январь 1929 года
17 лет спустя
24
Солнце уже давно село, когда Китти наконец оторвала покрасневшие от усталости глаза от бухгалтерской книги, лежавшей перед ней. Она сняла очки и облокотилась руками о стол, потом устало потерла переносицу. Машинально глянула на настенные часы, висевшие в конторе. Ого! Уже девятый час вечера. Персонал давным-давно разошелся по домам. Пожалуй, ей тоже пора. Но, честно говоря, все последние годы она привыкла засиживаться на работе далеко за полночь, просматривая бумаги при свете лампы.
Китти подумала о своем дорогом сыне Чарли, и из ее груди вырвался непроизвольный вздох. Она ведь намеревалась встретить его сегодня днем в порту, но неожиданно вернулся один из их люггеров с богатым уловом раковин. Пришлось заняться делом, и встреча с сыном сорвалась.
С другой стороны, ей есть чем гордиться. Каторжный труд плюс острое деловое чутье – все это позволило не только восстановить былую мощь их бизнеса, но и существенно приумножить капиталы семьи Мерсер. Чарли в полной мере сможет воспользоваться всеми плодами ее усилий. Через два дня ему исполнится двадцать один год и он станет полноправным хозяином их семейного бизнеса. Единственное, что огорчало, так это то, что при живой матери ее сын рос, можно сказать, сиротой. Она же отдавала делу все свои силы, всю себя без остатка.
Правда, она знала, что в то время как она днюет и ночует в конторе, ребенок находится под заботливым крылом Камиры. Так он и рос, взрослел в обществе Кэт, своей давней подружки по детским играм. Между этими двумя уже давно сложились особые отношения, что, конечно же, не ускользнуло от внимания Китти. Даже когда Чарли отправили на учебу в закрытую школу в Аделаиде – Китти неукоснительно соблюла желание своего покойного мужа на сей счет, понимая, что с учетом сложившихся обстоятельств такое решение будет наилучшим со всех точек зрения, все равно во время каникул Чарли и Кэт были неразлучны.
Наверное, только к лучшему, что пост личного секретаря Чарли, когда он начнет заниматься бизнесом уже в качестве полноправного хозяина, займет чрезвычайно хорошенькая и очень воспитанная барышня Элиза Форсайт, которая вместе со своей семьей недавно поселилась в Бруме. Китти лично выбрала Элизу на эту должность. В глубине души Китти поругивала себя за то, что уже почти готова заняться сводничеством. Но, с другой стороны, важно, чтобы Чарли нашел себе подходящую партию и выбрал такую жену, которая смогла бы стать ему, главе империи Мерсер, настоящей опорой и верной помощницей.
Что же касается личных планов, которые Китти, впрочем, никому еще пока не озвучивала, то она вполне определенно знала, чем займется после того, как передаст бразды правления в руки Чарли. Все минувшие семнадцать лет ежедневная тяжелая работа отвлекала ее от мыслей о Драммонде и всем том, что тогда случилось. Китти боялась, что, как только у нее появится свободное время, мысли снова вернутся к тому, что было… Она тяжело переживала разлуку с Драммондом. Не менее болезненной стала и еще одна утрата, случившаяся спустя пять месяцев после того, как он покинул Брум. Тогда Китти думала, что уже никогда не сможет оправиться после такого страшного удара.
Конечно, вокруг было полно соискателей ее руки и сердца. Все они готовы были выстроиться в ряд и снять свои шляпы перед молодой, красивой и очень богатой владелицей самого успешного бизнеса по добыче жемчуга в Бруме. Но когда-то, семнадцать лет тому назад, Китти дала себе слово, что после расставания с Драммондом никого и никогда больше не полюбит. И слово свое она сдержала. Бизнес стал ее любовником, а постельные утехи заменили бухгалтерские гроссбухи.
– Боже правый! Я за эти годы превратилась в самого настоящего мужчину, – невесело усмехнулась она. После чего снова водрузила на нос очки и принялась просматривать бухгалтерскую отчетность.
– Спасибо, Алкина.
Чарли незаметно подмигнул девушке, прислуживающей им с матерью за завтраком. Как всегда, Алкина сделала вид, что ничего не заметила, из опасения, что все заметит его мать. Но Китти, по своему обыкновению, уткнулась носом в газету «Нотерн Таймс». Вряд ли что-либо могло отвлечь ее внимание в такие минуты. Пожалуй, она бы не заметила, даже если бы им на головы обрушился потолок.
– Боже мой! – тяжело вздохнула она, переворачивая очередную страницу. – В порту Аделаиды беспорядки. Рабочие бунтуют. Хорошо, что ты успел вовремя уехать оттуда. – Китти задумчиво покачала головой и отложила газету в сторону, намереваясь сосредоточиться на разговоре с сыном. – Ты уже успел просмотреть список гостей, которых я пригласила к нам на ужин по случаю твоего дня рождения? Кажется, я не забыла никого из тех, кто представляет сливки общества в Бруме. Гляжу на тебя и глазам своим не верю… Через несколько дней ты войдешь в этот круг как законный хозяин нашего бизнеса. Как же летит время, однако. – Китти вздохнула. – Кажется, еще вчера я держала тебя, маленького, на руках.
Чарли хотелось возразить матери, сказать, что лично ему показалось, будто минувшие годы длились целую вечность, что он дождаться не мог того момента, когда наконец достигнет совершеннолетия. Но он ограничился лишь коротким ответом на вопрос матери:
– Нет, мамочка, я еще не просматривал. Но уверен, ты никого не забыла.
– После обеда к нам придет мистер Сои. Принесет тебе униформу хозяина жемчужного промысла. Я заказала ему дюжину таких костюмов. Но, сдается мне, ты немного похудел с тех пор, как был в Бруме в последний раз. Интересно, чем ты там только питался, в этой Аделаиде? А сразу же после завтрака мы с тобой отправимся в контору. Я наняла к нам на работу одну очень грамотную и способную молодую барышню. Ее зовут мисс Форсайт. Она будет твоим секретарем. У девушки отличные рекомендации. К тому же она принадлежит к одной из самых респектабельных семей нашего города.
– Как скажешь, мама, – покорно ответил Чарли. Он уже привык к этим страшно раздражающим попыткам матери свести его с любой девушкой не старше двадцати пяти из тех новеньких, кто появлялся в их городе. Наверняка, думал про себя Чарли, провожая глазами ладную миниатюрную фигурку Алкины, скрывшейся за дверью, мама в курсе того, что он уже давно прикипел сердцем только к одной-единственной женщине на свете. Вот будет облегчение для него и для всех, когда он объявит о своем решении во всеуслышание. Гора с плеч! Больше никаких загадок…
– Итак, встречаемся возле машины через тридцать минут.
– Хорошо, мама.
Чарли молча смотрел, как его мать поднимается из-за стола. Он знал, местные вовсю судачат, счастлива ли Китти. Ведь как ни верти, а целых семнадцать лет после отъезда своего мужа и его последующего исчезновения она живет одна. И у нее есть все законные права потребовать официального расторжения брака на том основании, что муж бросил ее. В конце концов, ей лишь немного за сорок. Пару лет тому назад Чарли попытался осторожно затронуть эту щекотливую тему в разговоре с матерью. Он особенно упирал на то, что она не должна чувствовать себя виноватой, если настоит на официальном аннулировании своего брака с Эндрю.
– Лично я, мамочка, никак не стану возражать против этого. Единственное, чего я хочу, это чтобы ты была счастлива.
– Благодарю тебя, сынок, за доброе участие в моей судьбе и высоко ценю твою заботу обо мне, но больше я замуж не выйду.
С этими словами мать покинула комнату, а Чарли, увидев выражение ее лица, понял, что впредь никогда не стоит заводить разговор на эту тему.
Китти направилась к себе в кабинет, чтобы прихватить с собой на работу кое-какие бумаги, а Чарли побежал на поиски Алкины. Но в кухне он застал только Камиру.
– Кэт пошла в город по делам, мистер Чарли, – опередила она его вопрос. – Хозяйка дала ей несколько поручений. Но не переживайте, она скоро вернется. А пока уходите из кухни. – Она скорехонько выпроводила молодого человека за дверь, и Чарли уныло поплелся к себе в комнату готовиться к поездке в контору.
Последний раз он приезжал домой из Аделаиды четыре месяца тому назад. Еще никогда они с Алкиной не разлучались на столь долгий срок. Чарли сгорал от нетерпения поскорее заключить ее в свои объятия. Выпускные экзамены в университете он сдал еще в конце ноября и уже паковал вещи, чтобы поскорее отправиться в Брум. Но буквально на пороге его остановила телеграмма от матери, в которой Китти извещала сына о том, что накануне умерла его бабушка Эдит. А потому, вместо того чтобы поспешить на пароход и отплыть домой, ему было велено остаться в Аделаиде, дождаться там Китти и сделать все необходимые в таком случае приготовления.
В конце концов они упокоили Эдит с миром и остались в Аделаиде еще на какое-то время. Встретили Рождество в Алиса-Холл. Воспользовавшись представившейся возможностью, Китти свозила сына на их семейные виноградники, расположенные в районе гор Аделаиды. Там она познакомила его с нынешним управляющим и попросила ввести сына в курс дела. Ведь скоро ему предстоит заниматься и этим бизнесом. Потом они вместе совершили поездку в Кубер-Педи, и Китти показала Чарли их рудник, где добывают опалы. Более того, она настояла на том, чтобы сын задержался на руднике по крайней мере недели на две, для того чтобы познакомиться с производством и узнать, как именно функционирует их горнодобывающий бизнес. Сама же она вернулась в Брум.
