— Отлично, — прерывает он ее ответ и записывает в дневник жирную шестерку.
Девушка робко благодарит и садится на место. В толстом свитере она выглядит намного лучше. Моника открывает тетрадь, записывает тему урока. Учитель поглядывает на нее. Что-то в ее жизни должно было измениться. С утра она ходит по школе как бы танцуя. На лице постоянно гостит улыбка. Благодаря ней девушка выглядит еще красивей.
Поначалу алхимик снимал жилье в Новой Гуте. И раньше, пару раз в жизни, бывали у него идиотские идеи. А эта, похоже, была самой глупой из всех предыдущих… Приходилось жить в разных паскудных местах, но это — явно — самое отвратительное. Вид соседа, ссущего прямо на лестнице в подъезде переполнил чашу… А если подумать — ну что его так тряхнуло? В XVII веке в этом ничего удивительного не было. Он и сам прекрасно помнит те времена, когда ночные горшки из окон выливали прямо на улицу. Похоже, уж слишком легко привык он к новым стандартам цивилизации. Так, нужно поискать себе иное жилище. По мере возможности, подальше отсюда. Вот только: где?
Он нашел место, в котором когда-то стоял его дом. Ну, только скажем, что нашел. Сетка улиц совершенно изменилась, расстояния он вроде и запомнил, но, понятное дело, расчетам не доставало точности. И все равно, дом должен был находиться где-то здесь… Техникум в ободранном здании XIX века занимает несколько давних городских участков. Неплохо было бы возвратиться к старым развалинам, но не поселится же он в школьной каморке…
Ладно, поищем-ка мы чего-нибудь иного. Недвижимость в Старом Городе, в основном, безумно дорогая. По другой стороне от Плянтув цена чуточку ниже. Четыре килограмма золота — это прилично, но в последнее время ценный металл подешевел… Алхимик ходит по городу и ищет. Дольше всего приглядывался к каменному дому неподалеку от Центрального Вокзала[69]. Отсюда имеется вид на театр имени Словацкого и на Старый Город[70]. Теперь следует пройтись в ипотечное управление и изучить книги на право владения…
Счастье в том, что дом частный. Хозяин, получивший дом назад после пятидесяти лет разрухи, совершенно не имеет средств на обновление. Выбранный Сендзивоем каменный дом пригоден только для генерального ремонта. В первую очередь следовало бы поменять крышу. Что же, за дело!
Кобыла задумчиво обнюхала кусочек сырника, а потом приняла угощение, забирая его своими бархатными губами с ладони Моники. Девушка погладила ее по шее и на мгновение прижалась к теплому животному. Погрузила лицо в гриву. Лошадь переступила с ноги на ногу, после чего полез мордой к девушке в карман в поисках сахара.
Станислава и Катаржина наблюдали за этой сценой издали.
— Даже если она и знает, что случилось, то мало чего видать, — буркнула себе под нос младшая из женщин, отпивая глоток чаю из чашки.
— И все равно, что-то с этим не так, — ответила на это ее «кузина».
— Почему? Впрочем, можешь и не отвечать…
— Так. Давай поглядим, пришли ли мы к одним и тем же выводам… Наша девица — вампир. У нее иная биология. Она высасывает кровь, пускай даже осторожно и с пониманием.
— Прирученный хищник? — предложила Катаржина.
— Да. Она встретила других, те сообщили, что делать. Она и не шастает по ночам, не кусает прохожих. Не знаю, как давно вампиры появились среди людей, но ее поведение приобретенное…
— А это означает, что…
— Совершился процесс социализации. Излишне агрессивные типы, наверняка, исключают себя сами. Те же, которые силой набросили на себя тесный корсет цивилизации — выживут… Во всяком случае, шансов у них побольше. Нельзя исключить и того, что имеются такие, что ведут себя так, как описывается в желтой прессе… Ладно, проехали. Мы все так же балансируем на тонком канате. Монику мы застали врасплох в такой ситуации, когда она не могла воспользоваться собственной скоростью. А ведь ее скорость, сила и сопротивляемость попросту фантастичны… Вот представь себе прирученного волка… Остается надеяться, что инстинкты хорошенько заснули… А вот интересно, сколько она выпила, — сменила тему Станислава.
— Все продолжалось около четверти минуты.
Княжна играла с лошадью, как бы желая ласками исправить нанесенный той вред.
— Возможно, около полулитра. Для животного с такой массой это все равно что ничего, — пожала плечами Станислава. Она вынула из сумочки логарифмическую линейку. — Будем считать, что кобыла весит около трехсот килограммов, — она умело двинула нониус. — Кровь — это одна восьмая массы тела… То есть, около тридцати семи кило. Полтора процента.
Катаржина осторожно вынула устройство из рук кузины и покачала головой.
— Господи…. Ничего подобного в жизни не видела.
— Да, сейчас это уже древность, у всех калькуляторы, но я как-то привыкла… — пояснила та. — Жаль, что сегодня таких уже не производят.
— А не сделали ли мы ошибку? Может ее, несмотря ни на что, стоило бы убить?
Станислава стиснула пальцы на ушке чашки и глубоко задумалась.
