– А, чуть не забыл! – Мышь сунул руку в карман смокинга и достал оттуда знакомую коробочку из-под ювелирного украшения. – Буквально на днях забрал в Сотбис. Они подтвердили, что это действительно вещица Фаберже. В свое время ее лично заказал король Эдуард VII. Эта пантера стоит кучу денег, Стар.
Он вручил коробочку мне. Я извлекла из нее хрупкую фигурку пантеры и снова подумала о Флоре Макникол, о том, как она дорожила этим подарком своего отца и какое долгое путешествие ей пришлось совершить в те годы.
– Я не уверена, что эта вещица принадлежит мне по праву.
– Конечно же, она принадлежит тебе. Кому же еще? Если честно, то я подозреваю, что Тедди в свое время заложил безделушку за долги. Во всяком случае, так он обошелся со многими другими фамильными драгоценностями. В этой связи позволь тебе напомнить, что ты все же приходишься ему праправнучкой. А потому это твое законное наследство, Стар… Знаешь, в последнее время я много размышлял о прошлом. – Мышь задумчиво уставился на пантеру, лежавшую на моей ладони. – И кажется, кое-что я понял. Во всяком случае, я понял, почему Арчи решил выдать Тедди за своего собственного сына… Все ужасы войны, которые он видел собственными глазами, нанесли ему, судя по всему, глубокую душевную травму. – Он сокрушенно покачал головой. – А потому, не задумываясь о последствиях, Арчи захотел воздать должное неизвестному солдату, а в его лице всем погибшим на полях сражений, и увековечить его память тем, чтобы вручить в качестве дара его отпрыску свое имение Хай-Уилд. Собственно, я тоже сейчас надеюсь искупить свою вину перед Рори тем, что займусь восстановлением дома и приведением его в надлежащий вид.
– Да. Это будет очень красивый и благородный жест, – согласилась я с ним.
После ужина мы вернулись к себе в номер.
– Итак, – обронил Мышь, входя в гостиную, – я желаю тебе доброй ночи.
Он снял смокинг и повесил его на стул.
Я подошла к нему, слегка привстала на цыпочках и поцеловала в щеку.
– Доброй ночи.
– Можно мне обнять тебя? – его горячее дыхание обожгло мою щеку.
– Обними, пожалуйста.
Он обнял, и я почувствовала, как все внутри меня вдруг встрепенулось и ожило.
– Мышь.
– Да, родная?
– Пожалуйста, поцелуй меня. Можно?
Он приподнял мой подбородок двумя пальцами и улыбнулся.
– Думаю, с таким заданием я смогу справиться.
Проснувшись утром, мы увидели за окнами своего номера великолепные ландшафты Озерного края, представшие перед нами во всей своей красе. Целый день мы потратили, посещая всякие достопримечательные места. Побывали на ферме Хилл-Топ, в старинном доме, где когда-то жила Беатрикс Поттер, а сейчас там находится ее мемориальный музей. Съездили на ферму Винбриг, где столько лет провела в полном одиночестве Флора. При мысли о Флоре я невольно сжала руку Мыши с большим усилием, чем того требовал момент, искренне радуясь в глубине души, что сама счастливо избежала сей невеселой участи, хотя и была очень близка к ней.
Потом мы вернулись в отель, прогулялись вдоль озера Эствейт-Уотер, полюбовались стремительным полетом ласточки, скользнувшей сквозь туман, который уже начал стелиться над водой по мере того, как садилось солнце. Носы наши порозовели от холода, но мы, взявшись за руки, еще долго стояли на берегу, не в силах оторвать взгляд от необыкновенной чистоты и прозрачности окружающего пейзажа. Столь абсолютная красота повергла нас в немой восторг, и мы просто стояли и молчали.
Вечером мы отправились в местный паб «Тоуэр-Бэнк-Армз», на постоялом дворе которого когда-то останавливался Арчи, когда приехал навестить Флору.
– Может, и мне тоже стоило остановиться здесь, как когда-то поступил Арчи? – немного натянуто улыбнулся Мышь.
– Нет, я рада, что ты этого не сделал, – ответила я, ничуть не покривив душой.
И хотя после того, как Мышь поцеловал меня накануне, я все равно оставила его ночевать в гостиной одного, а сама еще долго лежала без сна, прислушиваясь к сладостной истоме, которая разлилась по всему моему телу. Сейчас я уже точно знала, что рано или поздно тоже совершу свое путешествие в страну любви и мне там очень понравится.
На следующее утро мы рассчитались в гостинице, и Мышь повез нас в Лэнгдейл-Вэлли, где мы с удовольствием прогулялись по горным тропам.
Внезапно меня осенило:
– Мышь!
– Да?
– А как твое настоящее имя? Знаю, оно начинается с буквы «Э».
Его губы тронула легкая улыбка.
– А я уже было забеспокоился, что ты никогда не спросишь меня об этом.
– Так как же?
– Эномай.
– О боже!
– Вот и я о том же! Нелепо, да? Хотя и довольно любопытно.
– Что? Имя?
– И имя тоже, конечно. Во всем виноват отец с его неуемной страстью к греческой мифологии. Но я имею в виду другое: любопытное совпадение. Ведь согласно одному из мифов, Эномай был женат на Астеропе. Хотя в других мифах утверждается, что он был ее сыном.
– Да, я тоже наслышана о тех легендах, которые связаны с моим именем. Но почему ты мне раньше ничего не сказал об этом?
