Начальник цеха опешил, потом повернулся и от двери помахал Плоскодонке рукой. Через некоторое время она вошла в кабинет.
– Она увольняется. Отведи ее в бухгалтерию за расчетом, – велел начальник цеха Плоскодонке.
– Зарплата за первый месяц остается в залог на предприятии, его можно получить, только отработав полгода, так что не будет никакого расчета! – напомнила Плоскодонка начальнику цеха.
– То есть я почти месяц за бесплатно пахала?! Это нечестно! Кровопийцы – вот вы кто! – Цянь Сяохун вскочила на ноги.
– Это правила фабрики, там все четко прописано. Ты ведь читала, – сказал начальник цеха.
– Если все будут, как ты, через двадцать дней увольняться, как производство-то наладить? – В словах Плоскодонки вроде как даже был резон.
– Жадные вы, как говорится, готовы человека с потрохами сожрать, но и вас потом кто-нибудь сожрет, мать вашу! – выругалась Цянь Сяохун. Но тут ничего не поделаешь, плетью обуха не перешибешь, так что лучше сэкономить слюну.
Цянь Сяохун в бешенстве выскочила из кабинета, простилась с А-Цзюнь и ушла, высоко подняв голову и выпятив грудь.
Из местного «шопа» Цянь Сяохун набрала номер Чжу Дачана и сообщила, что увольняется с фабрики игрушек. Чжу Дачан не удивился:
– Я так и думал, что тебе эта работа не подойдет, когда ты устроилась, сразу было понятно, что долго не продержишься, слишком там уж работников прессуют, ущемляют их свободу.
– У вас с подругой все в порядке? – осторожно поинтересовалась Цянь Сяохун.
– Все нормально. У тебя вещей-то много? Я приеду тебя провожу.
– Хорошо. Буду ждать в общежитии.
Чжу Дачан приехал быстро, снял с багажника мотоцикла какой-то предмет размером с кирпич или даже чуть толще и сказал:
– Это тебе в подарок.
– Что это такое?
– «Цыхай»60.
– О, небо, какой тяжеленный! Да им убить можно! – Цянь Сяохун взяла книгу обеими руками, она таких толстых книг и не видала, ужас просто! Потом увидела ценник «98 юаней» и зацокала языком: – Мамочки, а дорогой-то какой!
Чжу Дачан ответил:
– Если хочешь учиться, то недорогой. Если ты хочешь себе лучшей доли, хочешь, чтобы в Шэньчжэне у тебя что-то путное получилось, нужно учиться, причем не только по «Цыхаю».
– Угу. – Цянь Сяохун испытывала легкое головокружение.
– У меня сестренка одного с тобой возраста, в Чжуншаньском61 университете учится. Я имею в виду, что учеба, возможно, твою судьбу изменит.
Цянь Сяохун буркнула что-то в ответ, полистала «Цыхай». Страницы были сплошь усыпаны иероглифами, напоминавшими тучу комаров.
– Ой, это ж я несколько лет читать буду!
Чжу Дачан рассмеялся:
– И за несколько лет не прочтешь! Это справочник, всезнающий учитель, ты потом поймешь, что применение у него очень и очень широкое.
– Ясно. Поехали. – Цянь Сяохун осторожно запихала кирпич в сумку.
– Цянь Сяохун, ты там поосторожнее, в отеле легко худому научиться.
Чжу Дачан надел шлем, голова сразу стала огромной, как у робота.
– Братец Чжу, я все поняла. Я вас никогда не забуду. – Глаза Цянь Сяохун покраснели.
– Ты смышленая девочка, просто юная совсем, мне кажется, ты многого добьешься.
«Чего я добьюсь?» Сев на мотоцикл, Цянь Сяохун повторяла про себя слова Чжу Дачана. «Стану начальницей? Заработаю кучу денег? Прославлюсь?» Цянь Сяохун не могла понять и словно бы провалилась в туман. Глаза пытались рассмотреть пейзажи вдалеке, но она знала, что реальна лишь красивая униформа, которую выдают в отеле «Цяньшань».
От отеля до дома Ли Сыцзян Цянь Сяохун шла где-то минут пятнадцать. Совершив неспешную прогулку, она наконец добралась до места и от двери крикнула:
– Ли Сыцзян!
– Ой! Кто там? – раздался ответ Ли Сыцзян, когда дверь открылась. – Ой, Сяохун, ты чего пришла? – Личико-яблочко немного сморщилось, а маленькие глазки потухли.
– А что, нельзя уже и прийти? Ха-ха!
Цянь Сяохун со смехом вошла, увидела, что кругом висят трусы подруги, хотела было ее поддеть, но тут обнаружила, что Кунь прямо в одежде лежит на кровати, стерла с лица улыбку и поздоровалась. Кунь в ответ выдавил из себя улыбку:
– Присаживайся, хочешь арахиса? – Он показал на пластиковый пакет на стуле.
– Хорошо! Сыцзян, ты же сливы сушеные любишь! – подшутила Цянь Сяохун над подругой, но та оцепенела, а лицо Куня тоже приобрело какое-то странное выражение.
Цянь Сяохун заметила, что парень морщит нос, а Ли Сыцзян какая-то бледная – определенно что-то случилось.
– Сыцзян, я вас не потревожила? Просто зашла сказать, что больше не работаю на фабрике.
– Да? А куда устроилась?
– В отель «Цяньшань». Недалеко от вас.
– Отлично… Будет время, зайду тебя проведать, – пролепетала Ли Сыцзян голосом умирающей курицы.
