расавец, если уж говорить честно.
Вот, правда, характер у молодого человека еще тот.
– Он, видно, считает, что его все и всегда будут прощать. Но здесь он ошибается. На этот раз никакого прощения ему не будет, – пробормотала про себя Флора. Она с трудом прошлась по комнате, пытаясь распрямить свое ноющее тело. Потом подошла к клеткам с обитателями своего зверинца. Оттуда уже доносилась оживленная возня, что немедленно напомнило ей о том, что время ужина для ее питомцев уже давно миновало. Она потянулась за корзинкой, в которой обычно хранила семена и овощи для животных, и тут же застонала от отчаяния.
– Господи! Да весь ваш провиант вывалился из повозки, когда она накренилась. А я и не заметила. Вот беда!
11
– Флора, дорогая моя, нам нужно поговорить с тобой о том, что ты будешь делать летом.
– Да, мамочка, – Флора послушно вытянулась по стойке «смирно», стоя перед матерью в ее будуаре. Роза сидела возле трельяжа на туалетном столике, застегивая жемчужные сережки, которые она надела к ужину.
– Пожалуйста, присядь.
Флора неловко пристроилась на самом краешке пуфика, обитого голубым дамастом, и замерла в ожидании того, что ей скажет мать. Лицо у Розы было еще гладким и красивым, словно у молоденькой девочки, только-только начинающей выезжать в свет. Но Флора все же разглядела горестные складки в уголках ее губ и легкую морщинку, которая залегла между бровей.
– Как тебе, должно быть, известно, на следующей неделе мы с Аурелией уезжаем в Лондон. А папа вместе со своими кузенами отправляется на сезон охоты в высокогорьях Шотландии. Вся загвоздка в том, что делать с тобой. – Роза замолчала и уставилась на отражение дочери в зеркале. – Я знаю, ты не любишь Лондон и вовсе не горишь желанием сопровождать нас туда.
Но ты, мамочка, меня об этом и не попросила, подумала про себя Флора.
– Самое неприятное, что присутствие женщин на охоте тоже не поощряется. Мужчины-охотники относятся к появлению дам в своей компании безо всякого энтузиазма. А потому я уже переговорила с прислугой. Мы с твоим отцом полагаем, что самый лучший вариант для тебя – это остаться здесь, дома. Как ты сама думаешь?
Самые противоречивые мысли вихрем пронеслись в голове Флоры. Конечно, она была оскорблена. И обижена тоже. Но она прекрасно понимала, какой именно ответ желает услышать от нее сейчас мать.
– Да, мамочка, я с радостью останусь в Эствейт-Холл. В конце концов, а кто же присмотрит за моим зверинцем, если меня не будет? Я буду волноваться за животных.
– Все верно, милая.
Флора заметила, как на лице матери отразилось явное облегчение.
– Хотя, конечно, я буду сильно скучать и по тебе, и по Аурелии, и по папе.
– А мы будем скучать по тебе, дорогая. Ну, раз все решено, я немедленно доложу о нашем разговоре твоему отцу.
– Да, мамочка. Оставляю тебя наедине с собой готовиться к ужину.
– Спасибо, родная.
Флора поднялась с пуфика и направилась к дверям. Уже взялась за дверную ручку, чтобы открыть дверь, но в эту минуту заметила, что мать отвернулась от трельяжа и уставилась на нее несколько странным взглядом.
– Флора.
– Да, мамочка.
– Я тебя очень люблю. И мне искренне жаль…
– Жаль? Чего?
– Я…
Флора видела, с каким трудом мать все же взяла себя в руки.
– Ничего, дорогая моя, – прошептала Роза в ответ. – Ничего…
– Ты вся буквально светишься от счастья. Выглядишь просто потрясающе, – обронила Флора неделю спустя, стоя вместе с Аурелией на крыльце, чтобы проводить их с матерью в Лондон.
– Спасибо! – Аурелия скорчила недовольную гримасу. – Хотя, признаюсь тебе честно, это дорожное платье из бархата такое неудобное и тяжелое. И корсет слишком тугой. Даже вздохнуть не могу как следует. Вот приеду в Лондон и тут же сниму его!
– Но тебе это платье очень идет. Ты в нем просто красавица. Уверена, в Лондоне ты непременно станешь дебютанткой номер один предстоящего сезона. – Флора обняла сестру за плечи и притянула к себе. – Ты уж постарайся, пожалуйста. Сделай так, чтобы я могла гордиться тобой. Договорились?
– Аурелия, нам пора! – На ступеньках крыльца появилась Роза. Она расцеловала Флору в обе щеки. – Береги себя, дорогая моя. И, пожалуйста, не гоняй очертя, на своем пони по окрестностям, пользуясь нашим отсутствием. Будь осторожна.
– Постараюсь, мамочка.
– До свидания, дорогая Флора. – Аурелия обняла сестру в последний раз, а когда они с матерью садились в их старую карету, то еще и послала Флоре прощальный воздушный поцелуй.
Ни на что не годная развалюха под названием «карета» должна будет довезти мать и сестру до станции Уиндермир. Оттуда они поедут поездом до Оксенхолма, где у них будет пересадка и они наконец-то сядут на поезд, который повезет их прямиком в Лондон.
