь не волноваться понапрасну, милая. Билл, прежде всего, джентльмен. Соответственно, он и поведет себя, как и положено джентльмену.

– Но ты считаешь нормальным, что мы останемся жить у вас до тех пор, пока не будет построен наш дом? – спросила у подруги Сесили, поднимаясь со стула, на котором она сидела перед туалетным столиком, и поворачиваясь к Кэтрин.

– Более чем нормально, дорогая моя. А для чего тогда в доме нужны гостевые комнаты? Мы с Бобби очень рады вам с Биллом, хотя, конечно, наш дом – это далеко не Мундуи-Хаус. Но ты будешь удивлена, как скоро будет готов и твой собственный дом. Очень надеюсь, что к моменту появления младенца на свет строительство уже будет закончено.

– Да, хорошо бы. Но ты ведь помнишь…

– Помню, Сесили. И обещаю, никому ни слова.

– Как думаешь, кто-то уже догадался о моей беременности?

– Даже если кто и догадался, то держит язык за зубами. Во всяком случае, я пока не слышала никаких сплетен о вас с Биллом.

– Слава богу. Ну, тогда я пошла. – Сесили взяла жакет и набросила его на себя. Последняя пуговка застегнулась с трудом на ее заметно округлившемся животе.

– Ступайте с Богом, миссис Форсайт.

Внизу их уже поджидали гости, собравшиеся у парадного входа. Снова раздались приветственные возгласы и аплодисменты при виде Сесили и возникшего рядом с ней Билла.

– Бросайте же свой букет, миссис Форсайт, – крикнула ей Алиса. – Самое время! Тем более что мне срочно нужен новый муж, я права, Джосс? – Она кокетливо глянула на Джосса.

Сесили швырнула через плечо свой свадебный букет, который ловко поймал Джосс.

– Нечестно! – крикнула Алиса, явно расстроенная своей неудачей. – Требую повтора! – В толпе раздались довольно нервные смешки. Многие гости были, без сомнения, в курсе того, что Молли, жена Джосса, находится сейчас при смерти.

– Идем, дорогая. Нам пора в путь, – поторопил молодую жену Билл.

Джосс вместе со своими закадычными подружками уже успели украсить пикап Билла, на багажнике которого царственно восседал Найгаси, окруженный со всех сторон воздушными шарами. К заднему крылу автомобиля была привязана шлейфом куча пустых консервных банок.

– Надеюсь, он не будет тебя сопровождать и в спальню, Билл? – крикнул кто-то из толпы, имея в виду величественного масаи.

– Очень смешно! – беззлобно огрызнулся Билл, усаживаясь за руль.

– Мои поздравления, дорогая! – Кики выступила вперед и сердечно обняла крестницу. – Твоя мама сегодня гордилась бы тобой. Добро пожаловать в Долину Счастья, милая. Отныне ты – полноправный член нашей общины.

Сесили заняла свое место рядом с Биллом, и в этот момент что-то капнуло ей на голову. Еще одна капля упала на костюм.

– Вот так дела! Дождь пошел! – крикнул кто-то из толпы.

– Бегом в дом! – закричал другой голос.

Между тем дождь усиливался, и толпа ринулась в дом. Сесили сидела на переднем сиденье, чувствуя, как ее омывают со всех сторон теплые струи дождя, а Билл с Найгаси в это время в спешном порядке натягивали сверху тент на пикап.

Когда Билл включил двигатель, Найгаси что-то сказал ему на своем языке.

– Что он сказал? – спросила у мужа Сесили.

– Он сказал, что дождь в день нашей свадьбы – это знамение.

– Хорошее или плохое?

– Хорошее. По его словам, это счастливое предзнаменование, – улыбнулся Билл, отъезжая от дома.

Всю дорогу до Найроби Сесили продремала: она сильно устала не только от сегодняшнего дня, но и от всего периода подготовки, предшествовавшего их свадьбе. Но вот Билл осторожно тронул ее за плечо:

– Просыпайся, дорогая. Мы уже приехали. У тебя хватит сил, чтобы зайти в отель? Или заночуем прямо здесь, в пикапе?

– Все в порядке, Билл. Я прекрасно себя чувствую.

В вестибюле отеля было безлюдно, что и понятно: шел уже третий час ночи. Ночной портье проводил их в номер. Как только за ним закрылась дверь, Сесили тут же глянула на кровать, потом перевела взгляд на Билла. Кровать показалась ей ужасно маленькой для них двоих.

– Видит Бог, но весь этот сегодняшний карнавал вымотал меня гораздо больше, чем целый день охоты в джунглях, – обронил Билл, скинув с себя смокинг, потом рубашку. Затем принялся стаскивать с себя брюки.

Сесили уселась на противоположный край кровати, медленно стащила с головы шляпку, после чего принялась расстегивать жакет.

Билл осторожно тронул ее за плечо:

– Послушай, Сесили, если ты чувствуешь какой-то дискомфорт, то я могу переночевать и в пикапе.

– Никакого дискомфорта! Все прекрасно.

Сесили поднялась с кровати, открыла свой саквояж и достала оттуда ночную сорочку. Она услышала, как за ее спиной скрипнула кровать: Билл уже улегся на постель и накрылся простыней.

– Обещаю, я не стану подглядывать, – обронил он, поворачиваясь к ней спиной.

Сесили густо покраснела, быстро стянула с себя платье, потом сняла комбинацию и лифчик и стала торопливо натягивать через голову длинную ночную сорочку из тонкого муслина.

– Ничего себе! В этой сорочке ты словно сошла со страниц одного из романов Джейн Остин, – промолвил Билл, когда она улеглась рядом с ним. Кровать была действительно такой узкой, что Сесили физически ощущала тепло его тела.

– Послушай, Сесили. – Билл обхватил ее голову обеими руками и развернул в свою сторону. – Учитывая твое нынешнее… состояние, не думаю, что нам с тобой сегодня пристало заняться тем, чем обычно занимаются люди в первую брачную ночь. А потому я просто желаю тебе доброй ночи, миссис Форсайт. И сладких снов.

Билл поцеловал ее в лоб, а затем перевернулся на другой бок, спиной к ней. И уже в считаные секунды Сесили услышала его негромкое похрапывание. А она сама еще долго лежала без сна, вслушиваясь в шум дождя, барабанившего по крыше и оконным стеклам.

И жалела лишь об одном: что она не может сейчас заняться тем, чем обычно занимаются люди в первую брачную ночь…

* * *

На следующее утро Сесили проснулась от того, что на ее плечо легла чья-то рука. Она слегка поморгала спросонья, пытаясь вспомнить, где она. И тут же перед глазами промелькнули все события вчерашнего дня. Она взглянула на Билла, потом посмотрела в окно: сквозь неплотно задернутые шторы в комнату пробивались розоватые блики занимающегося рассвета.

– Доброе утро, – поздоровался с ней Билл. – Я тут заказал нам завтрак в номер. Поешь что-нибудь.

Сесили уселась на кровати, а Билл поставил ей на колени поднос с завтраком.

– Знаю, ты любишь черный кофе. – Он жестом показал на чашку, от которой поднимался пар. Рядом на блюдце стояла тарелка с крохотными треугольниками свежих тостов и небольшая вазочка с повидлом. – Перекуси, а потом одевайся. Нам снова пора в путь.

– В путь? – озадаченно переспросила Сесили, берясь за чашку с кофе. – А куда сейчас?

– Сюрприз! – ответил Билл и скрылся в ванной комнате. Следом послышался шум воды из крана. Сесили с жадностью откусила кусочек тоста: еще никогда она не чувствовала себя такой голодной.

Как только она оделась, в комнату снова вошел Билл, облаченный в свою обычную рабочую одежду цвета хаки. Они вместе вышли из отеля на улицу, и он повел ее к своему пикапу с неизменным Найгаси. Неужели он провел здесь под дождем всю ночь, мысленно удивилась Сесили и подумала, что ей, пожалуй, стоит привыкать к его постоянному присутствию рядом с мужем. Во всяком случае, она еще никогда не видела Билла без Найгаси, сопровождающего его повсюду.

Билл открыл дверцу машины и помог жене усесться на переднее сиденье, потом сел рядом и включил двигатель. Поскольку он пока еще даже намеком не сообщил ей, куда именно они направляются, то Сесили решила довольствоваться тем, что есть: легкий утренний ветерок приятно обдувал лицо, пока они ехали по шумным улицам Найроби. И какое счастье, что дождя больше нет, а на небе уже ярко сияет солнце. Где-то через час с небольшим они остановились у кромки взлетного поля местного аэродрома. Сесили вопросительно уставилась на мужа.

– Поскольку у нас не будет медового месяца в привычном смысле этого слова, особенно сейчас, когда вот-вот начнется сезон дождей и я буду безотлучно находится со своими стадами, наблюдая за тем, как они совершают свой переход с гор в низину, то я подумал, что все равно ты ведь заслуживаешь свадебный подарок. Долго размышлял над тем, что бы такое тебе подарить, я ведь старый холостяк и, собственно, ничего, кроме природы Кении, толком и не знаю. Словом, я хочу показать тебе кое-что. Надеюсь, ты не боишься высоты? – добавил он на всякий случай.

Билл помог ей выбраться из пикапа и повел к небольшому биплану, стоявшему на взлетной полосе. Возле самолета стоял мужчина в спецовке.

– Все в порядке, Билл? – жизнерадостно поинтересовался он, когда они подошли ближе. – А это ваша молодая жена, не так ли? Рад познакомиться с вами, миссис Форсайт.

– Мне тоже очень приятно, – ответила она машинально.

– Ее уже покормили и обслужили, – доложил он Биллу. – Это я о нашей машинке, а не о вас, миссис Форсайт, – пошутил он.

– На, надень вот это. – Билл вручил ей толстую летную куртку из кожи и защитные очки. Помог облачиться, потом вспрыгнул на нижнее крыло биплана и подал руку Сесили: – Залезай.

Она взяла протянутую руку, и Билл помог ей вскарабкаться в кабину самолета, усадил в одно из двух узких кресел и туго привязал ремнями, а потом устроился сам, прямо за ней.

– Ты умеешь управлять этой штуковиной? – спросила у него Сесили.

– Тебе бы сильно не повезло, если бы я не умел, – суховато бросил Билл. – Не переживай и ничего не бойся, тем более что твое сиденье с катапультой. Это я на тот случай, если что-то пойдет не так.

– Ты это серьезно? – спросила она и, слегка изогнувшись в кресле, повернулась к нему. Он улыбнулся:

– Говорю же тебе, Сесили, ты в полной безопасности. Доверься мне и наслаждайся чудесными видами внизу.

Взревел мотор, стремительно стали вращаться лопасти пропеллера. Билл вырулил биплан на взлетную полосу, и они взяли разбег, а уже через какую-то минуту самолет был в воздухе. Сесили почувствовала, как свело живот и все в нем перевернулось вверх дном.