Столь длительная незапланированная задержка в Аделаиде имела лишь одну приятную сторону – она позволяла Чарли часто встречаться со своим старым товарищем и другом Тедом Стрехлоу. Чарли познакомился с Тедом, когда им обоим было по одиннадцать. Мальчишки жили в одном дортуаре и учились в колледже Эммануила. Потом они вместе продолжили учебу уже в университете Аделаиды, где Чарли изучал экономику и даже получил степень бакалавра по экономическим наукам, а Тед специализировался в области классической и английской литературы. Впрочем, в дальнейшем приятель мечтал стать антропологом и вплотную заняться изучением истории и культуры аборигенов. Эта сфера деятельности не имела ничего общего с бизнесом, с миром, где заняты тем, что делают деньги, наживаясь на труде других людей. В глубине души Чарли очень завидовал своему другу. О, с какой радостью он сбросил бы со своих плеч тот груз ответственности, который в скором времени ляжет на него как на владельца империи Мерсер.
– Чарли, ты готов? – услышал он голос матери.
– Да, мама. Уже иду, – откликнулся Чарли и тяжело вздохнул.
Днем у Чарли состоялась встреча с портным. Он изо всех сил старался делать вид, что ему это интересно, ведь портной был страшно горд тем, что ему оказана такая высокая честь – сшить самые первые костюмы владельца жемчужного промысла для будущего главы империи Мерсер. Потом Чарли отправился в контору компании, которая располагалась непосредственно в гавани, чтобы познакомиться со своей будущей секретаршей Элизой Форсайт. Она действительно оказалась очень хорошенькой, такая немного холодноватая красота в чисто английском стиле. Впрочем, никакого сравнения с взрывной, экзотической красотой его возлюбленной Кэт. Потом Чарли поприсутствовал на совещании, которое проводил Ноэль Донован с руководящим составом компании. Чарли сидел в зале заседаний за столом из красного дерева и пытался внимательно слушать все, что говорили присутствующие о конкурентах из Японии.
– Они называют свой искусственно выращенный жемчуг «культурным» жемчугом. Но как можно соотнести слово «культура» с чем-то, что, по сути, является лишь грубой копией того, что способна сотворить только природа? – воскликнула мать, разразившись презрительным смешком.
– Насколько я наслышан, мэм, – возразил главный бухгалтер компании, – Микимото уже успел буквально наводнить все рынки своим искусственным жемчугом. А его жемчужины сферической формы и вовсе невозможно отличить от натурального жемчуга. Недавно Микимото открыл в Париже еще один магазин. Там они продают искусственно выращенный жемчуг, называя его «Дарами Южных морей». А еще…
– Если кто-то желает приобрести себе дешевую поделку, имитацию дорогой вещи, что ж, пусть себе покупают на здоровье, – перебила его Китти. – Уверена, здесь у нас такая мода никогда не приживется. А сейчас, джентльмены, если мы уже исчерпали повестку нашего совещания, позвольте мне показать сыну его новый рабочий кабинет.
Китти поднялась из-за стола первой. Следом за ней стали подниматься мужчины. Послышался скрип отодвигаемых стульев. Она вышла из комнаты в сопровождении Чарли и направилась по коридору, по обе стороны которого располагались служебные помещения, в которых активно кипела бумажная работа. При виде хозяйки и ее сына, проходящих мимо, клерки почтительно кланялись. Мать открыла своим ключом дверь в самом конце коридора и пригласила Чарли пройти в комнату.
– Что скажешь, дорогой? Как тебе твой новый кабинет? Решила устроить тебе небольшой сюрприз.
Чарли замер на пороге, разглядывая сверкающую поверхность большого письменного стола, за которым можно не только работать, но и вести переговоры, красивый старинный глобус, изысканный сервант из черного лакированного дерева, расписанный золотыми бабочками.
– Замечательно, мама! Очень красиво. Спасибо. Дай-то бог, чтобы я сумел оправдать те надежды, которые вы все на меня возлагаете.
Чарли подошел к окну и посмотрел на док. Вон вдалеке мелькнул небольшой трамвайчик, который мерно катил по рельсам, направляясь к центру города.
– Конечно оправдаешь. Что за разговоры? Жемчужный промысел у тебя в крови.
– Если честно, мама, – Чарли тяжело опустился в кожаное рабочее кресло с высокой спинкой, – то я и сам пока еще не знаю, готов ли я к такой ответственности. Ведь все эти годы ты так великолепно руководила нашим бизнесом.
– Мой дорогой, я лишь присматривала за нашей империей, которая теперь по праву принадлежит тебе, как это завещали твой отец и твой дядя. Двадцать один год я наблюдала за тем, как ты взрослеешь, как мужаешь, и за все эти годы ты ни разу не дал мне повода усомниться в тебе. Или тем более решить, что ты не пригоден для того, чтобы руководить нашей империей. Думаю, ты станешь достойным продолжателем дела своего отца.
– Спасибо, мама. – Чарли невольно обратил внимание на то, что Китти сознательно не стала выпячивать собственную роль в успехах их семейного бизнеса.
Ее ярко-синие глаза окинули сына внимательным взглядом.
– О лучшем наследнике не могли бы мечтать ни я, ни твоя бабушка, ни твой отец. В тебе есть все, что нужно для того, чтобы стать во главе нашего бизнеса. Я горжусь тобой, Чарли. Это правда. Но лишь одно небольшое предостережение…
Китти отвела от сына глаза и тоже посмотрела в окно, откуда открывался великолепный вид на море.
– Слушаю тебя, мамочка.
– Не позволяй любви ослеплять себя. Ибо это может погубить нас всех. А сейчас, – она несколько натянуто улыбнулась и направилась к дверям, – мы идем в доки. Наши люггеры стоят на приколе. Сезон ремонтных работ. Вот мы сейчас с тобой и проинспектируем, как команды справились с этой работой.
– Хорошо, мама.
Чарли поднялся с кресла и пошел вслед за матерью, чувствуя неприятную пустоту в желудке. Слова Китти сильно растревожили наследника.
Ровно в одиннадцать часов свет в спальне матери погас. Чарли, крадучись, выбрался из дома, стараясь двигаться с осторожностью кошки. К одной такой кошечке он сейчас и устремлялся на свидание. Он пересек террасу и вышел в сад. Трава упруго пружинила у него под ногами. Многолетние садоводческие усилия Фреда плюс неистребимый оптимизм его матери, вера в то, что в один прекрасный день у нее появится настоящий сад, которому не будет страшна никакая красная глина, затопляющая все вокруг в сезон дождей, увенчались в итоге успехом. Единственное, от чего Китти отказалась, так это от роз в открытом грунте. Розы у них теперь цвели в огромных горшках, расставленных вдоль всей террасы, а при малейших признаках непогоды или приближающегося шторма горшки с цветами немедленно уносились прочь, в закрытое помещение. Китти и не догадывалась, что этот розарий под крышей, который Фред специально смастерил для цветов, стал отличным убежищем для юных влюбленных. Там молодые люди встречались постоянно. Несмотря на то что каждый вечер Фред осмотрительно запирал розарий на ключ, который постоянно держал при себе, Кэт все же как-то удалось «позаимствовать» у него на время этот ключ. Чарли отнес его в мастерскую, где ему тут же сделали дубликат.
Чарли миновал камень, торчавший из красной земли рядом с зеленеющей лужайкой. Камень – это их условный знак. Так молодая парочка уведомляет друг друга, что сегодня они встречаются попозже, когда все уже улягутся спать. Сколько незабываемых часов они провели в этом розарии, пережидая непогоду, с наслаждением вдыхая аромат роз, который заполнял все вокруг. Прямо как в самом настоящем будуаре. Обычно они расстилали на полу грубое одеяло, укладывались на него и тут же начинали изливать свои чувства друг другу. Но сегодня Чарли приготовил для своей возлюбленной нечто особенное.
Эту вещицу он высмотрел в квартире Теда, когда они за кружкой пива отмечали Новый год. Тед был страстным коллекционером, и вся его квартира была забита всевозможными камнями, минералами, морскими раковинами, а также самыми разнообразными артефактами, принадлежавшими различным племенам аборигенов, которые ему удалось обнаружить во время своих путешествий. Маленький сверкающий кусочек янтаря сразу же привлек внимание Чарли. Это был необычный янтарь, с каким-то микроскопическим насекомым, похожим на муравья, попавшим в смолу и застывшим там миллионы лет тому назад. Как только Тед увидел, что камешек заинтересовал друга, он тотчас же презентовал янтарь ему. На следующий день Чарли отправился к ювелиру на Кинг-Уильям-стрит и заказал у него обручальное кольцо для Кэт. Цвет янтаря как нельзя лучше гармонировал с цветом глаз девушки.
Чарли невольно улыбнулся, вспомнив, когда впервые он сделал ей предложение. Вечером, накануне своего отъезда в закрытую школу в Аделаиде. Ему тогда исполнилось одиннадцать лет. Помнится, Кэт обнимала его, а он безутешно рыдал, уткнувшись в ее маленькое мягкое плечо. Его снедал страх перед неизвестностью, страшила предстоящая разлука.
– Когда я вырасту и мне не надо будет во всем подчиняться требованиям мамы, я снова вернусь в Брум и мы поженимся. Что я буду делать без тебя? – стенал мальчик. – Дождись меня, Кэт, ладно? Обещай, что дождешься.
– Обязательно дождусь, Чарли. Я буду ждать тебя.
И она действительно дождалась. Она ждала его долгих десять лет. И он тоже все эти годы ждал. Каждое воскресенье он посылал ей из школы письма. Длинные-предлинные письма, в которых изливал Кэт свою душу, в то время как другие мальчики ограничивались парой небрежных строчек, адресованных родителям. Чарли знал, что Кэт читает с трудом. Формально она так и не получила даже начального образования, но все равно он продолжал писать ей, потому что даже сам процесс написания письма успокаивал его и приносил хоть какое-то утешение. Обычно, уезжая в школу, он всегда оставлял Кэт большой запас конвертов уже с марками и адресом, но в ответ получал лишь коротенькие послания, изобилующие чудовищным количеством ошибок. Зато в каждом своем письме Кэт обязательно рисовала те цветы, которые видела. Или изображала морской пейзаж с луной, низко зависшей над водой. А иногда просто рисовала длинную цепочку из сердечек, перевитых веточками плюща. Таким своеобразным орнаментом она украшала каждую страницу своего письма. Потому что ей было легче нарисовать свою любовь к Чарли, чем выразить ее словами.
