Сестра солнца — страница 5 из 10

Нью-Йорк

Июнь 2008 года

32

Я увидела, что глаза у бабушки закрыты. Может, она спит, мелькнуло у меня. Мне было интересно слушать историю о судьбе Сесили. И конечно, очень жаль, что она потеряла своего ребеночка, но, если честно… Если честно, я ни на шаг не приблизилась к пониманию того, какое, собственно, отношение эта самая Сесили имеет ко мне.

– Да, ничего не скажешь! Грустная история, – сказала я нарочито громко, проверяя, смогу ли я разбудить бабушку.

– Ты права. Очень грустная, – немедленно откликнулась та и тут же открыла глаза. – Ведь потеря этого ребенка в корне изменила всю ее дальнейшую жизнь… Да и мою тоже.

– Но как?! Каким образом? Как ты попала в эту историю? И вообще, где я родилась и…

В дверь тихонько постучали, следом просунулась голова Мариам.

– Прошу прощения, дамы, что нарушаю плавное течение вашей беседы, но внизу вас, Электра, уже ждет машина, чтобы отвезти в аэропорт.

– Хорошо. Спасибо, Мариам. – Я снова повернулась к Стелле: – Так я ду ответа на свои вопросы.

– Придется тебе, милая, еще немного потерпеть. Словом, запасись терпением еще на какое-то время. – Стелла поднялась с кресла. – Не говоря уже о том, что я страшно устала. Знаешь, копаться в прошлом – это всегда занятие не для слабонервных, тем более когда копаешься в собственном прошлом.

– Но каким образом это прошлое касается тебя? – не отставала я от Стеллы, выходя вслед за ней в холл. – Ты хочешь сказать, что это прошлое длится для тебя до сих пор?

– Электра, мы с тобой не в кино. Это на экране разворачиваются всякие невероятные истории. Мы же с тобой говорим сейчас о реальной жизни, о том, что было на самом деле. А потому ты должна понять, что было до тебя, чтобы примириться с тем, что случилось потом. Однако тебе пора ехать. Да и мне надо уходить.

– А когда ты снова приедешь ко мне и дорасскажешь эту историю до конца?

– На выходные я улетаю в Вашингтон, но в понедельник вернусь. Давай договоримся так: вечером в понедельник я у тебя, согласна? Скажем, часов в восемь вечера…

– Согласна, – ответила я, заходя вслед за бабушкой в кабинку лифта, хотя меня немного нервировало, что придется ждать еще целых четыре дня, чтобы наконец узнать, кто я и откуда.

– Я горжусь тобой, Электра, – неожиданно обронила Стелла. – За такой короткий отрезок времени ты сумела добиться столь многого. Продолжай в том же духе, милая.

Мы вышли из лифта, бабушка повернулась ко мне и расцеловала в обе щеки.

– Постараюсь, – ответила я и добавила скрепя сердце, но вовремя вспомнив, что я же стала «совсем другой»: – Спасибо.

Мы вышли из подъезда. Шофер, уже поджидавшей меня на улице, тут же распахнул дверцу лимузина, и я запрыгнула в салон, устроившись на заднем сиденье.

– А в нашу следующую встречу ты, может, соизволишь рассказать мне, кто такой этот Майлз? – крикнула мне бабушка и хитровато улыбнулась.

* * *

– Привет! Ну, как долетели? – первым делом поинтересовалась я, высунув голову в окошко, когда Майлз и Ванесса вышли из здания аэропорта и направились в сторону моего лимузина. (Кстати, я специально заказала такую роскошную машину, чтобы лишний раз впечатлить Ванессу и поднять ей настроение.)

– Все прошло гладко, – ответил Майлз, помогая шоферу загрузить в багажник их вещи.

– Ванесса, садись рядом со мной. А вы, Майлз, поедете впереди, рядом с шофером, договорились?

Ванесса покорно вскарабкалась на заднее сиденье, и шофер тут же закрыл за ней дверцу. Я взглянула на ее заострившееся личико. За то время, что мы с ней не виделись, она еще больше потеряла в весе и стала почти прозрачной от худобы.

– Ну, как дела? – спросила я у нее, глядя, как она водит своими тонкими худыми пальцами по кожаной обивке сиденья.

– Лететь самолетом – это круто, Лектра, хотя… – проронила она, проигнорировав мой вопрос. – Помню, однажды один хмырь катал меня на своей машине по всему городу, а потом запер на парковке под тем домом, в котором жил. Дескать, неожиданно вернулась жена и ему нужно спрятать меня как-то. Я просидела в этом погребе целых три часа, прежде чем он снова объявился и выпустил меня. Думала, сойду с ума или задохнусь там без воздуха.

– Должно быть, тебе было очень страшно, – искренне посочувствовала я. – Меня тоже когда-то еще в школе вредные девчонки заперли в шкафу нашей гардеробной, и с тех пор я боюсь замкнутых пространств.

– Еще бы! – кивнула в ответ Ванесса. – А тот мужик, он был настоящий подонок.

Я постаралась припомнить что-нибудь более позитивное и веселенькое, но в голову не пришло ничего путного, а потому мы обе погрузились в затяжное молчание.

– Это что, мини-бар? – спросила у меня Ванесса, указав на ящик, закрепленный между двумя сиденьями.

– Да. Хочешь содовой?

Ванесса бросила на меня красноречивый взгляд, словно говоря: «Ты же прекрасно знаешь, чего я хочу».

– Нет, мне лучше кока-колы.

Я открыла маленький холодильник и быстрым движением извлекла оттуда банку колы, стараясь не смотреть на выстроившуюся в ряд шеренгу небольших бутылочек со спиртным. Я тут же захлопнула дверцу холодильника и вручила банку Ванессе.

– Майлз говорит, что там, куда мы сейчас едем, все очень круто, – нашла я наконец, что сказать.

Ванесса промолчала, уставившись в окно. И я очень даже ее понимаю. Для нее все происходящее – это переезд из одной тюрьмы в другую, только и всего. Радовало лишь то, что она стала заметно спокойнее и даже немного реагировала на мои слова.

– Нам еще долго ехать, Майлз? – спросила я.

– Еще где-то полчаса. Это место расположено рядом с известной деревушкой для богачей Дикс-Хиллз.

– Богатенькая деревушка – это для меня самое то. Я так и сказала Майлзу, – хихикнула Ванесса.

И действительно, примерно через полчаса мы, проехав по улицам, застроенным респектабельными красивыми особняками, остановились возле каких-то ворот. Пока Майлз разговаривал о чем-то с дежурным охранником, я принялась разглядывать все вокруг себя и тут же заметила кое-что: действительно, любой посторонний с улицы ничего не увидит из того, что находится за высокой оградой, так как по всему периметру она была обсажена такими же высокими кустарниками, но сверху забор обнесен колючей проволокой, а еще дальше, на некотором расстоянии, виднелись смотровые вышки с установленными на них прожекторами. Пожалуй, даже Майлз с его ростом и длиннющими руками едва ли смог бы дотянуться до края изгороди.

Нас пропустили за ворота, и мы поехали дальше, миновали ухоженную садовую территорию и наконец увидели большое и очень красивое белоснежное здание, величественное, словно дворец.

– Ничего себе! – присвистнула удивленная Ванесса, глянув в окошко. – В таком доме только президент может жить.

– На самом деле Лэндсдаун-Хаус и вся прилегающая к дому территория – это подношение в благотворительный фонд, который курирует центр реабилитации, от одной женщины, которая когда-то жила в этом доме, – принялся объяснять нам Майлз. – Она потеряла своего единственного сына из-за его наркотической зависимости и долгие годы вела здесь по-настоящему отшельнический образ жизни, а десять лет тому назад хозяйка дома умерла. Красивый дом, правда? – заметил он, разглядывая дорические колонны по обе стороны парадного крыльца, ведущего к величественным парадным дверям.

– Если бы я знала, что стану здесь жить, то прихватила бы с собой вечернее платье, – фыркнула Ванесса.

И в этот момент я увидела женщину, выходящую из машины. Она направилась прямо к нам.

– Черт! Так это же Ида! – воскликнула Ванесса, почти вжавшись в сиденье, когда женщина тихонько постучала по заднему стеклу. Женщина по цвету кожи ненамного отличалась от меня и была одета в шикарное платье-кафтан из ярко-пурпурной ткани, явно ручной окраски. Мне и самой немедленно захотелось обзавестись таким же кафтаном.

– Это социальный инспектор, которая курирует Ванессу, – пояснил мне Майлз, выбираясь из машины, чтобы поздороваться с женщиной. Меня же он заранее попросил из машины не высовываться и особо не светиться, дальнейшим обустройством Ванессы займется сама Ида. Потому как для девушки совсем нежелательно, чтобы ее сразу же заметили в обществе всемирно известной фотомодели: это может создать дополнительное напряжение в ее отношениях с другими обитателями центра реабилитации.

– Шикарная женщина, – прокомментировала я, бросив еще один взгляд на инспектора, и увидела, что Ванесса буквально трясется от страха.

– Ты ее не знаешь! Это самая настоящая ведьма! Если бы я знала, что сюда приедет Ида, то ни за что бы не полетела, лучше бы осталась там, в больнице, – невесело пошутила Ванесса. – Я же знаю, все равно ничего у меня не получится, не сможете вы сделать из меня чистенькую.

Она пошарила в кармане своей куртки худи, достала оттуда пачку сигарет и зажигалку и с жадностью закурила.

– Знаю, тебе придется нелегко, но… – Я замялась в поиске подходящих слов. Что бы ей такого сказать хорошего на прощание? – Знаешь что, Ванесса? Я ведь приехала сюда ради тебя, и Майлз тоже. И эта Ида тоже. Ведь это же она старалась подыскать тебе самое лучшее место для дальнейшей реабилитации из всех, что ей известны. Нас всех волнует твое будущее. Так что ступай и поправляйся поскорее, а я при первой же возможности, когда это будет позволено, навещу тебя. Ладно? И если к тому времени тебе полегчает, то мы с тобой немного развлечемся!

– Да это ты сейчас так говоришь… Просто для того, чтобы что-то сказать. А как только выедешь за ворота, так сразу же и забудешь про меня. Будешь крутиться среди всех этих богатых и знаменитых…

– Но я же пока тебя не забыла. Разве не так? Вот! – Я порылась в своей сумочке и достала оттуда бейсболку от фирмы «Барберри», которую мне прислал мой стилист несколько месяцев тому назад. Само собой, я такую не напялю на себя никогда. Но Ванессе, думаю, вещица понравится.

Она глянула на бейсболку, потом пощупала рукой материю.

– Она реально от «Барберри»?

– Конечно.

– Круто! – Ванесса тут же напялила бейсболку на голову, и в ее глазах промелькнуло чисто детское удовольствие от подарка, промелькнуло и тут же погасло. – Так это мне?

– Тебе-тебе! – заверила я.

– Никто же не поверит, что она настоящая. А если и поверят, то решат, что я сперла у кого-то. – Ванесса подавленно опустила плечи и загасила окурок.

– Главное, что ты знаешь, что она настоящая. А какое нам дело до всех остальных? Ну, тебе пора.

– Я… – Ванесса взглянула на меня, и я увидела слезы в ее глазах. – Уже иду.

– Я буду с тобой на связи постоянно, обещаю! – сказала я и, обхватив ее худенькое тельце, прижала к себе что есть силы.

Она открыла дверцу, вышла из машины и подошла к Майлзу и Иде, которая тоже обняла ее. И у меня сразу же полегчало на душе. Майлз, заметив мой взгляд, приложил воображаемый телефон к уху и беззвучно проартикулировал губами:

– Я вам перезвоню.

А потом они все трое направились по ступенькам крыльца к парадному входу.

– Можно ехать, мэм? – спросил у меня водитель.

– Да, – кивнула я в знак согласия. Когда машина развернулась, чтобы тронуться в обратный путь, я слегка приоткрыла форточку, чтобы проветрить салон от сигаретного дыма. И в этот момент Ванесса повернулась ко мне лицом и бросила прощальный взгляд. Ее худенькое личико исказила гримаса страха.

– Люблю тебя, – послала я воздушный поцелуй, глянув на нее. Машина между тем уже набрала скорость и быстро покатила в сторону ворот. Я сглотнула слезы, чувствуя себя эдакой мамашей, которая привела ребенка в школу в самый первый раз и оставляет его там. И в каком-то смысле так ведь оно и есть.

* * *

Хорошо, что на следующий день у меня была фотосессия, потому что вчерашняя поездка в Дикс-Хиллз оставила у меня тяжелый осадок. Такое дежавю с тем, что испытала я сама, приехав впервые в «Рэнч». Однако то, что мне удалось отыскать в интернете, немного успокаивало: все в один голос превозносили этот центр до небес. Профессионалы, те вообще считают, что это самый лучший реабилитационный центр в штате Нью-Йорк, в котором занимаются реабилитацией наркоманов «из неблагополучных семей», как их назвала в одной из своих публикаций «Нью-Йорк Таймс». Майлз перезвонил мне по возвращении, сказал, что Ванесса довольно спокойно прошла процедуру знакомства с теми девушками, с которыми она будет жить в одной комнате.

– Все же хорошо, – добавил он, – что в больнице, где она пролежала столько времени, им удалось стабилизировать ее психологическое состояние, а потому ее сразу определили в среднюю группу.

На языке юриста «средняя группа» означала, что Ванессе не придется снова проходить этап детоксикации в специально отведенном для этой цели корпусе, в котором, по информации из того же интернета, имеются особые палаты, обитые войлоком, как в психиатрических больницах.

Как ни странно, съемки доставили мне удовольствие, хотя это была первая фотосессия за год, когда мне не пришлось взбадривать себя с помощью известных подручных средств.

На съемках присутствовал сам Ксавье, известный в модельном бизнесе по инициалам «ХХ». Я работала с ним несколько раз, в том числе и тогда, когда мы рекламировали разработанную им линию спортивной одежды с ярко-золотой молнией, украшающей худи спереди. Тогда, насколько я помню, весь товар разошелся в течение недели.

– Готова к дальнейшему сотрудничеству уже в ближайшем будущем? – поинтересовался у меня знаменитый кутюрье.

– Очень даже может быть, – ответила я уклончиво и поднялась на помост.

