Итак, нам королевы рассказали,
Как славу и триумф в боях они снискали.
Но вероломство власти, знай, безбрежно —
Она целует больно, жалит нежно.
И если память мне не изменяет,
Ее не отдают, лишь отнимают.
Была девчонкой королева тоже.
Ее водили за руку вельможи.
Внушали ей, что делать, как смотреть,
Не быть собой, пристрастий не иметь.
Но подданные ей важнее были,
Чем все, что королеве говорили.
К победе воля вспыхивала вмиг.
Ступай и ты. И переделай мир.
Маркиз наклонил голову. Затем поднес свечу к губам и задул.
Почти все светильники вдоль рампы потухли, лишь кое-где дотлевали огоньки. При их тусклом свете Изабель увидела, что и маркиз, и актеры ушли. На сцене стало пусто и тихо – настолько, что девушка слышала удары собственного сердца.
Очарование пьесы враз исчезло. Придя в себя, Изабель увидела, что стоит ногами на стуле. Сжав кулаки, она шагнула вниз. Волнение, изумление и чистая радость, которые она испытывала еще мгновение назад, стремительно покидали ее. Пустоту заполняла боль, глубокая и сильная.
– Зачем вы показали мне это? – выкрикнула несчастная девушка во тьму. – К чему дразнить меня тем, чего у меня никогда не будет? Теми, кем я не смогу стать?
Но кругом никого не было. Все вопросы Изабель обращала к себе.
Сняв ожерелье из драгоценных жемчужин, она положила его на обитое бархатом сиденье кресла, где его обязательно увидит Нельсон.
Еще миг, и Изабель верхом уже скакала на Нероне через поляну у замка. Прежде чем скрыться в лесу, она обернулась. Позади лежала разоренная сцена. И темный замок.
– Будь ты проклят, – прошептала она. – Проклят во веки вечные.
Глава 95
Тави потянулась и наклонилась, чтобы развязать завязанные узлом юбки.
– Как уеду с этой фермы, в жизни больше не стану глядеть на капусту, – сказала она.
Изабель согласилась. День, проведенный в поле среди кочанов, под палящим солнцем, выдался долгим и изматывающим. Платье Изабель промокло от пота. Башмаки отяжелели от налипшей на них грязи. Девушка с нетерпением думала о том, как окунется с головой в утиный пруд, а потом завалится на сеновал – спать.
Усталость преследовала ее весь день. Прошлая ночь не принесла желанного отдыха. Ей снился странный сон. Сначала на сеновале будто бы появился Нельсон. Затем они вместе предприняли ночную прогулку до замка Риголад, где маркиз с друзьями разыграл для нее пьесу.
Сон был отчетливым, словно явь, но это все-таки был сон. Иначе просто не могло быть. Все эти женщины… ведущие армии в бой, сражающиеся за свои королевства… фантазия, порождение ее неуемного воображения, не иначе. Просто ей приснилась детская мечта.
– Вам понадобится пистолет. Об этом мы не подумали. Три женщины, путешествующие одни, без защиты…
К Тави и Изабель подошел Гуго, весь день копавший картофель через поле от них. Его слова спугнули еще роившиеся перед глазами Изабель образы из ее сна.
– Если нас трое, мы уже не одни, – сказала Тави.
Гуго поглядел на нее как на слабоумную:
– С вами не будет мужчины. Поэтому я и говорю «одни». Завтра, когда поедем на рынок, купите в деревне подержанный пистолет. Денег Феликса на это хватит. Да не забудьте пороха и пуль.
Тави взяла свой нож и корзину, в которой она весь день таскала в повозку кочаны. Изабель тоже. Гуго вскинул на плечо лопату, и все трое зашагали к амбару, по дороге обсуждая свой тайный план. Сестры уезжали через три дня, а им еще многое нужно было приготовить.
Когда они огибали дом, голова Изабель была склонена к плечу – она прислушивалась к негромким словам Тави, – а взгляд устремлен в землю.
Если бы она смотрела по сторонам, то еще издали увидела бы знаки беды.
Двор, изрытый лошадиными копытами.
Синие мундиры, мелькавшие перед конюшней.
И высокого, властного полковника Кафара, который оглядывал жеребца, приведенного по его команде с пастбища.
Вороного жеребца. Ее жеребца.
Нерона.
Глава 96
Но Изабель почуяла беду не раньше, чем они обогнули угол амбара.
Нерон уже был во дворе перед амбаром; кто-то надел на него уздечку. Конь косил бешеным глазом и пятился. Молодой солдатик силился удержать его на месте.
– А ну, пусти его! – крикнула Изабель, затем подбежала к солдату и выхватила у него уздечку.
Тот не видел, как приблизилась девушка, а потому отскочил от неожиданности, оступился и плюхнулся прямо на задницу. С ним были товарищи, которые принялись хохотать и улюлюкать. Тетушка, Авара и Маман стояли поодаль и с тревогой наблюдали за происходящим.
– Похоже, девчонка еще норовистее, чем лошадь! – крикнул один солдат. – Может, ее тоже отстегать пониже спины, глядишь, покладистее станет!
Изабель так и взвилась от его слов:
– Что значит «тоже», шакал? Ты что, бил моего коня?
Веселый солдат тут же перестал смеяться. Глаза у него стали бешеными.