Но вот биплан набрал высоту, Сесили понемногу стала привыкать к ощущению полета и даже осмелилась взглянуть вниз, зачарованная увиденным. Вот промелькнули крыши каких-то серых зданий, улицы Найроби, запруженные машинами и людьми, которые с такой высоты были похожи на деловито снующих муравьев. Еще пара минут полета, и под крылом биплана раскинулись деревенские пейзажи во всей красе: волнистый ландшафт, лесные массивы, окрашенные в нежно-зеленый цвет с проблесками оранжевой земли между ними, прорезаемые изредка руслом реки, лениво несущей свои сверкающие в солнечных лучах воды.

Спустя полчаса Билл легонько потрепал жену по плечу и указал жестом вниз на какую-то маленькую точку, Сесили невольно издала удивленный возглас, ибо тут же узнала Мундуи-Хаус. Сверху он был похож на маленький кукольный домик, примостившийся на краю серебристого озера.

Потом Билл резко свернул влево, и они полетели над Гилгилом: с высоты хорошо просматривалась железная дорога, рассекающая город надвое. А справа уже темнела массивная горная гряда Абердаре. Но вот вдалеке Сесили увидела свечение чего-то розового и голубого, она с силой вдавила глаза в стекла очков, чтобы получше разглядеть, что это такое.

– Озеро Накуру! – прокричал Билл, стараясь перекрыть шум работающего двигателя.

Сесили вскрикнула от неожиданности, когда самолет резко пошел на снижение и на ее глазах розовое облако превратилось в тысячи тесно стоящих друг возле друга фламинго: все они мирно нежились в воде. Но стоило пролететь самолету, как они тут же с шумом раскрыли свои крылья, приготовившись взмыть в небо: их яркое оперение отражалось в голубой воде озера, и сверху они были похожи на один огромный организм, двигавшийся как одно целое.

Когда Билл повернул на юг, Сесили снова стала вглядываться в кенийские пейзажи, мелькающие под крылом их биплана, восхищаясь изобретательностью мужа, который позволил ей взглянуть на страну под столь неожиданным углом. Ведь отныне Кения – это ее новый дом, и трудно вообразить себе более красивую страну.

Но вот они наконец приземлились, Билл помог жене выбраться из кабины: ступив на землю, Сесили почувствовала, что ноги у нее ватные. Она сняла защитные очки и слегка пригладила растрепавшиеся на ветру волосы, потом взглянула на мужа, пытаясь найти нужные слова, чтобы выразить весь свой восторг от тех красот, которые она только что увидела.

– Спасибо тебе. Большое спасибо! – наконец промолвила она растроганно. – Я никогда не забуду этот полет и все, что я увидела, когда была в небе.

– Рад, что тебе понравилась наша воздушная прогулка. Обещаю, мы еще с тобой полетаем, но уже после окончания сезона дождей. А сейчас, – добавил он отрывисто, подавая ей руку, чтобы помочь сесть в пикап, – боюсь, мне пора приниматься за работу.

Они снова двинулись из Найроби в сторону гор Абердаре, в их временное семейное пристанище в доме Бобби и Кэтрин (Билл наотрез отказался от предложения Кики пожить у нее, пока строится их новый дом). Дорогой Сесили украдкой бросала взгляды на мужа. На чем бы ни основывался их супружеский союз, размышляла она, но Билл подарил ей чувство надежности и полной защищенности, не говоря уже о том, что его личность абсолютно самодостаточного человека не могла не привлекать к себе. И сам Билл, и та новая для нее жизнь, которой она начнет жить уже с сегодняшнего дня, – все это, может быть, и не совсем то, что она выбрала бы при других обстоятельствах, но, когда они въехали на территорию фермы Бобби и Кэтрин и покатили, подпрыгивая на ухабах и рытвинах, прямиком через красную пустошь, которая очень скоро заполнится стадами, спустившимися с гор, Сесили вдруг почувствовала страстное желание поскорее приобщиться к этой пока еще не знакомой ей жизни и стать ее неотъемлемой частью. Да, она сделает все от себя зависящее, чтобы стать хорошей женой мужчине, который спас не только ее жизнь, но и ее репутацию.

«Мой муж особенный, он не похож ни на кого», – подумала она, почувствовав вдруг неожиданное желание, отозвавшееся томлением в животе.

– Приехали наконец-то! – помахала им рукой Кэтрин, стоя на веранде, когда они подъехали по утопающей в грязи подъездной дороге к небольшому дому со следами недавнего ремонта. – Как полетали? – поинтересовалась Кэтрин у Сесили, взяла ее за руку и повела в дом.

– О, это стало поистине незабываемым событием в моей жизни, – улыбнулась в ответ Сесили, когда Кэтрин усадила ее на один из тех стульев, что стояли на веранде.

– Я очень рада, что тебе понравилось. – Кэтрин тоже заулыбалась. – Билл у меня спрашивал, согласишься ли ты на подобное приключение, на что я ответила утвердительно. Согласишься! Ведь это единственная возможность увидеть, какая волшебно прекрасная страна наша Кения. – В это время Билл поднялся на веранду с чемоданом Сесили, который он забрал из пикапа. – Между прочим, он меня однажды тоже поднимал в воздух, но решил продемонстрировать свое мастерство во всем блеске и показать те новые трюки, которые он освоил. Помнится, я тогда обрыгала всю кабину, – рассмеялась Кэтрин.

– Можно отнести все это в свободную комнату, Кэтрин? – спросил у нее Билл.

– Да, неси, Билл.

– Алееки сказал, что завтра шофер Кики привезет сюда все мои вещи, – сказала Сесили, глядя в спину мужа, скрывшегося в доме.

– Конечно, очень жаль, что у тебя пока нет своего дома, но мы постараемся, чтобы тебе у нас было комфортно.

– Можешь не волноваться на сей счет. Сказать по правде, я страшно рада, что вырвалась наконец из Мундуи-Хауса. В доме крестной царит довольно странная атмосфера. А здесь у тебя так мило, Кэтрин. – Сесили широко развела руки, окидывая взглядом веранду, посреди которой стоял большой стол: Бобби самолично смастерил его из отходов древесины и отполировал до блеска. Кэтрин со всех сторон обсадила дом кустами гибискуса и вечнозеленой стрелиции королевской, усыпанной пурпурными и оранжево-голубыми цветами, похожими на ярких райских птичек. Да и сам дом невольно располагал к себе своим внешним видом: уютный, со свежевыбеленными ставнями и с красивыми занавесками в цветочек на окнах, которые Кэтрин сшила сама. – У тебя так приятно, будто я дома, – совершенно искренне призналась подруге Сесили.

– Конечно, Инвернесс-Коттедж – далеко не дворец, но зато это наш с Бобби собственный дом, и это – главное. Могу предложить вам выпивку, – добавила Кэтрин, заметив Билла, снова вышедшего на веранду. – Чего изволите?

– Лично мне ничего не надо. Спасибо, Кэтрин, но мне надо срочно на свою ферму в горы.

– Понимаю. Бобби тоже уехал туда сегодня рано утром.

– Там мы с ним и встретимся наверняка. Словом, снова начинается нормальная жизнь. Мне надо быть рядом со своим скотом, чтобы стада смогли без ощутимых потерь спуститься с гор в низину.

Сесили постаралась скрыть свое разочарование, хотя это далось ей с трудом.

– А когда ты вернешься? – спросила она у мужа.

– Пока точно не знаю. Возможно, на следующей неделе.

Сесили сглотнула комок, подступивший к горлу.

– Хорошо. Думаю, нам с Кэтрин будет чем заняться здесь.

– Наверняка будет! – подбодрила ее подруга, видя, что Сесили по-настоящему расстроилась. Кэтрин бросила выжидательный взгляд на Билла. – Но у тебя же, насколько я помню, припасен еще один свадебный подарок для молодой жены, разве не так? Пойду-ка я и приведу подарок прямо сюда, а вы пока попрощайтесь друг с другом.

Билл молча кивнул в знак согласия. Кэтрин спустилась по ступенькам крыльца во двор и скрылась за домом. Сесили тоже поднялась со своего места.

– Спасибо тебе за все, Билл. Я тебе очень благодарна, – промолвила она.

– Как я уже говорил, я почему-то уверен в том, что мы с тобой быстро поладим. Буду тебе признателен, если в то время, что я буду отсутствовать, ты станешь присматривать за тем, как продвигается строительство нашего дома. Сама же знаешь, как это бывает: кошка за порог, мышки тут же на стол.

– Конечно, я прослежу. С большим удовольствием.

– А вот и транспорт твой прибыл! – объявила Кэтрин, снова появившись перед верандой. Она вела за собой красивую гнедую кобылу с лоснящимися боками. – Ступай знакомиться с ней.

– Это моя лошадь? – удивилась Сесили.

– Твоя, – подтвердил ей Билл. – Верхом на лошади – это самый надежный способ передвижения в наших местах.

– Какая красавица! – Сесили ласково погладила кобылку по носу, на котором красовалось небольшое белое пятнышко, словно кто-то нарочно брызнул белой краской на морду.

– По-моему, она оптимально подходит тебе по росту и вообще очень послушная, с покладистым характером, – добавил Билл.

– Я уже люблю ее! Неужели она моя?

– Твоя, твоя, – заверил ее Билл. – Однако в ближайшие месяцы не переусердствуй с верховой ездой, ладно? – Он кивком показал на ее живот. – Нам же не нужны никакие несчастные случаи, правда?

– Не нужны. – Сесили тут же залилась краской стыда. – Обещаю, я буду очень осторожна.

Хотя Кэтрин знала о ее беременности, Билл впервые заговорил о будущем ребенке открыто, в присутствии постороннего.

– У этой кобылки пока еще нет даже имени, – снова подала голос Кэтрин. – Подумай, Сесили, как бы ты хотела назвать ее.

– Правильно, подумай, – поддержал ее Билл. – Ну, мне пора.

– Я провожу тебя до машины, – вызвалась Сесили.

– Не надо. Оставайся лучше с Кэтрин. Последние дни были у тебя крайне тяжелыми. Всего доброго, Сесили. – Короткий взмах рукой, и Билл зашагал к своему пикапу, где его уже терпеливо поджидал неизменный Найгаси.

«Он даже не поцеловал меня на прощание», – тут же расстроилась Сесили и понуро поплелась вслед за Кэтрин на веранду. А ведь еще сегодня утром все начиналось так замечательно: великолепный свадебный подарок, который Билл ей приготовил, воздушная прогулка на биплане и та улыбка, которой он одарил ее, когда помогал выбраться из кабины на землю. И вот…

– С тобой все в порядке, дорогая? – участливо поинтересовалась Кэтрин.

– Все хорошо. Просто я немного устала.

– Конечно, устала, я понимаю. Жаль, что Билл вынужден покинуть тебя так скоро, но я уверена, он вернется сюда при первой же возможности.

– А мне тоже не стоит распускаться или винить Билла за небрежение ко мне. Ведь когда он предложил мне стать его женой, мы оба понимали, что заключаем сделку, не более того.

– Ах, дорогая моя, но ведь ты же испытываешь к нему чувства, не так ли?

– Наверное, ты права. Меня к нему тянет. Но я и понятия не имею, что он испытывает ко мне.