Пока я автоматически принимала разные позы, мысли мои витали далеко. Я стала вспоминать эскизы своих собственных фасонов. Пока я была в Рэнч, проходила там курс реабилитации, мне очень нравилось рисовать, придумывать новые фасоны, заполняя своими эскизами страницу за страницей в альбоме для рисования. Такое занятие казалось мне более продуктивным и творческим. Не то что целыми днями гримасничать в свете софитов…

– Вау! Отдых пошел тебе на пользу, Электра! Сегодня ты была в ударе и отработала перед моей фотокамерой вдохновенно, как никогда, – заметил мимоходом Мигель (наверняка родители назвали его когда-то просто Майком), бросив на меня слащавый взгляд.

– Замечательно, Электра, – сдержанно похвалила Мариам, сопровождая меня чуть позже из гримуборной. – Вы сегодня светились изнутри. Никогда не видела вас такой сияющей.

– Да ерунда все это! – улыбнулась я в ответ. – Между прочим, Мигель и ХХ приглашали меня отобедать вместе с ними в итальянском ресторане, коль скоро мы сегодня разделались со съемками раньше обычного…

– Электра, не хочу вас пугать, но…

– Все в порядке. Я уже ответила им отказом. Сказала, что занята, сославшись на то, что мне нужно посетить одно мероприятие. Я ведь действительно собираюсь вечером на очередное собрание анонимных алкоголиков. Но туда мне хочется и самой пойти. А вот ресторан… Слишком все это быстро.

* * *

Когда мы остановились перед салоном красоты на углу Пятой авеню и 57-й Восточной улицы, я повернулась к Мариам:

– Как думаете, Стефано сможет обслужить меня прямо сейчас?

– Не знаю, что сказать… Но даже для вас, Электра… Вряд ли… Вы же знаете, у него всегда очередь на многие месяцы вперед. Не говоря уже о том, что для того, чтобы выпрямить ваши волосы, ему потребуется не один час работы… Много часов…

– Мариам! – Я даже глаза округлила от удивления. – Неужели вы забыли, о чем мы вчера говорили со Стеллой?

– Все я помню, но вы ведь просто пошутили, правда?

– Ничего я не шутила! – бросила я в ответ. – Не волнуйтесь. Я просто загляну в салон и перекинусь с ним парой слов.

И, прежде чем Мариам успела остановить меня, я проворно выскочила из машины. На ресепшене мне сказали, что Стефано сейчас обедает, но поскольку я – это я, то наверняка он выйдет в зал, чтобы поздороваться со мной.

Мы со Стефано знакомы уже много лет, с тех самых пор, когда я впервые приехала в Нью-Йорк и Сюзи отправила меня к нему накануне самой первой фотосессии. Поскольку он сам был наполовину афроамериканец, наполовину итальянец, то хорошо разбирался в том, как управляться с моим типом волос. Конечно, визиты к нему накануне съемок превращались для меня в самую настоящую пытку, но сам Стефано мне очень нравился.

– Он сейчас у себя? – спросила я у дежурной.

– Да, но…

Я решительным шагом пересекла салон и скрылась за дверью с надписью «служебный вход», а там прямиком направилась к комнатке, в которой мы со Стефано не раз и не два взбадривали себя бесчисленными дозами кокаина, благо изматывающая процедура выпрямления моих волос действительно длилась часами и надо же было как-то разнообразить наше с ним времяпрепровождение.

Стефано был, как всегда, на месте, «пудрил», как говорится, свой носик.

– Электра! – радостно воскликнул он при виде меня. – Cara, что ты здесь делаешь? – Он поднялся со своего места и расцеловал меня в обе щеки. – Неужели ты записана ко мне на сегодня? Не может быть!

– Нет, я не записана. Но я тут подумала, не найдутся ли у тебя под рукой ножницы?

Часом позже я вышла из подсобки, неся на голове самую неожиданную прическу из всех, какие у меня когда-то были. По правде говоря, и прически как таковой не было, потому что на черепе остались торчать волосики длиной не более одного сантиметра. Поначалу Стефано категорически отказался исполнять мою блажь, но, когда я пригрозила ему, что постригусь сама, он наконец сдался и в итоге сделал мне просто фантастическую стрижку. Потом еще стал колдовать над моими волосиками, втирать в них какие-то кремы и расчесывать специальной расческой, но я тут же пресекла его рвение. Сказала, что хочу, чтобы мои волосы были такими, какие они есть от природы.

– Боже мой! – воскликнула ошеломленная Мариам, поднеся руку к губам, когда я уселась рядом с ней на заднем сиденье автомобиля. Актриса из нее, в общем-то, неважная: все эмоции тут же отразились на ее лице.

– Хорошо, понимаю. Это – шок. Ну, а помимо шока, что скажете о моем новом облике?

– Я… Вы серьезно?

– Вполне.

Мариам принялась изучать меня въедливым взглядом. Долго разглядывала, но потом наконец кивнула и широко улыбнулась:

– Скажу, что выглядите вы просто потрясающе!

Я благодарно хлопнула ладонью о ее ладонь. Что и требовалось доказать!

– Представляете, сколько драгоценных часов я сэкономлю в будущем с такой прической? И сколько бесценных часов своей жизни я уже потратила впустую в прошлом. А Сюзи мы скажем, что отныне и впредь можно прекрасно обойтись и париками. Хорошо! Но мне пора в Челси. Там через полчаса начинается собрание анонимных алкоголиков. Едем сейчас прямо туда, но по пути сделаем коротенькую остановку возле какого-нибудь гастронома, чтобы перекусить на скорую руку.

* * *

Сидя в машине уже на обратном пути после собрания, Мариам вдруг повернулась ко мне лицом:

– Электра, вы не будете возражать, если я сегодня вечером поеду к своим? Я… мне нужно повидаться с близкими.

– Конечно, не возражаю. Не хочу разлучать вас с семьей.

– Но я буду постоянно на телефоне и, если что, сразу же приеду. Я ведь живу не так уж далеко от вас. И потом, это ведь только на выходные.

Я молча кивнула в знак согласия. Мне было стыдно, что я столько времени удерживала Мариам подле себя, лишая ее тем самым общения со своими близкими. Мы подъехали к моему дому, и я страшно обрадовалась, увидев Томми на его привычном месте. Мариам прошла мимо, только поздоровавшись, а я приостановилась, чтобы немного поболтать с ним.

– Привет, Томми. Все никак не выпадал случай еще раз поблагодарить тебя за тот вечер, когда ты помог Мариам… и мне, когда со мной… случилась… эта болезнь.

– Электра, ты же знаешь, ради тебя я готов на все. – Губы Томми сложились в улыбку, но в глазах его застыла грусть.

– Послушай, Томми. Если я тоже могу что-то сделать для тебя, все что угодно, только скажи, и я сделаю. Ладно?

– Ладно. Большое спасибо. Кстати, должен заметить, что у вас просто клевая прическа.

– Спасибо, Томми.

Пока я поднималась на лифте к себе, я решила, что отныне и впредь буду посещать собрания анонимных алкоголиков, которые проходят в Челси. Не хочу ни под каким предлогом терять такого друга, как Томми. А ведь он наверняка будет чувствовать себя неловко, если узнает, что я стала невольным свидетелем его исповеди.

Дома я уселась на диван в гостиной и проверила свой мобильник. Один пропущенный звонок от Майлза. Я тут же перезвонила ему.

– Привет. С Ванессой все в порядке?

– Да, в порядке. Днем мне позвонила Ида. Сказала, что она нормально там обустроилась.

– Отлично. А как вы сами?

– Все хорошо. Правда, немного непривычно снова окунуться в работу. И к тому же не иметь возможности перекинуться с кем-нибудь парой слов обо всем том, через что мне… нам пришлось пройти совсем недавно.

– Понимаю. Отлично понимаю. У меня сегодня была первая фотосессия после долгого перерыва, и мне было так странно… ощущать себя теперешней, работать без всего того, чем я обычно себя взбадривала на съемках.

– Электра, мне, к сожалению, пора уходить. Жду звонка от одного своего клиента. Тот может позвонить в любой момент, вот я и замешкался тут, в офисе.

Майлз попрощался и отключился, а я поднялась с дивана и побрела на террасу. Прислонилась к ограждению из стекла и стала разглядывать с высоты Нью-Йорк. Впервые с тех пор, как я вернулась домой, мне стало не по себе. Настроение испортилось окончательно. Может быть, потому, что впереди маячили выходные, которые я должна буду провести в одиночестве. Обычно выходные я провожу в разъездах, вечно куда-то спешу, лечу, и это меня вполне устраивает, потому что конец недели – это то время, когда успешные и состоятельные люди покидают Нью-Йорк и разъезжаются по своим загородным домам, где могут полноценно отдохнуть в кругу семьи и своих друзей.

– Электра! – окликнула меня Мариам из комнаты. – Я приготовила вам на ужин суп из чечевицы и салат, все стоит в холодильнике.

– Спасибо.

– Да, и вот еще что. Вы перезванивали тому психотерапевту, которого вам порекомендовала Фай?

– Да.

– И?

– После Фай она не произвела на меня должного впечатления.

– Понятно. Но, Электра, вам нужно обязательно подыскать себе подходящего психотерапевта здесь, на Манхэттене. А вы уже созваниваетесь с третьим кандидатом из того списка, который подготовила для вас Фай, и всякий раз телефонный разговор завершается вашим нежеланием контактировать с этим специалистом дальше. Может, все же стоит встретиться лично? Взглянуть, так сказать, на человека и понять, что он собой представляет.

– Может, так и надо поступить. Но пока я не хочу рисковать, выбрав не того, кто мне действительно нужен и кто сможет помочь. А так опять начнут сносить мне башку всякой ерундой, как это бывало и раньше. К тому же пока у меня все нормально, Мариам. И вокруг меня полно людей, с кем я всегда могу обсудить свои проблемы, если у меня возникнет такая потребность.

– Ладно. Не хочу показаться занудой, но меня этот вопрос волнует, Электра, потому что я переживаю за вас.

– Знаю, Мариам, знаю. Вы так много для меня сделали.

– Что еще вам нужно, говорите, пока я не ушла.

– Ничего не нужно. Отправляйтесь домой к своей семье.

– Но вы уверены? Потому что…

– Уверена на все сто. Могу же я пожить какое-то время и без няньки под боком. Разве не так?

– Хорошо. Но, если я вам вдруг понадоблюсь, звоните немедленно, в любое время дня и ночи. Обещаете?

– Обещаю. Ради бога, Мариам, отправляйтесь уже к себе!

– Ухожу. Всего доброго, Электра.

– Пока.

За Мариам закрылась дверь, и впервые за все последние пять недель я осталась одна.

– Сейчас ты спустишься в тренажерный зал, немного потаскаешь там тяжести, потом поужинаешь, уляжешься в кровать и станешь смотреть какой-нибудь кинофильм, – сказала я вслух, стараясь унять панику, стремительно нарастающую внутри.

Так я и поступила: сначала отправилась в тренажерный зал, потом приняла душ, поужинала всем тем, что оставила мне Мариам, залезла в постель и включила телик. Но, как назло, по всем каналам шли либо какие-то боевики с перестрелками и бесконечными погонями, либо всякие постановочные шоу, заснятые в больницах. Ни то ни другое не показалось мне подходящим для просмотра в самый первый вечер, который я коротаю в одиночестве. Наконец я отыскала какую-то романтическую комедию, но и она не пошла, после чего переключилась на французский фильм. Обычно я люблю французское кино, но этот – типичный фильм в стиле нуар, причем с явным перебором по части всяких ужасов. В конце концов я вообще выключила телевизор и стала проверять свою электронную почту. И страшно обрадовалась, увидев письмо от Тигги, длиннющее такое письмо на французском. Так что хорошо, что я до этого минут сорок созерцала французский нуар, вполне подготовившись к предстоящему чтению.

Дорогая Электра,

Как же я рада получить от тебя письмо (впрочем, сегодня, когда письма стали такой редкостью, радует любое послание), особенно когда торчишь неизвестно где и с почти полным отсутствием связи. Сигнал интернета в наших местах то ловится, то исчезает полностью, а потому постоянно чувствуешь себя оторванным от всего остального мира. Что имеет и свои плюсы, и свои минусы. Как, наверное, и все остальное в нашей жизни, не правда ли?

Но сегодня выдался удачный день, есть сигнал, а потому я сейчас сижу на улице за нашим летним столом и любуюсь горной долиной, раскинувшейся передо мной (местные называют ее «глен»). Красота неописуемая! Уже зацвел вереск, и все вокруг утопает в роскошных пурпурно-сиреневых цветах.

Первое, с чего я хочу начать свое письмо, это лишний раз напомнить тебе, что я – твоя сестра, и, хотя это очень мило с твоей стороны – попросить у меня прощения, если честно, в этом нет никакой необходимости. Не могу припомнить ничего такого, что ты сказала мне или сделала, что могло бы меня обидеть и потребовало бы твоих извинений. Тем более что, как ты помнишь, все называют меня то ли «снежинкой», то ли «сосулькой», то есть я не из категории обидчивых людей! И все равно было так приятно получить от тебя весточку.

Ма какое-то время тому назад сообщила мне, что ты обратилась за помощью, чтобы решить некоторые свои проблемы. Честно, Электра! Я безмерно горжусь тобой. Ведь это так трудно – признаться, что тебе нужна помощь, не правда ли? Но сделать первый шаг в этом направлении – это уже пусть и маленькая, но победа. Не уверена, что ты уже вернулась к себе домой, какое-то время я была очень занята, а потому не общалась ни с Ма, ни с Майей, но, где бы ты сейчас ни находилась, знай, я крепко-крепко обнимаю тебя и сообщаю, что постоянно думаю о тебе и каждый день молюсь за тебя в своем обычном исполнении, как вы это называете, «молитвами Тигги». Знаю, ты никогда не была в большом восторге от всех этих моих «завихрений», как ты их называешь, но тем не менее хочу сказать тебе вот что. Я чувствую, что по жизни ты полностью защищена от всего дурного, вот и сейчас выберешься из своей нынешней передряги, став еще сильнее и красивее, чем раньше. Ты станешь лучше во всех отношениях, верь мне.

О себе скажу лишь то, что я еще никогда не была так счастлива, как сейчас! Наверное, Ма рассказывала тебе, что у меня недавно возникли кое-какие проблемы со здоровьем. И хотя на данный момент я едва ли преодолею Женевское озеро вплавь, но если буду следить за собой и выполнять все рекомендации врачей, то какое-то, надеюсь, продолжительное время еще поживу.