– Ничего не случилось, Сыцзян? Почему ты такая грустная?
Ли Сыцзян скривила рот, она пыталась не заплакать, но слезы сами потекли. Кап-кап-кап!
– Кунь! Что случилось? Что с ней? – Цянь Сяохун повернулась к Куню, поскольку понимала, что состояние подруги наверняка как-то связано с ним.
Кунь долго шевелил губами, словно бы не знал, с чего начать, а потом со вздохом сказал:
– Она в интересном положении!
– Это что значит?
– Ли Сыцзян беременна!
– Сяохун, что мне делать… у-у-у… – наконец-то прорвался плач.
– Что делать? Выходить замуж и рожать! – громко сказала Цянь Сяохун.
– Но… у него… у него… есть уже жена и дети-и-и-и…
– Не плачь, Сыцзян! Кунь, ты правда женат? – усомнилась Цянь Сяохун.
Кунь кивнул.
– Тогда как ты мог ее обрюхатить? Совесть есть вообще?
– Я… не хотел ничего такого, а она сама настояла, чтобы я не надевал презерватив, типа у нее безопасные дни, и вот результат! – Кунь явно был обижен.
Цянь Сяохун остолбенела. Ведь она сама рассказала Ли Сыцзян про безопасные дни, растолковывала столько времени, а подруга насчитала на свою голову.
– Сыцзян, а ты как считала-то? Я же тебя предупреждала, что эти безопасные дни не на сто процентов безопасные!
Ли Сыцзян еще раз без запинки повторила всю теорию: неделя до и неделя после критических дней, а потом, всхлипывая, сказала:
– Не на сто процентов безопасные… Я вон залетела, так что на сто процентов опасные!
Цянь Сяохун в ответ на это философское замечание не знала, то ли смеяться, то ли плакать.
– Сыцзян, так в книжках написано, это наука! А я сама не знаю толком… Раз все так обернулось, Кунь, что делать-то будем?
Кунь наморщил приплюснутый нос и повращал глазами, а потом сказал:
– Ничего не попишешь, придется идти на аборт!
Три девушки спали каждая на своей кровати, кроме того, у окна стоял общий письменный стол. Кровати расставили так, что получился прямоугольник, внутри которого оставалось свободное место, над кроватями висела москитная сетка, а между ними – непрозрачная занавеска, отгораживавшая спальное место. Хуан Син повесила рядом со своей кроватью фигурку Микки-Мауса, белого плюшевого зайчика и другие мягкие игрушки, ей нравилось коллекционировать эту ерунду. Помогая Цянь Сяохун заправить постель, она посоветовала ей тоже купить занавеску. Хун Син была очень высокой и стройной, когда она жестикулировала, то все ее тело подергивалось, а сосуды, заметные на белом прозрачном личике, создавали ощущение, что нежная кожа порвется от одного прикосновения. Цянь Сяохун смотрела, смотрела, а потом не выдержала:
– А-Син, почему у тебя такая кожа красивая? Ты разве не из Гуандуна?
А-Цин в ответ еле заметно усмехнулась:
– Что же, только вам, хунанькам, позволено быть красивыми?
Цянь Сяохун поняла, что А-Син легкий в общении человек, и непринужденно сказала:
– Я не в том смысле. Но красивые девушки из Гуандуна вообще не похожи на жителей Гуандуна!
Может, А-Син просто привыкла, что все вокруг нахваливают ее внешний вид, так что особо не отреагировала.
– А-Син, а сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– Ясно. А мне восемнадцать. А У Ин столько лет? Она здесь не живет?
– У Ин двадцать пять, у нее уже ребенку три года. Ее муж работает начальником цеха на заводе, и они всей семьей снимают квартиру в другом месте. А соседку, – А-Син ткнула пальцем в третью кровать, – зовут Чжан Вэймэй, она из Чаочжоу62, завтра ты с ней вместе работаешь в утреннюю смену.
Цянь Сяохун увидела, что на москитной сетке висит плакат с изображением Лесли Чуна63, который занимает буквально треть пространства.
– А во сколько начало работы?
– В восемь. Столовая на первом этаже. Вставать в десять минут восьмого, пока позавтракаешь, уже и на работу пора. Кстати, примерь-ка форму, я думаю, тебе нужен маленький размер.
Цянь Сяохун надела униформу: темно-синяя юбка, жилетка в тон, белоснежная рубашка, на шее шарфик завязан бабочкой, а ко всему этому еще и туфли на высоком каблуке.
– Очень красиво! Сама глянь!
Цянь Сяохун встала перед зеркалом:
– Ой, туфли не подошли, придется купить другую пару!
– Цянь Сяохун, я тебе расскажу историю про пижаму. Один человек как-то раз купил красивую пижаму, вернулся домой, примерил, и ему показалось, что домашние тапочки не сочетаются с пижамой. Тогда он купил новые тапочки, через два дня он заметил, что ковер в комнате слишком старый, поменял и ковер. На фоне нового ковра квартира выглядела ветхой, поэтому он принял решение приобрести новую квартиру. Видишь, сколько хлопот из-за пижамы?
Цянь Сяохун рассмеялась:
– А жену он тоже поменял? Я лично только туфли поменяю, слишком старые, не соответствуют остальной одежде.
Она крутилась перед зеркалом так и сяк, впервые видя такое отражение.
– А-Син, я красивая?
А-Син весело глянула на нее:
– Сяохун, ты хочешь от меня услышать, какая ты красивая? Но ты же сама отлично знаешь, красивая ты или нет.