– Я не видела, чтобы В. выходила оттуда, ее наверняка схватили. – Радостное ликование стерлось с лица Б., уступив место хмурому выражению.
Лицо А. тут же застыло, она продолжила:
– Черт! Вот козлы! Разве это все не для денег? Ловят и отпускают, отпускают и снова ловят, а за раз стригут по две тыщи, мать их, прямо-таки денежное дерево посадили! Ты видела когда-нибудь, чтобы кого-то из клиентов хватали? Если запретить наше «дело», так для начала надо отрезать яйца всем мужикам! – А. в сердцах выругалась, потом зажгла сигарету и, держа сигарету в зубах, открыла сумочку, достала черный кошелек и молча пересчитала деньги. – Не хватает шести сотен. Надо собрать. Если к утру В. не вернется, то пойдем в участок выкупать ее.
– Сяохун, давай домой поедем, а? Тут такой хаос!
Кровать со скрипом раскачивалась, когда Ли Сыцзян залезла на койку Цянь Сяохун, ища утешения. Ее голос дребезжал от волнения. Шум с завода был слышен сутки напролет, так что даже ночью не было покоя. Всем пятерым обитателям комнаты, кроме А., пришлось несладко. Б. чуть не заграбастали, В. вообще исчезла в неизвестном направлении. А. заполнила пепельницу окурками, а комнату дымом.
– Не ночь, а черт-те что! – Цянь Сяохун потянулась, потом слегка помассировала лобок. – Как больно! Вернемся?
– Ну да! Вернемся!
– Да? Это все равно что дать мужику бесплатно! И что? Приедешь домой с тремя тысячами юаней и станешь хозяйкой салона? За три дня заработала три тысячи и правда хочешь спустить их? – с раздражением спросила Цянь Сяохун, стараясь не повышать голоса.
Б. заворочалась на кровати. А. легла, потом снова встала, в полумраке снова вспыхнул красный огонек. Она сделала глубокую затяжку, потом выпустила струю дыма, за этим последовала небольшая пауза и еще одна глубокая затяжка. От сигаретного дыма Ли Сыцзян закашлялась и не могла говорить, а лишь смотрела через москитную сетку на тусклый красный огонек. И тут кто-то громко высморкался, непонятно кто, А. или Б., зашуршала туалетная бумага, тихонько, чтобы никто не услышал.
– А что ты предлагаешь делать?
– Давай завтра обойдем все парикмахерские, может, где-то нужны сотрудники. Денег не попросим, будем работать за еду, лишь бы гарантировали нам жизнь. Мне кажется, ситуация рано или поздно изменится, – процедила Цянь Сяохун сквозь зубы.
Ли Сыцзян вздохнула, а потом погладила живот.
– Сяохун, слушай, а если я залетела? Что делать? Рожать?
– Ага, родится поросенок! Уродец, – такими окольными путями Цянь Сяохун крыла главу поселения.
– Ой, тогда не буду рождать! Страшно-то как.
– Тогда придется идти в больницу на выскабливание!
– Выскабливание?! Это больно?
– Адская боль. В прошлом году муж сестры меня возил на выскабливание. Больно было так, что я вся взмокла, голова кружилась, а потом врач воткнул мне иголку в руку и я перестала соображать. А еще на мне тренировались студенты, полдня возились, я даже сейчас боюсь вида ножниц и ножей из нержавейки.
– А как делали? Живот разрезали?
– Не-а, как-то снизу подбирались. Доставали кусок мяса из меня ножами и ножницами.
Ли Сыцзян цокнула языком, а потом издала протяжный вздох от ужаса.
– Вот поэтому, Ли Сыцзян, надо надевать резинку. Ты знаешь, как считать опасные дни?
Подушка пару раз колыхнулась, когда Ли Сыцзян мотала головой.
– Знаешь?
Снова колыхнулась.
– Нет.
Цянь Сяохун научила Ли Сыцзян, как высчитывать. Непонятно, откуда она сама научилась. Ли Сыцзян не понимала, и тогда Цянь Сяохун ущипнула ее:
– В общем, запомни: безопасное время – неделя до и неделя после этих дней.
– А! Слушай, а ты откуда столько всего знаешь?
– Захотела и узнала. Что-то я устала, давай спать.
Ли Сыцзян почувствовала, как огромная грудь Цянь Сяохун прижалась к ее телу, словно резиновые грелки, которые у нее дома клали зимой в постель, теплые-теплые, мягкие-мягкие. Она не выдержала и снова ощупала свою грудь. Сегодня это уже были даже не мандарины, а корочки от мандаринов. Ли Сыцзян, сама не понимая, зачем она это делает, сунула руки под одежду подруги. В тот раз, дома, Цянь Сяохун сама схватила ее руку и заставила пощупать свою грудь, чтобы оценить размеры, но в этот раз все было иначе. Ли Сыцзян и сама не знала, почему так, но ужасно хотела потрогать грудь Цянь Сяохун. Цянь Сяохун слегка изменила позу, подставив одну грудь, то ли специально подалась навстречу, то ли просто дернулась во сне. Ее плоть была очень гладкой, томно-расслабленной, но при этом крепкой и упругой. Цянь Сяохун перевернулась, и вторая грудь легла в руку Ли Сыцзян, та сжала дыни, а Цянь Сяохун потерла травмированный лобок, и девушка застонала от боли – Высокий слишком сильно нажимал сюда коленом.