Как удивительно, что хорошее очень часто приходит в нашу жизнь из плохого, верно? Вот так случилось и со мной: проблемы со здоровьем (а тут еще этот злосчастный инцидент с выстрелом, хотя на самом деле все было не так драматично, как это может звучать в пересказе, но об этом я расскажу тебе как-нибудь в другой раз), а в результате всех этих событий я встретила человека, которого смело могу назвать Любовью Всей Своей Жизни. Звучит немного избито, но это так. Он врач, специализируется в области кардиологии, то есть лечит сердца, а у меня именно с сердцем и случились некоторые неприятности. Его зовут Чарли Киннаирд, мне стыдно признаваться, но он до сих пор еще женат. А жена у него – еще та штучка! Ты бы точно назвала ее ведьмой. Характер у нее действительно крайне скверный, но есть и хорошая новость. У них дочь по имени Зара. Воистину ангельское создание! Ей семнадцать лет, и она учится в сельскохозяйственном колледже, потому что в один прекрасный день унаследует от отца более сорока тысяч акров красивейших шотландских угодий. Можешь поверить мне на слово, более живописных уголков природы ты еще не встречала. (Кстати, Чарли – лэрд, если на шотландский манер, то есть лорд, хотя он никогда не придавал особого значения своему титулу.) На какое-то время он оставил врачебную практику, чтобы быть поближе ко мне и к Заре, а заодно и вникнуть во все дела поместья, на что требуется не только много времени, но и много денег. На сегодняшний день всяческих проблем хоть отбавляй, но вот какова ирония жизни: я сейчас сижу здесь, бездумно любуюсь красивыми пейзажами и чувствую себя абсолютно счастливой, потому что знаю, что встретила наконец человека, с которым хотела бы провести всю оставшуюся жизнь. И как же мне повезло, что я могу заниматься любимым делом посреди всей этой красоты, о которой я даже мечтать бы не посмела.

Хочу спросить тебя, прочитала ли ты прощальное письмо, которое оставил тебе Па Солт? Я свое уже прочитала, и оно отправило меня в самый настоящий лабиринт, ведущий в прошлое. Скажу тебе, что если ты по-прежнему считаешь, что у меня имеются «завихрения», а проще говоря, что я немного не того, так вот, видела бы ты мою семидесятилетнюю кузину по имени Ангелина! Ведь, как оказалось, я родом из семьи испанских цыган, обитавших в Андалузии. Можно долго рассказывать о том, кто я есть на самом деле и почему всегда так тонко чувствую и вижу все, что обычные люди называют «сверхъестественным». Когда жизнь наша здесь войдет в более или менее привычное русло, то постараюсь использовать эти мои несколько необычные способности в деле. Я ведь уже устроилась на работу в местную ветлечебницу и на практике использую все те приемы, которым меня обучила Ангелина, для лечения животных. А в будущем, вполне возможно, начну помогать и людям, но, как говорится, всему свое время.

Надеюсь, дорогая моя сестричка, ты не забыла о том, что у нас запланирован круиз на «Титане», чтобы в годовщину папиной смерти возложить венок на том месте, где его упокоили с миром; все сестры пообещали приехать, даже Сиси, которая, как ты, быть может, слышала, сейчас живет в Австралии. Лично я воспринимаю предстоящее событие как очень важное и значительное: мы все вместе опускаем в воду венок в память об отце. Пожалуйста, дай знать кому-нибудь из нас троих – мне, Ма или Майе, что ты сможешь тоже поучаствовать в этой акции. Не могу поверить, что она состоится уже в этом месяце!

А еще я хочу сказать, что буду с нетерпением ждать от тебя новостей, если у тебя есть возможность и время послать мне хотя бы коротенькое письмецо по электронной почте. А сейчас спешу отправить свое, пока не исчез сигнал связи.

Со всей своей любовью к тебе, Электра! Не могу дождаться нашей с тобой встречи в Атлантисе.

Тигги

Перечитывая письмо, чтобы – не дай бог! – ничего не упустить, я все время улыбалась. Я искренне рада за Тигги, можно даже сказать, счастлива, что она наконец зажила жизнью, которая ее полностью устраивает. Поскольку для ответа у меня в запасе есть еще целая неделя, то я решила отложить написание своего письма до завтрашнего утра, когда голова у меня будет ясной. Вообще-то я не большой мастер писать пространные письма, но обстоятельное письмо от Тигги заслуживает такого же обстоятельного ответа.

Подумав о приближающейся годовщине со дня смерти папы, я невольно вспомнила про армиллярную сферу, которая самым таинственным образом возникла в саду Атлантиса после его ухода из жизни. Там еще на каждой полоске были выгравированы наши имена и какие-то цифры, которые, по словам Алли, являются координатами, указывающими на место рождения каждой из нас, а еще возле каждого имени написано какое-то изречение на греческом. Помню, Алли вручила мне конверт с расшифровкой моих координат, но – убей меня бог! – если я сейчас вспомню, куда я его сунула.

Решила не напрягать понапрасну свою память, а взять и перезвонить Алли. Набрала ее номер и только уже потом сообразила, что в Европе сейчас, должно быть, два часа ночи. Но Алли уже сняла трубку.

– Электра? Это ты? С тобой все в порядке?

– Привет, Алли. Да, все нормально. Правда, все хорошо. Я уже собиралась отключиться, вспомнила, сколько сейчас времени в Норвегии.

– О, об этом можешь не волноваться. У нас сейчас день и ночь перепутались полностью. У Бэра режутся зубки, и он страшно капризничает, даже моя легендарная выносливость истощилась, и я, можно сказать, почти без сил.

– Сочувствую тебе, Алли. Непросто это – растить ребеночка одной.

– Да, непросто, согласна с тобой, – вздохнула в ответ Алли. – И порой чувствуешь себя такой одинокой, особенно по ночам.

«Ого!» – удивилась я про себя и даже вскинула бровь, чего, естественно, не увидит сестра. Не так-то часто можно услышать от Алли признание в том, что никакое она не супер-пупер создание, такая же, как и все остальные люди.

– Коль так, я с удовольствием составлю тебе компанию, а пока обнимаю вас с Бэром крепко-крепко.

– Не представляешь, как я тебе благодарна, Электра. Спасибо тебе. Я тут подумываю, не отправиться ли мне в Атлантис уже сейчас, чуть пораньше, чем соберетесь все вы. Впрочем, Майя пообещала тоже подтянуться раньше срока, если у нее получится. Чувствую, что мне позарез нужны поддержка и помощь от нашей Ма. Нашей Большой Мамы, как мы ее все называли. Признаюсь честно, уже и не помню, когда я спала как человек, все урывками, по паре часиков, не больше.

– Хорошая идея, Алли. Так и сделай.

– Однако твой звонок… – Она слегка откашлялась. – Ты звонишь просто, чтобы поболтать немного?

– Частично и поэтому. Я тут получила письмо от Тигги, что лишний раз напомнило мне о том, о чем я уже давно собиралась спросить тебя. У тебя еще сохранились мои координаты, те самые, что выбиты на армиллярной сфере?

– Конечно, сохранились. Но почему ты спрашиваешь?

– Потому что я, скорее всего, потеряла тот конверт, который ты мне дала. И потом… пока я находилась в реабилитационном центре, у меня было время подумать обо всем. Вот я и решила…

– То есть ты решила, что пора уже наконец узнать, откуда ты родом, – ласково проговорила Алли, и тут я услышала на другом конце провода громкий пронзительный крик. – Подожди минутку, – бросила она в трубку. Послышался какой-то шум, потом раздался звук, похожий на причмокивание или сосание. – Хорошо. Тогда я иду к своему ноутбуку.

– Ладно. – Я замерла в ожидании, чувствуя, как затрепетало в груди мое сердце.

– Минуточку… Минуточку! Ага! Вот я открываю твой файл… Так, все в порядке. Можешь записать прямо сейчас?

– Да, конечно.

Алли продиктовала мне цифры, которые я старательно пометила.

– Спасибо. А что мне с ними делать? – спросила я у нее.

– Включи программу «Гугл-Земля», в левой части экрана высветится небольшой поисковый ящик. Введи в него свои цифры, которые соответствуют градусам, минутам и секундам, и программа укажет тебе точное местонахождение твоих координат на карте.

– Здорово! Большое тебе спасибо, Алли!

– Электра, ты собираешься заняться этим прямо сейчас?

– Да, а что? Нельзя?

– Можно, но… Согласись, это такой судьбоносный момент – узнать, откуда ты родом. С тобой сейчас есть кто-нибудь рядом?

– Нет, хотя… – Внезапно меня озарило. – Послушай, Алли, ты случайно сама не знаешь, где я появилась на свет?

– Конечно же нет! Абсолютно исключено! – с обидой в голосе воскликнула Алли. – Я никогда, никогда в жизни не позволю себе ознакомиться с чужой информацией, пока меня об этом не попросят.

– Ладно! Но что-то же тебя насторожило… Почему ты не хочешь, чтобы я взглянула на то место, где я появилась на свет? Там что-то плохое или как?

– Клянусь тебе, Электра, я и понятия не имею, где именно ты появилась на свет. Впрочем, то же самое я могу сказать и обо всех остальных сестрах. Знаю только то, что они сами сочли нужным сказать мне.

– И кто тебе что рассказал?

– Я знаю, что отыскали Майя и Тигги. Ну, и, конечно, я сама.

– И как все это было у тебя? – спросила я с любопытством.

– Мои координаты вывели меня на музей в Осло. Он сейчас располагается в том здании, в котором когда-то находился театр, а в этом театре выступала моя прабабушка. Потом выяснилось, что мы с моим братом-близнецом появились на свет в городке под названием Трондхейм в Норвегии. А вскоре после моего появления на свет меня в частном порядке удочерил Па Солт.

– Понятно. Однако никто из нас до сих пор не знает, почему он выбрал именно нас. Он же и сам не раз повторял, что сделал это преднамеренно. Ведь так же?

– Да, ответа на этот вопрос действительно нет ни у кого из нас. Вполне возможно, все мы сильно нуждались в том, чтобы нас взяли к себе приемные родители, вот он и решил удочерить нас и создать нам родной дом. А ты сейчас волнуешься, Электра? Тебе интересно узнать, откуда ты родом?

– Да, немного волнуюсь, – ответила я, открывая свой ноутбук. Потом зашла через свой браузер в программу «Гугл-Земля» и стала методично выполнять все, что наказала мне Алли.

– Наверное, самое разумное предположение из всех, – продолжила свои размышления Алли, – это то, что все мы появились на свет в неблагополучных семьях. Потому что если бы в наших родных семьях царили мир и согласие, то нас бы не пришлось никому удочерять.

– Все так, все так… – машинально бросила я в трубку, набирая свои координаты. – Хорошо! Вот появилась…

– Хочешь, чтобы я осталась на связи? Или предпочитаешь проделать все это в одиночестве?

– Лучше останься, – ответила я, понимая, что сейчас не тот момент, чтобы корчить из себя храбреца. На экране стало медленно вращаться колесо смерти, я подавила вздох. – Прости, Алли, но придется запастись терпением, не знаю почему, но по ночам у нас здесь интернет всегда работает медленнее… Ну, вот! Наконец-то! Появился земной шар, и мы… Мы движемся в направлении… – Я замолчала, почувствовав себя на мгновение этаким репортером, ведущим репортаж со стартовой площадки космодрома НАСА, где осуществляется запуск очередного космического корабля. Но вот глобус прекратил свое вращение и замер на месте. Появилась картинка Нью-Йорка, потом стрелка переместилась на Гарлем. У меня сердце ушло в пятки, когда я увидела, как на экране обозначился жилой квартал на тенистой улице, обсаженной с двух сторон деревьями. Красная стрелка уткнулась в один из домов.

– О боже! – не удержалась я от восклицания.

– Что?! Что случилось? Не заставляй меня томиться в неизвестности.

– Боже правый! – продолжала я.

– Электра! Говори немедленно, что тебе показали!

– Показали, да! – Я сопроводила свои слова энергичным кивком головы. – Угадай, в каком таком городке я родилась. Сможешь?

– Наверное, где-нибудь в Африке, да?

– Нет, ошибаешься. Даю тебе еще одну попытку.

– На островах Карибского моря?

– Нет.

– Ну, тогда я не знаю, что и сказать.

– Оказывается, я родилась прямо здесь, в Нью-Йорке. Точнее, в доме под вывеской Хейл-Хаус, который, согласно программе «Гугл-Земля», находится в Гарлеме, приблизительно… – Я быстро прикинула в голове расстояние. – Приблизительно в пятнадцати кварталах от того места, где я сейчас живу.

– Ты шутишь!

– Ни капельки! Сейчас я еще прогуглю и сам этот Хейл-Хаус. Подожди еще немножко, ладно?

На экране появились первые слова, я прочитала и тяжело вздохнула.

– Вот так сюрприз! Я родилась… Или, во всяком случае, там меня нашли, в роддоме для наркоманов и ВИЧ-инфицированных. Ну и ну! Держи меня крепче! – воскликнула я, выразительно округлив глаза.

– Ах, Электра, не расстраивайся, пожалуйста! Прошу тебя… Майю тоже нашли в сиротском приюте, а меня – в больнице… Вот так нас папа всех и отыскал.

– Понимаю, но… В любом случае, Алли, время теперь позднее, а тебе надо хоть немного отдохнуть. А я пойду немного прогуляюсь, подышу свежим воздухом. Спасибо, что помогла мне, и обещаю, со мной все будет хорошо. Спокойной ночи.

Я отключила свой телефон прежде, чем Алли начала меня уговаривать, какое-то время рассеянно смотрела на страничку из Википедии, которая высветлилась на дисплее моего ноутбука, потом отключила его. Собственно, меня взволновало не столько все то, что связано с моей родной матерью, сколько другое. Алли права: всех нас подобрали, кого где, но всех в заведениях, подобных тому, в котором нашли меня. Обескуражило другое: ведь бабушка почти смогла убедить меня, что я происхожу из какой-то царственной семьи. Словом, принцесса. И сама идея показалась мне весьма привлекательной, и я с готовностью ухватилась за нее.

– Получается, бабуля, что тебя тоже кто-то ввел в заблуждение. – Я обреченно пожала плечами. – Зато я сполна унаследовала гены матери-наркоманки. А может быть, еще и больной СПИДом, – уныло добавила я вслух, хотя и понимала, что сейчас нарочито сгущаю краски. Ведь сравнительно недавно меня проверяли на наличие ВИЧ-инфекции и ничего не обнаружили, но разве в этом дело? В конце концов, разве я не могу пожалеть себя саму, хотя бы немножко?

