Джексон, научный руководитель Эдуарда.
«Так-так-так, — подумал О. — И что у нас получается? А получается у нас, что василиск напал на группу Джексона именно в тот момент, когда в её составе не было Эдуарда. А потом пролетел полмира и напал на симпозиум именно в тот момент, когда Эдуарда не было в зале».
Лейтенант, прикрываясь докладом, посмотрел на окружённого полицейскими Эдуарда.
— Так вашу штуку можно использовать для безопасной транспортировки особо опасных преступников? — наседал на учёного Джефф.
— Э-э-э… да…
— И наоборот, — наседал с другой стороны Образцов, — чтобы особо опасные, то есть опытные оперативники могли, не сходя с места, перемещаться на место преступления?
— Э-э-э… ну, если на… э-э-э… месте преступления заранее установить выходное устройство, то… э-э-э…
В голове О. возник коварный план. Не коварный план лейтенанта, а коварный план Эдуарда, который тот коварно разработал и уже коварно претворил.
План был такой:
1. Договориться с древним кошмаром.
2. Запустить его в исландскую пещеру.
3. Заманить обижавшего Эдуарда профессора Джексона в пещеру с кошмаром.
4. Заманить кошмар на симпозиум.
5. Возглавить обезглавленный научный мир.
В плане лейтенанту особенно понравился пятый пункт — его было выполнить проще всего.
Первый пункт вызывал некоторые сомнения, но, как доказал боевой опыт Мари, договориться можно с кем угодно и о чём угодно. Ну а пункты два и три были делом техники, точнее — интриги и техники: в пещеру помещается шар, в шар помещается кошмар, Джексон подходит к шару, думая, что это яйцо… Кстати, куда оно подевалось?
Лейтенант полистал отчёт. Никаких яиц в пещере обнаружено не было, зато во время проведения следственных мероприятий старший инспектор полиции Исландии наступил на что-то вроде небольшой лужицы, после чего был мгновенно перенесён в аэропорт Рейкьявика завтрашнего дня.
«Ага!» — подумал О.
Но дальше мысль не пошла.
«А что я всё сам придумываю?! — спохватился лейтенант. — Пусть подозреваемый придумывает!»
Он сделал суровое лицо и зашагал к учёному.
— Э-э-э… нет… — говорил тем временем Эдуард, не подозревая о приближающейся угрозе разоблачения, — после входа в квазипортал… э-э-э… для объекта перестаёт существовать движение пространства и течение времени, поэтому… э-э-э… он не может встретиться с другим объектом, вошедшим в портал…
— Как вы заманили неизвестный кошмар на симпозиум? — строго спросил лейтенант.
Вопрос произвёл эффект, но не тот, на который рассчитывал О. Один из декоративно-прикладных шаров затрясся, как холодильник «Харьков» на коммунальной кухне[12], и из него в мир шагнула Мари…
То есть нет, простите, конечно, это была Ирэн, но Джефф и Образцов на секунду подумали, что прекрасная сержант успела стремительно переодеться в эффектное штатское. Даже О. чуть было так не подумал. Эдуард и рад был бы что-то такое… э-э-э… подумать, но без очков увидел только смутное светлое пятно, к которому метнулось смутное камуфляжное пятно.
— Сестричка! — закричало камуфляжное пятно. — Я чуть не поседела тут!
Но светлое пятно неожиданно разразилось рыданиями, в которых присутствующие смогли разобрать только «Не смотрите на меня!», и вылетело в боковую дверь.
— Ну… По крайней мере она жива, — неуверенно сказал Джефф тому месту, где только что стояла Мари.
— Не надо волноваться, — сказал О., в первую очередь себе. — Мари Ирэн догонит и обезвредит… То есть успокоит!
— Э-э-э… Эдуард, — нахмурился Образцов, — вы уверены, что пребывание в вашем континууме не отражается на человеческой психике?
— Ну… э-э-э… на моей же не… э-э-э… отразилось, — пожал плечами учёный. Сначала левым, потом правым.
Полицейские переглянулись.
— Это она потому, что я её без цветов встретил, — сказал лейтенант. — Но я не виноват. Я хотел цветы поискать, а тут Дурастель с отчётом. Я отчёт почитал, начал разрабатывать версию, а тут Ирэн… А я без цветов… Конечно, она огорчилась… Но я же не виноват…
— Что за версия? — вытащил лейтенанта из замкнутого круга Образцов.
О. рассказал. С каждым словом версия казалась ему всё более дурацкой. Но американец, русский и швейцарско-итальянский эстонец слушали внимательно, с обидными комментариями не встревали, и лейтенант с трудом, но таки добрался до пятого пункта коварного плана.
— Если… э-э-э… исключить из вашего уравнения… э-э-э… меня, — сказал Эдуард, — то мы получим две константы, первую в исходной экстраполяции, вторую — в конечной.
Полицейские дружно посмотрели на шары и лица их просветлели[13].
— Я понял, куда девался кошмар! — завопил О. — Он просто зашёл в шар!
— Логично! — одобрительно кивнул Образцов. — Теперь понятно, куда он девался…
— …зашёл в шар, — подхватил Джефф, чтобы не дать русскому шанса разобраться во всём в одиночку.
— Он же прятался в таком же шаре в пещере! — встрял в диалог сверхдержав лейтенант.
