[111]; от удивления он даже поднял брови. Неужто Димитрий поддался цивилизации?
Пришел бывший ученик, неся на подносе две рюмки и тарелку с порезанным серником. Оба уселись за низким столиком.
— За встречу! — чокнулись они.
Вино и вправду было замечательным. Только Сендзивой до конца не допил. Рюмка выпала у него из пальцев. Казалось, что в сторону пола она летит несколько минут, оставляя за собой светлую полосу. За руками Димитрия тоже тянулись светящиеся полосы. Вокруг картин на стенах появились фосфоресцирующие гало. Алхимик хотел подняться, но лишь почувствовал ужасную слабость.
— Тетрагексанол и щепотка ЛСД[112], — с хитрой усмешкой пояснил бывший ученик. — Вы уж простите, учитель, но ведь по своей воле тинктуры никогда бы не отдали. Уже тогда, в коридоре, вы все поняли. Но любопытство, ваше патологическое любопытство…
Он подскочил к креслу и стал обыскивать карманы Михала. Алхимик с громадным трудом смог поднять руку, но силы, чтобы оттолкнуть хозяина, у него не было. Через миг Димитрий с триумфом отступил на шаг, сжимая в руке небольшой, желтый шар.
— Шарик из слоновой кости, — хихикал он, радуясь. — Если не ошибаюсь, он принадлежал Келли? Я все помню, все. Он раскручивается…
Хозяин виллы уселся во втором кресле и осторожно открыл коробочку. Внутри находилось граммов пятнадцать-двадцать красных кристалликов.
— Тинктура, камень философов… У меня запас на три тысячи лет жизни! — радовался он.
Алхимик пытался что-то сказать, но был не в состоянии издать хотя бы звук. Комната вращалась вокруг него, голос давнего ученика доходил как будто бы сквозь слой ваты.
— Другие… — выдавил он наконец.
— Твои оставшиеся сотрудники? Двое мертвы, я лично позаботился об этом, а точнее, сделал это руками одного молодого придурка. Их запасы я забрал себе.
— Давно?
— Еще перед войной. Янек, похоже, жив; я его не видел. И Стася жива. Но не беспокойся, уже вскоре все вы встретитесь в аду… Ну… не такой уж я бессердечный, подожду, когда ты потеряешь сознание, и только потом тебя застрелю… Ничего не почувствуешь, ты заслужил спокойной смерти. Но вначале…
Он побежал в кухню.
Сендзивой закрыл глаза и сконцентрировался. Он обязан обрести власть над собственным телом. Обязан. Алхимик сконцентрировал взгляд. Пальцы постепенно сжались в кулак. Теперь другой. Ничего, как-то идет.
Ученик вернулся с бутылкой.
— Медицинский эфир, — сообщил он. — Как вы тогда его называли? Меркурий?
— Алкагест, неуч[113]… — прохрипел его учитель.
Димитрий допил свое вино и всыпал в рюмку щепотку порошка. Залил эфиром из бутылки. В воздухе повис чудовищный, больничный смрад[114]. Помешал. Заткнул нос и спешно заглотал всю порцию. Тут же закусил сырником. И только лишь после того вдохнул воздух.
— А ничего эфирчик, — вытер он слезы. — Пил я его уже когда-то тут, в Кракове, с Пшибышевским[115] и Тадеушем Бой-Желеньским[116]. Мы, художники…
Вдруг он схватился за желудок и без слова свалился на пол. Алхимик, отчаянно сражаясь с отсутствием координации, поднялся. Пошатнулся, но оперся о комод и смог удержаться на ногах. Димитрия рвало, словно проснулся вулкан.
— Хлорное золото[117], — рявкнул Сендзивой. — Ведь похоже на тинктуру, а, правда? Я же знал, что, в конце концов, наткнусь на кого-нибудь, такого как ты.
Воздух волновался зеленоватым морем, но алхимик хорошо видел все еще скрючившегося на полу врага.
— Чертовски сильный яд… — шепнул он. — Но не беспокойся, большую часть ты успел вырвать…
Димитрий глянул на бывшего учителя и мастера с неразумной надеждой.
— Два убийства, одна попытка убийства и еще два запланированных, — голос Сендзивоя сделался холоден словно лед. — и, наверняка, куча других грязных делишек за последние четыреста лет.
Ученик конвульсивно дернулся и попытался заползти под стол. Алхимик вынул кручицу из-за пояса.
— Прощай, мой бывший приятель. Рука справедливости достала тебя, так что по-христиански прости мой поступок, — процитировал Сендзивой старинные слова палача.
Оба неоднократно видели казни. В XVII веке они были одним из немногих развлечений, предлагаемых властями города его обитателям…
Глаза Димитрия глядели на Сендзивоя с крайним недоверием. «И что? Это все?» — казалось, спрашивал этот взгляд. «Разве я прожил четыреста лет ради того, чтобы сдыхать как собака, на полу?»
Учитель стоял над ним с готовым выстрелить оружием. Самому пистолету было более четырех веков. Рукоять изготовили из дубового дерева, почерневшего по мере течения времени. Ствол и замок блестели свинцовым оттенком старинной стали. Русский наган производит незабываемое впечатление, только до кручицы ему ой как далеко. Это оружие страшное и прекрасное. Уважение к себе пробуждает сразу же и навечно. Калибр около семнадцати миллиметров, приблизительно столько же у иракской противовоздушной пушки. Толщина стенок ствола около шести миллиметров. Внутри таится заряд черного пороха и свинцовая пуля размерами с перепелиное яйцо.