И вот наконец сегодня вечером он вручит ей обручальное кольцо и сделает предложение уже по-настоящему, по-взрослому.
Чарли задрал голову вверх и взглянул на небо, услышав дальние раскаты грома. Жара была удушающей. Наверняка в течение часа с небольшим здесь разразится самый настоящий ливень. Чарли дернул за ручку входной двери в розарий, ожидая, что она уже открыта, и с замиранием сердца обнаружил, что дверь заперта. Обычно Кэт всегда прибегала первой, поскольку ключи хранились у нее. Чарли снова попытался открыть дверь, и снова безрезультатно. Тогда он принялся напряженно вглядываться в темноту, стараясь расслышать звук ее легких шагов по траве. Возможно, он излишне накручивает себя, но Чарли вдруг вспомнил, что сегодня утром, за завтраком, Кэт смотрела на него не так, как обычно. В ее янтарных глазах не было привычной теплоты. Все эти годы Чарли преследовал лишь один-единственный страх. А вдруг Кэт устанет ждать его и найдет себе кого-нибудь другого? Но неужели такое могло случиться именно сейчас? Всего лишь за несколько часов до того, как он вознамерился уже официально просить ее руки и сердца. Ведь он приготовился объявить о своем решении всему свету. Да, он открыто объявит всем о своих чувствах к Кэт, и тогда никто и ничто не помешает им любить друг друга, не таясь и не прячась по углам…
Мысленно он снова вернулся в ту ночь, которую провел в этом домике вместе с Кэт четыре месяца тому назад. Они ведь знали друг друга, можно сказать, с пеленок. Вместе росли, вместе взрослели, а потому не испытывали привычного смущения при виде тел друг друга. Чарли невольно издал короткий смешок, когда вдруг вспомнил забавную картинку из далекого детства. Кэт, ей тогда было, наверное, лет шесть, сидит, абсолютно голенькая, в их домике для игр и протягивает ему миниатюрную фарфоровую чашечку, наполненную чаем. С тех далеких пор ему был известен каждый уголок ее тела. Оставалось лишь мечтать об этом теле сейчас, когда из невинной очаровательной девочки Кэт превратилась в юную красавицу.
Впервые они поцеловались по-взрослому на день рождения Чарли, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Это было так замечательно, так необыкновенно. Но уже тогда Чарли хотелось большего. Не просто поцеловать Кэт в губы, а покрыть поцелуями все ее совершенное тело. Однако оба они прекрасно отдавали себе отчет в том, куда могут завести все эти чувственные игры. Чарли снова покрылся краской смущения, когда вспомнил, как Кэт влепила ему пощечину, когда его рука сама собой вдруг коснулась ее груди.
– Я не могу! – взвизгнула тогда Кэт со слезами в голосе. – Не приставай ко мне!
Пристыженный, Чарли старался изо всех сил контролировать естественный в его возрасте зов плоти, постоянно напоминая себе о том, что, когда они с Кэт поженятся, тогда он наконец получит законные права на все ее тело.
А потом случилось вот что… Ночью, в сентябре, накануне его возвращения в Аделаиду, где Чарли надлежало провести еще несколько последних недель в университете, он стащил из винного погребка бутылку шампанского и открыл шампанское в розарии для них с Кэт. Девушка подозрительно наблюдала за тем, как он откупоривает бутылку, а потом разливает вино по бокалам.
– Мама говорит, от этой гадости добра не жди, – назидательно заметила Кэт.
– Но ты хоть пригуби бокал. Уверен, тебе понравится, когда пузырьки воздуха начнут щипать твой язычок, – принялся уговаривать ее Чарли. – Уверяю тебя, от пары глотков тебе ничего не будет.
Кэт уступила и сделала небольшой глоток, чтобы не обидеть Чарли. Потом закрыла глаза, чтобы в полной мере прочувствовать новые для нее вкусовые ощущения.
– А мне понравилось! – заявила она после некоторого молчания и снова открыла глаза, а потом с улыбкой посмотрела на Чарли. После чего допила бокал до дна, и Чарли наполнил его заново. Потом он разделался со своим бокалом, и они улеглись на жесткое одеяло и стали мечтать о своей будущей жизни.
Именно Кэт потянулась тогда к нему, чтобы поцеловать. И она же уселась на него верхом и позволила ему расстегнуть пуговички на своей блузке. Каким блаженством было почувствовать ее обнаженное тело рядом со своим. Конечно, ни о каком рациональном мышлении в тот момент никто из них и не вспомнил. Влюбленные тут же занялись любовью. Вскоре после этого Кэт заснула, а Чарли еще долго лежал без сна, преисполненный восторга, с восхищением разглядывая прекрасное нагое тело, лежавшее рядом с ним. Он не сильно раскаивался в том, что произошло. В конце концов, через каких-то несколько месяцев они поженятся. А то, что все это случилось еще, так сказать, до брака… Чарли почему-то был уверен, что все боги – и тем, которым молится она, и его Бог – они простят им этот проступок. Они ведь уже совсем взрослые. А что может быть естественнее акта любви в человеческих отношениях?
Чарли прождал еще минут двадцать возле розария, но Кэт так и не появилась. Он поднялся с валуна и принялся мерить шагами лужайку. Потом вернулся в дом, зашел на кухню. Вдруг Кэт задержалась там? Пусто. Весь дом утопал в темноте. Тогда Чарли направился к домику Камиры. Проходя мимо конюшни, он увидел спящего Фреда. Тот, по своему обыкновению, спал под открытым небом, устроившись на каком-то топчане. Загнать его на ночлег в помещение мог только надвигающийся шторм. Первые капли дождя упали Чарли на руку. Он подошел к самым дверям хижины и напряженно прислушался. Никаких звуков. Тогда он осторожно взялся за дверную ручку и повернул ее, стараясь не шуметь. Вошел в дом и увидел в лунном свете, струящемся сквозь закрытое окно, что на широкой постели, на которой обычно спали Кэт с матерью, сейчас спит одна Камира.
Чарли снова вышел на улицу, тихонько прикрыв за собой дверь. Его вдруг охватила паника. Куда же запропастилась Кэт? Чарли поспешно пробежал по всему участку вокруг их дома, потом снова вернулся к розарию. А вдруг они просто разминулись и Кэт уже пришла, пока он ходил искать ее? Чарли дернул за ручку двери. Дверь по-прежнему была заперта. Чарли опустился на корточки и задумался. Ну почему, недоумевал он, именно тогда, когда наконец наступил тот самый долгожданный день, о котором он мечтал все эти годы, Кэт нет рядом с ним?
«Наверное, познакомилась с кем-то еще… С каким-нибудь ныряльщиком за жемчугом, сошедшим на берег со своего люггера», – размышлял Чарли в полном отчаянии.
Он почувствовал странную пустоту в желудке. Потом мелькнула безумная мысль: взять повозку и пони и отправиться в город на поиски Кэт. Быть может, мама отослала ее уже поздно вечером с каким-нибудь срочным поручением? А время действительно уже позднее. На Кэт могли напасть, могли начать приставать к ней или даже изнасиловать…
Воздух застыл в неподвижности. Все вокруг погрузилось в безмолвие, затаившись перед надвигающейся грозой. Внезапно послышалось легкое покашливание, раздающееся из розария. Нет, Чарли не мог ослышаться! Такой звук, похожий на тихий всхлип… Или кто-то икнул… В любом случае в розарии кто-то есть – и надо действовать.
Над головой раздались первые раскаты грома. Чарли что есть силы забарабанил в дверь:
– Кэт, я знаю, что ты здесь! Открой же! Прошу тебя!
Сверху снова загрохотало, а он продолжил стучать в дверь с удвоенной энергией.
– Я сейчас вышибу эту дверь, если ты мне не откроешь!
Повернулся ключ в замочной скважине, и Чарли вошел в розарий. Кэт безмолвно смотрела на него. В ее прекрасных глазах плескался страх.
– Ради всех святых! – набросился на нее Чарли прямо с порога, тяжело дыша от возмущения. – Где ты пропадала все это время? Разве ты не слышала, как я все это время пытался открыть дверь?
Она опустила глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Чарли плотно прикрыл за собой дверь и запер ее на ключ, затем подошел к Кэт и обнял ее. Она не двигалась. Такое впечатление, будто он обнимал какую-то деревянную чурку.
– В чем дело, дорогая? Что случилось?
Кэт молча отстранилась от Чарли, повернулась к нему спиной и уселась на одеяло. Она что-то пробормотала вполголоса, но он не сумел расслышать, потому что в этот момент снова загрохотал гром прямо у них над головой, полностью заглушив ее слова.
– Прости, что ты сказала?
– Я сказала, что беременна. Я жду ребенка. Джалигурр.
Чарли увидел, как Кэт засунула кулак себе в рот, чтобы не расплакаться навзрыд. Ее трясло. Но вот послышался еще один громовой раскат, а следом по железной крыше забарабанили тяжелые капли дождя.
– Я… – начал Чарли и сделал шаг навстречу, но Кэт в ужасе отпрянула от него.
– Кэт! Моя дорогая Кэт! Прошу тебя, не бойся меня… пожалуйста… Я ведь тебе не враг. Я…
– Если мама все узнает, она убьет меня… Выгонит вон из дома! Ведь я обещала ей… Я обещала…
– Любовь моя. – Чарли сделал два небольших шажка по направлению к Кэт. – Мне вполне понятно твое состояние. Да, ты очень расстроена. Да, согласен… Все это случилось как-то преждевременно, но…
– Я обещала маме. Я обещала ей, что не повторю ее ошибок, – запричитала Кэт, пятясь от него. – Сколько раз она повторяла мне: «Не доверяй этим белым… Никогда не доверяй им…»
Кэт уселась на одеяло, выставив вперед коленки, словно намереваясь отгородиться ими от Чарли.
– И твоя мама была абсолютно права, – согласился он и сделал еще один шажок в ее сторону. – Но я ведь не просто какой-то там похотливый белый старикан… Я – твой Чарли, а ты – моя Кэт. Вспомни, как мы с тобой мечтали о том времени, когда поженимся и заведем свою семью.