Чувствуя, как нарастает во мне внутреннее беспокойство, я решила позвонить сестре, которая сейчас находится в приблизительно том же часовом поясе, что и я. И которая всегда может дать мудрый совет и успокоить, если это нужно. Я набрала номер Майи и замерла в ожидании, но телефон сразу же включился в режиме голосового ящика, и меня попросили оставить сообщение.

– Привет, Майя, это Электра. Пожалуйста, не волнуйся: у меня все хорошо, и мой звонок – это вовсе не повод для паники. Просто хочу узнать, как у тебя дела, и немного поболтать. Да! А еще спросить, переводила ли ты ту цитату, которая выбита на армиллярной сфере рядом с моим именем? Мне хочется узнать, о чем она. Жду твоего звонка. Пока.

Я уставилась на телефон, надеясь, что Майя немедленно перезвонит мне, но звонка не было.

Тогда я снова взяла в руки пульт телевизора и стала переключать каналы, стараясь не думать о том, что я только что узнала, однако панические настроения усиливались, и я тут же мысленно представила себе бутылку водки, которую могу запросто и в считаные минуты получить, если сейчас позвоню портье и попрошу его сбегать за водкой для меня. Получается, что моя зависимость не столько наркотическая, сколько алкогольная. Впрочем, одно неизбежно ведет и ко второму…

– Черт! – выругалась я вслух, поднялась с кровати и потащилась на кухню, зная, что уже нахожусь в зоне риска и надо немедленно чем-то отвлечь себя. Я заварила себе кружку имбирного чая и в этот момент услышала, как звонит мой мобильник из спальни.

Успела отреагировать на звонок, пока телефон не отключился. Звонил Майлз. Он оставил мне краткое голосовое сообщение: «Позвоните мне». Неужели стряслось что-то с Ванессой, перепугалась я и тут же набрала его номер.

Майлз ответил сразу же.

– Привет, – коротко поздоровался он со мной.

– С Ванессой все в порядке? – спросила я с замиранием сердца.

– Насколько мне известно, да. Мне позвонили утром, а с тех пор никаких новостей.

– Слава богу! – выдохнула я в трубку. – Я… Тогда зачем вы мне звонили?

– Потому что Мариам сообщила мне, что сегодня вы впервые остались дома одна.

– И вы решили проконтролировать меня?

– Если хотите назвать это так, пусть так и будет. Но я звоню вам потому, что на собственном опыте знаю, как это непросто – впервые остаться одному. Я все это – увы! – проходил. Надеюсь, вы не забыли?

– Ничего я не забыла, но у меня все путем. Могла бы заняться кучей других дел, но вот решила остаться дома, только и всего, – пояснила я в свое оправдание.

– И как оно – остаться дома одной?

– О, все… нормально, – бодро солгала я. – Немного посмотрела телевизор, потом выключила.

– А у вас сейчас нет такого ощущения, будто со всех сторон на вас надвигаются стены?

– Есть такое немножко, – честно призналась я, правда существенно преуменьшив остроту своих ощущений.

– Это нормальное явление, Электра. Я лишь хотел напомнить вам, что я уже здесь, рядом, всего лишь в нескольких кварталах от вас, и в случае чего, если, к примеру, вам захочется перекинуться с кем-то парой слов, звоните, не раздумывая, я на проводе.

– Спасибо. Очень мило, что вы подумали обо мне.

– По правде говоря, последние несколько недель я вообще мало о чем думал. – Майлз негромко рассмеялся в трубку. – Те еще денечки выдались, сплошные гонки по вертикали, не так ли?

– Да, пришлось нелегко.

– А еще хотел поинтересоваться, найдется ли у вас завтра свободная минутка?

– Да, а что?

– Потому что я хотел свозить вас в Гарлем и показать тот центр для подростков, в котором работаю. Завтра у нас суббота, а в связи с нехваткой средств мы вынуждены закрывать наш центр на выходные, но я бы просто показал вам само место.

– Вау! – невольно воскликнула я, поразившись такому неожиданному совпадению.

– Что не так? – забеспокоился Майлз.

– Нет-нет, все в порядке… Просто я тут кое-что выяснила и… – Я оборвала себя на полуслове, еще не до конца уверенная в том, что мне хочется поделиться с ним своим секретом.

– Что именно и когда? – спросил он.

– Сегодня вечером, буквально несколько минут тому назад.

– И?..

«Помни, Электра, ты должна доверять людям…»

– Я узнала, что мой приемный отец нашел меня в месте, которое называется Хейл-Хаус. И это тоже в Гарлеме.

– Знаю. В Гарлеме все знают Хейл-Хаус. Поздравляю, Электра! Это действительно открытие. А кто вам сказал?

– Моя сестра Алли. Папа оставил нам всем координаты тех мест, где он нас нашел, на тот случай, если мы захотим узнать, как и где мы появились на свет.

– Так. И что вам известно о том, каким был Хейл-Хаус в те годы?

– Я знаю, что этот приют основала женщина по имени Мать Хейл. Он предназначался для детишек, чьи матери были наркоманками или ВИЧ-инфицированными, – отбарабанила я те сведения, которые почерпнула из Википедии.

– И что можете сказать по этому поводу?

– Пока еще сама не знаю. И, пожалуйста, перестаньте со мной разговаривать, словно вы мой психотерапевт, – пошутила я в ответ, подумав при этом, что в моей шутке есть изрядная доля правды.

– Прошу прощения. Просто я переживаю за вас. Столько всего на вас навалилось со всех сторон. Хотите, я сейчас подскачу к вам и мы немного поболтаем?

– Нет, не хочу. Со мной все в порядке. Но спасибо за предложение.

– Уверены в этом, Электра?

– На все сто.

– Хорошо, тогда что скажете, если я завтра заеду за вами часов около одиннадцати?

– Ладно, – согласилась я. – Вам мой адрес нужен?

– Ваша вездесущая пресс-секретарь уже снабдила меня им, на тот случай, если вдруг…

– …вам придется лететь очертя голову через весь город, чтобы спасать меня, если я вдруг впаду в ступор и забуду, где живу, – улыбнулась я в ответ.

– Ну, что-то вроде этого, да. Но голосок у вас уверенный, Электра. По-моему, никакой ступор вам не грозит. Пока справляетесь со всем отлично. Просто отлично! Ну, а я, повторяю, остаюсь на связи, если вдруг понадоблюсь. Мобильник всегда рядом со мной.

– Спасибо, Майлз. Тогда до встречи завтра.

– До встречи. Хорошего сна. И до свидания.

– До свидания.

Губы мои сами собой растянулись в улыбке, и я продолжала улыбаться, даже отключив свой мобильник. У меня вдруг появилась уверенность в том, что я совсем даже не безразлична Майлзу, и от этого открытия мне стало тепло на душе.

Вопрос лишь в том, размышляла я, покидая кухню, потому что решила, что вполне обойдусь и без имбирного чая, захочу ли я завтра заглянуть и в то самое место, где меня нашел отец?

Однозначного ответа у меня пока еще не было.

33

Я проспала почти до восьми утра и, еще полусонная, потащилась в ванную. Глянула на себя в зеркало и не удержалась от громкого восклицания: я ведь начисто забыла о том, что сотворила со своими волосами накануне.

– Боже всемилостивый! На кого ты сейчас похожа, Электра? – вопросила я саму себя, посчитав, что хотя бы изредка могу поминать Бога всуе, скажем, без свидетелей. Впрочем, ревностные христиане уверены, что Иисус Христос слушает нас всегда и слышит все наши речи, в том числе и такие суетные. – Интересно, что скажет Майлз, увидев меня с такой прической? Ведь сейчас мои волосы короче, чем его!

Я сварила себе кофе, а потом, миновав гостиную, вышла на террасу, чтобы полюбоваться ранним июньским утром. «А какая мне разница, что он подумает? – размышляла я. – И почему мне это так важно?»

После короткой пробежки по парку я трусцой вернулась домой, приняла душ и стала сушить махровым полотенцем каждый сантиметр своих кучеряшек на голове. Потом направилась в гардеробную, прикидывая по пути, что бы мне такое сегодня надеть, подходящее для свидания – нет! – для обычной встречи с Майлзом. До сего дня я бывала в Гарлеме считаные разы, чаще всего проездом на очередные съемки в Вашингтон-Хайтс или в самый северный район Нью-Йорка, Марбл-Хилл.

Я перемерила почти все шмотки в своем гардеробе, более или менее пригодные для такого случая, и в конце концов остановила свой выбор на джинсах, кроссовках и худи с моим собственным автографом в виде золотистой молнии, зигзагообразно украшающим грудь (мой, так сказать, личный вклад в разработку популярной модели). От ХХ не потребовалось большого воображения, чтобы придумать в ней все остальное. Всякий раз, когда я надеваю это худи, а у меня имеются все четыре цвета, я чувствую себя более чем уверенной. Одним словом, на коне.

Я слегка припудрила носик, и последний штрих – тронула губы блеском, после чего уселась на диван и стала ждать, когда позвонит консьерж снизу и сообщит, что ко мне посетитель. Зазвонил мой мобильник, и на экране высветилась буква М. Я тут же приложила телефон к уху, почувствовав неприятную пустоту в желудке. Неужели Майлз сейчас отменит нашу встречу?

– Слушаю! – бросила я в трубку хрипловатым голосом.

– Электра, это я, Майя.

– О! – только и нашлась я в ответ.

– Что ты говоришь? – переспросила она.

– Я думала, это звонит другой человек, но вы оба значитесь у меня под буквой М. Хотя тебя надо было бы обозначить как-то иначе… Впрочем, не имеет значения… – сбивчиво пробормотала я.

– Ты меня прости, что вчера я тебе не перезвонила. Слишком поздно обнаружила. Ну, как ты?

– О, все очень хорошо. Спасибо. А как твои дела?

– Сегодня встали очень рано, чтобы поехать к себе на фазенду. Помнишь, я рассказывала тебе о проекте, который недавно запустила? На выходные мы вывозим на фазенду ребятишек из фавел, которые никогда не бывали в деревне и вообще на природе.

– Помню, конечно. – Я глянула на часы: пять минут двенадцатого. – Тут такое совпадение… Дело в том, что прямо сейчас я еду в Гарлем с одним своим знакомым посмотреть на реабилитационный центр для подростков, в котором он работает на общественных началах как консультант. Я тоже хочу включиться в эту работу и чем-то помочь.

– Звучит потрясающе, Электра! Честное слово, я горжусь тобой! Даже не могу выразить словами, как я тобой горжусь! И конечно же, я сохранила ту цитату, которая выгравирована на армиллярной сфере рядом с твоим именем. Хочешь, я зачитаю ее тебе прямо сейчас?

– Очень хочу. Зачитывай.

– Эти слова принадлежат всемирно известному датскому философу по имени Серен Кьеркегор. Слушай! «Жизнь можно понять, лишь оглядываясь назад; но жить надо, только устремляясь вперед». Красиво сказано, правда?

Какое-то время я молчала, вникая в смысл слов, а потом подумала, что папа нашел для меня самые лучшие и самые точные слова. Глаза мои увлажнились от слез.

И в этот момент послышался звонок домофона. Я невольно перевела дух.

– Послушай, Майя, мне сейчас надо бежать. Но я так рада, что ты мне позвонила.

– И я тоже очень рада, Электра. Давай созвонимся на следующей неделе и поговорим без спешки. Может, обменяемся какими стоящими идеями касательно наших с тобой проектов.

– Да, давай так и сделаем. Пока, Майя, – бросила я в трубку и отключила свой мобильник. Подбежала к домофону и сказала консьержу: – Я уже спускаюсь вниз.

* * *

– Привет!

Майлз сидел в холле, поджидая меня, и, заметив, что я выхожу из кабинки лифта, тут же поднялся со своего места.

– Привет, – ответила я, чувствуя себя непривычно скованно.

– Ваши волосы…

– Знаю! – Моя рука инстинктивно потянулась к голове, словно намереваясь защитить ее.

– А мне лично нравится! Клевая прическа! – Майлз широко улыбнулся. – И вам очень идет.

– А у меня такое чувство, будто я вышла на улицу голой, – ответила я, выходя из подъезда.

– С такими божественными скулами, как у вас, вам не о чем беспокоиться. Честно!

– Спасибо. А где ваша машина?

– У меня нет машины. Кто захочет рулить на собственном авто в этом городе?

– Тогда как вы добираетесь на работу? На служебной машине?

– Нет, – ответил Майлз и вскинул руку вверх, чтобы остановить желтое такси. Машина затормозила прямо перед нами, и он открыл мне дверцу для пассажиров. – Карета подана, миледи, – шутливо промолвил он, пока я устраивалась на заднем сиденье, стараясь как-то втиснуть свои длиннющие ноги в ограниченное пространство салона. – Добро пожаловать в тот мир, в котором я живу.

Майлз прокричал нужный нам адрес водителю через стеклянную перегородку, и машина тронулась с места.

– Полагаю, вы уже давно не ездили в такси, но вы же у нас человек привилегированный, правда ведь? Я тоже, кстати, редко пользуюсь услугами таксистов, только в особых случаях. А так предпочитаю метро.

Я отвернулась от Майлза и стала смотреть в окно, мне не хотелось, чтобы он прочитал по моему лицу, как мне стыдно в эту минуту. Но, если честно, мне ведь было только шестнадцать лет, когда Сюзи выдернула меня в Нью-Йорк. А одно из основных условий, которые поставил мне отец в самом начале моей карьеры, было таково: перемещаться по городу, отправляясь на любую встречу, только на служебной машине. Так оно и повелось с тех пор, лишь изредка я позволяла себе проехаться на желтом такси, и то не одна, а в компании с другими моделями, с которыми я тогда жила на съемной квартире в Челси. Зато метро и по сей день осталось для меня полной загадкой, ибо я никогда, ни единого разу, не спускалась в подземку.

– Знаете, Электра, я ведь пользуюсь метро уже много лет и могу рассказать о нем практически все, – обронил Майлз.

Я уже почти готова была возненавидеть его за то, что он так легко читает мои мысли, но, с другой стороны, это было даже приятно.

– Нет, лучше расскажите мне о том реабилитационном центре для подростков, куда мы сейчас едем, – ответила я, пока такси мчало нас по улицам верхнего города.

– Большинство волонтеров, которые там работают, это либо родители, потерявшие когда-то своих детей по схожим обстоятельствам, от передозировки, либо бывшие наркоманы. Наша главная проблема на сегодняшний день – это отсутствие финансирования: в прошлом году нам не удалось выбить себе необходимые фонды, а потому сейчас центр в долгах и отчаянно барахтается, пытаясь погасить все свои задолженности.

