Они зажгли фонарики, и лучи света заплясали в темноте леса. Не успели пройти и ста метров, как среди деревьев возник чей-то силуэт. Человек махал руками и большими шагами спускался к ним, перепрыгивая через рытвины.
– Вы табличку видели? Здесь запрещено ходить! Поворачивайте назад!
На человеке была оранжевая флуоресцирующая защитная каска и такой же комбинезон. Сервас и Эсперандье достали удостоверения.
– Послушайте, – сказал рабочий, – здесь опасно. И обеспечить вашу безопасность никто не сможет.
– Это вы Гаспар Фроманже?
Человек нахмурил брови под каской.
– Нет. А зачем вам…
– Проводите нас к Гаспару Фроманже.
Рабочий помедлил, поглаживая бороду и оглядываясь по сторонам, словно решение могло прийти из леса, потом пожал плечами и отвернулся.
– Пойдемте.
Они гуськом пошли за ним, сначала по тропе, потом напрямик через лес. Двигаться по высокому и ровному строевому лесу особого труда не составляло. Нижние ветви деревьев были спилены, чтобы получить гладкие стволы, а остальную растительность составляли папоротники да ежевика. В воздухе стоял смолистый аромат спиленных деревьев, пихтовой хвои, а еще земли и свежего снега. К нему примешивался терпкий запах выхлопа от лесопильных машин, наполнявших ревом лес, и было слышно, как перекрикиваются друг с другом лесорубы.
Вдруг лес содрогнулся, послышался оглушительный треск, за ним – шум хвои, и где-то рядом упало дерево.
Они добрались до места, где было больше всего народу. Сервас увидел трактора, высоко сидящие на огромных колесах, прицепы, подъемные краны – в общем, весь железный зверинец, собравшийся в ярком свете прожекторов. Механическую собачью свору в самой середине леса. На всех лесорубах были такие же оранжевые каски и комбинезоны.
– Кто из вас Гаспар Фроманже? – крикнул Сервас.
Один из лесорубов указал рукой наверх.
– Гаспар там, на лесосеке. Но я вам туда идти не советую.
– А прерваться ненадолго он не может? – уже заорал Мартен, чтобы перекрыть грохот.
– В этом гвалте он вас просто не услышит! Надо подождать, когда он закончит!
– Долго ждать?
– Примерно час…
– Нет времени ждать, пошли! – приказал Сервас после секундного размышления. – Это где?
– Но там опасно!
– Где это?
– Там… Хоть каски-то наденьте!
Лесоруб протянул каждому по каске. Мартен водрузил свою на голову, даже не застегнув, и пошел по направлению к пляшущим в подлеске огням.
Чем ближе он подходил, тем оглушительнее становился грохот. Такого ему еще слышать не приходилось. А потом он увидел и саму машину. Кабина из плексигласа высоко сидела на четырех огромных колесах, причем передние были ростом с человека. Длинная коленчатая «рука»-захват заканчивалась «клешней», снабженной рольгангом и поперечной пилой.
Огромная «клешня» раскачивалась и примеривалась, а потом обхватывала ствол пихты, сжимала смертельным объятием и срезала легко, как спичку. Затем укладывала ствол горизонтально и с металлическим гулом, похожим на гудение тысяч шершней, начинала быстро двигаться вдоль него, мгновенно обрубая ветки, пока ствол не становился гладким и голым, как лыжная палка. И только после этого распиливала его на секции, пригодные для погрузки в прицеп. Вся операция занимала не более минуты. В таком ритме от леса за несколько дней ничего не останется. И Сервас подумал, что человек – единственный в мире хищник, способный уничтожать свою естественную среду обитания.
Он воспользовался коротким моментом передышки, чтобы подойти поближе и посигналить руками, но тут коленчатая «клешня» снова, как огромная змея, пришла в движение, и металлическое чудовище атаковало следующий ствол.
Там, в плексигласовом шаре, человек манипулировал рычагом, не обращая на него никакого внимания. Мартен подошел еще ближе. На этот раз совсем близко. Наконец Фроманже заглушил мотор и открыл дверцу кабины.
– Эй! Вы что, больной? Какого черта вы там ошиваетесь? Хотите получить стволом по башке?
– Я вам уже давно машу! Почему вы не реагируете?
– Этот агрегат стоит двести тысяч евро! – крикнул Гаспар Фроманже. – Он должен себя окупать! А вы как думали? Очистите территорию! Не знаю, кто вы такие, но здесь вам делать нечего! Иначе я спущусь и сам выпровожу вас пинком под зад!
Сервас подумал о другом альфа-самце, еще об одном Лу Ларсене, словно сошедшем со страниц романа Джека Лондона. Фроманже напомнил ему Лео Ковальского. Он достал удостоверение и помахал им в ярком свете прожекторов.
– Полиция!
Лесоруб застыл на месте и молча уставился на сине-бело-красную карточку. Потом вдруг выпрыгнул из кабины и рванул в лес.
– Эй! – крикнул Сервас. – Эй!
Не раздумывая, он бросился за беглецом в погоню сквозь папоротники, перепрыгивая через поваленные стволы. Каска соскользнула у него с головы и куда-то укатилась. Торчащая из ствола ветка больно оцарапала лоб, оглушив на секунду, но он продолжал бежать, стараясь не потерять беглеца из виду.