– Да, мечтали! Но то были детские фантазии, Чарли. Как же ты не понимаешь этого? Мы с тобой играли. А жизнь, реальная жизнь – это тебе не детские игры. И вот случилось то, что случилось. Я хочу избавиться от него, утопить его, как только он появится на свет. Так у меня, во всяком случае, не будет никаких проблем в дальнейшем.
Слова Кэт ужаснули Чарли своей жестокостью.
– Пожалуйста, Кэт! Прошу тебя!
Он сделал два последних шага. Гром продолжал грохотать у них над головой во всю свою мощь, словно вся природа вдруг ополчилась на них за то, что они сотворили.
– У меня в кармане лежит одна вещица для тебя. – Чарли осторожно уселся рядом с Кэт на одеяло и извлек из кармана кольцо с янтарем. – Все у нас с тобой будет хорошо, любовь моя. Поверь мне. – Чарли взял ее за маленькую правую ручку и нащупал в темноте безымянный палец. – Моя дорогая Кэт, ты выйдешь за меня замуж? – С этими словами Чарли надел ей кольцо на палец. Кэт взглянула на кольцо и принялась внимательно разглядывать его.
– Это янтарь. Видишь, там внутри какое-то насекомое? Мне кажется, этот камень очень подходит к твоим глазам. Тебе нравится?
– Я… – Кэт больно прикусила губу. – Красивый подарок, Чарли. Спасибо.
– Вот видишь? Все у нас с тобой будет хорошо. Мы поженимся, любовь моя, и как можно скорее.
– Нет. – Кэт посмотрела Чарли прямо в глаза. – Я не могу выйти за тебя замуж, Чарли. Я – твоя служанка.
– Ты же знаешь, мне на это наплевать! Я люблю тебя. Я с детских лет мечтал жениться на тебе.
Кэт задрала голову вверх, словно хотела устремить свой взгляд к небесам. А когда она снова взглянула на Чарли, ее глаза были полны грусти.
– Чарли, через двадцать четыре часа ты станешь самым важным белым господином в Бруме. Ты унаследуешь компанию «Мерсер Перлинг», превратишься в большого босса. Ты столько всего знаешь, о чем я и понятия не имею. Ведь ты же получил прекрасное образование. Словом, ты принадлежишь к миру белых людей, а я – нет.
– Я научу тебя, Кэт. Обещаю. Помнишь, как я учил тебя в детстве?
– Нет и еще раз нет! Если я стану твоей женой, за наш стол никто не сядет, никто не разделит с нами трапезу. Ты превратишься… – Кэт сосредоточенно сдвинула брови в поисках нужного слова. – Ты станешь самым настоящим смешищем.
– Посмешищем, – машинально поправил ее Чарли.
– Да, именно так. Посмешищем. А я не хочу, чтобы тебя за глаза обзывали чурбаном. Мы с тобой слишком разные, Чарли. Нет! – Алкина решительно тряхнула головой. – Тебе нужно жениться на белой женщине, а не на мне. Я не смогу стать той, которой ты смог бы гордиться. Ничего у меня не получится, при всем желании. Я из другого теста, понимаешь? И не хочу, чтобы все эти белые посмеивались у меня за спиной, говорили, что я дурочка. А они обязательно станут смеяться надо мной. А ведь я – хорошая. Просто не такая, как они.
– Я знаю, но… – Чарли снова погрузился в раздумья в поисках подходящих слов. – Но вот здесь, – он ткнул пальцем ей в живот, – зреет новая жизнь, плод нашей с тобой любви. Разве не это сейчас для нас главное? Если мы поженимся максимально быстро, никто ничего не заподозрит. Просто младенец появится на свет чуть раньше срока и…
– Снова ты начинаешь фантазировать. Да все вокруг немедленно догадаются, почему ты на мне женился. – Алкина отняла свою руку и уткнулась головой в колени. – Никто и никогда не поверит в нашу любовь.
– Что значит никто? Я в это верю! – воскликнул Чарли, перекрывая своим звонким голосом грохочущий гром. – Уж я-то точно знаю, что это ты и только ты помогла мне пройти через все, что было со мной за последние десять лет. Все эти годы я ежеминутно думал о тебе. Не переставал думать даже во время выпускных экзаменов. Не надо. – Он обхватил лицо Кэт ладонями и приподнял ей голову. – Повторяю, не надо думать обо мне как обо всех других мужчинах. Я люблю тебя. Люблю всем сердцем. Ты для меня моя джарнду нилбанюн, как говорят ваши люди. Мы с тобой обещаны друг другу. Моя жизнь превратится в ничто без тебя и ребенка, которого ты ждешь.
Чарли снова подался вперед, обнял Кэт, привлек к себе и стал целовать ее страстно, ненасытно… Но она тут же высвободилась из его объятий.
– Марлу! Нет! Прекрати немедленно! Как же ты не понимаешь, несмотря на все свое образование, что я не могу стать твоей женой? В этом браке для нас нет будущего.
– Есть! Будущее есть, дорогая. Да, наверное, в чем-то ты права. Поначалу нам действительно будет трудно. Наверное, всех ошеломит наш союз. Но мы с тобой дадим хороший пример поколениям молодых людей, которые будут жить в этой стране уже после нас. Разве это не достойный шаг? Лично я готов сделать его хоть сегодня. И у меня для этого есть все. Ровно через двадцать четыре часа я вступлю во владение огромным состоянием. За деньгами же всегда решающее слово, особенно в нашем городе. – Чарли снова потянулся к Кэт и прижал ее напрягшееся тело к себе. – Дорогая, в сущности, мы уже семья. Неужели тебе это не понятно? Так нам предначертано свыше.
– Нет! Я… ты и вот это, – Кэт легонько похлопала себя по животу, – мы же не подопытные кролики. Мы живые люди, и у каждого из нас своя жизнь, Чарли. Да, мы с тобой прожили бок о бок много лет. Это правда. Мы были очень близки, очень… Но на самом деле мы далеки. Ведь нас разделяет очень многое. Ты вступаешь во взрослую жизнь, а у тебя словно пелена на глазах. Ты не видишь, как воспринимают тебя все люди вокруг, не замечаешь, как они третируют меня, потому что у меня другой цвет кожи. Ты свободный человек, а потому даже не представляешь, насколько этот мир закрыт для меня. Ведь я же не свободна так, как ты. И наш ребенок тоже появится на свет несвободным.
– Кэт, мы официально станем мужем и женой, и нет такого закона, который запретил бы нам это! Обещаю, я сделаю все от меня зависящее, чтобы твоя жизнь и жизнь нашего ребенка была безопасной. Я позабочусь о тебе так же, как когда-то моя мать позаботилась о Камире! – Чарли в отчаянии заломил руки, пытаясь донести до Кэт всю правду своих намерений. – Без тебя у меня не будет жизни.
Оба замолчали, прислушиваясь к шуму дождя, барабанившего по крыше.
Потом с губ Кэт сорвался протяжный вздох.
– Ты давно не жил в Бруме, Чарли. Не знаешь, что у нас здесь творится сейчас.
– И знать ничего не желаю! Мы окрестим нашего младенца на виду у всего города! Вот! Я уже обсуждал эту тему со своим другом Тедом. Помнишь, я тебе рассказывал о нем? Его отец руководит христианской миссией Хермансберг неподалеку от Алиса-Спрингс. Тед меня многому научил… Он даже умеет разговаривать на языке аррернте… Он рассказывал мне, что аборигены вольны приходить в миссию и покидать ее, когда им захочется. Белые люди уважают их традиции и культуру. И потом…
– Он что, и обо мне знает?
– Конечно знает. А как же иначе?
– И тоже готов жениться на цветной? Такой, как я?
– Господи! Откуда мне знать? Я никогда не спрашивал его о…
– Вот и помолчи! Лучше подумай о том, что люди часто говорят одно, а делают совсем другое…
– Нет! Ты не права! Тед Стрехлоу – не такой! Он хороший человек. И он мечтает изменить нашу жизнь здесь, в Австралии.
– Боюсь, едва ли он доживет до тех времен, когда наша жизнь тут изменится. – Кэт сорвала со своего пальца кольцо и протянула его Чарли: – Я не могу принять это кольцо. Забери его, Чарли. – Она с силой вдавила кольцо в его ладонь.
Он уже приготовился умолять ее снова забрать кольцо, но вдруг раздался громкий стук в дверь. Молодые люди буквально замерли на месте, объятые ужасом.
– Кто там внутри? Откройте! Господи! Я тут промокну насквозь вместе со своими розами! Но почему мой ключ не входит в замочную скважину?
– Жиду! Прячься! – скомандовал Чарли.
Кэт поспешно подхватилась со своего места и тут же убрала одеяло с пола.
– Мамочка, это я здесь, – отозвался Чарли через запертую дверь, стараясь говорить как можно более непринужденно. – Вот услышал, что начинается гроза, и прибежал сюда…
Убедившись в том, что Кэт уже успела надежно укрыться в густой тени, Чарли тихонько повернул ключ в замочной скважине, а потом швырнул его в руки Кэт. А сам принялся энергично дергать за ручку, делая вид, что она никак не поддается ему.
– Вот беда! – воскликнул он. – Наверное, в замочную скважину попала вода и там все заржавело. Надо попросить Фреда хорошенько смазать замок.
Повернувшись лицом в тот угол, в котором спряталась Кэт, он беззвучно прошептал:
– Я люблю тебя!
Затем еще раз с силой дернул за ручку и распахнул дверь.
– Мамочка, ты действительно вся промокла!
– Это так. Но не беда, скоро обсохну, – ответила Китти, переступая порог и втаскивая в розарий огромный вазон с кустом роз. – Не знала я, что здесь дверь заедает. Мне даже показалось, что кто-то запер ее изнутри.
– Но зачем мне ее запирать, скажи на милость? Ладно, я ныряю в дождь. Бегу спасать остальные твои розы от неминуемой гибели. – Чарли издал короткий смешок и смело шагнул на улицу, где дождь лил уже сплошной стеной.