– А здесь… безопасно? – спросила я у Майлза, заметно нервничая, когда минут через двадцать мы въехали на улицу, застроенную многоквартирными домами вперемешку с постройками из известняка.

– Сейчас здесь гораздо спокойнее, чем в былые времена, – ответил Майлз. – Хотя и сегодня есть еще места, куда лучше не соваться даже днем. Однако благодаря Блумбергу, нашему мэру, в этом районе многое перестроили и облагородили. Гарлем в наши дни даже стал таким модным и довольно дорогим местечком для всевозможных тусовок. А ведь были времена, когда особняк здесь можно было купить практически задаром, за какой-нибудь доллар или около того. Жаль, что тогда у меня не было этого доллара, – грустно усмехнулся Майлз. – Ну вот мы и приехали.

Мы вышли из такси, я постаралась стряхнуть с себя запахи прогорклого кофе и жареной еды, которыми провоняло все вокруг. Майлз повел меня прямиком к разбитой двери, выкрашенной в голубой цвет и втиснувшейся между винным погребком и домом, разукрашенным всевозможными граффити. Прямо над дверью висела небольшая вывеска, сделанная от руки и извещающая посетителей, что они попали в реабилитационный центр «Руки надежды».

Майлз набрал нужный код на домофоне и открыл дверь. Провел меня темным коридором в длинную узкую комнату, единственным освещением в которой был дневной свет, падающий через застекленную крышу. Комната была заставлена старыми столами из меламина и пластиковыми стульями.

– Вот так мы и живем, – обронил Майлз. – Дальний родственник моего двоюродного брата позволил нам сделать пристройку у себя на заднем дворе, взяв за все работы только стоимость бетона. Конечно, никаких изысков, но все равно разница чувствуется. Кофе хотите? – Майлз махнул рукой на какую-то штуковину из нержавеющей стали, стоявшую на конторке в дальнем углу комнаты. – Холодильник у нас не работает, потому что нет денег на то, чтобы его подремонтировать, а потому в наличии имеется только теплая содовая.

– Нет, спасибо, ничего не надо, – вежливо отказалась я, внезапно осознав, какая же я избалованная и капризная богатая девчонка.

– А в довершение всех наших бед пару месяцев тому назад мы получили уведомление о выселении из этого помещения на том основании, что какая-то строительная компания купила наше здание и еще пять, расположенных по соседству на этой же улице. – Майлз подавил тяжелый вздох. – Понимаю, смотрится наше пристанище не очень, но все равно на какое-то время оно стало вполне безопасным местом, куда могли обращаться за помощью местные подростки, где они могли получить совет, а заодно и выпить чашечку пусть и не самого качественного, но зато бесплатного кофе. Конечно, сам по себе проект совсем незначительный, но я считаю, что, если нам удалось спасти хотя бы одну жизнь, он того стоит.

– А сколько стоит содержать такое помещение? – поинтересовалась я. – Каковы вообще ваши расходы?

– На этот вопрос у меня нет однозначного ответа. А сколько стоит воздух, которым мы дышим? Вот я, к примеру, работаю здесь бесплатно, впрочем, как и все остальные волонтеры. А в идеале нам, конечно же, нужны квалифицированные консультанты-психологи, круглосуточная горячая линия, по которой подростки могли бы дозвониться анонимно в любое время дня и ночи, нужны свои врач и юрист, которые работали бы здесь на постоянной основе и могли бы в любое время тут же помочь и словом, и делом. А для этого требуются дополнительные свободные помещения, в которых их можно было бы разместить. Вот, пожалуй, и все.

– Я бы тоже хотела помочь, чем смогу, но мне нужно хорошенько подумать над тем, как и где нам раздобыть необходимые средства. Моих денег тут явно маловато. Ведь для создания такого центра, о которым вы мне только что рассказывали, для того, чтобы его сделать таким и чтобы он потом функционировал как положено, нужны миллионы и миллионы долларов.

– Я вовсе не прошу вас, Электра, помогать нам материально. Скорее уж ваша репутация, ваш имидж помогут нам осуществить свою мечту. Улавливаете мою мысль?

– Думаю, да. Но боюсь, Майлз, у меня нулевой опыт в том, что касается таких дел. Мне самой нужен опытный советчик рядом. Говорите, что надо сделать, направляйте меня, указывайте.

– Вот, к примеру, вы могли бы организовать нечто вроде широкого информационного охвата всех социальных сетей для пропаганды нашего центра. Я бы попросил некоторых из подростков, которые посещают нас здесь уже годами, выступить вместе с вами и по ходу вашего интервью или какого-то брифинга тоже ответить на вопросы корреспондентов, рассказать им, как именно центр помог этим детям избавиться от наркотической зависимости.

– Хорошая мысль! – одобрила я. – Я всецело «за».

– Хорошо, а сейчас пошли на выход. Запустение, царящее здесь сейчас, меня страшно угнетает.

Мы снова вышли на улицу. Из винного погребка рядом с нашей дверью послышался рэп, который транслировался по крохотному радиоприемнику.

– Так хотите взглянуть своими глазами на то самое место, где вас нашли? – неожиданно спросил меня Майлз, когда мы ступили на тротуар. – Отсюда пару шагов пешком. Можем немного прогуляться.

Я замялась в нерешительности.

– Послушайте! Давайте просто прогуляемся, и все! Посмотрите на Хейл-Хаус со стороны, коль скоро вы очутились в Гарлеме, – продолжал настаивать Майлз.

– Ладно! – неохотно согласилась я, сразу же почувствовав неприятную пустоту в желудке, да и сердце забилось сильнее при мысли о предстоящей встрече.

Пока мы шли, я старалась сохранять невозмутимость, молча разглядывала улицы, по которым мы проходили. Несмотря на откровенную убогость многих зданий – окна, забитые фанерой, переполненные мусорные баки и прочее, были заметны и определенные попытки облагородить это место и придать ему более цивильный вид – взять хотя бы кафе для хипстеров, которое мы миновали. Некоторые дома стояли в строительных лесах, и это тоже свидетельствовало о том, что в Гарлеме грядут перемены. Мы прошли мимо большого здания из красного кирпича и даже вынуждены были сойти с тротуара на проезжую часть, чтобы миновать толпу народа, собравшуюся у входа в само здание. Вся публика нарядно одета: разноцветные костюмы и платья, шляпки в тон платьям и прочие аксессуары. Вот я снова вступила на тротуар и в этот момент увидела, как возле входа остановился автомобиль, украшенный цветами.

– Да у них тут сегодня свадьба Сары и Мишеля, – пояснил Майлз. – Кстати, Сара – одна из моих успешных воспитанниц. Я даже помог ей выхлопотать себе квартирку, когда она жила в женском общежитии для бездомных, – добавил он, глядя на то, как молодая девушка в роскошном свадебном платье из ослепительно-белого атласа осторожно вылезает из салона старенького авто. Гости, собравшиеся снаружи, приветствовали ее громкими аплодисментами и радостными возгласами, после чего все потянулись внутрь здания, которое, как я поняла, было приходской церковью.

– Пойду тоже, обниму невесту, – сказал Майкл и, круто развернувшись, зашагал к девушке. Она оглянулась и заулыбалась при виде него. Майлз обнял ее.

– Вы здесь многих знаете? – спросила я у него, когда он снова вернулся ко мне.

– Конечно, знаю. Я ведь начал работать в этом центре пять лет тому назад, уже после того, как сам стал чистым. И это моя церковь, – добавил он, пока мы с ним смотрели на то, как к невесте подошел ее отец, подал ей руку и повел в церковь. – Так приятно стать свидетелем замечательного хеппи-энда! Такие события невольно воодушевляют тебя, хочется работать еще больше, чтобы помочь всем этим подросткам, – продолжал Майлз, ускоряя шаг. Пришлось и мне увеличить скорость, чтобы не отстать от него.

– А какой юридической практикой вы конкретно занимаетесь? – спросила я у него.

– Сразу же после университета меня взяли в одну из ведущих юридических контор, определили в отдел, отвечающий за ведение судебных процессов. Как правило, юристы, занимающиеся судебной практикой, получают самые большие вознаграждения. Словом, и у меня деньги потекли рекой. И так же быстро утекали на то, чтобы припудрить себе нос коксом или залить горло. Конечно, нагрузки там просто обалденные, но это уже другой разговор. Но когда я покончил с наркотой и снова стал чистым, то решил, несмотря на очень существенную потерю в заработках, перейти на работу в какую-нибудь небольшую фирму, где у меня было бы больше возможностей работать на общественных, так сказать, началах, то есть помогать людям безвозмездно.

– А что это за люди?

– Разные. Такие, как Ванесса, к примеру. Словом, моя контора не возражает против того, что некоторые свои дела я веду на благотворительных началах, то есть бесплатно. Хотелось бы, чтобы таких дел было больше, но увы! – мне тоже надо на что-то жить и платить по счетам.

– Какой вы, однако, хороший человек, Майлз! – невольно восхитилась я. Между тем дорога пошла в гору, и я поняла, что мы идем в направлении Марбл-Хилл.

– Знаете, пока я еще только пытаюсь стать хорошим человеком, но чаще всего мои попытки кончаются неудачей, – признался Майлз. – Однако по собственному опыту могу судить, что совсем не страшно потерпеть неудачу, если ты пытаешься сделать что-то хорошее.

– Помните, вы как-то в разговоре со мной обронили, что «вернулись к Христу»? Что именно вы тогда имели в виду?

– Видите ли… Вся моя семья, точнее, вся наша община в Филадельфии, где я жил в детстве, группировалась вокруг церкви. Наш приход был как одна большая семья, и у меня была целая куча тетушек, дядей, кузенов и кузин. Они не были мне родными по крови, но мы были связаны родственными узами через Иисуса Христа. А потом я поступил в Гарвард, окунулся в мир, в котором бал правят баксы, бешеные деньги. Я и сам почувствовал себя большим и важным, более важным, чем моя семья, моя церковь, важнее самого Господа. Я посчитал, что они мне все больше не нужны, а Церковь – это вообще институт порабощения, который позволяет держать в узде работающего человека, – в Гарварде я ведь успел приобщиться к трудам Карла Маркса. – Майлз издал хрипловатый смешок. – Если коротко, Электра, то тогда я повел себя как самый последний дурак. Ну, а потом случилось все то, о чем вы уже знаете, и тогда мало-помалу я опять стал дрейфовать в сторону своей семьи и Церкви. Вы когда-нибудь пели в хоре?

– Шутите! Я вообще никогда не пела.

Майлз замер на месте и бросил на меня удивленный взгляд.

– Вы это серьезно?

– Более чем! Ребенком я тренировала свои вокальные способности тем, что кричала, заметьте, не пела, а именно кричала день и ночь напролет. Во всяком случае, так мне рассказывали мои сестры.

– Электра! – Майлз слегка понизил голос. – Нельзя, просто невозможно быть чернокожей женщиной и не петь, пусть и не всегда точно попадая в ноты. Ведь пение – это часть нашей традиционной культуры. Лично я не знаю ни одного темнокожего парня или девушки, кто не пел бы.

Майлз снова возобновил движение, и вдруг из его рта вырвался негромкий звук. Он что-то напевал себе под нос.

– Попробуйте сами, – предложил он мне.

– Что?! Ни за что на свете!

Он опять промурлыкал три ноты.

– Ну же, Электра! Все поют. Пение делает людей счастливыми. – «О, счастливый день», – внезапно запел он во весь голос и при этом очень чисто, безо всякой фальши. Я испуганно огляделась по сторонам, но прохожие, снующие мимо нас, не обращали ровным счетом никакого внимания на Майлза, а тот продолжал самозабвенно распевать популярную мелодию, знакомую даже мне.

– Я смутил вас, да? – Он широко улыбнулся.

– Немного. Я ведь выросла в иной семье, и у нас были совсем другие традиции.

– Учиться никогда не поздно, Электра. Обещаю, в один прекрасный день я возьму вас с собой в церковь, и вы сами увидите, сколь многое вы потеряли в своей жизни. Хорошо! – Длинные ноги Майлза внезапно замерли перед очередным домом из известняка. – А вот и Хейл-Хаус, тот самый, где вас нашел отец.

– О… Да…

– А вот это, – он показал на статую женщины с необыкновенно добрым лицом, которая стояла, протягивая руку ко мне, – это Мать Клара Хейл. Поистине легендарная личность, особо почитаемая здесь, в Гарлеме. Вы ведь родились в 1982 году, так?

– Да.

– Я просто пытаюсь вычислить, была ли еще жива Мать Хейл, когда вы попали сюда. И получается, что она еще была жива.

Я глянула на женщину, которая, вполне возможно, держала меня на своих руках, и погрузилась в чтение гравированной таблички рядом с памятником. Вначале Клара Хейл ухаживала только за собственными тремя детьми, но постепенно начала принимать под свою опеку и соседских ребятишек. Постепенно она стала опекать и тех младенцев, чьи родители были наркоманами или ВИЧ-инфицированными. В 1985 году тогдашний президент США Рональд Рейган назвал ее «истинной героиней Америки».

Я повернулась к Майлзу:

– Как думаете, тот факт, что меня нашли здесь… Означает ли это, что моя мама была наркоманкой или умерла от СПИДа? Просто интересно узнать, принимала ли она сюда обычных младенцев от обычных родителей.

– Честно говоря, не знаю. Но известна она, главным образом, потому, что выхаживала наркотически зависимых деток, у которых мамы страдали от тяжелой наркотической зависимости, в частности от злоупотребления героином. Утверждать однозначно, что она отказывалась принимать других малышей, я не могу, но уверен, что многие молодые мамаши были хорошо осведомлены о существовании этого приюта и протоптали к нему дорожку независимо от того, были они наркоманками или нет.

Я бросила на Майлза внимательный взгляд. А вдруг он просто пытается поднять мне настроение?

– Хорошо… И что сейчас? Может, мне сфотографироваться на фоне этого приюта? А потом размещу эту фотку на Фейсбуке, и пусть все мои фанаты знают, в каком месте меня нашли и подобрали. – Я старалась говорить с иронией, даже насмешливо прищурила глаза, но чувствовала, что еще немного, и я расплачусь.

– Перестаньте себя накручивать, Электра! Слышите меня? – Майлз притянул меня к себе и крепко обнял. – На данный момент вам не известно ничего конкретного, так зачем мы станем гадать на кофейной гуще? Может, пришло время заняться вам уже полноценными поисками своей давным-давно утраченной семьи?

– Наверное, – рассеянно ответила я, слишком поглощенная его объятиями.