На губы Димитрия выползла презрительная усмешка. Не дождетесь! Не увидит мастер его слабости. Прожил я 430 лет — и хватит. Но уйдет достойно. В его глазах мелькнула искорка гнева.
— Прощаю вам, господин хороший, ибо не виновен ты в моей смерти, — подсказала ему память соответствующую цитату. — Только наноси удар так, чтобы не нужно было исправлять!
Алхимик нажал на курок. Давненько он уже не стрелял. Оглушительный грохот потряс виллу. Какое-то оконное стекло не выдержало и лопнуло. Страшная отдача подбросила руку Сендзивоя вверх; запястье заболело так, словно его перебили. Но времени размышлять об этом не было. Воздух наполнил едкий дым. Запахло серой, порохом, смертью…
Пуля попала ученику в висок. Даже входное отверстие выглядело ой как нехорошо. На выходное лучше и не глядеть. Искры гнева в глазах убитого погасли. Грудь еще раз шевельнулась и опала. Больше хозяин виллы уже не дышал. Сендзивой вытащил труп из-под стола и, ради уверенности, опираясь на рапире словно на трости, пришпилил Димитрия к полу. Он долго еще стоял, опершись о комод и тяжело заглатывая воздух. Головокружение постепенно проходило.
Затем он вытащил из-за пояса перчатку и бросил на тело. После чего, все еще пошатываясь, направился к двери.
Катаржина вместе со старшей кузиной вышла из такси в начале улицы. Последние несколько сотен метров необходимо пройти пешком… Девушки пошли по неровному тротуару. Дома дремали за оградами из кованых металлических прутьев. Синий джип стоял припаркованный перед виллой, окруженной старыми каштанами.
— Это здесь? — тихо спросила Станислава.
— Во всяком случае, я так думаю… — бывшая сотрудница Бюро нажала на кнопку звонка возле калитки.
Ей ответило молчание. Судя по бледному отблеску на оконных стеклах, где-то внутри дома горел огонь. Стася пихнула калитку, и та гостеприимно распахнулась. Но дверь дома оказалась закрытой.
— Давай выбьем окно и залезем вовнутрь, — предложила старшая кузина.
— Зачем, сейчас взломаю замок…
— Это же «герда», шесть миллиардов комбинаций.
— Три минуты работы, — фыркнула Катаржина. — Впрочем, гляди сама, — она вставила ключ. — Это так называемый универсал, более-менее в замок входит, зато изготовлен из титана. Теперь рычаг, — в ушко ключа она вставила пруток из инструментальной стали и подвесилась всем своим весом на одном конце.
— Помоги, — попросила она.
Дамы потянули вместе.
Несколько секунд замок еще сопротивлялся, затем раздался громкий хруст.
— И как это хозяйство действует?
— Ломает защелки. Теперь же главный ригель замка крутится без помех…
Катаржина нажала на рукоятку, дверь раскрылась.
— Ты готова? — спросила младшая кузина у старшей.
Та кивнула головой. Снятый с предохранителя наган уже лежал в ее руке. Крушевские осторожно двинулись в сторону полосы света, сочившегося из-под незакрытой двери на конце прихожей. Катаржина пихнула ее, хорошо смазанные петли даже не пискнули. Стол, две тарелки, на полу труп. Все это припудрено несгоревшими остатками пороха.
Тело, пришпиленное рапирой к дубовым половицам выглядело словно экзотическое насекомое в коллекции энтомолога.
— Димитрий, — склонилась над телом Стася. — Кто-то его убил… Палач.
— Ты чего бредишь, какой еще палач? — не поверила Катаржина.
— Перчатка, — указала та на живот трупа. — Это древний обычай, палач всегда бросает в гроб осужденного после выполнения приговора…
— Ни разу об этом не слышала. Впрочем, за последние двадцать лет смертные приговоры в Польше не исполнялись…
— Убил его кто-то из наших, — оценила Станислава. — Выстрелил в висок из кручицы.
— Или из двустволки, — задумалась Катаржина, глядя на входное отверстие. — Скорость пули была меньшей, раз кость вокруг раны потрескалась… Может, ты и права. Моника?
— Думаю, что нет… На полу валяются две рюмки. Он с кем-то пил, а потом встретился со смертью. Но идентификация дома оказалась верной. Давай-ка поищем нашу девицу. Только осторожно; не думаю, чтобы убийца все еще был, но…
Первый этаж. Крушевские обошли все помещения. Пусто.
— Судьба. Моники здесь тоже нет, — вздохнула Станислава.
— Тут есть подвал, — отрицательно покачала головой ее младшая кузина. — На стенах есть следы от батарей. Так что где-то должна была быть и котельная. Покопайся в бумагах, только постарайся не оставить отпечатков пальцев, а я осмотрюсь…
Катаржина как раз приглядывалась к полу, когда услышала сдавленный стон.
Алхимичка положила на столе пять папок. На обложке каждой был сделан эскиз человеческого лица. Два рисунка были перечеркнуты черными крестами. Остальными были ее лицо; человека, пользующегося в настоящее время фамилией Скуржевский и пожилого мужчины с воротником-крызом под подбородком.