Даже Флоре, еще мало чего повидавшей в этой жизни, было ясно как божий день, что экипаж смотрится нелепо. Одно слово, допотопная рухлядь. Прямо доисторический экспонат какой-то. Она знала, как досадует отец на то, что не может позволить себе купить автомобиль. Аурелия высунулась из окна кареты, чтобы помахать сестре рукой, и махала всю дорогу, пока лошади, цокая копытами, ехали по подъездной дороге. Флора тоже махала ей рукой в ответ до тех пор, пока карета не скрылась за воротами. После чего повернулась и пошла в дом, который показался ей особенно унылым и мрачным. Под стать ее одиночеству. Флору немного угнетало это чувство собственной оставленности. Все ее бросили, все разъехались кто куда. Отец еще вчера отправился в район Северо-Шотландского нагорья. Мама с сестрой уехали сегодня. Звуки собственных шагов отдавались гулким эхом в пустом пространстве холла. Внезапно Флору охватила паника. Как она проживет одна в пустом доме целых два месяца? Даже не с кем будет словом обмолвиться.
Поднявшись к себе в комнату, она достала из клетки крольчиху Рози и стала гладить ее шелковистые уши, пытаясь обрести утраченное душевное равновесие. Что ж, отличная возможность попрактиковаться на деле, каково это быть старой девой и жить в полном одиночестве. Придется постараться, чтобы справиться с этой нелегкой задачей.
Привычный с детства распорядок дня сейчас, когда она осталась одна, был сломан. Флора начала придумывать себе новый, уже свой собственный. Утром она просыпалась вместе с жаворонками, торопливо одевалась и бежала на кухню, чтобы позавтракать вместе с миссис Хиллбек, Сарой и Тилли, выпить с ними чашечку чая с куском свежего хлеба с вареньем, поболтать немного, а заодно и узнать все последние местные новости. От идеи трапезничать одной в пустой столовой Флора отказалась с самого начала. Позавтракав, она устремлялась на природу, прихватив с собой пару бутербродов с сыром, завернутых в вощеную бумагу, и свои принадлежности для рисования, предварительно уложенные в большой холщовый мешок.
Раньше Флоре казалось, что она досконально знает все места вокруг родительской усадьбы, но лишь этим летом она в полной мере осознала, в окружении каких удивительных красот стоит их дом.
Она взбиралась на холмы, окружавшие озеро Эствейт Уотер, закатав повыше свои многострадальные юбки, смело штурмовала невысокие ограды, столетиями отделявшие фермерские земли друг от друга. Стены этих оград были сложены из сухого камня безо всякого раствора. С педантичностью истинного натуралиста она немедленно заносила в каталог каждое новое сокровище, которое ей удавалось отыскать во время своих походов. Например, небольшой кустик пурпурной камнеломки, который она случайно обнаружила в расщелине скалы. Ее уши чутко улавливали малейшие звуки вокруг: пронзительный писк дубоноса, заливистые трели свиристелей. Она осторожно гладила рукой колючую траву и шершавые камни, пальцами ощущая тепло, которым они напитались за день под горячими лучами солнца.
В один из самых, пожалуй, жарких дней июня Флора бродила вдоль берега небольшого карового озера, любуясь неподвижной зеркальной гладью и вдыхая в себя прохладу его вод. Флора надеялась отыскать в этих местах цветок, который до сих пор она видела только в книгах по ботанике. Несколько часов она рыскала по берегу, буквально изнемогая от изнурительной жары. Но наконец-то ее поиски увенчались успехом, и она все-таки нашла яркие, слегка липкие головки цвета фуксии, принадлежащие альпийской смолевке или мухоловке, как еще иногда называют это растение. Цветок буквально приклеился к скале, подпитываясь всякими минералами, которыми богата скальная порода. Контраст между нежными изящными лепестками и суровым фоном, на котором распустились цветы, поразил Флору своей необычностью, и она тут же опустилась на нагретую солнцем землю, чтобы запечатлеть увиденное.
И неожиданно для себя самой уснула, разморившись от полуденной жары. Проснулась она лишь на закате, почувствовав у себя на плечах теплые солнечные лучи, которые уже не жалили, а скорее ласкали кожу. Поднялась с земли и огляделась по сторонам, залюбовавшись высокогорными соснами, горделиво взметнувшимися вверх. И тут ее глаз выхватил аспидно-серого сапсана необычной формы, устроившегося на одной из самых высоких веток сосны.
Затаив дыхание, чтобы ненароком не спугнуть птицу, она принялась разглядывать его сверкающее на солнце оперение и точеный клюв, вскинутый к небу. Какое-то время они оба застыли на своих местах, Флора и сапсан. А потом птица, царственно взмахнув крылами, с силой взмыла в воздух, так что задрожала даже ветка, на которой она только что сидела. А уже в следующее мгновение сапсан растаял в лучах закатного солнца.
Флора вернулась домой уже в сумерках и тут же бросилась к своему альбому для рисования, чтобы запечатлеть по памяти красавца-сапсана в тот момент, когда он расправил крылья для полета.
Вечерами она обычно уже, наверное, в сотый раз штудировала свою любимую книгу про цветы, написанную Сарой Боудич Ли, известной английской путешественницей и ботаником, пытаясь сопоставить и найти сходство между цветами, которые она собрала за день, и красочными картинками в самой книге. При этом скрупулезно выписывала себе в тетрадь мудреные латинские названия, а рядом приклеивала сам уже успевший слегка подвять цветок. В такие минуты она чувствовала себя немного виноватой за то, что такую живую и яркую красоту превращает в высохшие экспонаты своего гербария. Но успокаивало лишь одно, оправдывала она сама себя: так, во всяком случае, цветок сохранит свою жизнь намного дольше, чем это было бы в живой природе.