– Ведь в вашей истории есть и своя положительная сторона, милая. Где бы вы ни появились на свет, но вы добились успеха в жизни. Такая вот сказка со счастливым концом. И это самое важное. А сейчас… – Майлз слегка отстранился от меня и глянул на свои часы. – Боюсь показаться грубияном, но вы не возражаете, если я сейчас посажу вас в такси и отправлю домой? У меня накопилась куча дел после трех недель прогулов и полнейшего бездействия. Не вижу смысла тащиться вместе с вами на Манхэттен только затем, чтобы потом снова возвращаться сюда.

– Я… Да, хорошо, – промямлила я, не в силах скрыть своего разочарования, увидев, как Майлз остановил такси.

– Спасибо, Электра, что нашли возможность приехать сюда, – обронил он, усаживая меня в такси. – Как только у меня появятся новости о Ванессе, я тут же перезвоню вам. Берегите себя и помните, я рядом. Звоните мне в любую минуту, если вам что понадобится.

Майлз помахал мне рукой на прощание и ушел, а я осталась сидеть в такси. На душе у меня было муторно: я ведь совершенно искренне надеялась, что впереди у нас с ним обед в каком-нибудь уютном кафе для хипстеров. Ко всему прочему я действительно умирала от голода.

Двадцатью минутами позже я вступила под козырек над входом в мой дом; настроение совсем упало, когда я увидела, что Томми нет на его привычном месте и некому поприветствовать меня. Я вошла в подъезд и направилась к лифту, чувствуя себя на грани слез. Знакомство с убогим помещением из бетона, одного взгляда на который было достаточно, чтобы понять, какую мизерную помощь могут получить подростки, такие как Ванесса, в этом центре, потом открывшаяся мне правда о том, где меня нашли когда-то, а также то внезапно проснувшееся во мне чувство некой внутренней близости с Майлзом, пока мы с ним прогуливались по Гарлему, а потом он вдруг неожиданно опустил меня на землю, взял и просто затолкал в такси, словно ему и дела нет до меня… Словом, было от чего расстраиваться.

Я постаралась не зацикливаться на неприятном, взяла из холодильника банку кока-колы, остатки чечевичного супа и уселась на кухне, чтобы перекусить. Внезапно острая боль вины полоснула по животу наподобие той молнии, которая украшала мой худи. Как смею я, сидя сейчас в своих роскошных апартаментах, со шкафами, забитыми всевозможными шмотками, жалеть себя, когда буквально в нескольких милях отсюда живут люди, у которых столько страданий и горя?

Я осушила банку с колой до дна, почти физически ощущая, как на меня надвигается пугающе черное облако. То самое, известное мне состояние, с которым я всегда боролась одним-единственным проверенным способом: наркотики и алкоголь. Я глянула на свой мобильник: сейчас половина второго. Собрание анонимных алкоголиков состоится в пять, это означает, что у меня в запасе целых три с половиной часа свободного времени, которое надо чем-то занять. Не сидеть же мне одной в пустой квартире, снова и снова перебирая в памяти все свои неприятности.

– Дерьмовая ситуация! – выругалась я вполголоса, понимая, что сейчас мне позарез нужен кто-то, с кем можно было бы просто поговорить.

Я снова взяла в руки мобильник и проверила входящие: один пропущенный звонок от Зеда. Я уже приготовилась позвонить ему, но вовремя спохватилась. Нет, Зед – это определенно не то, что мне сейчас нужно. Наверняка ведь заявится ко мне, нагруженный наркотой под завязку, и это в то время, когда я отчаянно борюсь за то, чтобы стать чистой. Я переключилась на страничку с адресами, пробежала глазами все номера и нашла номер телефона Мариам. Конечно, последнее дело – отвлекать сейчас Мариам, получившую свой первый законный выходной с момента моего возвращения домой. А с другой стороны, разве все вокруг меня, включая ту же Мариам, не твердили мне, что в случае возникновения каких-то проблем надо немедленно звонить и просить о помощи?

Я набрала номер Мариам, раздался звонок, и сразу же мне ответил голосовой ящик.

Я тут же отключилась: наверняка Мариам сейчас где-нибудь на природе, наслаждается чудесным субботним днем в кругу семьи…

– Да, у Мариам есть семья, – пробормотала я себе под нос. – А где же моя семья? Откуда я и кто я? Что за вопрос! Из приюта для брошенных младенцев!

Хоть бы Стелла была сейчас в городе, сокрушенно подумала я. Можно было бы поговорить, узнать, в конце концов, как так случилось, что ее внучка оказалась в Хейл-Хаус. Почувствовала, как внутри меня нарастает волна гнева, я тут же постаралась отвлечь свои мысли чем-то другим. Поднялась с дивана и направилась через гостиную на террасу, не выпуская мобильник из рук в ожидании ответного звонка от Мариам. Взглянула на кроны деревьев, густо посаженных по всему пространству Центрального парка, потом уселась на стул и снова вспомнила про Майлза. Как он четко дал мне сегодня понять, что нас с ним связывают исключительно деловые отношения. Потом решила устроить воображаемый диалог с Фай, обсудить с ней сложившуюся ситуацию.

Фай: Итак, Электра, каковы твои чувства к Майлзу?

– Сама… толком не знаю, не могу пока разобраться, – честно признаюсь я.

Фай: А что за сложности с тем, чтобы разобраться и понять?

– Ну, во-первых, Майлз – это СОВСЕМ не мой тип, – отвечаю я, делая особое ударение на слове «совсем». – А с другой стороны, у меня к нему определенно есть чувства.

Фай: Хорошо. Какие чувства? Как к другу? Или нечто большее? Скажем так, влечение, сильное влечение.

Какое-то время я молчу, обдумывая вопрос.

– Поначалу я думала, что у нас с ним чисто дружеские отношения; он ведь первый человек из всех, с кем я могу себя идентифицировать. В том смысле, что он тоже темнокожий, вырос в семье, принадлежащей к среднему классу, правда, учился в Гарварде, потом сделал успешную карьеру. Ну, и конечно, наркотики: это то, что нас объединяет.

Фай: Думаю, дружба с таким человеком – это очень и очень позитивный опыт. Ты сейчас чувствуешь себя не такой одинокой, как раньше?

– О да, само собой! Может, потому что мы оба прошли через реабилитационный центр и мне не надо перед ним притворяться, изображать из себя кого-то другого. Мне… – Я замялась в поисках подходящего слова. – Мне было с ним комфортно. Этому человеку не нужно было ничего объяснять.

Фай: И когда же, на каком этапе, твои дружеские чувства к нему трансформировались уже в романтическое увлечение?

Я невольно вздрогнула, услышав ее вопрос, точнее, свой собственный вопрос, однако я понимала, что это тот вопрос, на который я должна ответить.

– Все случилось в ту ночь, когда Ванесса предприняла попытку свести счеты с жизнью. Я безотлучно была при ней в больнице, а потом ко мне присоединился Майлз. Помню, он обнял меня за плечи, я положила голову ему на грудь и тут же уснула. Мне было так хорошо рядом с ним, словно… я очутилась у себя дома.

Обычно в такие моменты Фай всегда протягивала мне коробочку с бумажными носовыми платками, но сейчас я сидела на террасе, и никаких бумажных салфеток рядом со мной не было, поэтому я отерла слезы рукой и схватила мобильник, который вдруг начал трезвонить, возвращая меня в реальную жизнь.

– Привет, Мариам, – бросила я в трубку.

– Электра, это я, Лиззи. Помнишь меня? Мы вместе с тобой были в реабилитационном центре.

– Еще бы! Прости, Лиззи! Просто я жду звонка от своего пресс-секретаря. Очень рада слышать тебя. Ну, как твои дела?

– Если говорить честно, то не очень. Я бросила Кристофера.

– О боже! Как? И почему?

– Это долгая история, в двух словах не расскажешь. Вот звоню, чтобы узнать, ты сейчас не сильно занята?

– Совсем не занята! Можешь смело начинать, – подбодрила я подругу, прикинув, что разговор с Лиззи о ее непутевом муже вполне может затянуться до тех пор, пока мне не надо будет уезжать на свое собрание анонимных алкоголиков.

– Вообще-то я бы предпочла сделать это при личной встрече. Можно мне к тебе заглянуть?

– Как? Каким образом? Из Лос-Анджелеса сюда?

– Электра, я не в Лос-Анджелесе. Я сейчас в Нью-Йорке. И только что обнаружила, что этот подонок заблокировал все мои кредитные карточки. Вот торчу в аэропорту Кеннеди, и у меня даже нет денег на такси, не то что на номер в гостинице. О боже мой!

В трубке послышались рыдания.

– Не плачь, Лиззи. Не надо! Подумать только! Какой мстительный тип! Мне очень жаль… Очень!

– Знаю. Готова поспорить, что он перепугался до смерти, решил, что я обналичу все деньги, которые у нас на карточках, и присвою их себе. Наверняка мне придется иметь дело с юристами, но… Прости, что беспокою тебя, но мне просто больше не к кому обратиться здесь, в Нью-Йорке.

– Лиззи, хватай сейчас такси и мчись прямиком ко мне. А я предупрежу консьержа, чтобы он рассчитался с таксистом. У тебя есть мой адрес?

– Есть, конечно. Ты же мне его сама дала в тот самый день, когда я покидала «Рэнч», помнишь? Прости меня, Электра, я…

– Пожалуйста, прекрати эти свои бесконечные извинения, Лиззи! Об остальном поговорим, когда приедешь, ладно?

– Ладно. Тогда до скорого.

Я поднялась со стула и, слегка перевесившись через балкон, выкрикнула в задымленный воздух Манхэттена все те проклятия, которые наверняка вертелись сейчас на языке у Лиззи. Облегчила, так сказать, душу от ее имени. Я как раз выкрикивала одно особо сочное ругательство, когда снова зазвонил мой мобильник.

– Электра, это я, Мариам, – услышала я слегка запыхавшийся голос своей секретарши. – С вами все в порядке?

– Да, все в порядке. Все чудесно.

– Простите, что не ответила на ваш звонок сразу же, но сейчас я нахожусь совсем рядом от вас, могу заскочить минут на десять, если хотите.

– Спасибо, не надо, Мариам. У меня действительно все хорошо. Прошу прощения, что потревожила вас своим звонком.

– Какие пустяки! Я рада. – Я услышала в трубке ее негромкий смех. – В любом случае я рядом, если что.

– Еще раз большое спасибо, Мариам. И до встречи в понедельник. – Я отключила свой мобильник, схватила кошелек и поспешила вниз к консьержу, дала ему несколько банкнот, чтобы он смог рассчитаться наличными за такси по приезде Лиззи. Чувствовала я себя сейчас гораздо лучше. Во-первых, потому, что у меня есть подруга, настоящая подруга, и так приятно осознавать, что в трудную минуту она обратилась за помощью именно ко мне.

* * *

Часом позже я, усадив Лиззи на террасе с чашечкой «хорошего чая», как она сама это называла, приготовилась слушать. Лиззи пребывала в самых растрепанных чувствах, в такой ситуации пришлось уже мне выказывать материнскую заботу и внимание, несмотря на всю нашу разницу в возрасте.

– Ах, Электра, – вздохнула она с грустью. – Все это так банально… Старо, как сама жизнь. Крис завел любовную интрижку с какой-то актеркой, которая снимается в его новом фильме. Совсем еще молоденькая, годится ему в дочери, и невероятно красивая. Она бразильянка, рост шесть футов при его пяти с половиной, то есть почти на голову выше его. И вот… Может, это мое последнее пребывание в «Рэнч» заставило меня на многое взглянуть по-иному, придало мне уверенности в себе, но, как бы то ни было, я… я в конце концов вышла из себя.

– Но как ты узнала обо всем?

– Как узнала? Да по возвращении домой обнаружила, что вся моя спальня буквально провоняла каким-то экзотическим парфюмом. А на своем туалетном столике я обнаружила пунцово-алую помаду… Такой бренд я не купила бы себе ни за что в жизни. И эта дрянь валяется на моем туалетном столике, представляешь? – Лиззи затрясла головой от возмущения. – Сложилось впечатление, что эта тварь элементарно метит свою новую территорию, то есть откровенно дает мне знать о своем существовании, а мой бедный муженек, набитый дурак, даже не обратил внимания на все эти мелочи.

– И тогда ты высказала ему все, да?

– Именно так, прямо в лицо, но прости мне, Электра, мою откровенность, лишь после того, как оприходовала полбутылки одного из самых дорогих вин в его коллекции. Я ведь знала, что он дурачит меня все последние годы и творит за моей спиной бог знает что, но помада стала той последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения: ведь этой мерзавке было наплевать на то, что она закрутила интрижку с женатым мужчиной, имеющим двух взрослых детей. Вот тут до меня впервые дошло, какой же дурой я сама выставляла себя все эти годы.

– И что? Он хоть немного испугался? – спросила я Лиззи, испытывая к ее супругу точно такие же чувства, что и она сама.

– Не то слово! По-моему, он пережил самый настоящий шок. – Наспех накрашенные губы Лиззи растянулись в самодовольной улыбке. – Начал оправдываться, городить всякую чушь… Дескать, были где-то на съемках вместе, потом на обратном пути заехали к нам домой, а я в это время отсутствовала, была в «Рэнч»… Одно за другим, и кончилось тем, чем кончилось… Даже не стану повторять тебе все его пространные извинения, хотя он клятвенно обещал немедленно завязать с этой интрижкой. Словом, такое типичное бла-бла-бла. Но я даже слушать его не стала, схватила свою дорожную сумку, которую упаковала еще накануне, до того, как он вернулся домой, как всегда слишком поздно для ужина, и направилась прямиком в аэропорт. Купила билет на ближайший рейс до Нью-Йорка, первым классом, между прочим. – Лиззи хитровато подмигнула мне. – А когда мы уже приземлились, я обнаружила, что все мои кредитки заблокированы.

– А ты сказала ему, что хочешь развестись с ним? Сама ты точно хочешь развода? – осторожно поинтересовалась я у подруги.

– Хочу, еще как хочу! Этот человек держал меня долгие годы за дурочку, его вполне устраивала моя роль образцовой мамаши и хорошей хозяйки, а сам он в это время кобелировал, словно шелудивый пес, по всему Лос-Анджелесу!

Я невольно рассмеялась. В устах Лиззи с ее безупречным английским даже самые отборные ругательства звучали куртуазно.

– А как отреагировали на эту новость твои дети?