– Да нет, похоже, без хорошей затрещины тут не обойтись, – сказал он. – Вот я сам ее сейчас и отвешу.
– Изабель! – вскрикнула встревоженная Тави, которая только что вышла из-за угла амбара. За ней шагал Гуго.
Но Изабель не услышала слов сестры. Все ее внимание было сосредоточено на обидчике. По-прежнему придерживая за узду Нерона, она сделала шаг навстречу мужчине.
– Ну, давай подеремся. Бери кнут. И я тоже возьму. Поглядим, кто кого вздует. – Видя, что солдат не двигается с места, она склонила голову к плечу. – Боишься? Ладно, обещаю драться по-честному. Привяжу одну руку за спину.
Солдаты так и покатились со смеху.
– Эй, не одна ли это из мачехиных дочек? – подал голос тот, кто недавно приземлился на пятую точку посреди двора.
– Она самая. Страшная, как про нее и говорят, – отозвался тот, что вызывался отхлестать Изабель.
Знакомый стыд ожег Изабель, но она не покраснела. И не опустила головы. Глядя нахалу прямо в глаза, она четко и ясно сказала:
– Не страшнее мужчины, который бьет беззащитного коня.
– Пожалуйста, Изабель! – зашипела у нее за спиной Тави.
Но сестра опять проигнорировала ее.
– Что вы здесь делаете? И зачем вам понадобилась моя лошадь? – спросила она у задиравшего ее солдата.
Вперед вышел другой человек, в треуголке. Его сапоги были начищены так, что, опуская глаза, он видел в их отполированных носах свое отражение – и, надо сказать, частенько этим пользовался.
– Полагаю, теперь это мой конь, мадемуазель, – заявил он.
Изабель смерила его взглядом.
– А ты еще что за фу-ты ну-ты? – спросила она, крепче сжимая уздечку Нерона.
Тетушка немедленно оказалась рядом:
– Изабель, это полковник Кафар. Он командует лагерем возле деревни.
– Это не дает ему права отнимать у меня коня, – возразила девушка.
– Вообще-то, дает, – ответил полковник. – Армии не хватает верховых лошадей. Именно по ним прежде всего стреляет противник. Всех здоровых животных мы изымаем для нужд войны.
– По чьему приказу? – спросила Изабель, чувствуя, как в ней поднимается паника.
– По приказу короля, – ответил полковник, которому явно наскучил обмен репликами. – Вам этого достаточно?
– Достаточно, Изабель, – прошипела Тетушка. – Отдай ему скотину, пока нас всех не отволокли в тюрьму! – Вырвав у Изабель уздечку, она сунула ее в руки военному и потянула девушку в сторону. – Идет война, глупая! – выбранила она Изабель.
Изабель вырвалась из хватки старухи и подбежала к Кафару, готовая упасть перед ним на колени и умолять, чтобы у нее не отнимали коня. Пусть его солдаты смеются и улюлюкают сколько хотят, ей плевать. Перед глазами стояла страшная картина: ее любимый жеребец, прошитый пулями насквозь, падает замертво на поле боя.
– Полковник, я прошу вас, – начала она, складывая в мольбе руки. – Пожалуйста, не позволяйте…
Но Тетушка снова оказалась рядом с ней и крепко, точно клещами, впилась своими пальцами ей в руку.
– Пожалуйста, не дайте Фолькмару победить, – громко перебила она Изабель. – Возьмите коня, и пусть он принесет вам победу. Для нас большая честь – помогать людям короля.
Кафар учтиво склонил голову перед старухой и направился к своей лошади – запуганной кобыле каштановой масти. Та даже присела, когда он взлетел в седло. Изабель опытным взглядом окинула лошадь, ища причину. И скоро нашла. На боках кобылы, сразу за стременами, алели свежие раны. Девушка взглянула на сапоги Кафара: на них блестели серебряные шпоры. Сердце у Изабель упало.
– Полковник! – закричала она, бросаясь за ним.
Кафар обернулся с натянутой улыбкой, не скрывавшей его раздражения:
– Да?
– Пожалуйста, не надевайте шпоры, когда будете ездить на нем. Он хорошо слушается доброго слова. А за яблочко сделает что угодно. Он их так любит.
Улыбка Кафара стала еще скупее.
– Мои люди тоже любят яблочки. Правда, теперь они нечасто их получают, но все равно делают все, что я им велю. – Он кивнул в сторону Нерона. – Это всего лишь конь, мадемуазель, и с ним будут обращаться соответственно. Если животное упрямится, его сделают покладистым.
Нерон громко заржал, вскинул голову и снова попытался вырвать повод из рук солдата. Когда это ему не удалось, он стремительно повернулся и лягнул того копытом.
Воспоминание пронеслось перед глазами Изабель. Елизавета на белом коне. Абхайя Рани, которая пускала огненные стрелы, скача на лошади. Уж они-то никому не позволили бы отнять у них лошадей.
– Он проголодался, господин, – сказала она. – В это время я всегда даю ему овес на ужин. Позвольте мне покормить его: тогда он не будет упрямиться и легко пойдет за вами в лагерь.
Кафар бросил взгляд на своенравного жеребца и на своих людей, которые буквально висели на поводьях, пытаясь заставить его слушаться.
– У тебя есть десять минут, – сказал Кафар. И гаркнул своим людям: – Отдайте ей жеребца!