– Зато я прекрасно знаю. Билл увлекся тобой с самой первой вашей встречи. Это было заметно уже на сафари. В его чувствах я никогда не сомневалась. Другое дело – ты. Я не была уверена в том, что Билл тебе интересен.

– А я вот думаю, что ты ошибаешься. Билл предложил мне стать его женой исключительно по доброте душевной, от щедрости своего сердца, – возразила подруге Сесили, чувствуя, как защипало у нее в глазах от подступивших слез, когда пикап мужа исчез вдали.

– Насчет его сердца ничего не могу сказать. До недавнего времени я и вовсе не знала, что оно у него есть, – улыбнулась Кэтрин. – Но тебе удалось полностью переменить его. Правда, Сесили. Благодаря тебе он стал совершенно другим человеком. И то, что он готов взвалить на себя бремя ответственности за твое… нынешнее положение, разве это не доказывает со всей очевидностью, что он тебя любит?

– Я… Я сама не знаю.

– Вот увидишь, все у вас наладится, как только вы заживете своим домом. Надеюсь, строительство не затянется надолго. А пока давай постараемся сделать время твоего пребывания здесь приятным во всех отношениях. Вот сейчас пошли, посидишь со мной на кухне, пока я буду чистить овощи. Напоминаю тебе, Бобби ведь тоже уехал, так что нам с тобой придется коротать время вдвоем.

Сесили проследовала за Кэтрин в дом. Большой холл одновременно служил и гостиной. Узкий коридорчик слева вел в крохотную каморку, которая служила Бобби кабинетом. За ним располагалась маленькая кухонька с выскобленным до блеска столом из сосны и двумя стульями. Кухня сияла чистотой, впрочем, как и все остальное в доме, что, безусловно, было заслугой Кэтрин.

– А почему ты не сделала кухню в отдельной постройке, как в других домах вокруг? – поинтересовалась у подруги Сесили, наблюдая за тем, как Кэтрин мастерски чистит картошку.

– Поскольку у меня нет прислуги, которая бы занималась готовкой, я посчитала абсурдной саму идею выносить кухню из дома. Не говоря уже о том, что именно здесь я провожу самые счастливые минуты. Особенно когда Бобби дома. Он, как правило, сидит на том стуле, на котором сидишь сейчас ты. Мы кушаем, а за едой разговариваем обо всем на свете: что делали в течение дня, где были, кого видели.

– А я ведь даже готовить не умею, – смущенно призналась Сесили. – Ты не согласишься меня научить?

– Конечно, научу. Хотя уверена, Билл обязательно наймет тебе прислугу.

– И все же мне надо хотя бы знать, что приготовить, когда я стану давать распоряжения поварихе.

– Вот здесь ты права. Лично я сильно сомневаюсь в том, что кулинарные познания твоей Кики простираются дальше тостов с повидлом.

– Но ведь нет же ничего зазорного в том, что я хочу научиться готовить, правда? Тем более что мне это нравится.

– Вот и прекрасно! Тогда приступим к обучению прямо сейчас, – улыбнулась Кэтрин, вручая Сесили несколько морковин и нож. – Итак, урок номер один.

29

Пятая авеню, 925

Манхэттен, Нью-Йорк

30 апреля 1939 года

Моя дорогая Сесили,

Все мы, твой отец, твои сестры и я, были безумно счастливы, когда наконец получили твои свадебные фотографии. Ты выглядела просто сногсшибательно. Прекрасная невеста! Должна сказать, что и твой Билл тоже очень хорош собой. Хотя твой дорогой папа был несколько обескуражен, когда узнал, сколько ему лет. На что я ему сказала, что ты поступила очень правильно, выбрав себе в мужья более зрелого и опытного мужчину.

Вполне возможно, до тебя уже докатились слухи о том, что Джек и Патриция сейчас проводят свой медовый месяц на мысе Кейп-Код. Джуни Дюпон была на их свадьбе: по ее словам, невеста и близко не стояла рядом с тобой. И прическа у нее была какая-то неудачная. А что касается самого приема, то он напомнил ей шумный карнавал Марди Гра накануне поста где-нибудь в Новом Орлеане, такой же грубый и безвкусный. (Здесь у нас ходят упорные слухи о том, что семейный банк Джека на грани разорения. Как справедливо заметила Мейми, тебе еще очень повезло вовремя спрыгнуть на берег с этого тонущего корабля!)

Малышка Кристабель – само очарование, а Мейми оказалась необыкновенно заботливой и нежной мамой. Сообщаю тебе еще одну замечательную новость: Присцилла тоже в положении! Мы с твоим отцом так счастливы, что все три наши дочери вышли замуж и обзавелись своими семьями. Надеюсь, ты тоже вскоре порадуешь новостью о том, что ждешь ребеночка.

Сесили, хотя ты всячески уверяешь меня, что вам в Кении никак не грозят те напасти, которые могут случиться в Европе, если там начнется война, но все равно все мы тут очень переживаем за тебя, милая. Как было бы замечательно, если бы вы с Биллом вырвались к нам и пересидели бы здесь тяжелые времена, пока там все не утрясется. Хотя я понимаю, конечно, что вся его жизнь и работа накрепко связаны с Кенией.

С нетерпением жду от тебя ответного письма. Передавай мои приветы и самые наилучшие пожелания Кики и твоему молодому мужу.

С любовью,

мама

Сесили тяжело вздохнула, перечитывая письмо матери. Она попыталась заставить себя порадоваться за Присциллу, но сердце ее снедало тревожное волнение, когда она принялась строчить ответ, попутно сообщив матери о своей беременности.

«Я должна родить в декабре», – уточнила она, хотя прекрасно знала, что телеграмму, оповещающую о рождении ее ребеночка, придется отправлять много раньше.

– Но об этом я подумаю тогда, когда придет время, – пробормотала Сесили вполголоса, складывая письмо в конверт.

Хорошо было лишь то, что дни в Инвернесс-Коттедж пролетали мгновенно, не то что в Мундуи-Хаусе. Она помогала Кэтрин в огороде, который был разбит прямо за домом, вместе они высаживали рассаду и ухаживали за грядками. А еще Кэтрин учила Сесили стряпать. Правда, после нескольких неудачных попыток самостоятельно испечь торт Сесили поняла: все, что связано с выпечкой, это не ее стихия, а в остальном же прогресс был налицо. Если поутру она просыпалась рано, то ездила верхом на своей красавице, гнедой кобылке, которую она назвала Белле. На ней она отправлялась на ферму Билла в пяти милях от дома Бобби и Кэтрин и контролировала там ход строительных работ.

Каждый вечер Сесили укладывалась в постель безмерно уставшая, но довольная тем, как прошел день. Даже дождь, барабанивший по крыше, ее не раздражал, а, напротив, успокаивал. Единственное, она переживала за Билла: как он там в своих низинах, когда реки в одночасье превратились в бурные потоки и лавины грязи сползают с гор. Когда дождь превращался в самый настоящий ливень, так, что нельзя было высунуть и носа на улицу, Бобби разводил огонь в небольшом камине и они все трое сидели возле огня, играли в карты или слушали последние новости Би-би-си по радиоприемнику со всеми шумами и помехами, которыми полнился эфир. Впрочем, новости по большей части совсем не радовали, особенно в том, что касалось политической ситуации в Европе; многие комментаторы откровенно заявляли о том, что война неизбежна, несмотря на всякие многочисленные пакты и союзы, которые формировались буквально сиюминутно.

Однако напряженная ситуация в Европе никак не сказывалась на настроении Сесили: Европа ведь так далеко отсюда, да и Кэтрин старалась изо всех сил, чтобы подруга чувствовала себя как дома. Бобби тоже постоянно отлучался к своим стадам, но при этом всегда изыскивал возможность проведать свою молодую жену хотя бы раз в несколько дней.

Но вот наконец и Билл должен вернуться домой уже завтра, думала Сесили, обмывая себя в железной ванне, установленной во дворе рядом с туалетом. Она и сама удивлялась тому, с каким нетерпением ждет возвращения мужа. На следующее утро они с Кэтрин отправились в Гилгил, чтобы посетить парикмахерскую, которая пышно именовалась «Дамским салоном». А на самом деле это было крохотное помещение на задворках какой-то развалюхи. Сесили начала заметно нервничать, когда парикмахерша из местных кикую принялась размахивать ножницами над ее головой.

– Так, бвана, хорошо? – время от времени интересовалась она у клиентки.

Сесили попыталась разглядеть собственное отражение в маленьком зеркальце, помутневшем от времени и в многочисленных трещинах, которое женщина протянула ей.

– Да, думаю, все хорошо, – ответила Сесили.

– Что скажешь? Выгляжу ужасно, да? – спросила она у Кэтрин, которая и порекомендовала ей этого мастера.

– Отнюдь, по-моему, хорошая стрижка.

– Но так коротко!

– Не беда! Не успеешь глазом моргнуть, как волосы снова отрастут. Однако нам надо поторопиться с возвращением домой. Еще ужин надо приготовить для наших мальчиков.

Когда Сесили вернулась домой и получила наконец возможность разглядеть себя в нормальном зеркале, висевшем на стене, то пришла в ужас: закрыла лицо руками и издала громкий стон. Все ее кудряшки были сострижены почти наголо. А те крохотные завитки, что остались, испуганно жались к самому черепу.

– Тихий ужас! Не стрижка, а тихий ужас! – повторяла она с глазами, полными слез.

– А мне кажется, тебе эта стрижка очень идет, – попыталась успокоить ее Кэтрин.

– Я с такой прической выгляжу как мальчишка! Наверняка Билл не одобрит ее. Уверена, он тоже придет в ужас.

– А я уверена, что он даже не заметит, что ты подстриглась, – возразила Кэтрин, протягивая пару заколок. – Бобби точно не заметит. Попробуй, заколи прядки за уши.

Бобби появился в доме в семь часов вечера и действительно даже не заметил того, что обе женщины сделали себе стрижки.

– Я вчера пересекся с Биллом на короткое время, Сесили, – сообщил он ей. – Он просит передать тебе свои извинения в связи с тем, что задерживается в поле еще на несколько дней. Переход стада с гор в низину занял гораздо больше времени, чем он предполагал изначально, а теперь он занимается вакцинацией своих коров, но постоянные дожди мешают, и потому процесс затягивается.

– Ничего не поделаешь, – вздохнула в ответ Сесили, даже немного обрадовавшись, что муж не увидит ее сегодня в таком виде. Однако в глубине души она, конечно же, расстроилась.

– Ну, что? Давайте выпьем? – Кэтрин разлила им всем по стаканам джин, бутылку которого Сесили специально купила в Гилгиле, чтобы отпраздновать возвращение Билла. – Предлагаю тост за скорейшее возвращение твоего мужа, Сесили. Будьте здоровы!

* * *

Прошла еще целая неделя, и в один из дней Билл неожиданно появился на пороге Инвернесс-Коттедж.

– Здравствуй, Сесили, – поздоровался он. Сесили торопливо поднялась со стула, швырнув в корзинку, стоявшую у ее ног, вязальные спицы и клубок шерсти.

– Билл, ты приехал! А мы и не ждали, – бросилась она ему навстречу.