– Помнится, ты мне сама, Электра, говорила, что дети выросли и стали вполне самостоятельными людьми и у них уже своя жизнь. Но самое плохое – это то, что они, скорее всего, прекрасно знали, что за тип их папаша. Мой старший сын Кертис, которому я позвонила прямо из аэропорта, все еще сильно подшофе, потому что по пути прикончила вторую половину бутылки прямо в такси, так вот, он напрямую спросил меня, почему я так долго тянула с этим разводом. Наверное, моя младшая дочь Рози займет несколько иную позицию, она же папина любимица, и он нещадно балует ее, но по крайней мере сын точно на моей стороне.

Лиззи замолчала и с отрешенным видом уставилась на горизонт, а меня затопила волна сочувствия к подруге.

– Знаешь что, Лиззи?

– Что?

– Я горжусь твоим поступком. Сегодня ты начала новую жизнь.

– И начала ее не самым лучшим образом, особенно если этот подонок вознамерится лишить меня средств к существованию.

– Все это как-то утрясется, уверена в этом. Может, Майлз, тот высокий чернокожий парень, который был вместе с нами в «Рэнч», сумеет помочь тебе, он ведь юрист. Или посоветует тебе какого-то хорошего адвоката. А пожить можешь и у меня. Живи себе здесь, сколько хочешь. Мне даже лучше, потому что, признаюсь, мне сейчас нужна компания.

– Какая ты добрая, Электра. Наверное, я воспользуюсь твоим гостеприимством, хотя бы на выходные. Дело в том, что у меня здесь имеется счет в банке. Я завела его еще до того, как познакомилась с Крисом, когда работала в Нью-Йорке. В понедельник я схожу туда и сниму деньги. Думаю, на пару месяцев мне должно хватить, пока все не прояснится окончательно.

– Да не переживай ты из-за денег, Лиззи. Обещаю, я не дам умереть тебе с голоду.

– Знаешь, я люблю Нью-Йорк, даже сейчас, несмотря на всю эту катавасию, которая творится в моей жизни, – воскликнула она, отрывая свой взгляд от горизонта и переводя его на Центральный парк. – Поэтому-то я и решила лететь прямиком в Нью-Йорк: в этом городе я чувствую себя как дома. Вполне возможно, мне даже удастся найти здесь себе какую-то работу. Конечно, свою былую квалификацию я уже утратила, но что-нибудь попроще… К тому же я отлично владею компьютером. Да и потом, что бы там ни предпринимал мой муженек, крыса этакая, а мне положено пятьдесят процентов всего нашего совместно нажитого имущества… Всего, что у него есть. Главное – чтобы я не пошла на попятную и не вернулась к нему.

– Вот этого, Лиззи, я не позволю тебе ни под каким соусом. Ты станешь страховать меня на тот случай, если меня вдруг снова потянет к наркотикам, а я уж позабочусь о том, чтобы ты никогда не вернулась к своему мужу. И как тебе такая наша сделка?

– Отличная сделка! – улыбнулась Лиззи. – У меня нет слов, Электра, чтобы отблагодарить тебя за то, что ты приютила меня. Какой же ты замечательный человек!

– Не такая уж я замечательная, поверь мне, – ответила я и в этот момент увидела, как Лиззи сладко зевнула. Я проверила время по своему мобильнику. – Как смотришь, если я сейчас покажу тебе твою комнату и ты ляжешь немного вздремнуть? А мне уже пора бежать на свое собрание анонимных алкоголиков.

– Отличная идея! – обрадовалась Лиззи. Мы обе поднялись со своих мест, она забрала дорожную сумку, которую оставила в холле, и я повела ее в ту спальню, в которой ранее квартировала Мариам. – Да здесь роскошнее, чем в любом номере пятизвездочного отеля, не говоря уже о том отеле, куда я намеревалась направиться, – обронила она, подходя к огромному французскому окну.

Я показала ей кнопки дистанционного пульта, с помощью которого можно регулировать жалюзи, и оставила обустраиваться на новом месте. Спускаясь на лифте, я подумала, все же как здорово, что на свете есть человек, который нуждается в моей помощи; подруга, которой я нужна не менее, чем она нужна мне.

34

– Большое спасибо за то, что приехали, Майлз, – встретила я его в понедельник вечером у себя на пороге и тут же повела в гостиную.

– Для меня визит к вам – одно удовольствие, Электра, – ответил Майлз, пока я изо всех сил пыталась совладать с собой, чтобы окончательно не потерять голову при виде такого красавца: Майлз смотрелся очень импозантно в строгом деловом костюме и при галстуке. Я позвонила Майлзу еще днем, спросила, есть ли у него «окошко» в течение дня, чтобы подъехать и переговорить с Лиззи, на что он ответил, что весь рабочий день у него уже расписан буквально по минутам, но он может заглянуть ко мне после работы.

– Добрый вечер, Лиззи, – поздоровался Майлз с моей подругой, переступая порог гостиной.

– Здравствуйте, Майлз. – Она поднялась со своего места, чтобы обменяться с ним рукопожатием. – Как любезно с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной.

– Никакой любезности! Любой друг или подруга Электры автоматически становятся и моими друзьями тоже.

– Тогда оставляю вас наедине, да? – обратилась я к ним обоим. – Что-нибудь принести вам выпить, Майлз?

Мы оба глянули на бокал белого вина, который машинально вертела в своих руках Лиззи. Я специально попросила Мариам включить вино в список продуктов, которые мы заказали с доставкой на дом в ближайшем гастрономе. Должна же я наконец привыкнуть к тому, что спиртное будет постоянно фигурировать в моей обычной, каждодневной жизни.

– Если можно, колы, – попросил меня Майлз и широко улыбнулся.

– О, этого добра у меня сколько угодно! – улыбнулась я в ответ и поспешила на кухню, размышляя по пути, можно ли посчитать наш краткий обмен репликами легким флиртом.

Мариам, устроившись за кухонным столом, работала с ноутбуком. Я достала из холодильника банку кока-колы и замялась, прикидывая, что лучше: перелить колу в стакан или отнести Майлзу банку. Первый вариант перевесил, все же Майлз такой элегантный в своем строгом деловом костюме.

– Вам уже пора домой, Мариам, – обратилась я к своей секретарше, переливая кока-колу в стакан.

– Я еще отниму у вас пару минут, надо обсудить ваш рабочий график на ближайшие несколько дней. А у нас сегодня так же оживленно и многолюдно, как на Центральном железнодорожном вокзале, не правда ли?

Я отнесла стакан с колой в гостиную и поставила его на столик, потому что Майлз и Лиззи уже были всецело погружены в свой разговор, а я мысленно поздравила себя. Какое счастье, подумала я, что сегодня жизнь в моей квартире действительно бьет ключом. Чуть раньше ко мне приезжала Сюзи, узнав о моей новой прическе. И нашла ее «просто сказочной»! И тут же сотворила на моей голове полнейший беспорядок, попутно объясняя, что с такой головой я теперь должна быть готова удовлетворять любые капризы заказчика или фотографа, снимающего меня. На что я сказала ей, что на ближайшую фотосессию выбираю Патрика, своего любимого фотографа, и пусть он сфотографирует меня как есть, au naturelle, и подарит мне фотографию на память. Мы тут же созвонились с ним и договорились о съемках на следующей неделе.

Сюзи, которая тоже была англичанкой, сразу же нашла общий язык с Лиззи. Они уселись рядком на диване и принялись чихвостить на чем свет своих бывших мужей, а я в это время принялась разбирать новую партию одежды, что прибыла ко мне от модельера, отбирая себе те экземпляры, которые примерю попозже и оставлю себе, чтобы появиться в этих нарядах на каких-нибудь знаковых светских мероприятиях. Чуть позже ко мне присоединилась Лиззи и тут же разохалась и разахалась над одним жакетом, который я отложила в ту самую стопку «для себя». С учетом того, что в дорожную сумку она затолкала только косметику, средства для ухода за кожей да смену белья, ей надо явно и срочно пополнить свой гардероб.

Потом я снова вернулась на кухню к Мариам.

– Хорошо, график мы согласовали, – сказала она мне. – Надеюсь, нас не побеспокоят какими-то срочными заказами. Как вы смотрите на то, чтобы через неделю слетать в Квебек на съемки для «Мари-Клэр»?

– Можете подтвердить, что я готова поучаствовать в этой фотосессии.

– Отлично! А еще ХХ прислал мне письмо по электронной почте. Спрашивает, не могли бы вы предложить ему еще одну коллекцию одежды в собственном дизайнерском исполнении для его нового проекта.

– Я… – начала я и замолчала.

Мой альбом для рисования был уже до отказа заполнен эскизами новых моделей, которые можно было вполне предложить ХХ, но тут я подумала, что и у меня тоже есть имя и звучит оно не менее громко, чем имя ХХ. Так почему же мне не выступить уже самостоятельно, под своим именем, а не давать зарабатывать на мне прибыль кому-то другому? А еще… Я снова вспомнила свое субботнее посещение реабилитационного центра для подростков в Гарлеме, и в моей голове стали роиться всевозможные идеи…

– Нет, напишите ему, что я отказываюсь от участия в его проекте, так как это меня больше не интересует, – твердо отчеканила я.

– Ладно. Да, и напоминаю, что ваша бабушка должна появиться у вас сегодня ровно в восемь вечера.

– Да, я помню. Спасибо.

Мариам захлопнула крышку своего ноутбука. Может быть, из-за того, что я долгие годы всегда равнодушно относилась к чувствам и переживаниям других людей, но определенно, с тех пор, как я познакомилась с Мариам, я стала чрезмерно чувствительно реагировать на малейшие изменения в настроениях окружающих. Вот и сейчас… одного взгляда на Мариам было мне достаточно, чтобы понять, что с ней сегодня творится что-то не то.

– С вами все в порядке? – спросила я у нее.

– Да, конечно. Все как всегда, – ответила она мне, явно удивившись моему вопросу.

– Хорошо. Тогда ступайте домой. Лизи сказала, что, пока она будет жить у меня, всю готовку она берет на себя, по крайней мере снимет с вас хоть часть бремени.

– О, на самом деле приготовить еду – это для меня совсем не проблема, Электра. Вы же знаете, я люблю готовить.

Может, мне и показалось, но, когда Мариам положила свой ноутбук в кожаный футляр и поднялась из-за стола, я заметила, что ее глаза как-то подозрительно блестят, будто в них застыли слезы.

– Доброй ночи, Электра, – попрощалась она со мной, выходя из кухни.

– Всего доброго, Мариам.

Я присела к столу и включила уже собственный ноутбук, чтобы проверить электронную почту. Написала ответ риелтору, который занимается покупкой ранчо «Гасиенда Орчидеа», потом увидела, что Тигги разослала всем нам, сестрам, письмо с напоминанием о сроках нашего совместного круиза по Средиземноморью. Покончив с почтой, включила небольшой телевизор, стоящий на кухне, чтобы скоротать время в ожидании Стеллы Джексон, которая должна появиться у меня уже меньше чем через час. Не хотелось думать о том, какие чувства она вызывает у меня сейчас, после того, как я узнала, где именно папа нашел меня. По Си-эн-эн шла их обычная информационная программа, время от времени перемежающаяся информацией о котировке акций на биржах. Но вот в непрерывном потоке новостей на экране мелькнуло знакомое лицо, и я невольно вскрикнула от неожиданности.

«Сегодня Митч Дагган объявил о том, что тоже примет участие в Большом концерте в поддержку Африки, который состоится в ближайшую субботу в Мэдисон-Сквер-Гарден. Заявлено выступление многих ведущих музыкантов и знаменитостей, включая сенатора Обаму, кандидата в президенты от демократической партии».

На экране телевизора появился Обама, а потом камера снова переключилась на ведущую новостной программы.

«Стелла Джексон, известная активистка и борец за гражданские права, юрист, которая плодотворно сотрудничает многие годы с организацией «Международная Амнистия», присоединяется ко мне в студии, чтобы рассказать о продолжающемся кризисе здравоохранения, связанном с ростом ВИЧ-инфицированных в Африке. Она также пояснит, каким образом предстоящий концерт повлияет на осведомленность наших граждан о сути самой проблемы».

И тут на экране появилась моя бабушка: сидит себе как ни в чем не бывало с самым невозмутимым видом рядом с диктором.

«Спасибо, Синтия. Должна заметить, что речь идет не только об осведомленности наших граждан, – начала свой монолог Стелла. – Мы ждем конкретных действий и от наших политиков, включая реальную материальную помощь. СПИД и ВИЧ-инфекция угрожают не только странам Восточной и Южной Африки, однако именно там эта угроза обрела особо зловещие очертания. Достаточно сказать, что, согласно последним данным ВОЗ, три четверти умерших в прошлом году от СПИДа проживали именно в этих регионах. Особое внимание следует обратить на грудных младенцев и маленьких детей, которые…»

Я была настолько ошеломлена появлением бабушки на экране телевизора, что даже не слушала все то, о чем она вещала. Просто сидела и глазела на нее, раскрыв рот.

Выбежала в коридор, чтобы позвать Майлза и Лиззи посмотреть на мою бабушку по телевизору, но дверь в гостиную была по-прежнему плотно прикрыта.

– Черт! – негромко выругалась я себе под нос и, понимая, что мне надо как-то отвлечься, пока мои друзья всецело заняты своей содержательной беседой, пошла к себе в спальню, чтобы начать примерять те одежки из последней коллекции, которые я отобрала для себя. Однако же мысли мои продолжали вертеться вокруг моей «бабули» Стеллы Джексон.

– Как же так получилось, что мисс Активистка борьбы за гражданские права, известная на весь мир, умудрилась потерять собственную внучку, определив ее в Хейл-Хаус? – зло пробормотала я, пытаясь влезть в узкие, облегающие брюки из черной кожи. Влезла наконец и сразу же почувствовала себя этакой хищной пантерой, что полностью соответствовало моему нынешнему состоянию духа. – Готова поспорить, что журналистка, которая беседовала с тобой, с большим интересом выслушала бы эту историю!

– Электра! Мы уже закончили. Присоединяйся к нам, – услышала я голос Лиззи из коридора.

– Иду, – откликнулась я.

– Потрясно выглядишь, – прокомментировала Лиззи мой наряд, пока мы с ней шли по коридору. – Куда-то собралась?

– Нет. Просто примеряю те одежки, которые сегодня прислали, и прикидываю, что из этого идет мне.

– Знаешь, эти кожаные брючки смотрятся на тебе идеально, они словно твоя вторая кожа. Я права, Майлз?

Я повернулась к Майлзу и по выражению его лица поняла, что он в полном восторге от моего наряда, что сразу же подняло мне настроение.