– Спасибо, сынок, – поблагодарила его Китти спустя какое-то время, когда в розарий был доставлен последний горшок с розами. – Обычно я всегда горжусь тем, что хорошо чувствую приближение грозы, но сегодня вечером… – Она подавила тяжелый вздох. – Наверное, я очень устала.
– Конечно, мама, ты устала. Ты же работаешь как каторжная.
– Вот потому-то я, можно сказать, жду не дождусь, когда сброшу со своих плеч этот груз, – откликнулась Китти, добродушно улыбаясь. – Кстати, Чарли, я пригласила Элизу Форсайт к нам на твой день рожденья. Она такая славная девушка. Сегодня она рассказала мне, уже после того, как ты ушел, что ее дедушка родом из Шотландии.
– Какое приятное совпадение, мамочка. Что ж, пошли поскорее в дом. Надо же нам как-то привести себя в порядок и обсохнуть.
– Да, дорогой мой, пошли. И спасибо тебе за помощь. Я знаю, что всегда могу положиться на тебя.
– Ты права, мамочка. Всегда. – С этими словами Чарли прикрыл за собой дверь, а Китти заперла ее на ключ.
Как только их шаги затихли вдалеке, из тени вынырнула фигурка Кэт. Она на цыпочках подошла к запертой двери и осторожно открыла ее ключом, который оставил Чарли. Кэт тоже вышла на улицу и поспешно скрылась в темноте.
Гроза прекратилась, по крайней мере утихла на какое-то время. Кэт прижалась спиной к стене их домика и глянула на небо, инстинктивно прикрыв свой живот руками, словно защищая его от внезапного нападения.
– Хермансберг, – тихо выдохнула Кэт, и одинокая слезинка медленно покатилась по ее щеке. – Вот оно, мое спасение.
Потом вошла в дом и, крадучись словно кошечка, недаром ее так называли, вскарабкалась на кровать и улеглась рядом с матерью, стараясь успокоиться и дышать равномерно.
– Помогите мне… предки… помогите, пожалуйста, – взмолилась она про себя, вглядываясь в кромешную темень.
Ночью ей приснился сон. Будто гумануба возвратились с неба в свою пещеру. Она смотрела, как они идут, пробираясь сквозь лесную чащобу, а потом вдруг появился Старец. Девушки бросились в пещеру, но самая младшая отстала, и Старец устремился за нею в погоню. Но она все же как-то вырвалась вперед и успела спрятаться в пещере. И тут ее осенило, что она должна срочно отыскать здесь что-то, что-то такое, что спрятано глубоко в красной земле. Сестры звали ее, кричали, чтобы она поторопилась. Казалось, еще немного, и Старец все же настигнет ее и сделает своей добычей. Она уже явственно слышала звуки его шагов, все ближе и ближе к входу в пещеру, но она продолжала упорно копать землю. Потому что знала, что не может улететь обратно на небо, не прихватив с собой то, что спрятано здесь…
Алкина проснулась и открыла глаза в тот самый момент, когда она во сне уже ухватилась рукой за какую-то жестянку и извлекла ее из земли. Память мгновенно вернула ее в прошлое. Она вдруг вспомнила, как мама впервые повела ее в буш, когда ей минуло четырнадцать лет, чтобы начать приобщать дочь к традициям предков. Они должны были попасть на шумную сходку аборигенов с танцами корробори и прочими ритуалами, но по пути мама сказала, что им надлежит сделать короткую остановку в одном месте. Дескать, ей нужно кое-что проверить. Наконец они остановились возле пещеры, точь-в-точь такой, какую она видела сегодня во сне. Вошли в пещеру, мама опустилась на землю и стала копаться в ней руками, пока не извлекла наружу какую-то жестянку.
– Отойди подальше, – строго приказала Камира дочери, а сама, скрестив ноги, продолжала сидеть на земле. Вот мать открыла жестянку. Алкине стало любопытно, что же там внутри. Она хоть и отступила назад, но все же продолжала наблюдать за тем, как мать достала из жестянки небольшую кожаную коробочку и открыла ее. В этот момент солнечный луч скользнул по тому предмету, который находился в коробочке, и он заблестел розовато-белым, матовым светом необычайной красоты. Такого сияния Алкина никогда не видела. Казалось, сама луна светила им из коробочки. Девочка застыла на месте, пораженная столь диковинным зрелищем.
Но в тот же миг мама захлопнула коробочку, снова положила ее в консервную банку, а банку заново присыпала землей. Потом мама поднялась с земли, бормоча что-то про себя, и направилась к дочери.
– Биби, что это было? – спросила Алкина у матери.
– Тебе лучше не знать, – коротко ответила ей та. – Она лежит здесь в полной безопасности. И пока она здесь, миссис Китти тоже ничто не угрожает. А сейчас поторопимся в путь. Иначе можем опоздать.
Сквозь деревянные ставни на окнах пробились первые лучи солнца. Светает. Сейчас Алкина точно знала, что ей надо сделать.
25
Чарли тоже провел бессонную ночь. Ворочаясь с боку на бок, он не переставал размышлять над тем, как найти наилучший выход из сложившейся ситуации. Конечно, ругал себя за то, что, в общем-то, сам во всем виноват, ибо начал первым. В конце концов, кто тогда настоял на том, чтобы Кэт пригубила шампанское?
Ее страхи были тоже вполне понятны. Да, поначалу им действительно придется нелегко. Однако сегодня в городе уже есть смешанные браки. Так что мешает окружающим смириться и с их браком?
Было еще одно тяжелое обстоятельство, над которым Чарли непрестанно ломал голову всякий раз, когда задумывался о своем будущем как о будущем владельца жемчужного бизнеса. Ведь никто и никогда не спрашивал Чарли, даже ни единого раза не поинтересовался, а сам-то он хочет быть этим владельцем? То есть все вокруг воспринимали это как данность. Подобно тому, как сын короля наследует в положенный срок трон своего отца, так и Чарли надлежит возглавить семейную империю, независимо от того, подходит он для этой роли или нет. Сам Чарли уже успел понять: нет, не подходит. В университете он ненавидел всеми фибрами своей души и экономику, и все остальное, что связано с этой дисциплиной. Даже профессора были вынуждены признать, что у него нет особых склонностей к цифрам. Но когда однажды он робко коснулся этой темы в разговоре с матерью, та лишь отмахнулась в ответ:
– Мой дорогой Чарли, я тебя отправила в университет не для того, чтобы ты там совершенствовал свои навыки, решая задачки по арифметике, и учился тому, как надо правильно складывать и вычитать. Для этого в твоем подчинении будет достаточно много клерков. Университет должен привить тебе качества лидера, сделать из тебя руководителя, способного заряжать своей энергией подчиненных, научить принимать правильные решения, как и в каком направлении следует развивать бизнес. Словом, чтобы ты мог предвидеть будущее своей империи.
Слабое утешение, думал он, особенно если вспомнить, что его абсолютно не интересует ни одно из направлений их бизнес-империи, будь то добыча жемчуга, разработка рудников с залежами опала или разведение скота. Везде эксплуатировался крайне тяжелый труд, иногда сопровождающийся даже гибелью людей, занятых на этих работах, а «боссы», как называла Кэт хозяев таких компаний, только богатели за счет чужого труда.
Вот почему Чарли решился на крайнюю меру. Если Кэт категорически не захочет выходить за него замуж здесь, в Бруме, что ж… Он готов бросить все и отправиться вместе с ней туда, куда она пожелает.
Когда он вошел в столовую, мама уже сидела за столом, всецело поглощенная, по своему обыкновению, изучением утренней газеты.
– Доброе утро, Чарли. Как спалось?
– Хорошо. Спасибо, мама. А тебе?
– После того как я убедилась, что все мои драгоценные розы в полной безопасности, очень даже неплохо. Спасибо тебе за то, что ты так вовремя пришел ко мне на помощь.
– Кофе, мистер Чарли?
– Спасибо. – Он поднял глаза, чтобы, как обычно, поприветствовать Кэт улыбкой, но, к своему немалому удивлению, встретился взглядом с Камирой. Что-то вдруг больно сдавило в груди. Почему так? Ведь обычно завтрак им подавала Кэт.
– А с Кэт все в порядке? – осторожно поинтересовался Чарли у служанки.
– С ней все хорошо, мистер Чарли. Вот отправилась проведать кузину, – безмятежно ответила Камира.
– Понятно. И когда планирует вернуться назад?
– Когда кузина родит. Думаю, через неделю. В крайнем случае через две.
Камира вонзила в него тяжелый взгляд своих немигающих глаз, и Чарли почувствовал, как весь покрылся холодным потом. И это несмотря на то, что жарило уже с самого утра. Что она имеет в виду? Хочет что-то сообщить ему? Какую-то тайну? Но наверняка же Кэт ничего не рассказала матери о своей беременности.
– Понятно, – глухо пробормотал Чарли, стараясь ничем не выдать охватившего его волнения. Нельзя распускаться в присутствии матери, тем более двух матерей, мысленно приказал он себе. Хотя больше всего на свете в эту минуту ему хотелось выскочить из-за стола и броситься на поиски Кэт.
– Так ты говоришь, Кэт уехала? – Китти сняла очки и глянула на Камиру.
– Да, миссис Китти. Я ее подменю, пока она будет отсутствовать. – Камира поставила кофейник на подсервантник, стоявший у стены, и молча вышла из комнаты.
– Как всегда, недоговаривает, – вздохнула Китти. – Кэт наверняка отправилась в буш. Впрочем, сегодня есть вещи и поважнее, мой дорогой Чарли. Надеюсь, ты не забыл, мой мальчик, что сегодня ровно в полночь тебе исполняется двадцать один год и ты становишься полноправным хозяином всей империи Мерсер, защитником ее интересов. И какие чувства тебя обуревают в этой связи?
– Немного страшно, мама.
– Бояться нет оснований. Хотя… хотя приходится констатировать, что время сейчас не самое благоприятное, это правда. Особенно в том, что касается жемчужного бизнеса. Покупателей на наш жемчуг стало гораздо меньше…
Чарли не слушал, что вещает мать о трудных временах, случившихся в их бизнесе. Он лишь молча кивал, изредка изображал соответствующую улыбку, когда мать умолкала и бросала взгляд на него, желая удостовериться в его реакции на свои слова.