Но он тут же выставил руки вперед.

– Пожалуйста, не приближайся ко мне, Сесили. Я провонял навозом и весь в грязи с головы до ног. Сейчас пойду на улицу и попрошу Найгаси вылить на меня пару-тройку ведер воды, пока я буду соскабливать с себя всю эту грязь.

– Там же у них есть ванна! – крикнула она мужу уже вдогонку.

– О, ванна – это для вас, девочек! – Билл весело подмигнул ей и направился во двор, как всегда, в сопровождении верного Найгаси, который нес в руках ведро.

– Билл вернулся, – сообщила Сесили Кэтрин, заглянув на кухню: та как раз готовила ужин.

– Отличная новость. Тогда выставляй на стол джин.

Сесили поставила на стол бутылку с джином и побежала к себе в комнату, чтобы причесаться и хоть немного привести в божеский вид то безобразие, которое у нее сейчас было на голове.

Слегка подкрасила губы. Минут через пятнадцать Билл снова появился в доме, уже облаченный в чистую льняную рубашку и брюки, похожий на себя прежнего.

– Налить тебе джина? – спросила у него Сесили.

– Спасибо, плесни немного. Чин-чин! – Он залпом осушил половину того, что Сесили налила в тонкий хрустальный стакан. – Снова вернулся в цивилизацию, – добавил он и окинул жену внимательным взглядом. – Ты постриглась?

– Да. Совершила ужасную ошибку. Парикмахерша в Гилгиле обкромсала меня со всех сторон.

– А мне нравится. Не говоря уже о том, что на пару месяцев сэкономишь и время, и деньги. Ведь какое-то время можно будет обойтись и без стрижки.

– Если бы я знала, что ты приедешь, то хоть как-то… подготовилась бы к твоему приезду.

– Моя дорогая Сесили, я сам никогда не знаю, когда вернусь, и так было всю мою жизнь. А потому прошу тебя, не надо никаких особых церемоний и подготовок по этому поводу. Договорились?

– Приветствую тебя, Билл! – На веранде появилась Кэтрин с улыбкой во весь рот. – Там еще есть в бутылке джин, Сесили?

За ужином Билл и Бобби пустились в пространные разговоры о своих коровах, а Сесили не могла дождаться, пока останется с мужем наедине. Ведь ей так много надо ему рассказать.

– Все, я на боковую. Прошу прощения, но чертовски устал. – Билл широко зевнул и тронул Сесили за плечо: – Доброй ночи, дорогая.

Сесили проследовала за мужем в гостевую спальню, которую отвели им хозяева, минут через десять, но Билл уже крепко спал, устроившись на одной из двух односпальных кроватей и негромко похрапывая во сне. Сесили тихонько переоделась в ночную сорочку, хотя в последнее время спала голой, так ей было комфортнее, потом улеглась на свою кровать и выключила свет. Откинула голову на подушки и постаралась уснуть.

Проснувшись на следующее утро, Сесили обнаружила, что постель Билла уже пуста, а сам он снова куда-то уехал.

– Когда он вернется? – спросила она у Кэтрин, которая всегда просыпалась раньше.

– Честно говоря, не знаю, – откликнулась та. – Они с Найгаси куда-то подались на своем пикапе полчаса тому назад.

– И он не сказал тебе, когда вернется? – удивилась Сесили.

– Нет, не сказал. Послушай, Сесили. Думаю, тебе надо принять как данность то, что Билл привык жить один и распоряжаться своим временем, как ему заблагорассудится. Захотел – уехал, захотел – вернулся, и ему дела нет, что думают об этом те люди, которые рядом с ним. Он не станет приспосабливаться ни к кому. Когда ты выходила за него замуж, ты должна была это понимать.

– Конечно, ты права. Я все понимаю, – ответила Сесили. – Мне действительно нужно принимать Билла таким, какой он есть.

– И поверь мне на слово, это не имеет никакого отношения к его чувствам к тебе. Не говоря уже о том, что он еще попросту не привык к своему статусу женатого человека и к тому, что рядом с ним сейчас находится его жена. А тут еще и этот сезон дождей, когда у всех фермеров дел невпроворот.

– Да, он был так внимателен ко мне, когда мы только поженились, – вздохнула Сесили. – Единственное, чего я хочу, так это чтобы он чуть больше времени проводил со мной.

– Ничто в нашей жизни не бывает совершенным, Сесили, как постоянно твердил мне мой отец. Терпение и еще раз терпение – вот главная наша добродетель. В конце концов, Билл ведь женился на тебе, к вящему изумлению всех обитателей Долины. Несмотря на ту ситуацию, в какой ты оказалась. Если вспомнить, в каком отчаянии ты была всего лишь несколько недель тому назад, то можно сказать, что твой брак – это Божье благословение, а потому не требуй от своего мужа слишком многого. Все, я иду на огород, хочу успеть высадить рассаду капусты, пока небеса не разверзлись снова.

Кэтрин ушла, а Сесили осталась на кухне в одиночестве, пристыженная словами подруги. Безусловно, Кэтрин права. Билл, как та кошка, привык гулять сам по себе. И она должна смириться с таким положением вещей.

* * *

Что на самом деле оказалось совсем непросто. Билл снова объявился лишь спустя три дня с тушей убитого леопарда, привязанной к багажнику. Огромные лапы, связанные веревкой, свисали почти до земли. Сесили невольно отвела глаза в сторону. Ей было неприятно видеть перед собой бездыханное тело столь красивого и величественного животного.

– Прости за САМОВОЛЬНУЮ ОТЛУЧКУ, Сесили, – повинился перед ней Билл, заходя в гостиную, поскольку на улице снова стал накрапывать дождь. – Но мне позарез нужно было спустить пар и хоть немного расслабиться. Пойду переоденусь.

«И ты спускал пар, убивая ни в чем не повинных диких животных», – подумала про себя Сесили, не рискнув озвучить подобные мысли вслух.

– Ну, как идут дела на стройке? – поинтересовался Билл, когда часом позже они сидели за ужином.

– Все хорошо, как мне кажется. Бригадир – очень хороший человек…

– Еще бы не хороший! Он ведь мой давний приятель. Он обращался с тобой как положено? Иначе он у меня получит по первое число!

– Может, завтра мы с тобой подъедем туда вместе, Билл? И ты сам увидишь все своими глазами, – предложила мужу Сесили.

– Не возражаю, – тут же согласился с ее предложением Билл. – Правда, у меня завтра с утра есть кое-какие дела в городе. А вот после обеда я всецело в твоем распоряжении.

– Хорошо. Дом уже стоит под крышей, так что есть где укрыться на случай дождя, – сказала Сесили.

– Здорово! – воскликнула Кэтрин. – Могу себе представить, каким красивым будет ваш дом. Особенно с учетом всех тех поправок, которые внесла в проект Сесили.

– Будем надеяться, – уклончиво ответил Билл. – Хотя с теми средствами, которыми я располагаю, едва ли мы получим на выходе некое подобие отеля «Ритц».

Как только Билл направился в спальню, Сесили тут же поспешила за ним. Закрыв за собой дверь, Билл принялся стаскивать с себя одежду и, оставшись в исподнем, полез в кровать.

– А ты заметно округлилась, – отметил он, окинув взглядом жену, уже успевшую переодеться в ночную сорочку.

– Да, немного поправилась, ты прав. Послушай, Билл… – добавила Сесили торопливо, увидев, что муж уже приготовился выключить ночник на своей прикроватной тумбочке.

– Слушаю тебя.

– Хочу сказать, что мои родители переслали телеграфом определенную сумму денег в качестве свадебного подарка. Для нас двоих, само собой. Во всяком случае, сейчас я могу материально поучаствовать в отделке дома и в его меблировке, а также сделать какие-то дополнительные взносы на завершение всех строительных работ.

– То есть ты хочешь сказать, что твои родители обеспечили тебя приданым, да? Очень щедро с их стороны. Не стану отрицать, эти деньги нам весьма даже кстати. Потому что так оно и есть на самом деле. Знаешь, я порой сам удивляюсь, почему я зарабатываю на жизнь разведением скота. Ведь в итоге я имею весьма скромный доход, особенно если вспомнить, сколько времени у меня отнимает это занятие плюс целая куча дополнительных проблем.

– Наверное, ты занимаешься животноводством, потому что тебе это нравится.

– Все так, – согласился он. – С трудом представляю себе, как это можно высиживать в каком-нибудь офисе ежедневно с девяти утра и до пяти вечера. Джосс говорит, что, если начнется война, им потребуется много мужчин призывного возраста. Он и сам подумывает, чтобы поступить на службу в Кенийский полк. Наверное, я тоже последую его примеру, когда наступит такое время.

– Но ведь ты уже вышел из призывного возраста, разве не так? – спросила Сесили, не в силах скрыть своего ужаса.

– Ну, не такой уж я дремучий старик, моя милая леди, – невесело пошутил в ответ Билл.

– И тебе нужно будет обязательно отправляться на фронт?

– Думаю, да. Не смогу я отсиживаться здесь в теньке и судачить с местными старейшинами, обсуждая последние новости с фронта, пока моя страна и мои соотечественники будут принимать удар на себя. Понимаешь? Однако пока еще ничего страшного не случилось, а потому, как говорится, поживем – увидим. – Билл перевернулся на другой бок. – Спокойной ночи, Сесили.

30

Сесили с Биллом переехали в свой новый дом в конце июня. Наверное, в Сесили проснулся прирожденный женский инстинкт – вить свое гнездо, все последние недели она провела в домашних хлопотах: подбирала колер для стен в комнатах, ткань на занавески, кухонную утварь и посуду (все это закупалось в хозяйственном отделе галантерейного магазина в Найроби). Сесили страшно обрадовалась, когда Билл появился дома в первых числах июня и сообщил ей, что в Момбасе прибыл из Америки контейнер с мебелью. Этот контейнер спустя неделю грузовиком доставили на ферму.

Сейчас, днями напролет занимаясь обустройством своего нового дома, Сесили, по крайней мере, реже обращала внимание на регулярные отлучки Билла. А тот был постоянно занят: либо проверял состояние стада, либо перегонял коров назад на горные пастбища, ибо сезон дождей уже закончился, либо пропадал на охоте, либо отправлялся проведать своих друзей из племени масаи.

– Хочу познакомить тебя с некоторыми из них, – обронил он как-то в разговоре с женой, когда на короткое время в очередной раз возник дома. – Меня завораживает образ их жизни. Они ведь повсюду следуют за своими стадами и каждый раз возводят жилища на новом месте. Истинные кочевники по своей натуре.

– Тогда наша ферма «Райский уголок» покажется им весьма необычным местом, – заметила Сесили.

Название «Райский уголок» возникло у них совершенно неожиданно. Однажды Билл безо всяких предупреждений нагрянул в Инвернесс-Коттедж, и они вместе отправились взглянуть на близившееся к завершению строительство.

Сесили уселась на ступеньки веранды и вздохнула, глянув на долину, раскинувшуюся внизу.

– Здесь прямо как в раю, правда? – задумчиво обронила она.