Но, перехватив наши с Лиззи взгляды, устремленные на него, Майлз тут же отвел глаза в сторону.

– Согласен. Великолепно выглядите, Электра, – коротко подытожил он.

– Спасибо. Ни за что не угадаете, кого я только что видела в новостной программе Си-эн-эн. Свою бабушку! Я и понятия не имела, что она такая знаменитая личность.

Майлз и Лиззи уставились на меня, явно опешив от такого заявления.

– А кто ваша бабушка? – поинтересовался Майлз.

– Ее зовут Стелла Джексон.

– Тогда туши свет! – воскликнула Лиззи.

– Вот так номер! Так вы говорите, что Стелла Джексон – ваша бабушка? – переспросил Майлз.

– Ну, да. Так ее зовут. А вы что, знаете ее?

– Еще бы! – Майлз энергично хлопнул себя по бедру. – Да в списке борцов за гражданские права Стелла Джексон уже давно и прочно занимает первую позицию. Можно сказать, звезда первой величины! Когда я учился в Гарварде, студенты всегда произносили ее имя с особым пиететом. Она, между прочим, была в танцевальном зале Адубон, когда там 21 февраля 1965 года застрелили известного борца за права чернокожих Малкольма Икса. И на том знаменитом митинге в Вашингтоне, на котором Мартин Лютер Кинг-младший выступил со своей знаменитой речью «У меня есть мечта». Она приезжала к нам в Гарвард, встречалась со студентами-юристами. Честно признаюсь, я сидел на той встрече, обливаясь слезами. Так она ваша бабушка? – снова повторил он свой вопрос. – А я думал, что у вас, Электра, нет кровных родственников.

– Она недавно отыскалась, – ответила я, устыдившись того, что за все время нашего знакомства с Майлзом ни разу не обмолвилась в разговорах с ним о том, что у меня есть бабушка.

– Не сойти мне с этого места! – воскликнул Майлз, что в его устах означало, что новость ПОТРЯСЛА его. – Вау, вау и еще раз вау! И вы понятия не имели, кто она такая?

– Ни малейшего. Сама же она мне ничего не рассказывала, – ответила я, прочитав в глазах Майлза полнейшее благоговение перед именем моей бабули.

– Ходят слухи, что если Обама выиграет президентскую гонку, то Стеллу Джексон вполне могут задействовать в новой администрации в роли советника. Какие-то гены вы, Электра, точно унаследовали от нее. А сейчас, глядя на вас, особенно с этой вашей новой прической, могу констатировать, что вы ее живая копия, – добавил он.

– Приятно осознавать, что твоя бабушка такая влиятельная персона, правда? – заметила Лиззи, каким-то внутренним чутьем уловив мое напряжение. – Пойду припудрю носик после столь долгого и столь непростого разговора, стоившего мне кучу нервов, – добавила она и направилась из гостиной в ванную комнату.

– Ну, как поговорили с Лиззи? – спросила я у Майлза, намеренно меняя тему разговора и осторожно усаживаясь на диван в своих узеньких брючках.

– Что-то решили, что-то – нет, – ответил Майлз уклончиво. – Я всемерно готов ей помочь, но представлять ее интересы в суде должен адвокат из Калифорнии. Там законодательство по части бракоразводных процессов существенно отличается от нашего, но я дал ей имя одного очень хорошего адвоката, которого знаю лично. Сдается мне, что ее муженек будет стараться изо всех сил, чтобы припереть ее к стенке и сделать все возможное, чтобы лишить ее всего. Но, к счастью, закон на ее стороне. Так что вряд ли у него что-то получится. Разве что станет затягивать процесс всеми возможными способами. В любом случае Лиззи сейчас нужны наличные деньги и крыша над головой, причем и то и другое как можно скорее. Замечательно, Электра, что вы приютили ее у себя. Вы – очень хороший человек, – добавил он. – Хотя теперь, зная ваше происхождение, я ничуть не удивлен. Подумать только! Стелла Джексон – ваша бабушка. Я до сих пор в шоке.

– Наверное, когда я увижу Стеллу, то поинтересуюсь у нее, как так получилось, что я оказалась в Хейл-Хаусе. – Я бросила внимательный взгляд на Майлза и поняла, что на сей счет у него имеются какие-то свои предположения. – А как там Ванесса? – переменила я тему разговора.

– У нее пока все очень хорошо. Ида сказала мне, что в конце недели мы уже сможем навестить ее. Хорошо, однако мне пора домой. Работы сейчас у меня невпроворот. Если увидитесь с бабушкой, передайте ей, что я ее давний почитатель. Как только у меня появятся какие-то новости о Ванессе, я вам тотчас же перезвоню. Доброй ночи, Электра.

– Доброй ночи, Майлз, и спасибо вам за все, – отозвалась Лиззи, появившись в коридоре, когда он уже собирался закрыть за собой дверь.

Я тяжело вздохнула.

– Что с тобой сегодня? – спросила у меня Лиззи, остановившись рядом. Она, подбоченившись, обозрела меня изучающим взглядом.

– Да ничего. Правда ничего.

– Нет, с тобой что-то явно не так. Это имеет какое-то отношение к Майлзу?

Я стала нервно расхаживать по гостиной. Раздражение еще более усилилось, когда я увидела, как Лиззи налила себе очередной бокал белого вина из бутылки, стоявшей на столе.

– Ну, скажи же, Электра! Не держи в себе, – упорствовала Лиззи, сделав большой глоток.

– Да говорю же тебе, ничего особенного, – пожала я плечами в ответ, прекрасно понимая, что если не буду контролировать свой гнев, то вскоре взорвусь, как тот вулкан, и испепелю бедняжку Лиззи, чего мне совсем не хотелось.

– Да, наверняка все дело в Майлзе, – глубокомысленно заметила она. – У вас с ним отношения?

– Что?! Да ты с ума сошла! Нет, конечно!

– Ладно, Электра! Умерь свой пыл! – Лиззи глянула на меня, улыбаясь во весь рот. – Это же очевидно! Достаточно только увидеть, какими глазами он смотрит на тебя… Буквально пожирает взглядом.

– Все это замечательно и прекрасно, но… Послушай, Лиззи, я ничего не сказала Майлзу, потому что в противном случае не смогла бы от него так просто отвязаться… А бабушка может приехать ко мне в любую минуту. И, если честно, – я бросила нервный взгляд на подругу, – именно это меня и напрягает больше всего.

– Понимаю! – кивнула в ответ Лиззи и сделала еще два больших глотка. – Пожалуй, мне лучше удалиться на время. Пойду прогуляюсь по Центральному парку: отличное место для вечерних прогулок.

Раздался звонок домофона, я подошла и сняла трубку.

– Да, скажите ей, пусть поднимается, – бросила я в трубку.

– Удачи тебе, Электра. Увидимся позже, дорогая моя. – С этими словами Лиззи схватила свою сумочку и устремилась к дверям.

Громко хлопнула дверь, а я с трудом удержалась от того, чтобы не допить то вино, которое Лиззи оставила в своем бокале, и хоть немного успокоиться и привести в порядок свои расходившиеся нервы. Потом сделала несколько глубоких вдохов, и к тому моменту, как раздался звонок в мою дверь, оповещающий, что Стелла Джексон стоит на пороге, я уже почти привела себя в норму.

Я распахнула дверь и увидела перед собой Стеллу в том же элегантном твидовом жакете, в котором видела ее чуть ранее по телевизору. Наверняка она приехала ко мне прямиком из телестудии.

– Добрый вечер, Электра. Как твои дела?

– Спасибо, все хорошо, Стелла. А как твои дела? – спросила, изобразив вымученную улыбку на лице.

– У меня тоже все хорошо, спасибо, дорогая. У меня были очень загруженные выходные, но весьма продуктивные.

– Рада за тебя. – Я проследила взглядом, как Стелла направилась к своему любимому креслу и уселась в него. – Может, хочешь воды?

– Спасибо, милая, не откажусь. О боже! Эти брючки на тебе… они же совсем в облипку! – заметила она вскользь, пока я наливала воду в стакан, а потом подала его ей. – А вот прическа твоя мне определенно нравится. Кстати, сейчас уже никто не усомнится, глянув на нас двоих, что мы с тобой – родня.

– Пожалуй, – согласилась я с ней, осторожно присаживаясь на краешек дивана и досадуя на саму себя за то, что не сменила эти тесные брюки на что-то более удобное еще до приезда Стеллы.

– Как прошли выходные, Электра?

– Хм! Довольно интересно! – Я утвердительно кивнула головой. – Даже очень интересно.

– Позволь спросить, что именно было интересного?

– О, к примеру, я побывала в том месте, где нашел меня отец.

– Сейчас побывала?

– Да.

– И где же именно находится это место?

Я бросила на бабушку испепеляющий взгляд, стараясь понять: она действительно ничего не знает или просто искусно притворяется, играет в какую-то игру, правила которой мне неизвестны.

– Но ты ведь и сама, должно быть, знаешь, разве не так?

– Да, знаю. Но хотела удостовериться, что ты получила правильную информацию.

– О, в этом-то ты как раз можешь не сомневаться! Я получила самую достоверную информацию на свете! – Я больно прикусила нижнюю губу, чтобы не взорваться от злости. – Это Хейл-Хаус в Гарлеме, приют, в котором содержали малышей, рожденных от наркоманов и больных СПИДом.

Я вперила свой взгляд в лицо Стеллы и не без некоторого удовольствия отметила про себя, что впервые она отвела глаза в сторону.

– Так, оказывается, ты знала, где меня нашли?

– Да, но узнала не тогда, не в тот момент, когда тебя туда определили, а гораздо, гораздо позже. Твой отец рассказал мне об этом.

– Ладно! То есть ты хочешь сказать, что не была в курсе того, что я, твоя родная внучка, очутилась в приюте, в котором содержались дети наркоманов и ВИЧ-инфицированных?

– Именно так.

– Ты, та самая особа, которая недавно вещала с экрана телевизора о том, какую угрозу представляет СПИД для стран Африки, ты, известный борец за гражданские права здесь, в Америке, ты не знала, что твою собственную внучку бросили в таком месте? – Я поднялась с дивана, частично потому, что сидеть в этих узких брюках было действительно крайне неудобно, но главным образом потому, что сейчас, поднявшись во весь рост, я зависла над бабушкой, подобно богине возмездия Немезиде, и со злорадством отметила, как она вся сжалась и обмякла в своем кресле. И куда только подевалась вся ее элегантность? Она буквально на глазах постарела, а в ее взгляде, устремленном куда-то вдаль, мимо меня, читался откровенный страх.

– Представляю, как обрадуются все эти масс-медиа, если им подкинуть столь занимательную историю, как думаешь? Да еще с учетом того, кем я стала. Готова поспорить, бабуля, такой поворот событий тебе явно придется не по вкусу! – Я уже не говорила, а зло выплевывала слова прямо ей в лицо.

– Ты права. Такое мне совсем не по душе, ведь это может в корне уничтожить мою репутацию. Однако на твоем месте я бы посчитала это правильным. Дескать, получай по заслугам, старая карга. Наверное, я действительно заслуживаю такого наказания.

Я начала нервно расхаживать по гостиной. Все внутри меня кипело от негодования.

– Но вот вопрос, который не дает мне покоя. А где в это время была моя распрекрасная мамаша? И кто она такая, черт ее дери? И почему, если она попала в такую беду, ты не оказалась рядом с ней? Не пришла ей на помощь? Мне на помощь?! И после всего этого ты с важным видом восседаешь в студии и несешь всякое дерьмо с экрана телевизора, и все слушают тебя, затаив дыхание. Как же, как же! Сама богиня вещает… Бог мой, Стелла! Как ты жила со всем этим грузом столько лет?!

– Я… – Стелла издала протяжный вздох. – Говорю же тебе, на тот момент я ничего не знала.

– Ты не знала, что твоя дочь наркоманка или жертва СПИДа и что у нее родилась девочка?

– Нет, не знала.

– А где же ты была в это время?

– Я была в Африке, но эта долгая история, и, чтобы ты поняла ее до конца, я должна рассказать тебе о тех далеких событиях, которые предшествовали появлению на свет твоей матери.

– Неужели между всеми этими событиями есть какая-то связь? Ведь факт остается фактом: тебя не было рядом со мной или с моей матерью именно тогда, когда мы обе очень нуждались в тебе. Я права?

– Права. И у тебя, Электра, есть все основания злиться на меня. Но, пожалуйста, умоляю, все же выслушай меня. Потому что если ты не захочешь слушать, то никогда не поймешь всего, что случилось в твоей жизни.

– Если говорить напрямую, Стелла, то я и так никогда не пойму. Но ладно, будь по-твоему! – Я вздохнула. – Я постараюсь выслушать тебя. Но с одним условием: если ты сейчас поклянешься мне, что я, или моя мать, или ты сама, или кто-то из моих злосчастных родственников – все мы имеем хоть какое-то отношение к этой истории!

– О да, я клянусь тебе, что это именно так, – ответила бабушка. Я увидела, как она достала носовой платок из сумочки типа той, которую обычно носит при себе английская королева, и руки ее заметно дрожали. Мне даже стало жалко ее. В конце концов, она же уже совсем старая.

– Послушай, я сейчас отлучусь на пару минут, сниму с себя эти брюки и надену что-нибудь поудобнее, ладно?

– Конечно. Ты любишь горячий шоколад? – спросила у меня Стелла.

– Да. Ма, это типа нашей общей мамы, всегда готовила мне чашку горячего шоколада перед сном.

– Готова побиться об заклад, что я делаю самый лучший горячий шоколад во всем Бруклине. Если у тебя есть в наличии все необходимые ингредиенты, то я сейчас с удовольствием сварю нам обеим по кружке горячего шоколада.

– Да, у меня все есть. Отличная идея!

Десятью минутами позже мы с бабушкой снова сидели в гостиной, грея руки о свои кружки с горячим шоколадом самого отменного вкуса, надо признаться. Я старалась сохранить прежнее настроение полнейшего неприятия своей собеседницы, но как-то вся моя злость рассосалась сама собой, что было довольно странно и совершенно необычно для меня, так как при желании я могла дуться очень-очень долго, столько, сколько захочу.

– Ладно, – начала Стелла. – Кажется, мы с тобой прервались на том месте, когда Сесили потеряла своего ребеночка, верно?

– Верно. Но имеет ли вся эта история хоть какое-то отношение ко мне?

– Электра, клянусь тебе, заключительная часть истории потрясет тебя до глубины души. Ты даже не поверишь…

Сесили