«Кэт, моя дорогая Кэт! Где же ты?»
Но вот мама закончила свое выступление перед ним и поднялась из-за стола.
– Наслаждайся, сынок, своим последним днем свободы. Ведь уже завтра с самого утра на тебя свалится груз тяжелейшей ответственности. Да и вообще, завтра будет хлопотливый день. В конторе торжественный ленч по поводу твоего дня рождения, потом праздничный ужин у нас дома, а вечером еще и танцы в отеле «Робак-Бей». Будем надеяться, дожди и грозы не испортят нам праздник. Иначе доброй половине наших дорогих и почетных гостей придется соскабливать жидкую красную грязь со своих брюк и юбок. – Китти издала короткий смешок. – Увидимся вечером, дорогой мой.
– Да, мамочка, – вежливо кивнул в ответ Чарли, провожая мать взглядом.
Потом он подождал, пока Фред выкатит на подъездную дорогу мамин автомобиль, и, когда машина скрылась из глаз, отправился на поиски Камиры. Камиру Чарли нашел на кухне. Та ощипывала утку, недовольно цокая при этом языком. Обычно на кухне хлопотала Кэт. Мать хорошо обучила ее всем поварским навыкам, и Кэт прекрасно разбиралась в особенностях британской кухни.
– Куда она подалась? – спросил он у Камиры прямо с порога, нимало не заботясь о том, в курсе ли она, что ее дочь беременна.
Камира лишь слегка пожала плечами в ответ.
– Говорю же, поехала, чтобы помочь кузине.
– И ты этому поверила?
– Она – моя дочь. Она не станет мне лгать.
Чарли безвольно опустился на стул, стоявший рядом со столом. Он был уже на грани слез.
– Ты же знаешь, Камира, она для меня особый друг. Мы вместе выросли… И вот пожалуйста! Она уходит из дома прямо накануне моего дня рождения. Почему? Зачем?
Камира круто развернулась и внимательно обозрела Чарли немигающим взглядом.
– Думаю, вы прекрасно знаете, почему и зачем, мистер Чарли. И я тоже знаю. Но говорить об этом мы с вами не будем. Так-то оно лучше. Согласны?
– Нет! – Чарли со всей силы грохнул кулаком по столу. – Я… – Он сокрушенно затряс головой, прекрасно зная, что сейчас нарушает золотое правило номер один: никогда не делиться со слугами никакой информацией, не говоря уже о собственных чувствах. Но какие, к черту, сейчас могут быть правила? – Я люблю ее. Кэт для меня все в этой жизни. Вчера вечером я попросил ее стать моей женой! Почему она ушла? Я ничего не понимаю!
И тут Чарли не выдержал и расплакался. Его сразу же обняла пара ласковых рук. Нет, не материнских, точнее, тоже материнских, но принадлежащих другой женщине совсем из другого мира.
– Боже мой, Камира! – рыдал Чарли, уткнувшись в ее плечо. – Ты и представить себе не можешь, как я ее люблю… Как она нужна мне. Ну почему, почему она ушла?
– Она решила, что так будет лучше для вас, мистер Чарли. Не захотела привязывать вас к себе. Вы должны стать частью мира, в котором живут белые люди.
– Но мы же оба мечтали об этом с самого детства! Вчера вечером я сказал ей, что мы поженимся и будем жить вместе до конца своих дней. Да! – Чарли снова стукнул кулаком по столу. – В каждом своем письме, которые я писал ей на протяжении всех минувших десяти лет, я говорил о том, как скучаю по ней, как люблю ее… Любить сильнее просто невозможно. Поверь мне. – Чарли в отчаянии тряхнул головой. – Я охотно отказался бы от всего, что у меня есть. Все это богатство, оно ровным счетом ничего не значит для меня. Я не хочу быть богатым. Единственное, чего я хочу, – это быть рядом с Кэт, жить с ней в любви и согласии перед лицом Господа.
Черты лица Камиры немного разгладились.
– Вы, белые люди, все привыкли решать за других. Быть может, она захотела стать хозяйкой собственной судьбы, а не просто жить в вашем мире.
– Камира, где она? Куда ушла? Скажи мне, ради всех святых!
– Клянусь вам, мистер Чарли, я не знаю. Она сказала мне, что уходит, и я ее понимаю. Я все вижу и понимаю. Улавливаете?
Камира снова глянула на него, и Чарли лишь молча кивнул в ответ.
– Ей страшно. Ей нужно время, чтобы все обдумать.
– Но сколько времени ей понадобится? Если она вернется домой через пару месяцев, то ее состояние станет очевидным всем! Нужно что-то решать немедленно. Сейчас или никогда. Скажи мне, куда она подалась! Ты должна сказать мне! Обязана!
Камира подошла к двери черного входа и, отворив ее, вышла на улицу. Постояла там какое-то время, задрав голову к небу, словно советуясь с ним, потом снова возвратилась на кухню и сокрушенно покачала головой.
– Мистер Чарли, даже мои предки не сказали мне, куда ушла моя дочь. Верьте мне.
– Она не оставила никакой записки? Для меня.
– Да, оставила. Попросила меня отдать вам это завтра.
– Если в ней есть хоть малейший намек на то, куда она ушла, ты должна отдать мне эту записку немедленно!
– Я сделаю так, как о том попросила меня Кэт. Завтра.
Чарли знал: спорить с Камирой было бесполезно.
– Тогда я явлюсь к тебе в дом ровно в полночь.
Камира согласно кивнула головой.
– А сейчас мне нужно заняться приготовлением утки.
Еще до наступления полуночи Чарли поспешил к домику Камиры. Он уже протянул руку, чтобы осторожно постучать в дверь, но не успел прикоснуться к деревянной поверхности, как Камира сама распахнула перед ним дверь.
– Вот! – Камира подала Чарли пакет из плотной оберточной бумаги, перевязанный лентой, которую он когда-то видел в волосах Кэт. – С днем рождения. Мои поздравления! Отныне вы уже не мальчик, а взрослый мужчина. – Камира глянула на Чарли, ласково улыбаясь. – И я помогала вас растить.
– Это правда, Камира. И я очень тебе благодарен. – Чарли смотрел на пакет, который держал сейчас в своих руках. Потом снова перевел глаза на Камиру. – И ты совсем не переживаешь за свою дочь? Не волнуешься, что с ней, где она?
– Я ей доверяю, мистер Чарли. Она ведь уже тоже взрослая. А разве у меня есть иной выбор? Пожалуйста. – Камира положила свою руку на руку Чарли. – Сегодня ваш день. Вы заслужили этот праздник. Так радуйтесь… Пожалуйста. Мы с Кэт очень хотим, чтобы все было именно так.
– Я постараюсь, но ты должна знать…
Камира приложила палец к губам.
– Не надо! Ничего не говорите. Я знаю все, что вы собираетесь сказать мне. – Она слегка приподнялась на цыпочки и поцеловала Чарли в лоб. – Ты тоже мой сын. А я твоя биби. И я горжусь тобой. Галия.
Камира закрыла за собой дверь, а Чарли поплелся домой. Уселся на кровать и разорвал пакет, горя от нетерпения узнать, что там внутри. Вдруг там скрывается какая-то подсказка, малейший намек, что-то такое, что поможет ему напасть на след Кэт.
Чарли развернул несколько слоев плотной бумаги, в которую был упакован подарок. Небольшая картинка в деревянной резной рамочке из плавника. Тонкие линии резьбы закручивались в цветки роз. Чарли поднес рисунок ближе к свету. Кэт изобразила их обоих в розарии. Его более светлая голова склонилась к ее более темной головке. Пальцы их рук тесно переплетены, даже трудно понять, где его пальцы, а где – пальцы Кэт.
Чарли закрыл глаза, не выпуская картинку из рук. Он долго сидел так, пока не начало светать. Утро его совершеннолетия. Двадцать один год тому назад он издал свой первый крик. Наконец Чарли сморил сон, и он уснул.
Оглядываясь в прошлое, Чарли с трудом вспоминал все подробности своего дня рождения. Множество лиц мелькало перед глазами, подарки, шампанское лилось рекой. Шампанское он пил, не задумываясь, чтобы хоть как-то унять свою душевную боль. Помнится, он что-то делал, что-то говорил… Словом, вел себя как должно, как вполне нормальный человек, хотя душа его горела огнем и все мысли были только о Кэт.
После ужина гости направились на танцевальный вечер в отель «Робак-Бей». Чарли несколько раз танцевал с Элизой Форсайт. Она была безупречной партнершей, все время смеялась, демонстрируя милые ямочки на щеках, смеялась каждой его шутке, каждому его слову, даже если в них вообще не было ничего смешного. Она доверительно призналась ему, что происходит не из каких-то там «простых», а из «благородных» и получила самое настоящее аристократическое воспитание. Судя по ее манерам, так оно и было. Невозможно было не заметить очевидного. Элиза была просто обворожительна в своем вечернем платье небесно-голубого цвета, как нельзя лучше гармонировавшем с ее белокурыми волосами и нежным цветом лица. Когда наступил самый торжественный момент задувания свечей на помпезном трехъярусном торте, Чарли с блеском проделал всю операцию под громовые аплодисменты гостей. Он мельком глянул на мать: лицо ее в этот момент светилось нескрываемой гордостью. Он выслушал ее взволнованную речь, опустив глаза в пол. Ему было неловко, его душило отчаяние. Гости трижды прокричали хором здравицу имениннику, и все дружно подняли бокалы в его честь.
Наконец все было кончено, и Чарли оказался в своей спальне. Один. Перед этим он прочувствованно поблагодарил мать за роскошный вечер, устроенный в его честь, и за не менее роскошный подарок – какие-то дорогущие швейцарские часы. Еще никогда в своей жизни Чарли не испытывал большей радости от осознания того, что этот долгий, мучительный день наконец-то подошел к концу. На следующее утро, ровно в девять, он уже должен быть в своей конторе. И отныне так будет каждый день, до самой его смерти.