– Как в «Потерянном раю», – отозвался Билл, усаживаясь рядом с ней. – «Потерянный рай» написал Джон Мильтон. Это моя самая любимая поэма. Слышала что-нибудь о ней?

– К сожалению, нет. Боюсь, я не очень образованна по части классической английской литературы.

– Огромная по своему размеру поэма, состоящая из двенадцати книг, десять тысяч стихотворных строк.

– Ничего себе поэма! Да это же самый настоящий роман!

– На самом деле это библейский эпос, переосмысленный Мильтоном заново. Он повествует о сатане, который вознамерился погубить недавно сотворенные Богом человеческие создания, коими Творец очень дорожил. Давай тоже назовем нашу ферму «Раем». Согласна? При этом каждый из нас может вкладывать свой особый смысл в это слово.

– Не возражаю. Пусть наша ферма станет таким райским уголком, но только мне совсем не хочется, чтобы с переездом сюда для тебя этот рай тоже стал потерянным.

– О, на сей счет можешь не волноваться. Тем более что Мильтон потом написал еще одну поэму и назвал ее уже «Обретенный рай». – Билл улыбнулся жене. – Что ж, нам пора. – Он подал ей руку, помогая подняться с крыльца. – Покидаем наш райский уголок и возвращаемся к своим земным заботам.

Когда же они переехали в свой дом, то Сесили сразу попросила плотника изготовить специальную табличку с надписью «Райский уголок» и прибить ее на воротах фермы, чтобы те, кто станет навещать их, не сбились с пути.

– А я уверена, что гости у нас появятся, и очень скоро, – поделилась Сесили с Кэтрин, которая помогала ей развешивать гардины в гостиной.

– Можешь в этом не сомневаться, дорогая. Люди ведь ужасно любопытны по своей натуре. Их медом не корми, дай сунуть нос в чужие дела.

– Наверняка все они заметят, что я слишком толстая для трех месяцев беременности, – в испуге округлила глаза Сесили.

– Возможно, и заметят. Но, думаю, они просто решат, что вы двое пустились во все тяжкие еще до того, как официально стали мужем и женой, – неопределенно пожала плечами в ответ Кэтрин. – А если говорить серьезно, скажу так: если ты собираешься жить здесь, в Долине Счастья, ну, или на ее периферии, то должна научиться не обращать внимания на все эти людские пересуды. Во всяком случае, сейчас хоть перестали перемывать Биллу косточки по прямо противоположному поводу.

– Что ты имеешь в виду?

– То и имею, – Кэтрин слегка понизила голос, – что Билла здесь считали гомосексуалистом.

– Не может быть! Только из-за того, что он так долго не женился?

– Но ты же понимаешь, Сесили, здешние дамы, как нигде в другом месте, имеют слишком много свободного времени для всяческих измышлений. Ну вот! Гостиная полностью готова, – с удовлетворением в голосе констатировала Кэтрин, слезая со стремянки и обозревая результаты своей работы. – Правда милая комната получилась?

Гардины слегка шевелились под струями воздуха, который гонял вентилятор, закрепленный на высоком потолке, и Сесили, глянув по сторонам, с некоторым удивлением обнаружила, что ей удалось сотворить очень уютное помещение, смешав воедино Нью-Йорк и Кению. Она попросила родителей переслать ей старую мебель, которая пылилась без дела в подвале их особняка на Пятой авеню, и массивные предметы из красного дерева неожиданно удачно вписались в интерьер деревенского дома, придав ему некоторую солидность и респектабельность. Возле камина Сесили поместила кресло-качалку и расставила кожаные кресла, а пространство между ними устлала большим ковром в восточном стиле. Книги Билла она аккуратно разложила по книжным шкафам, выстроившимся вдоль стен. Все в гостиной сверкало и блестело, а в воздухе витал стойкий запах полировочной мастики.

Правда, Сесили старалась лишний раз не смотреть на шкуру леопарда, которую Билл положил на пол в холле, внеся тем самым свой вклад, так сказать, в оформление интерьера их дома. Ведь это был тот самый леопард, которого он застрелил на охоте несколько недель тому назад.

Сесили придвинула одно из кожаных кресел поближе к камину и представила, как они с Биллом будут сидеть здесь вечерами у огня и обсуждать события минувшего дня, она – за чашечкой чая, а он – со своим пивом.

– Сесили! Ты что творишь? – Кэтрин твердой рукой остановила ее. – Ты сейчас не в том положении, чтобы двигать с места на место такую тяжеленную мебель.

– Физические нагрузки для беременных женщин еще никто не отменял. Должна же я делать хоть какие-то упражнения, – возразила Сесили. – Надеюсь, Биллу все здесь понравится, хотя он может посчитать, что в нашем доме слишком уж все по-городскому. А он ведь порядком отвык от цивилизованной жизни.

– Уверена, дорогая, Билл придет в полный восторг от всего, что ты тут наворотила. Я и сама восхищена до крайности. Но больше всего завидую твоей ванной комнате. Хотя Бобби клятвенно заверил меня, что к следующей весне финансово осилит ванную комнату и у нас дома.

– Можешь пока приезжать мыться у меня, – предложила подруге Сесили.

– Я бы с удовольствием, а смысл? Пока доберусь верхом к себе, снова буду вся потная и в грязи!

Билл вернулся домой спустя несколько дней. Вначале он заехал в Инвернесс-Коттедж, а там Кэтрин сообщила ему, что Сесили уже вовсю хозяйничает у себя на ферме под названием «Райский уголок», занимается распаковкой контейнера с мебелью. Как только Сесили заметила сквозь гардины пикап мужа, который подъехал к дому и остановился перед парадным крыльцом, она тут же схватила два фужера с шампанским, подбежала к дверям и замерла там.

– Есть кто? – крикнул Билл, открывая парадную дверь.

– Я здесь, Билл, в доме.

– Слава богу! – Лицо Билла было крайне озабоченным. – Я и подумать не мог, что ты останешься здесь в полном одиночестве, да еще в такой поздний час. И чем ты занималась?

– Все хорошо, Билл. Все просто замечательно, – улыбнулась она в ответ, вручая мужу бокал с шампанским. – Добро пожаловать в наш «Райский уголок».

– Что я вижу! – Билл окинул взглядом обставленный холл. – И ты это все одна двигала и расставляла?

– Мы вместе двигали. Идем же! Вначале я покажу тебе нашу гостиную.

Билл взял предложенный ему бокал с шампанским и последовал за Сесили, которая устроила ему самую настоящую экскурсию по дому. Во всех четырех спальнях стояли вазы с живыми цветами, на стенах висели многочисленные фотографии и картины, придавая комнатам вполне жилой вид.

– Это комнаты для моих родителей и сестер, – пояснила она мужу, показывая ему гостевые спальни, в которых уже красовались полностью заправленные кровати. Большая ванная комната сверкала чистотой: посреди комнаты стояла на ножках большая ванна с начищенными до блеска медными кранами. Кухня, расположенная в заднем крыле дома, была полностью загружена провизией.

– Ничего себе! – воскликнул ошеломленный Билл, пройдясь по всем комнатам. – Это же самый настоящий, уже обжитой дом. Должен сказать, ты потрудилась на славу! Замечательно все получилось… Вот только я теперь буду бояться заходить в дом в своей грязной спецовке, покрытый с ног до головы пылью, которая тут же осядет на всей этой полировке.

– Вот за это можешь не волноваться! – улыбнулась Сесили и снова повела мужа в гостиную, подлила шампанского в их бокалы. – Тем более что мебель вся старая. Мама все равно бы выбросила ее вон. Хорошо, я успела попросить отправить мебель к нам сюда. А сейчас спрошу: ты голоден?

– Ты же знаешь, Сесили, я всегда голодный, – отозвался Билл, разглядывая фотографии на стенах. – А это кто? – спросил он у жены, остановившись перед небольшой картиной, на которой была изображена маленькая девочка.

– Как кто? Это же я! Мне тогда было, наверное, года четыре. Мама специально пригласила к нам художника, чтобы он нарисовал портреты всех ее дочерей. Запечатлел, так сказать, для потомства.

– Эта девочка совсем на тебя не похожа. В жизни ты гораздо красивее. Так мы едем сейчас на ужин к Кэтрин и Бобби?

– Никуда мы не едем! Мы же у себя дома. И я уже приготовила ужин для нас с тобой. Ступай пока помойся, а я принесу все сюда, в гостиную.

– Отличная мысль! – согласился Билл, а Сесили обрадованно улыбнулась и направилась на кухню. Кажется, Билл впечатлен увиденным и очень доволен, подумала она. Что ж, это хороший знак.

– Все, больше не буду шляться по дому в длинных кальсонах, – обронил Билл, когда Сесили выставила на отполированный до блеска стол тарелки с ростбифом. Стол она примостила в нише в самом углу гостиной. – Пожалуй, мне стоит смотаться в город и заказать у портного что-то приличное из одежды, чтобы мы могли регулярно ужинать здесь. Какое аппетитное на вид мясо. Я и понятия не имел, Сесили, что ты умеешь готовить.

– Ты еще многого обо мне не знаешь, Билл, – ответила она и кокетливо улыбнулась, глянув на мужа. Радостное возбуждение, в котором Сесили пребывала после переезда в свой дом, да еще в сочетании с выпитым шампанским, придало ей смелости.

– Вот здесь ты права полностью, – согласился с ней муж. – Послушай, как вкусно! Что ж, за тебя, дорогая! – Билл поднял свой бокал. – Воистину, ты сотворила из нашего дома самый настоящий райский уголок. Пожалуй, в будущем я стану проводить больше времени дома.

– Чему я буду только рада, – ответила Сесили. – Да, я забыла показать тебе твой кабинет. Он прямо напротив гостиной, через холл. Комнатка небольшая, но я умудрилась втиснуть в нее папин старый письменный стол и книжный шкаф. Так что отныне у тебя есть свой собственный уголок, где ты можешь спокойно поработать, чтобы никто не отвлекал тебя.

– Спасибо. По-моему, ты продумала все до мелочей, – снова восхитился Билл. – А где же будет располагаться детская?

Сесили тут же густо покраснела, как это всегда бывало с ней, когда Билл упоминал о ее ребенке. Детскую она обустроила в небольшой комнате рядом с их спальней, но она специально не стала показывать ее Биллу.

– Пожалуйста, Сесили, прошу тебя! Перестань смущаться. Я ведь прекрасно отдавал себе отчет во всем, когда делал тебе предложение.

– Да, все так. Ты проявил… поистине необыкновенное великодушие… Должно быть, тебе не очень-то приятно сознавать…

– Все мне приятно! Я вообще считаю твоего ребеночка таким своеобразным бонусом ко всему остальному. По крайней мере, у тебя хоть будет чем заняться, когда я уеду. И, пожалуйста, не плачь, Сесили. – Билл отложил в сторону вилку и нож, заметив слезы на глазах жены.

– Извини. Я просто немного устала со всеми этими домашними хлопотами.

– Зато мне сейчас откровенно совестно, что я, как всегда, отсутствовал и ничем тебе не помог. Пожалуйста, прошу тебя, не надо плакать. Вот! Возьми. – Он сунул руку в карман и извлек оттуда чистый белый платок. – Утри слезы.