— А когда учёные его убежище разорили, — продолжил Образцов, — кошмар отправился искать другое….
— …и зашёл в шар! — торжествующе завершил Джефф.
— Он же не знал, что шар искусственный, — добавил О., гордясь своей уместностью, — и что через десять часов придётся выходить. А вошел он в шар через полчаса после Ирэн, значит, выйдет, сюда… через… ой…
Лица у американца и русского синхронно вытянулись.
— Двадцать пять минут! — хором произнесли они, снова консолидируясь перед лицом внешней угрозы.
Джефф вытащил из кармана рацию и завопил так, что мог обойтись и без неё:
— Тревога! Оранжевая степень! В зале заседаний! Повторяю!..
Но повторять не пришлось — по коридору уже грохотали полицейские ботинки всех государств мира.
Грехи и погрешности
На всякий хук найдётся уход вправо с одновременной серией апперкотов по корпусу противника.
Не спрашивай, что Родина может сделать для тебя.
Родина не любит такие вопросы.
Пока полицейские грохотали ботинками, Мари и Ирэн уединились в номере.
Или в таких случаях нужно говорить «удвоились»? Но тогда их бы стало четыре…
В общем, Мари и Ирэн заперлись в номере.
Сёстрам нужно было так много сказать друг другу, что они молчали. Чтобы внести в беседу хоть какое-то разнообразие, Мари крепко обняла Ирэн, как бы говоря: «Я тут, сестричка!»
Ирэн едва пошевелила плечом, что должно было означать: «Спасибо… Мне так плохо!»
Мари ещё крепче прижала к себе сестру, мол: «Держись!.. Я же держусь!»
Ирэн нахмурилась, показывая, что какие могут быть проблемы у её сестры, когда у её сестры такие проблемы?
«А какие у тебя проблемы?» — взглядом спросила Мари.
Ирэн только покачала головой, демонстрируя полную невозможность передать всю глубину отчаяния мимикой и жестами. Мари понимающе вздохнула, умудрившись втиснуть во вдох и выдох все переживания по поводу недавней потери любимой сестрички в континууме.
Ирэн закатила глаза, ясно давая понять, что «Если бы ты смогла пережить то, что пережила я, то не забивала бы себе голову всякой ерундой!»
Мари поняла, что если они продолжат молчать, то договорятся чёрт знает до чего.
— Ну, что случилось? — спросила она голосом матери Терезы, выступающей перед заключёнными Гуантанамо, которые только что узнали, что их любимую тюрьму закрывают.
— Я старая! — воскликнула Ирэн. — ТАМ я всё поняла!
И она с новой силой разрыдалась, стараясь замочить как можно большую часть обмундирования Мари.
— Погоди, — Мари не меняла тон, хотя уже поняла, что мундир придётся менять. — Но Эдуард сказал, что ТАМ нет никакого времени…
— Вот именно! — рыдания вовсе не мешали Ирэн говорить громко и быстро. — У меня совсем нет времени! Я старая! И чем старше, чем старее! Жизнь закончена!
— Жизнь только начинается! — Мари покрепче обхватила сестру за вздрагивающие плечи и принялась говорить с ласковой монотонностью, как её учили на курсах оперативного гипноза. — Ты можешь стать актрисой… Или певицей… Или писательницей… Или персонажем литературного произведения… У тебя ещё всё впереди…
— У меня впереди старость!
— Ты можешь стать кем захочешь…
— А стану старухой!
— Перед тобой открыты все двери…
— Конечно, двери открыты — уходи, бывшая красавица, кончилось твоё время!
Коэффициент отчаянности рыданий Ирэн снова подскочил, и Мари остановилась. Она никогда раньше не применяла гипноз к родной сестре, и только теперь поняла почему. Гипноз на сестру если и действовал, то в противоположном направлении.
Противоположное направление… А это может сработать! И тренировки зря не пропадут…
— Ты права, всё кончено… — она прикрыла глаза и заговорила тем же ласково-убаюкивающим голосом. — Тебя ничего не радует… Ты в депрессии, и по заслугам… Жизнь прошла, а чего ты добилась?.. Ничего ты по большому счёту не добилась… Ни карьеру не сделала… ни замуж не вышла… ни на обложку «Форбса» не попала… ни даже на последнюю страницу…
Рыдания Ирэн перешли во всхлипывания, а потом прекратились вовсе. «Сработало!» — обрадовалась Мари и открыла глаза.
— Сестрёнка! — трагическим шёпотом произнесла Ирэн. — Прости! Я всё о себе, а в беде ты!
— У меня всё нормально, — испугалась Мари. — Это же у тебя старость…
— Моя старость никуда не денется, а тебя надо спасать! Так, я всё придумала. Для начала тебе нужно посмотреть на себя со стороны, и ты сразу поймёшь, как нужно жить…
А в конференц-зале делегаты конференции вовсю доказывали, что на конференции посылают только самых достойных. Через минуту после сигнала тревоги отборные полицейские силы прибыли на место операции, через две — снова прибыли, но уже с тяжёлым вооружением, через три — вытащили тяжёлое вооружение из зала, через четыре — выволокли три сотни окаменевших учёных вместе с креслами, через пять — ещё раз прибыли с тяжелым вооружением.