– Как я смогу вынести все это без тебя? – пробормотал Чарли едва слышно и, упав на подушку, тотчас же отключился. Уснул, сжимая ленту Кэт в своей руке.
– Я приняла решение, – объявила Китти на следующее утро за завтраком. – Через месяц я отправляюсь в Европу.
– По работе?
– Нет. Работа отныне – это твоя обязанность. Хочу навестить своих родных в Эдинбурге. В последний раз я была у них пять лет тому назад, да и то всего лишь короткое время. Зато сейчас намереваюсь прогостить у своих несколько месяцев. За минувшие годы у меня там появились новые племянницы и племянники, которых я даже еще не видела. К тому же мне кажется, что тебе нужно дать полную свободу, чтобы ты вполне освоился со своими новыми обязанностями. И чтобы все вокруг поняли: отныне ты – глава нашей империи.
– Мама! – воскликнул Чарли, чувствуя, как его охватывает паника. – Ты полагаешь, что это разумно – бросать меня здесь одного? Я пока еще мало что понимаю, плохо разбираюсь в том, что делаю. Мамочка, ты нужна мне здесь, рядом со мной.
– Во-первых, у нас с тобой впереди еще целый месяц, в течение которого я действительно буду рядом с тобой. Так что времени для твоего обучения предостаточно. Как ты не понимаешь, сынок? Ведь если я и впредь останусь на работе, то все твои подчиненные по-прежнему будут обращаться со всеми возникающими вопросами ко мне. Ко мне, а не к тебе. А они должны понять, что отныне у них новый босс. Ты! Вполне возможно, ты захочешь сделать какие-то перестановки, что-то поменять, и эти твои намерения не встретят особого энтузиазма со стороны подчиненных. Так вот, я категорически не желаю выслушивать все их жалобы и нарекания на тебя. Не хочу, чтобы они думали, что я имею на тебя какое-то влияние. Нет уж, изволь! Лучше я дистанцируюсь от всех вас на максимально далекое расстояние. К тому же, – Китти издала непроизвольный вздох, – не забывай. Годы идут, а я не делаюсь моложе. Да и устала я очень. Короче, мне нужен отдых.
– Уж не заболела ли ты, мамочка?
– Нет. Ты же знаешь, у меня, слава богу, лошадиное здоровье, как говорят в таких случаях. Хотелось бы, чтобы и впредь оно оставалось таким же.
– Но ты ведь вернешься, да?
– Конечно, вернусь. Холодная шотландская зима немедленно подстегнет мое желание вернуться домой. – Китти зябко передернула плечами, вспомнив промозглые зимы в своем родном Эдинбурге. – Я вернусь в Аделаиду незадолго до Рождества. Надеюсь встретить праздники в Алиса-Холл. Буду рада, если ты тоже присоединишься ко мне. Тогда мы вместе смогли бы наведаться в наши опаловые рудники, а заодно проверить, как идут дела на виноградниках. Сам знаешь, кошка за порог – мышка на стол.
Кошка за порог… «Кэт уехала…» – уже в который раз с отчаянием подумал Чарли.
– Понимаю, тебе действительно нужен отпуск. Хороший отдых… Но я все равно сильно переживаю, что без тебя не справлюсь.
– А я вот, напротив, уверена, что ты со всем отлично справишься. Когда твой отец уехал из Брума, мне не оставалось иного выбора, как с головой погрузиться в бизнес. А ведь я тогда осталась совсем одна, не с кем было даже посоветоваться, кроме милейшего мистера Донована. Который, к счастью, по-прежнему на своем месте и всегда с готовностью придет к тебе на помощь. Он же здесь все знает и во всем разбирается, как никто. Хотя в этом году ему исполняется уже шестьдесят, и я в курсе, что он тоже хочет уйти на покой. И у него уже есть кто-то на примете на его должность. Какой-то необыкновенно умный и образованный японец, свободно говорящий на английском. У нас ведь работают японцы. Думаю, этот человек сумеет наладить более тесный контакт с теми командами, в состав которых входят его соотечественники. И это пойдет лишь на пользу общему делу. – Китти поднялась из-за стола. – Что ж, пора на работу. Едем?
В течение всего месяца Чарли каждую ночь, отходя ко сну, твердо обещал самому себе, что вот завтра он уж непременно поговорит с матерью о Кэт. Расскажет ей, почему она ушла из дома, о том, что он хочет отправиться на ее поиски, а весь этот бизнес гори огнем. Но шли дни, а Чарли так и не рискнул начать этот непростой разговор. Он ведь прекрасно понимал: все минувшие семнадцать лет мать работала как каторжная, тащила на себе весь этот тяжеленный воз, а все только для того, чтобы приумножить его наследство. Словом, кто-кто, а уж она точно заработала себе хороший, полноценный отдых. И как он может отказать маме в такой малости?
Его восхищение матерью возросло безмерно и возрастало с каждым днем, особенно когда он получил возможность уже непосредственно наблюдать за тем, как она руководит людьми, как легко и непринужденно решает любую возникающую проблему. Но Чарли видел и другое. Как помолодела его мать в преддверии предстоящей поездки на родину, как разгладились черты ее лица, в каком приподнятом настроении она сейчас пребывает.
Ну и как он мог пойти против ее желания и воли? Да и как можно перечить матери, столько сделавшей для него? Хотя, с другой стороны, разве он может тянуть и дальше? Не отправляться на поиски Кэт? Ведь ее нужно найти и во что бы то ни стало вернуть домой. Вот так сердце Чарли рвалось на части, раздираемое пополам любовью к этим двум женщинам. Порой ему казалось, что еще немного – и оно действительно разорвется на части. По воскресеньям, это был его единственный выходной, и то если на подходе в порт не было люггера, Чарли отправлялся на Риддел-Бич и плавал там до изнеможения, чтобы хоть как-то успокоить свои расходившиеся нервы. А потом просто долго лежал на воде, вслушиваясь в шум набегающих волн и стараясь обрести душевный покой и решительность, которой ему так не хватало. Но решительность так и не появилась. По мере приближения того дня, когда мать должна была отплыть в Европу, панические настроения в душе Чарли лишь нарастали. Иногда его даже охватывало непреодолимое желание сигануть в волны с головой и покончить со всеми своими проблемами раз и навсегда.
Донимало и другое. Чем дальше, тем больше он все отчетливее понимал, что не пригоден для своей работы. Он не обладал тем врожденным авторитетом, который был у матери. Чарли не хватало ее непринужденности, с которой она беседовала с другими владельцами жемчужных промыслов, встречаясь с ними регулярно на всяких официальных мероприятиях и ужинах. Все эти люди были по меньшей мере в два раза старше его. Чарли подозревал, что они наверняка потешаются над ним, а может, уже и подумывают над тем, как прибрать его бизнес к своим рукам. Собственно, это было мечтой Чарли: продать компанию какому-нибудь местному воротиле из тех, кто тоже занимается добычей жемчуга. Но он прекрасно понимал, что мать расценит такой его поступок как предательство памяти отца и дедушки. Компания «Мерсер Перлинг» была старейшей в их городе, и с момента своего основания она всегда управлялась членом семьи Мерсер.
Словом, Чарли чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Ему было одиноко, и дальнейшая жизнь представлялась ему сплошным мраком.
Китти пару раз по воскресеньям приглашала Элизу к ним на обеды. Девушка оказалась на редкость умелой секретаршей. Да, судя по всему, она вообще была гораздо способнее Чарли, рачительно исправляя все его ошибки и промахи, которые он допускал и которые она успевала отследить. Яркая, умная, красивая… Мама не скрывала от Чарли своего мнения об Элизе, полагая, что о лучшей жене для сына и мечтать не приходится. Во время совместных трапез с Чарли мать постоянно затевала разговоры о его женитьбе, о том, что пора уже подумать о новом наследнике их империи.
– Я бы на твоем месте не стала зевать, – укоризненно пеняла она сыну. – Смотри, иначе другие уведут у тебя Элизу буквально из-под носа. Такие девушки, как она, не часто появляются в нашем городе.
Но что ему делать, если у него уже есть наследник? Ребенок, с каждым днем растущий в чреве своей матери. Вот только одному Богу известно, где она сейчас и как выживает в это непростое для нее время…
– Дождись меня, Кэт, – молил Чарли шепотом, обращаясь к ее предкам. – Я тебя обязательно найду…
– Что ж, давай прощаться. – Китти с улыбкой посмотрела на сына. Они стояли в ее роскошной каюте люкс на борту парохода, который вот-вот должен отплыть и взять курс на Фримантл, а уже оттуда отправиться в долгое морское путешествие к берегам ее родины.
Взглянув на мать, Чарли невольно заметил, какой беззаботной она кажется сегодня. Просто как юная девушка, и в глазах столько радостного ожидания и надежды.
– Мамочка, я буду стараться изо всех сил, чтобы не подвести тебя.
– Знаю, сынок, знаю. – Китти ласково потрепала сына по щеке. – Береги себя, мой дорогой мальчик.
– Хорошо, мама.
Раздался корабельный гонг, призывающий всех провожающих немедленно покинуть борт судна и сойти на берег.
– Пиши мне, ладно? – попросила Китти сына. – Держи меня в курсе, как у тебя пойдут дела.
– Конечно, мама. Обязательно буду писать. Счастливого тебе пути. – Чарли обнял мать в последний раз, покинул каюту, потом вышел на палубу и направился к сходням. Стоя на берегу, он еще долго махал вслед пароходу, пока тот не превратился в крохотную точку и не растаял в океане. Затем Чарли сел на трамвай и вернулся на пирс, где его уже поджидал в машине Фред, чтобы отвезти домой.
Вечером Чарли ужинал в полном одиночестве. В доме царила гнетущая тишина. Поужинав, Чарли направился на кухню, чтобы поговорить с Камирой. В последний месяц, пока Китти была дома, поймать Камиру или тем более застать ее одну было практически невозможно. Она стала поистине неуловимой. Но сейчас-то ей не удастся избегать его.
– Как ужин, мистер Чарли? Все нормально?
– Все хорошо, – ответил он коротко. – Спасибо. Что слышно от нее?