А Сесили моментально вспомнила в этот момент, как когда-то точно так же ей предложил свой носовой платок Джулиус, и это тут же вызвало у нее новый поток слез.

– Прошу тебя, Сесили, успокойся, – стал ласково уговаривать ее Билл. – Не будем же мы с тобой плакать накануне первой ночи, которую вместе проведем в нашем «Райском уголке».

– Не будем, – согласилась она, громко высморкалась и покачала головой. – Но… Не обращай на меня внимания, ладно? Все в порядке. Лучше расскажи мне, где ты был и чем занимался в эти последние несколько дней.

После ужина Билл помог ей собрать посуду со стола, отнес все на кухню и составил в раковину, попутно они обсудили, что нужно будет заняться поисками служанки из местных, какой-нибудь молодой женщины из племени кикую, которая помогала бы вести домашнее хозяйство. После чего Сесили отправилась в обход по своему новому дому, проверяя, везде ли она выключила свет на ночь. На какое-то время задержалась у окна в темной гостиной, глянула на залитые лунным светом просторы, раскинувшиеся за домом, и тихо обронила:

– Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы мы оба были счастливы в этом доме.

* * *

Июль выдался благодатным, все вокруг благоухало, а Сесили уже остро чувствовала присутствие дитяти у себя внутри. Ребеночек постоянно толкался ножками. Несмотря на все неприятные моменты, связанные с беременностью, Сесили с нетерпением ожидала рождения младенца. Ей уже и самой хотелось поскорее стать матерью. Ведь тогда, по крайней мере, она будет не одна, рядом с ней будет постоянно находиться живое существо, всецело принадлежащее ей, а она – ему. Ведь у нее еще столько нерастраченной любви, которую она с готовностью изольет на свое дитя, и впервые в своей жизни без какого-либо страха или угрызений совести.

На днях ей позвонила Кики и пригласила на сафари.

– Стада диких животных будут сотнями переходить вброд реку Мара, а там, в воде, их уже будут поджидать себе на ужин десятки крокодилов. То еще будет зрелище! – рассмеялась она в трубку.

Сесили осторожно напомнила крестной, что вообще-то она уже на шестом месяце беременности.

– Ах, моя милая! Эта беременность… на корню убивает всякую радость жизни, – недовольно бросила в трубку Кики и отключилась.

Билл старался изо всех сил бывать дома почаще, но все равно Сесили днями напролет просиживала в одиночестве. Казалось, он теперь был занят своими делами даже больше, чем обычно, а если выдавалась свободная минута, то тут же отправлялся в Найроби, встречался с Джоссом и своими многочисленными знакомыми из числа военных. Между тем слухи о грядущей войне в Европе с каждым днем набирали силу, крепли, множились и докатились наконец и до Долины Ванджохи. Сесили в глубине души сильно переживала, особенно когда вспоминала, с какой решимостью в голосе Билл заявил ей, что в случае чего немедленно последует примеру Джосса и тоже вступит в Кенийский полк.

Поскольку Сесили продолжала коротать свои дни в полном одиночестве, наводя порядок в и без того образцово чистом доме или занимаясь вязанием распашонок, чепчиков и пинеток для будущего младенца, у нее хватало времени на размышления обо всем на свете, и она в конце концов пришла к выводу, что Билл относится к ней как к своей соседке или компаньону, не воспринимая ее ни как жену, ни тем более как свою любовницу. С момента переезда на ферму «Райский уголок» Билл обосновался в одной из гостевых спален и спал там, а не в их общей супружеской спальне. Сесили пыталась успокоить себя, убеждала, что это связано с ее беременностью, что Билл старается быть максимально галантным и все такое, однако все эти аргументы звучали весьма неубедительно.

«Мы с ним просто хорошие знакомые, которые поселились под одной крышей», – подумала Сесили как-то раз, укладываясь в постель и выключая свет в комнате.

И целовал ее Билл исключительно в руку, разве что те два мимолетных поцелуя в губы, которыми он одарил ее в день их помолвки, а потом в день свадьбы. Однако Сесили уже научилась подавлять все свои желания, хотя она жаждала, как любой нормальный человек, и ласковых прикосновений к своему телу, и поцелуев. Надо быть благодарной Биллу за то, что у нее есть, повторяла она сама себе. В конце концов, они ведь действительно хорошо ладят друг с другом. Говорила она мало, лишние вопросы старалась не задавать. И это притом, что Билл обладал обширными познаниями о многих вещах, особенно в том, что касалось ее новой родины Кении или надвигающейся войны…

– Мои родители очень хотели бы навестить нас после того, как родится ребеночек, – однажды за ужином призналась мужу Сесили, тяжело вздохнув при этом.

– На их месте я бы не стал рисковать. Да и тебе, Сесили, не стоит строить радужные планы на сей счет. Согласно последним сведениям британской разведки, немцы сейчас усиленно обхаживают русских. Что-то у них там происходит, и в конце концов что-то такое и произойдет, помяни мое слово. Может, они вознамерились перекроить всю карту Европы и поделить оставшиеся страны между собой.

– И когда это все, по-твоему, может начаться?

– Да кто ж его знает! – вздохнул в ответ Билл. – Все европейские правительства стараются изо всех сил предотвратить войну, но на сегодняшний день уже замечено большое скопление военной силы на германо-польской границе.

– Я так соскучилась по своим родителям. – Сесили подавила очередной вздох. Внезапно до нее дошло, что она никогда не расспрашивала Билла о его родителях. – А где сейчас твои родители?

– О, живут себе припеваючи в одном английском графстве под названием Глочестершир. Во всяком случае, пока у них все хорошо.

– А что, если война докатится и до Англии?

– Будем надеяться, что такого не произойдет, девочка моя. Но поскольку мой отец – полковник в отставке, то уверен, он даже обрадуется, если немцы посмеют вторгнуться в Англию, ведь тогда он снова почувствует свою востребованность и важность.

– Не понимаю, почему мужчины так любят воевать.

– На самом деле большинство мужчин не любят войну и даже ее ненавидят, но тут приплетаются всякие иные мотивы: чувство патриотизма, осознание того, что твоя родина в опасности, и тому подобное. Я спрашивал у родителей, не хотят ли они переехать к нам и остаться здесь. В Кении пока действительно сравнительно безопасно, хотя наши уже начали наращивать свое военное присутствие на границе с Абиссинией. Беда лишь в том, что мы и понятия не имеем, куда немецкая армия рванет потом. Такое впечатление, что Гитлер уже давно готовил свою армию к войне, мобилизация там проводилась на протяжении многих лет, а мы теперь вынуждены догонять их и наверстывать упущенное.

– Ты говоришь это таким тоном, будто мы уже проиграли войну, даже не начав ее!

– Неужели я настолько пессимистичен? Мне очень жаль, если в моих словах столько негатива, но, согласно той информации, которой я располагаю от наших офицеров, представляющих службу военной разведки в Найроби, Гитлер уже практически готов приступить к реализации своего генерального плана по перекройке мира с последующим установлением господства Германии.

– Но ведь мы же всегда можем уехать из Кении, пожить какое-то время с моими в Нью-Йорке, – снова робко попыталась предложить мужу Сесили. – Переждем там, пока здесь все утрясется и наладится.

– Сесили, ты же прекрасно понимаешь, что я не могу бросить здесь все и уехать, запрыгнуть на борт парохода и отплыть в Новый, так сказать, Свет. А у тебя сейчас тоже не то состояние, чтобы летать самолетами, – резонно напомнил жене Билл. – Кстати, как ты себя чувствуешь?

– О, у меня все хорошо, спасибо, – поспешила заверить супруга Сесили, хотя на самом деле все последние несколько дней она мучилась приступами жесточайших головных болей. Да и ноги стали сильно отекать, сделались больше похожими на ноги слона. – Могу я уже подать тебе десерт?

* * *

Август принес в Кению изнуряющую жару и сушь. Сесили, страстно мечтая о дожде, целыми днями сидела в доме, с каждым днем делаясь все менее и менее подвижной.

Однажды Билл заявился, по своему обыкновению, неожиданно во второй половине дня и застал жену крепко спящей у себя в спальне, ставни в комнате были плотно закрыты, чтобы защититься хоть как-то от горячих солнечных лучей.

– Вот ты где, – обронил он, заходя в спальню. – А я тебе звонил, но ты, должно быть, не услышала звонка. Я привез гостей, – бросил он и вышел из комнаты, оставив жену приходить в себя после сна.

Зайдя в гостиную, она в первую минуту даже растерялась, увидев, каких гостей привез к ним в дом Билл. Трое высоченных масаи, невозмутимые и величественные, словно королевские особы, примостились на самом краешке дивана.

– А вот и ты, Сесили! – воскликнул Билл при виде жены. – Позволь представить тебе Лешана. – Он жестом указал на одного из мужчин, увешанного бусами и серебряными украшениями, в вытянутых мочках его ушей болтались то ли серьги, то ли клыки какого-то дикого животного. – Он – вождь племени илмолеан и мой лучший друг. А эти двое – его свита, доверенные люди и охранники, мораны, если на их языке. – Билл кивнул на двух мужчин, сидевших рядом с вождем. – Это самые известные воины в Кении. Так у нас есть что перекусить? А я сейчас организую всем нам по стаканчику джина.

– Сейчас принесу. – Сесили вышла из комнаты и направилась на кухню. Билл последовал за ней. На кухне она развернулась и глянула на мужа с некоторым осуждением. – Билл, мне бы хотелось, чтобы впредь ты заранее ставил меня в известность о том, что у нас будут гости.

– Но я же говорил тебе, что пытался дозвониться, а ты в это время крепко спала. И не переживай из-за этого. Лешану и его спутникам мало что надо. Честно говоря, для меня большая честь, что они выразили желание взглянуть на наш новый дом.

– Все так, – тяжело вздохнула в ответ Сесили и принялась делать бутерброды для столь неожиданных гостей, а Билл, прихватив с собой бутылку джина и их самые лучшие хрустальные бокалы, снова удалился в гостиную.

Сесили нагрузила целый поднос бутербродами и понесла закуску гостям, чувствуя, как начинает ломить в висках и как пульсирует боль прямо за глазницами.

* * *

Спустя пять дней ее приехала навестить Кэтрин, постучала в дверь, но никто не ответил.

– Сесили, ты где? – позвала она громко, открывая парадную дверь и заходя в холл.

– Я здесь, – услышала она слабый голос подруги из спальни.

Кэтрин прошла по коридору, предупреждающе постучала в дверь спальни и только потом открыла ее. В комнате царил полнейший мрак, через закрытые ставни не проникал ни единый луч света. Кэтрин подошла к одному из окон, чтобы открыть ставни.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Сесили с постели. – У меня голова раскалывается от боли.

– Бедняжка ты моя! И давно это у тебя?

– Всю неделю я мучаюсь сильнейшими приступами головной боли. Она отступает на время, а потом снова возвращается, и еще более сильная… Ах, Кэтрин! Мне очень плохо. Чувствую, что со мной творится что-то нехорошее…

– А где Билл?