— Нет, — ответила она в конце концов. — Убить легко, иногда — очень даже легко. Так что не следует относиться к этому как к плевому делу. Она прожила более тысячи лет. Года два тут, потом еще где-то. Действовала осторожно, благодаря чему и выжила, хотя подобное кажется практически невозможным Даже у меня, человека взрослого, с этим имелись очень серьезные проблемы.
— Но она же не лжет.
— Нет. Но, похоже, не все нам говорит. А вдруг она впадает в летаргию, и это длится десятки лет?
— Спросим у нее?
— Не теперь.
Она сняла заглушку на самоваре и какое-то время раздувала жар. Моника возвращалась к ним. Инстинктивно вытерла губы, хотя и раньше никаких следов крови на них видать не было. Девушка выглядела оживленной.
— Удалось, — у Катаржины это прозвучало, скорее, как утверждение, а не вопрос.
— Ага. Думаю, кобыла ничего и не почувствовала, ответила княжна, усаживаясь по-турецки на туристическом коврике. — Во всяком случае, перед тем, как уйти, я проверила: не натворила ли чего. Впрочем, это обычный сосуд; вот на основных делать ничего не стоит, иначе лошадка истекла бы кровью.
Она налила себе чашку ароматного настоя и сделала быстрый глоток.
— У крови отвратительный вкус, — сказала она с тоном оправдания.
— А теперь как, заснешь лет на десять, чтобы спокойненько ее переварить? — спросила Катаржина.
— Было бы неплохо, — усмехнулся вампиреныш. — К сожалению, этого мы не умеем. — Иногда, попадая в ловушку, я размышляла, а вот как бы было, если бы можно было переспать с годик, спрятавшись в каким-нибудь гроте, или, как писали в книжках, в склепе под замком или церковью… Переждать, пока враги не уберутся, подождать, пока не закончится очередная война…
В ее голосе были слышны печаль и усталость. Моника говорила правду. Она увидала лежащую на салфетке логарифмическую линейку и усмехнулась каким-то своим воспоминаниям.
— Твой жизненный опыт в три раза больше моего, — спокойно обратилась к Монике Станислава. — Подумай, как следует нам отыскать алхимика? Может тебе удастся нам помочь?
Девушка серьезно задумалась.
— Мы предполагаем, что он находится в Кракове?
— Или был здесь совершенно недавно. Произвел брусочек золота и тут же его продал…
— Ему нужны деньги, причем, в большом количестве, — буркнула Катаржина.
Какое-то время княжна молчала.
— Прибыл он недавно, — начала размышлять она вслух. — Устраивается надолго. Вот почему потерял голову и сделал килограмм металла. Ему нужны средства, чтобы нанять жилище, как минимум, месяцев на шесть. Что-то ему здесь нужно сделать, или же он хочет отдохнуть. В первую очередь, следует подумать над тем, а что он собирается делать. Во вторую же — какие его любимые развлечения.
Бывшая сотрудница Центрального Следственного Бюро кивает. Выводы боснийской княжны, родившейся тысячу двести лет тому назад, полностью совпадали с ее концепциями…
— В Кракове живет еще один человек Сендзивоя, — сообщила Станислава. — Некий Дмитрий…
— Что нам о нем известно? — Катаржина привыкла анализировать ситуацию.
— У алхимика он был подмастерьем. Получил такую же порцию тинктуры, что и мы. А сейчас, похоже, покатился по наклонной; когда я его встретила, был пьяным в стельку… Он вообще любил баловаться водочкой. Быть может, все четыреста лет бухает?
Катаржина сделала несколько быстрых расчетов.
— Мало вероятно, — заявила она. — Алкоголь молниеносно разрушает основные личностные функции. В противном случае, он потратил бы весь запас порошка для изготовления золота, а золото пропил.
— Так что ты хочешь сказать? — обеспокоилась Станислава.
— В течение всех этих четырехсот лет ты его видела?
— Да нет, только раз: несколько недель назад. Думаешь, он недавно начал пить?
— Возможно. В тот момент, когда сориентировался, что запас тинктуры у него закончился окончательно. Он не выдержал напряжения и начал заливать глаза, как никогда перед тем. Еще одно. Ты встретила его только раз, и он был пьян. Это вовсе не должно означать, будто бы мужик пьет постоянно. Но он знал Сендзивоя и может оказаться нам полезным. Вначале мы его найдем, а потом предложим сотрудничество. Если алхимик в Кракове, мы обязаны его вычислить. Вероятнее всего, пока что след с золотом ведет в тупик. Сендзивой получил, как минимум, тридцать тысяч злотых. Этого ему хватит надолго. Скорее всего, жилище он снимает. И это он может делать левым путем или законно. В обоих случаях он пользуется фальшивым именем. Он как, был религиозным человеком?
— Как все мы, — буркнула Станислава.
— Тогда я предлагаю обставить все костелы в Кракове. По крайней мере, старые. Если он все так же ценит духовную сторону жизни, должен посещать мессы…
— Не забывай, дорогуша, что в твоем распоряжении уже нет сотен агентов ЦСБ, — мягко спустила кузину на землю Стася.