– Ничего.
– Она ни разу не связалась с тобой за все это время? Прошу тебя… Умоляю… Скажи мне правду.
– Мистер Чарли, неужели вы не понимаете? Там, – Камира неопределенно махнула рукой куда-то в сторону, – в буше, нет ни бумаги, ни почтовых марок.
– Но, может, хоть кто-то видел ее? Я ведь знаю, как работает в буше беспроволочный телеграф. Любая новость тут же передается из уст в уста и быстро доходит куда надо.
– Нет, мне пока никто ничего не говорил. Честно, мистер Чарли.
– Но я крайне удивлен, что ты не сходишь с ума от этой неизвестности. Такое впечатление, что ты и не волнуешься даже.
– Очень волнуюсь, но думаю, с ней все в порядке. Я чувствую свою дочь сердцем. Да и наши предки о ней позаботятся.
– То есть ты полагаешь, что она решила отправиться к вашим и поселиться вместе с ними?
– Возможно.
– Вернется ли она назад?
– Возможно.
– Боже! – с яростью воскликнул Чарли. Он уже был готов схватить Камиру за шиворот и хорошенько тряхануть ее. – Неужели ты не видишь, что я на грани помешательства от всех этих переживаний?
– Вижу. Обратила внимание сегодня утром, что у вас уже даже седина появилась.
– Если она не вернется в ближайшие недели домой, я сам отправлюсь на ее поиски. И найду ее! – Чарли принялся нервно расхаживать по кухне.
– Она не хочет, чтобы ее находили, – спокойно возразила Камира, продолжая мыть посуду.
– Мы с тобой прекрасно знаем, почему она ушла из дома. По крайней мере, я несу за это ответственность. Мой долг – хотя бы попытаться отыскать ее. В конце концов, она носит моего…
Чарли оборвал себя на полуслове. Он понимал, что не стоит произносить вслух все то, что пока осталось недосказанным между ним и Камирой. И снова почувствовал, что еще немного, и он опять расплачется.
– Мистер Чарли, вы хороший человек. Я знаю, вы любите мою дочь. И она вас любит. Но она считает, что то, что она делает сейчас, лучше для всех. Она хочет, чтобы вы жили счастливо. А с ней вам будет трудно. Примите все как есть, ибо вы не в силах ничего изменить.
– Я не могу, Камира! Я не могу с этим смириться. – Чарли плюхнулся на стул, положил руки на стол и уткнулся в них головой. К своему позору, он снова разрыдался. – Я не могу жить без нее, понимаешь? Просто не могу жить.
– Мистер Чарли. – Камира кончила мыть посуду, вытерла руки и положила их на плечи Чарли, которые продолжали сотрясаться от рыданий. – Я наблюдала за вами двумя много лет. Думала, с возрастом это пройдет. Но не прошло.
– Именно так! Не прошло… И как мне после всего этого оставить ее, Камира? Бросить на произвол судьбы одну… Ты же знаешь, что ждет ребенка-полукровку, если его мать незамужняя… Во всяком случае, я смог бы хоть как-то защитить ее! И я предлагал ей свою защиту, но она отказалась наотрез. – Чарли извлек из кармана кольцо с янтарем и ожесточенно помахал им перед глазами Камиры. – Подумать только! Мой сын или моя дочь окажутся в каком-нибудь ужасном сиротском приюте со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нет, пока я жив, я не могу сидеть сложа руки и ничего не делать! – Он швырнул кольцо на стол, оно покатилось по столешнице и остановилось прямо перед Камирой.
– Понимаю, – тихо обронила она. В кухне повисло молчание. Камира что-то явно обдумывала. – Мистер Чарли, предлагаю вам сделку. Если в ближайшие пару недель я не получу от дочери никакой весточки, я сама отправлюсь на ее поиски.
– И я с тобой!
– Нет. Вы – белый человек. Вы там просто не выживете. К тому же вы здесь большой босс. Ваша мать доверяет вам. Вы не можете подвести ее. Она ведь работала не покладая рук, чтобы поднять такой большой бизнес и передать его вам. Ваше место здесь.
Камира взяла кольцо и протянула его Чарли. Но он с силой оттолкнул ее руку.
– Нет! Забери его себе. Когда найдешь ее и приведешь домой, тогда я сам надену это кольцо ей на палец. Но до тех пор сил моих нет даже смотреть на него.
Камира молча положила кольцо в карман своего передника.
– Хорошо, пусть так. Так мы с вами договорились, да? Вы здесь трудитесь в конторе, замещаете миссис Китти, а я в ближайшее время отправляюсь на поиски своей дочери, если только она не объявится раньше сама. В этой семье и так было слишком много утрат. А сейчас, мистер Чарли, ступайте спать. Вам нужно отдыхать, иначе седых волос на голове прибавится.
Камира не оставила Чарли выбора, и он решил прислушаться к ее совету. Заручившись твердым обещанием Камиры, что в положенный срок она отправится на поиски Кэт, он в последующие четыре месяца с головой ушел в работу, как того и хотела от него мать. Бухгалтерские отчеты, юридические документы, бесконечная череда люггеров, что ни день прибывающих в порт, все это хоть как-то отвлекало Чарли от мыслей о Кэт. Бизнес семьи Мерсер, как, впрочем, и другие компании в Бруме, переживал тяжкие времена, пытаясь устоять в конкурентной борьбе. Запасы жемчуга на их складах росли, что негативно сказывалось и на цене жемчуга. Между тем и Европа, и Америка требовали более дешевое сырье. Чарли внимательно изучил все, что мог, о бизнесе мистера Микимото, который занялся разведением искусственного жемчуга в своих водоемах. Добыча натурального жемчуга в Бруме с каждым годом становилась все более опасным предприятием, ибо люггерам приходилось уходить все дальше в открытое море. А вот вам, пожалуйста, искусственный жемчуг! И ничуть не хуже натурального. Более того, он даже больше подходит для нужд ювелирного дела. Каждая искусственная жемчужина имеет стандартный размер, и их легко можно нанизать в ожерелье или браслет. Несмотря на то что мама уничижительно отзывалась о бизнесе мистера Микимото, судя по всему, будущее именно за искусственным жемчугом. Что, в частности, подтверждал и тот факт, что продукцию Микимото Америка, к примеру, как Северная, так и Южная, закупала в огромных количествах.
Особенно впечатлило Чарли то обстоятельство, что на фермах мистера Микимото по разведению искусственного жемчуга жизни работников не подвергались такому смертельному риску, как жизни ныряльщиков, ищущих жемчуг в открытом море. Словом, Чарли пришел к выводу, что следует пригласить к себе в Брум одного из менеджеров, работающих на фирме Микимото. Пусть приедет и расскажет, что можно сделать в этом направлении у них в Бруме. Он понимал, что первоначальный этап будет сопряжен с большими капиталовложениями, но в конечном счете прибыль только возрастет. Само собой, переключившись на производство искусственного жемчуга, он тем самым нанесет болезненный удар по всей жемчужной индустрии города, благодаря которой Брум столько лет процветал. Но в природе ведь все так устроено: всему свой час и свое время. Чарли инстинктивно чувствовал, что благодатная летняя пора для их города осталась уже в прошлом, а впереди маячит непредсказуемая и капризная осень.
– Каждый должен пройти свой отрезок пути, взвалив груз ответственности на свои плечи, – пробормотал он вполголоса, водружая на голову пробковый шлем и поправляя на пиджаке золотой галун – символ его положения. После чего вышел из дома и направился к машине, где его уже поджидал Фред.
Во всяком случае, размышлял Чарли, когда машина уже отъехала со двора, он сейчас делает свой первый самостоятельный шаг в бизнесе, шаг, устремленный в будущее, несмотря на все те опасности и риски, которые наверняка будут подстерегать его на этом пути.
Чарли крепко спал, когда его вдруг разбудил пронзительный крик, разорвавший тишину, царившую вокруг. Он подхватился и сел на постели, пытаясь прийти в себя после сна.
Крик продолжался, такой дикий, звериный вопль. Что-то подобное Чарли слышал когда-то раньше. Все еще полусонный, он попытался вспомнить, понять…
Нет! Нет! Не может быть…
Его, словно током, подбросило с кровати, он выскочил из комнаты, вихрем промчался по холлу, к кухне, оттуда через черный ход на улицу.
Камира стояла на коленях, перебирая пальцами красную землю, и что-то бормотала на непонятном ему языке. Впрочем, ему и не нужно было это. Потому что он тотчас же понял, что случилось.
Камира глянула на него глазами, полными невыразимой муки и отчаяния.
– Мистер Чарли, она ушла! Я слишком поздно собралась. Слишком поздно!
Дом погрузился в траур. День и ночь они с Камирой оплакивали свою утрату. Они почти не разговаривали. Все, что их когда-то связывало, рассыпалось, превратилось лишь в горечь потери, в негодование и острое чувство вины. Чарли старался бывать дома как можно реже, просиживая в конторе до полуночи, как когда-то, сразу же после ухода отца, это делала его мать. И сейчас Чарли было понятно, почему она так делала. Разбитое сердце не давало покоя, оно разъедало душу, особенно в его случае, когда к утрате примешивалось еще и чувство собственной вины за случившееся.
Кажется, его секретарша Элиза чувствовала, что с ним творится что-то неладное. Ее присутствие хоть как-то успокаивало Чарли, а ее милая улыбка казалась ему светлым лучиком в темной пучине того отчаяния и горя, которая накрыла его с головой. Но одновременно наивность Элизы, ее безупречные манеры, все это невольно раздражало Чарли. Особенно осознание того, что она порхает по жизни, весела и беззаботна, а его Алкины и их ребенка уже нет на этом свете.
Что угнетало Чарли сильнее всего, доставляя ему невыразимые страдания, так это то, что ему никогда не суждено будет узнать, где и при каких обстоятельствах умерла его Кэт. Возможно, истекла кровью во время родов, пытаясь дать жизнь их чаду.
Вот так, всего лишь двадцати одного года от роду, Чарли Мерсер, один из самых богатых людей Австралии, в одночасье превратился в мужчину вдвое старше себя.