– Не знаю. Он уехал. Еще вчера или, быть может, сегодня утром? Не помню… Хоть бы эта ужасная головная боль отступила на время…

– Хорошо! Я немедленно звоню доктору Бойлю. Пусть приедет сюда и осмотрит тебя.

– Пожалуйста, Кэтрин, не надо поднимать шум… Я приняла еще одну таблетку аспирина. Думаю, скоро поднимусь с постели и начну работать…

Однако Кэтрин полностью проигнорировала слова подруги, она выбежала в холл и набрала номер доктора Бойля. После второго звонка трубку сняла его жена Этни. Кэтрин объяснила ей ситуацию и услышала тяжелый вздох на другом конце провода.

– Вы полагаете, у Сесили что-то серьезное? – испугалась Кэтрин.

– Сильная головная боль может быть признаком высокого артериального давления, что всегда плохо, если речь идет о женщине на последних сроках беременности. А как ее ноги? Опухли? – спросила у нее Этни.

– Да, очень опухли. Когда я навещала ее в последний раз, она держала их в тазу с прохладной водой.

– Я, конечно, незамедлительно передам всю информацию Уильяму и попрошу его тотчас же отправиться к Сесили с визитом, но, если честно, Кэтрин, будет гораздо лучше, если вы безотлагательно отвезете ее в Найроби. Вполне возможно, ей нужна срочная госпитализация.

– Не знаю только, как нам туда добраться. – Кэтрин больно прикусила губу. – Я ведь приехала к Сесили верхом. А Билла дома нет, уехал куда-то на своем пикапе.

– Подумайте, кто из соседей смог бы сейчас помочь вам и одолжить на время свою машину. И немедленно позвоните мне, когда все решите, а я, в свою очередь, предупрежу Уильяма, чтобы он встречал вас уже прямо в приемном покое больницы.

– Спасибо, Этни, – поблагодарила ее Кэтрин и снова сняла трубку.

Она набрала номер Алисы: та совсем недавно вернулась домой после сафари в Конго.

– Ах, Алиса! – воскликнула Кэтрин, тяжело дыша в трубку. – Слава богу, что я застала вас на месте. Доктор Бойль требует, чтобы я немедленно отвезла Сесили в больницу в Найроби, а у нас нет транспорта под рукой. Ваш «Де сото» сейчас дома?

– Конечно, машина на месте, и я тотчас же отправляю своего водителя Арапа к вам. Если что-то нужно еще, звони, не стесняйся!

– Большое спасибо, Алиса.

– Бедняжка! Передай ей привет от меня.

– Обязательно!

Кэтрин снова бросилась в спальню, дыхание Сесили было тяжелым и прерывистым. Кэтрин открыла ставни на одном из окон, чтобы хотя бы иметь возможность взглянуть на Сесили при дневном свете. Та лежала на кровати с закрытыми глазами. Кэтрин осторожно отвернула край простыни, влажной на ощупь, чтобы посмотреть на ее ноги. Они сильно распухли. Кэтрин нервно сглотнула слюну, стараясь унять нараставшую внутри панику, потом подошла к шифоньеру, стоявшему в углу комнаты, и достала оттуда один комплект одежды для беременных и пару обуви, а из комода извлекла все необходимое белье.

Верхний ящик комода был до отказа забит вязаными детскими вещами – распашонками, кофточками, чепчиками и пинетками. Каждая вещь аккуратно запакована в тисненую бумагу. Все приданое для своего будущего малыша связала сама Сесили. При виде этого богатства к горлу Кэтрин подступил комок, она тихонько задвинула ящик и глянула на подругу: та беспокойно металась на постели.

– Боже милостивый! – взмолилась Кэтрин шепотом, извлекая из-под кровати сумку, в которой Сесили обычно хранила свои ночные вещи. – Сделай так, чтобы она и ее ребеночек остались живы.

31

– Боюсь, положение крайне серьезное, – обронил доктор Бойль, обращаясь к Кэтрин, когда спустя три долгих часа женщины наконец прибыли в Городскую больницу Найроби. – Отойдем в сторонку и перекинемся парой слов.

Доктор Бойль вывел Кэтрин в узенький коридорчик и открыл дверь в свой кабинет, и сразу же потянуло прохладой, так как в комнате работал на полную мощь вентилятор. Кэтрин с облегчением вздохнула.

– Боже мой, боже, – обронила она, с трудом сдерживая слезы. Не то чтобы слова доктора стали для нее неожиданностью. Она вспомнила, как Сесили вскрикивала от боли, когда она стала поднимать ее с кровати, чтобы переодеть, и потом, когда усаживала в машину. Если бы не шофер Алисы, сама бы она ни за что не справилась: тот бережно взял Сесили с постели на руки, переодевать не стали, а понесли в том, в чем она была, и так же осторожно уложили ее на заднее сиденье «Де сото». Кэтрин подложила ей под голову подушку, а сверху накинула одеяло.

– Мои глаза, мои глаза… – застонала Сесили. – Этот яркий свет слепит меня, – промолвила она, безвольно опуская голову на подушку. – Куда мы едем? Что случилось? Где Билл? – спросила она едва слышным голосом, когда машина затряслась по ухабам, направляясь к шоссе, ведущему в Найроби.

Никогда еще в своей жизни Кэтрин так не рвалась в Найроби всеми фибрами своей души. Всю дорогу Сесили громко стонала, жаловалась, что ее голова вот-вот взорвется от боли и разлетится на мелкие осколки, что она ничего не видит, а боль в животе просто адская.

– Что с ней, доктор? – спросила у Бойля Кэтрин.

– Мы полагаем, что у нее преэклампсия. Это заболевание случается у женщин на поздних сроках беременности, сопровождается высоким давлением, одышкой, отеками. Вы пытались связаться с Биллом? – поинтересовался у нее доктор Бойль.

– Я позвонила в клуб Мутаига, потом в штаб-квартиру Британских войск, расквартированных в Найроби, но его сегодня не видели нигде. Скорее всего, он сейчас пропадает где-то на пастбищах, там, где пасется его скот. Впрочем, Билл, по своему обыкновению, может быть где угодно и объявится только через несколько дней.

– Понятно. Боюсь, тогда решение придется принимать вам. Жизнь вашей подруги в опасности. Чтобы спасти Сесили, нужна срочная операция: надо делать кесарево сечение и извлекать ребенка. Вы же знаете, – Бойль слегка понизил голос, – Сесили осталось восемь недель до конца беременности, если принимать в расчет реальные сроки. Делать кесарево на столь ранней стадии опасно по всем показаниям, особенно для жизни ребенка. Но если этого не сделать, то…

– Понимаю вас, доктор! Я все отлично понимаю! – Кэтрин в отчаянии обхватила голову руками, будто это над ней самой сейчас завис дамоклов меч. – Однако если отказаться от кесарева, каковы шансы, что младенец останется жив?

– Никаких. Более того, тогда погибнут и мать, и дитя. А так у нас есть шанс спасти хотя бы одного из них. Но и сейчас мы не можем дать вам никаких гарантий: риск очень велик. Важно, чтобы вы отдавали себе в этом отчет.

– Тогда… тогда оперируйте ее, и немедленно!

В кабинет вошел мужчина, облаченный в зеленую униформу, в какой обычно работают в операционной хирурги.

– Хорошо. Позвольте представить вам доктора Стивенса. Он недавно прибыл к нам из Лондона, а там он трудился в больнице Гайс, которая одновременно является и академическим научным центром здравоохранения. У доктора Стивенса большой опыт именно по части наших проблем.

– Рад познакомиться с вами, – сказал доктор Стивенс, делая шаг вперед и обмениваясь крепким рукопожатием с Кэтрин. – Обещаю, я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти и мать, и дитя.

– Спасибо вам, доктор. Огромное спасибо.

– А сейчас мне пора в операционную. – Доктор Стивенс коротко улыбнулся и удалился.

– Не приведи Господь! – Кэтрин затрясла головой. – Какой страшный выбор предстоит ему сделать.

– Да, это будет непросто. Но все мы сейчас должны положиться только на волю Божью и верить в то, что Господь, которому так ревностно служит ваш отец, все управит как надо. На вашем месте я бы сейчас позвонил Бобби, потому что ждать придется долго.

* * *

Ждать действительно пришлось долго. Кэтрин возбужденно расхаживала по небольшой душной комнатке вперед-назад, потом от одной стены к другой и, наконец, стала мерить шагами помещение уже по диагонали. Наверное, каждое из упражнений ей пришлось повторить по нескольку сотен раз, прежде чем появился Бобби.

– Ну, наконец-то! – обрадованно бросилась она к мужу, а тот тут же обнял ее. – Я так рада, что ты приехал.

– Я двинулся в путь сразу же после твоего звонка. Ну, как она?

– Пока мне никто ничего не говорит. Вот уже несколько часов я пребываю в полном неведении.

– Хорошо, но надо успокоиться и взять себя в руки. Пойдем, присядь вот сюда.

Бобби бережно усадил жену на стул, а та тут же разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.

– Бобби, с ней все очень серьезно. Ты даже не представляешь себе, насколько все серьезно. И куда запропастился Билл? Как он вообще мог бросить ее одну в таком состоянии? И без каких-либо транспортных средств!

– Может, он и не догадывался, что ей так плохо. Да я и сам виделся с Сесили пару дней тому назад, и она прекрасно выглядела.

– И все же Билл ведь знал, что ее беременность уже подходит к концу. Мог же он хотя бы оставить записку, сообщить, куда конкретно направляется и где его искать, если что!

– Но мы-то с тобой хорошо знаем Билла. Не привык он отчитываться ни перед кем, куда и зачем направляется. К тому же, ребенок ведь…

– Ну, и что из того, что это не его ребенок? Разве от этого жизнь ребенка делается менее значимой? Я так не считаю, Бобби! Честное слово, я думаю иначе!

– Успокойся, Кэтрин. Я совсем не то имел в виду. И ты абсолютно права. В любом случае сейчас рядом с Сесили должен находиться ее муж. Это не подлежит сомнению.

– Прости меня, Бобби. Ради бога, прости. Я сама не своя, не отдаю себе отчета в том, что несу. Скоро будет четыре часа, как Сесили находится в операционной, и за все это время мне никто не сказал ни слова о том, что с ней сейчас и в каком она состоянии.

Прошел еще один мучительно долгий час, и наконец в комнату вошел доктор Стивенс. Выглядел он страшно уставшим.

– Какие новости, доктор? – бросилась к нему Кэтрин, замирая от страха.

Бобби поднялся со стула, подошел к жене и крепко стиснул ее руку.

– Операция была крайне сложной. Повозились мы все изрядно. Но я рад сообщить вам, что одну из двух мне все же удалось спасти.

– Кто же это? – спросила у доктора Кэтрин, уже охваченная самыми дурными предчувствиями.

– Мать находится по-прежнему в очень тяжелом состоянии, она потеряла много крови, но на данный момент она жива… Что же касается младенца… Я… – Доктор Стивенс обреченно пожал плечами. – Мы извлекли ее из материнской утробы… Делали все возможное, чтобы сохранить ей жизнь, но – увы! – приблизительно через полчаса она перестала подавать какие бы то ни было признаки жизни.