– Фроманже! Вернитесь!
Очень быстро ровная площадка кончилась, они оказались на крутом склоне и помчались вниз. И тут Сервас понял, что ввязался в достаточно рискованное предприятие. Он бежал по склону, который становился все круче и круче, а внизу виднелся силуэт прыгающего между деревьями Фроманже.
О, господи! Куда его несет?
Теперь ему приходилось притормаживать, поскольку склон стал почти отвесным. Лес густел, а вместе с ним сгущалась и темнота. Он во весь опор несся в какую-то темную лощину, путаясь на ходу в зарослях ежевики, кустарника и молодой поросли и моля бога, чтобы земля не ушла у него из-под ног. К лицу липла паутина, мелкие острые ветки с иголками царапали руки и с сухим треском рвали куртку, но Мартен не обращал на это внимания.
– Фроманже! Остановитесь!
Последние отсветы заката погасли. Теперь деревья освещала лишь голубоватая луна, и казалось, что пихты впиваются в нее своими острыми ветками. Впереди вздымался и быстро приближался противоположный горный склон, темный и холодный. Они с Фроманже бежали прямо в очень глубокий и узкий каньон, буквой V врезанный в склон. Со дна доносился звук текущей воды, песня печальная и мрачная, как голос сирены в ночи.
– Фроманже!
Продираясь сквозь кусты, Сервас слышал, как шумит ветер в пихтах, чувствовал, как хлещут по лицу острые иголки, как в ботинки набивается снег, ощущал соленый вкус крови на губах и отчаянный галоп сердца. Разум его теперь воспринимал только самые элементарные вещи. Сыщик превратился в дикое животное, которое попало в капкан и отчаянно пытается из него выбраться, чтобы выжить. Он вполне допускал, что в любой момент может свалиться в какую-нибудь невидимую пропасть, поскольку мерцающая луна то появлялась, то исчезала, как пугливый олененок, освещая только краешек неба. Хватит ли ему сил на подъем, он не знал. Гораздо легче было катиться кубарем вниз. Все глубже и глубже…
Внезапно склон под ногами пошел резко вниз, Мартен споткнулся, упал, подвернул ногу, больно ударился лбом о ствол дерева и выругался. Стоя на коленях, он дотронулся до лба и понял, что рана кровоточит. Подвернутая лодыжка болела. Но, несмотря на боль, он встал и побежал дальше. Вдруг кустарник расступился, и Сервас оказался перед открытым пространством. Он резко затормозил и понял, что находится на скальном выступе, за которым – пустота. Пропасть.
Черная и пугающая.
Когда же он понял, что чуть не улетел туда, сердце у него забилось где-то в горле.
Слева от него виднелся узкий металлический мостик через пропасть, а на мостике – фигура Фроманже, который уже почти добрался до противоположной стороны каньона, громко топая по стальной конструкции. Лесоруб явно не случайно побежал именно в эту сторону: в отличие от Серваса он прекрасно знал местность и ориентировался даже в полной темноте.
Мартен, упершись руками в колени, всей грудью жадно вдыхал ночной воздух. В боку возникла резкая, колющая боль. Он рискнул выглянуть за скалы, окружавшие выступ. Далеко внизу в густой тьме редкими серебристыми искрами посверкивало русло потока. Эти отблески и позволили оценить глубину головокружительного обрыва, на край которого он угодил. Ноги сразу подкосились. Справа в лунном свете, выше по течению, Сервас различил заросшую мхом крышу какой-то лачуги, прилепившейся к склону; лес уже почти поглотил ее.
Он еще немного отдышался, закашлялся и сплюнул. Надо было обдумать ситуацию, но голова работала плохо: усталость и страх ослепили рассудок. Карабкаться вверх по этому бесконечному, почти отвесному склону было решительно выше его сил, а дальше гоняться за лесорубом казалось чистым безумием. Что делать? Грудь жгло, как огнем, колени дрожали, лодыжку дергала сильная боль. Дождаться остальных и потом идти цепью прочесывать горы? Фроманже не мог уйти далеко. Сервас снова сплюнул, откашлялся и, прихрамывая, двинулся дальше. Дрожь в коленях не унималась. Он сделал неуверенный шаг одной ногой, потом другой. Вроде бы мостик не слишком шатался. Интересно, как давно его проложили и не обломится ли он под ним? Было уже слишком темно, и увидеть, в каком состоянии мостик, он не мог. Но ведь Фроманже по нему прошел, а он всяко был гораздо тяжелее. Сервас пошел дальше, и до него долетел шум потока, а вместе с ним – туман и мелкие капли воды. То ли от усталости, то ли от страха ноги дрожали все сильнее и сильнее. Мартен уже дошел до середины мостика, когда произошло нечто непредвиденное. Вот уж такого он никак не ожидал.
Из темноты на другой стороне мостика возник чей-то силуэт, и он увидел, что ему навстречу большими шагами идет Фроманже.
– Да что вы…
Сервас подобрался и приготовился к удару. У него не было ни малейшего сомнения относительно воинственных намерений лесоруба. Чтобы выиграть время, он подпустил противника меньше чем на метр и ударил кулаком. Но попытка оказалась неудачной: Фроманже ловко увернулся, схватил его за горло и стал теснить к парапету. Когда бедра Серваса коснулись перил, его охватила паника. Он схватил лесоруба за фуфайку.