– Помнишь, я однажды спросил тебя, веришь ли ты в судьбу? И ты ответила, что нет, не веришь. А я вот, напротив, с самого первого момента, когда увидел тебя в Хай-Уилд и услышал, как тебя зовут, знал, что нам самой судьбой предначертано быть вместе.
– Правда?
– Да. Ведь так распорядились звезды на небе. И вот тебе, пожалуйста, подтверждение! У твоих ног сразу же оказались и отец, и сын, – закончил он шутливым тоном.
– Пожалуй, я и впредь буду называть тебя «Мышь». Ты не против?
Веселый взрыв смеха огласил окрестности Лэнгдейл-Вэлли, а потом Эномай Форбс, лорд Воган из Хай-Уилд, крепко обнял меня и прижал к себе.
– Ну? – спросил он.
– Что «ну»?
– Так ты сегодня едешь вместе со мной в Хай-Уилд, Астеропа?
– Да, – ответила я без колебаний. – Разве ты забыл, что завтра утром мне на работу?
– Как я мог? Работа в книжном магазине ждет тебя, романтичная ты душа. Что ж, – Мышь разжал объятия и взял меня за руку. – Тогда поспешим. Пора возвращаться домой.
Сиси
Камелия (семейство Чайные)
46
Я сидела в аэропорту Хитроу в ожидании своего рейса. Молча разглядывала пассажиров, снующих мимо и весело болтающих о чем-то со своими детьми или родителями. У всех счастливые лица, все полны радостных ожиданий. Даже те, кто путешествует в одиночестве, даже у них наверняка есть близкие, которые уже с нетерпением ждут их в пункте прибытия.
И только меня никто не ждет, ни здесь, ни там. Внезапно я вдруг почувствовала острое сострадание ко всем старикам, днями напролет просиживающими на скамеечках в лондонских парках. Как часто я наблюдала их, возвращаясь домой после учебы. Но тогда мне казалось, что они вполне довольны жизнью, что они наслаждаются тем, что видят вокруг, что их развлекает эта бесконечная вереница прохожих, торопливо шагающих мимо в неярких лучах зимнего солнца… И вот наконец до меня дошло, что нет ничего хуже, чем одиночество в толпе людей. Как жаль, что я тогда ни разу не остановилась, не поздоровалась ни с одним из стариков. И как было бы здорово, если бы сейчас кто-то замедлил шаг, проходя мимо, и тоже поприветствовал меня.
Сия, где ты сейчас?
Как бы я хотела написать тебе письмо, излить на бумаге все то, что теснится сейчас в моей голове, чтобы ты смогла прочитать и понять, что я чувствую на самом деле. Но ты же знаешь, как только дело доходит до писанины, из-под моего пера выходят одни каракули, да еще с ошибками. Сколько я потратила сил, пока написала то письмо, которое оставила для тебя в нашей квартире. А все равно оно получилось ужасным. Лучше бы просто сесть и поговорить, но тебя нет рядом. И вот я сижу в полном одиночестве в терминале № 3 и мысленно разговариваю сама с собой.
Я думала, ты услышишь мой крик о помощи, но ты не услышала. Все последние недели я наблюдала за тем, как ты стремительно удаляешься от меня все дальше и дальше, а я изо всех сил старалась не держать тебя, отпустить. Не злиться, когда ты все время рвалась на встречу с той семьей, не обращать внимания на то, как я постоянно раздражаю тебя. Впрочем, разве только тебя? По-моему, я раздражаю всех.
Но с тобой я всегда могла быть сама собой. И мне казалось, что именно за это ты меня и любишь. И принимаешь такой, какая я есть. Благодарна мне за все то, что я старалась для тебя сделать.
Я знаю, что думают обо мне другие, хотя и не уверена в том, что до конца понимаю, в чем именно я не права. Наверное, потому, что все хорошее, в том числе и любовь, все это спрятано где-то очень глубоко во мне. Я тоже хочу заботиться о других, проявлять внимание к людям, дружить… Но тут во мне словно срабатывает какой-то невидимый выключатель и размыкается цепь между тем, какая я внутри, и тем, как я выгляжу снаружи. Кстати, предложение получилось довольно корявым: дважды повторила слово «тем». А я помню, как ты боролась с тавтологией, когда проверяла мои эссе, прежде чем они попадали в руки учителя. Ты всегда вычеркивала те слова, которые я повторяла по нескольку раз.
Мы были добры и терпеливы по отношению друг к другу. Ты не любила говорить, но я всегда была наготове и могла озвучить твои слова вместо тебя. Зато ты писала гораздо лучше меня. Словом, мы были хорошей командой.
Я думала, что сделаю тебя счастливой, когда покупала эту квартиру для нас с тобой. Что наконец-то мы заживем спокойной оседлой жизнью. Никаких больше путешествий, ибо я понимала, что ты уже устала ездить по миру. Пора начинать жить нормально, как живут другие люди, быть самими собою, но при этом быть вместе. Однако, как оказалось, дела у нас пошли только хуже.
Но задумалась я об этом совсем недавно, в самые последние дни, когда торчала в полном одиночестве в нашей квартире, ожидая, что ты позвонишь мне. Тогда наконец до меня дошло, что я загнала тебя, словно тигра, в клетку, из которой ты никак не можешь вырваться на волю. Я вела себя грубо с твоими друзьями, и с мужчинами, и с женщинами, потому что панически боялась потерять тебя. Тебя, единственного человека на свете, не считая папы и Ма, кто любит меня, как я думала…