– Так это была девочка?! – воскликнула Кэтрин, изо всех сил стараясь не расплакаться. – Упокой ее душу, Господи.

– Да, это была девочка. Следующие двадцать четыре часа будут решающими и для самой миссис Форсайт. Но при благоприятном развитии событий она, скорее всего, сможет выкарабкаться.

– А она… Она уже знает? – спросила Кэтрин. – Я имею в виду про ребенка?

– Конечно же нет! Что за разговоры? Мы ее накачали всякими седативными препаратами, и она какое-то время будет в несколько заторможенном состоянии. Я бы не рекомендовал пока сообщать ей эту печальную новость… Пусть минует кризис, и уже потом…

– Понимаю. А увидеть ее сейчас можно?

– Сегодня категорически нельзя, нет. Мы и дальше будем держать ее в такой полудреме, по крайней мере до завтрашнего утра точно. Все, что ей сейчас нужно, это полный покой, – констатировал доктор Стивенс с тяжелым вздохом и добавил: – Мне очень жаль, что нам не удалось спасти малышку.

– Понимаю вас. Огромное вам спасибо, доктор.

– Я бы посоветовал вам двоим сейчас отправляться домой. Вы здесь ничем не сможете помочь ей, к сожалению. Всего вам хорошего, – попрощался с ними доктор Стивенс кивком головы.

Когда за доктором закрылась дверь, Кэтрин повернулась к мужу и разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.

– Как нам сообщить ей такую страшную новость, Бобби? Сесили будет безутешна, я знаю. Ведь она делала все от нее зависящее, чтобы защитить и сберечь ребенка. И вот… Вот что случилось…

– Да, это беда, милая. Большая беда.

* * *

Сесили снится, что она отчаянно пытается выбраться из воронки с зыбучим песком, но стоило ей только высунуть оттуда голову, чтобы схватить ртом немного воздуха, как песок снова и снова затягивал ее в свой кромешный, ужасный мрак.

– Выпустите меня отсюда! – кричит она во весь голос. – Пожалуйста, дайте мне выбраться!

– Все хорошо, дорогая! С вами сейчас все хорошо, и вы здесь в полной безопасности.

Кто говорит? Сесили не узнала голос. Усилием воли она заставила себя открыть глаза, чтобы разглядеть того, кто с ней сейчас разговаривает. Все плыло у нее перед глазами, образ был нечетким, расплывался и двоился: много белого, доброе женское лицо, на золотистых кудряшках форменная шапочка…

«Наверное, это ангел… Я умерла и сейчас уже на небесах…»

– Где я? – спросила Сесили хриплым шепотом. В горле пересохло, и говорить было больно.

– Вы сейчас в больнице, Сесили. В Найроби. Меня зовут сестра Сиссонс, я ваша медсестра. И я очень рада, что вы наконец очнулись и снова вернулись к жизни.

Сесили закрыла глаза и напряглась, пытаясь вспомнить все, что с ней случилось. Да! Кажется, у нее очень сильно болела голова. Адская головная боль, которая становилась все сильнее и сильнее… Она смутно припомнила Кэтрин, потом ее положили в машину, а дальше – ничего! Полнейший провал в памяти.

– Самое худшее уже позади, милая. Теперь бояться нечего. Скоро вы поправитесь, – продолжил разговаривать с ней ангел своим ласковым голоском.

– Я… – Сесили судорожно облизала пересохшие и потрескавшиеся губы, которые отказывались повиноваться ей. – А что случилось?

– Вы были очень больны, когда поступили к нам. Доктор Стивенс сделал вам операцию, и сейчас вам уже гораздо лучше, – ответил ангел. – Вот! Выпейте. Жидкость поможет вам хоть немного восстановить свои силы.

Сесили почувствовала, как ей в рот вставили соломинку. Ей действительно очень хотелось пить, а потому она с жадностью высосала всю жидкость до дна.

– А что со мной было? Я только помню, что у меня страшно болела голова, но…

– Раз вы проснулись, пойду-ка я поищу доктора Стивенса. Он вам сам все расскажет. Отдыхайте пока, а я отлучусь буквально на пару минут…

– Но… Но что с моим ребеночком? Он в порядке?

Ее вопрос остался без ответа. Наверное, она все еще спит и видит сон. А может, если она заснет снова, то ей сейчас приснится сон получше? Сесили закрыла глаза, и на нее опять навалились со всех сторон зыбучие пески, затягивающие в свой водоворот.

* * *

Когда Сесили очнулась в очередной раз, то почти сразу же открыла глаза, чувствуя какую-то внутреннюю тревогу. «Так я же в больнице», – тут же напомнила она сама себе, глянув на белые стены и вентилятор, жужжавший под потолком прямо над ней. Оглядела себя: лежит под простыней. Приподняла свободную руку, ту, которая не была подсоединена к капельнице, спрятанной под простыней, принялась пальцами ощупывать свой живот. Он стал явно меньше и как-то сдулся, словно воздушный шарик, из которого вдруг выпустили воздух…

– Боже! Только не это! Пожалуйста! – крикнула она слабым голосом, слегка повернула голову влево и увидела, как над ней склонились люди, но их лица расплывались у нее перед глазами.

– Добрый день, миссис Форсайт. Меня зовут доктор Стивенс. Это я вас вчера оперировал, – обратился к ней незнакомый мужчина в белом халате. – Вы поступили к нам в крайне тяжелом состоянии, но спасибо вашей подруге Кэтрин, которая сумела доставить вас сюда достаточно быстро и тем самым спасла вам жизнь.

– Привет, Сесили, – подала голос сама Кэтрин, стоявшая рядом с врачом. – Как ты себя чувствуешь?

– Какая разница, как я себя чувствую! С моим ребенком все в порядке?

– Мне очень жаль, миссис Форсайт, но, к превеликому сожалению, мы ничего не смогли сделать. Мы извлекли ее из вашей утробы в целости и сохранности, но вскоре после этого она скончалась.

– Я… Но… что с ней было не так? И почему я жива, а она… Боже! Она… Я так хотела девочку…

– У вас случилось заболевание под названием преэклампсия, что немедленно сказалось и на вашем ребеночке. Если бы мы не сделали операцию, если бы промедлили еще какое-то время, то погибли бы вы обе. Мне искренне жаль, что я выступаю сейчас в качестве вестника дурных новостей для вас. Такие новости всегда непросто озвучивать, увы-увы! А сейчас я оставляю вас с друзьями и близкими.

Доктор Стивенс бросил грустный, исполненный неприкрытого сострадания взгляд на свою пациентку и вышел из палаты.

– Кэтрин! – Сесили инстинктивно схватила подругу за руку. – Что он сказал? Неужели это правда? Не может быть!

– Мне сейчас очень, очень горько, дорогая моя, но он сказал тебе правду. Девочка появилась на свет слишком слабенькой, чтобы побороться за свою жизнь… И потом…

– Но почему они спасали меня, а не ее?

– Не думаю, что вопрос стоял именно так, – услышала Сесили глубокий мужской голос. Она подняла глаза и встретилась взглядом с глазами мужа, полными тревоги и сострадания.

– Билл… Ты тоже здесь…

– А где же еще мне быть? Ты ведь моя жена. Я приехал сюда, как только узнал о случившемся.

– Что значит «вопрос так не стоял»? Лучше бы я умерла… Честное слово, я хочу сейчас умереть…

– Дорогая, они должны были извлечь из тебя ребенка, чтобы дать шанс выжить вам обеим, – сказала Кэтрин. – Но из-за этой проклятой преэклампсии плод внутри тебя развивался не совсем так, как было нужно. Конечно, преждевременные роды – это не самое страшное, и многие недоношенные дети рождаются и выживают, но она появилась на свет слишком рано. Слишком рано, понимаешь, Сесили? Ты должна понимать, что врачи не руководствовались приоритетами, кого спасать в первую очередь, а кого – во вторую. Они пытались спасти вас обеих, но без операции вы бы обе умерли, – снова повторила Кэтрин. – Хорошо, я пока оставлю вас с Биллом наедине.

Выходя из палаты, Кэтрин глянула на Билла и многозначительно приложила палец к губам: дескать, не говори ничего лишнего.

– Я… Лучше бы я умерла… вместе с ней! – Сесили принялась горестно раскачивать головой из стороны в сторону. – Да… Лучше бы я тоже умерла… Так было бы лучше для всех… О боже, боже мой…

– Какое счастье, Сесили, что ты не умерла, – сказал Билл, присаживаясь к ней на постель и беря ее за руку.

– Ты ведь так не думаешь, Билл. Наверное, в глубине души ты даже рад, что моя девочка умерла. И я не могу винить тебя за это!

– Сесили, я… Тут они меня спрашивали, захочешь ли ты, захотим ли мы попрощаться с малышкой как должно.

– Попрощаться? Я ведь даже не успела с ней поздороваться, сказать ей «здравствуй»… – Сесили приложила руку к носу, чтобы остановить льющуюся из него воду. – Да, я даже не сказала ей «здравствуй».

– Так что мне им ответить? Может, ты подумаешь?

– Попрощаться, прежде чем они закопают ее в землю, да?

Слезы градом покатились по щекам Сесили. Билл молча опустил глаза, а она плотно зажмурила свои.

Прошло несколько мучительных секунд, но вот Билл заговорил снова:

– Сесили, прошу тебя, пожалуйста, поверь мне. Я женился на тебе вовсе не потому, что хотел спасти твою репутацию. Когда я услышал эту… страшную новость, кажется, до меня впервые дошло, как ты мне дорога. И мне тоже очень, очень горько, что наша дочь не выжила. Поверь, дорогая, я горюю всем сердцем об этой утрате. Если бы я был тогда рядом с тобой… – Дрожащий голос Билла сорвался на шепот. – А ведь я должен был быть рядом с тобой. Я… я люблю тебя, Сесили.

Сесили почувствовала легкое прикосновение к своему лбу, открыла глаза и увидела, что это Билл поцеловал ее.

– Пожалуй, миссис Форсайт сейчас лучше отдохнуть немного, она уже устала. – Та самая медсестра в золотистых кудряшках, нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу за дверью, решительным шагом вошла в палату, давая понять, что свидание закончено. – Вы можете навестить жену еще раз, но позднее, ближе к вечеру.

– Да, сестричка права. Тебе нужны отдых и покой, – ласково промолвил Билл, обращаясь к Сесили. – Я загляну к тебе вечером, – добавил он и нежно пожал ее руку, потом поднялся с кровати и вышел из палаты.

– Сейчас я сделаю вам один укольчик, он обезболивает, – прощебетала медсестра. – Вам сразу станет легче.

Сесили снова закрыла глаза. «Мне все равно, даже если ты мне сейчас вколола цианид», – подумала она, почувствовав резкую боль в предплечье. Зачем ей жить, если ее драгоценное дитя погибло? И что бы там сейчас ни говорил ей Билл, она все равно уверена в том, что в глубине души муж только рад тому, что ребенок не выжил.

Электра