Это был промышленный район, каждый день утром люди ползли сюда на работу словно муравьи, стекаясь непонятно откуда, и вечером разбегались с работы. Кругом стояли столы для настольного тенниса, сыграть партию стоило два мао33. Рядом с магазинами стояли пластиковые стулья и столы, загроможденные пустыми бутылками из-под колы и соевого молока, усыпанные хлебными крошками и скорлупками от арахиса. Перед дверями парикмахерских крутились, переливаясь всеми цветами радуги, рекламные щиты, бесчисленные полотенца сушились на солнце, сразу видно, что дела идут хорошо.
– Ой, Сыцзян, глянь-ка, парикмахерской «Агент 007» требуются мойщицы.
В начале одиннадцатого девушки начали обход окрестных парикмахерских. Они обходили все заведения подряд, ни одного не пропуская, и с трудом нашли бумажное объявление.
– Здравствуйте, мы хотим наняться к вам на работу. – Цянь Сяохун улыбалась так же ярко, как солнце светило снаружи, у собеседницы в глазах зарябило.
– Сестричка, ты откуда? – Коротко стриженная женщина средних лет смотрела на нее с довольным видом.
Ли Сыцзян боялась ляпнуть что-то не то, поэтому она молчала и жалась к плечу подруги.
– Тетушка, мы из Хунани. Уже работали в парикмахерской, – Цянь Сяохун решила быть честной, видя, что хозяйка салона – женщина бесхитростная.
– Лица-то мыть умеете?
Золотые сережки в ушах хозяйки качнулись, а губы то вытягивались в трубочку, то расслаблялись, то и дело обнажая зубы и придавая женщине сходство с большой гориллой.
Цянь Сяохун решила, что это опять какой-то жаргон, и смущенно ответила, что они только этим день-деньской и занимались. Женщина широко улыбнулась, обнажая уже десны, при этом выражение лица ее было даже более безобразным, чем если бы она плакала, и сказала:
– Я имела в виду массаж лица. Длится чуть больше десяти минут. Надо нанести молочко для очистки лица, а потом вот так и так массировать. – Она показала на себе.
– Это просто. – Цянь Сяохун закатала рукава, выпятила вперед грудь. – Я потренируюсь разик на ней, а она на мне, и научимся.
– В девять утра начинаете, в два часа ночи заканчиваете. В месяц четыреста юаней. Едой и жильем я вас обеспечиваю. – Женщина спрятала зубы, а потом захлопнула рот, словно с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться.
Цянь Сяохун и Ли Сыцзян быстро переглянулись, стараясь не выдать своего счастья, но задыхались от радости так, что даже глаза выпучили. Они тут же поспешили в гостевой дом.
В. уже выкупили из участка. Судя по всему, заключение под стражу стало для девушек обычным делом, они не рассматривали случившееся как удар, а по-прежнему весело болтали и перешучивались, только ругались сегодня больше обычного. Цянь Сяохун и Ли Сыцзян поспешно поблагодарили девиц А., Б. и В., простились, взяли потрепанные сумки и направились прямиком в салон «Агент 007».
Часть четвертаяСНОВА СТАТЬ «ФЭН ФУ»34
Цянь Сяохун и Ли Сыцзян между собой прозвали хозяйку Гориллой. Салон назывался «Агент 007», потому что мужа хозяйки звали Чжань Шибан, и это звучало похоже на китайскую версию имени Джеймса Бонда. И сама Горилла, и ее «Джеймс Бонд» принадлежали к народности хакка35. Это были довольно добродушные люди, их дочь, одного возраста с Цянь Сяохун и Ли Сыцзян, заканчивала школу. Как ни странно, но у них еще был пятилетний сын, видимо, родившийся по недосмотру. Разумеется, это особо Цянь Сяохун и Ли Сыцзян не касалось.
– А-Цин, А-Лин, вот вам новые подружки, девочки, живите дружно! – Горилла взмахнула длинными руками, похожими на обезьяньи лапы, а потом подхватила этими натруженными руками корзины для овощей и отправилась на рынок.
– Хозяйка – очень хорошая тетка.
А-Цин приехала из Гуанси-Чжуанского автономного района, белокожая, но с целой кучей прыщей, а говорила она, томно растягивая звуки. А-Лин примерно двадцать два или двадцать три, довольно хорошенькая. Поскольку она еще и стричь умела, то зарабатывала больше обычных мойщиц, себя им ровней не считала и улыбалась всегда натянуто. К А-Лин постоянно наведывался один тайваньский дедуля. В любой парикмахерской есть массажный кабинет, и салон «Агент 007» не стал исключением. Мыть голову тайваньцу мог кто угодно, а вот массаж он просил делать исключительно А-Лин, они запирались в массажном кабинете и подолгу не выходили.
– У этого тайваньского деда полно денег, он хочет А-Лин, но не хочет ее содержать, скупердяй! Работать на тайваньца не то что на гонконгца, зарплата куда меньше! – Когда А-Цин говорила, то все ее прыщики весело подпрыгивали. – А-Цин мечтает найти себе мужика, чтоб ее содержал. Дел в салоне не особо много, если входит очередная «голова», то надо ее помыть, а потом сделать массаж лица и тела, причем все размеренно, никто вас поторапливать не будет. Наши клиенты, как говорится, с виду люди, а ведут себя как собаки36, так что лучше подольше делать массаж лица, – говорила А-Цин, как человек бывалый.